Фубры что это такое
Фубры что это такое
фонд улучшения быта рабочих и служащих
фабричное улучшение быта рабочих
фонд улучшения быта рабочих (?)
названия районов, построенных в конец 1920-ч — 1930-е гг. Например, в подмосковных городах Ивантеевка, Егорьевск; в Ростове и др.
Кузьминова Ирина, Иванова Виктория (г. Владимир, школа № 33, 10 класс)
«Мы живем на ФУБРе»
Научный руководитель И. К. Чистякова
ПОБЕДИТЕЛИ V Всероссийского конкурса “Человек в истории. Россия – ХХ век”
Смотреть что такое «ФУБР» в других словарях:
ФУБР — фонд улучшения быта рабочих и служащих … Словарь сокращений русского языка
фубра — ФУБР фубра Фубры фабричное улучшение быта рабочих фонд улучшения быта рабочих (?) названия районов, построенных в конец 1920 ч 1930 е гг. Например, в подмосковных городах Ивантеевка, Егорьевск; в Ростове и др. Московская обл. ФУБР Источник:… … Словарь сокращений и аббревиатур
Фубры — ФУБР фубра Фубры фабричное улучшение быта рабочих фонд улучшения быта рабочих (?) названия районов, построенных в конец 1920 ч 1930 е гг. Например, в подмосковных городах Ивантеевка, Егорьевск; в Ростове и др. Московская обл. ФУБР Источник:… … Словарь сокращений и аббревиатур
ЯСЛИ — ЯСЛИ, учреждение, целью которого является обобществление ухода и воспитания детей раннего возраста и их оздоровление. Коллективное воспитание раннего детства про •водится в значительной своей части через Я, В условиях второго пятилетия Я.… … Большая медицинская энциклопедия
фубра
фабричное улучшение быта рабочих
фонд улучшения быта рабочих (?)
названия районов, построенных в конец 1920-ч — 1930-е гг. Например, в подмосковных городах Ивантеевка, Егорьевск; в Ростове и др.
Кузьминова Ирина, Иванова Виктория (г. Владимир, школа № 33, 10 класс)
«Мы живем на ФУБРе»
Научный руководитель И. К. Чистякова
ПОБЕДИТЕЛИ V Всероссийского конкурса “Человек в истории. Россия – ХХ век”
Смотреть что такое «фубра» в других словарях:
Фрунзенский район Владимира — Фрунзенский район Владимир Год основания: 1973 год … Википедия
Фрунзенский район (Владимир) — У этого термина существуют и другие значения, см. Фрунзенский район. Фрунзенский район Владимир Год основания … Википедия
XII.3.4. Племенные союзы ибо — ⇑ XII.3. Нигерия и Камерун ок. 1200 1900 племена ибо (игбо), бини, нупе, игала, гбари, иджо и др. во главе с вождями (окпара) (Юго Вост. Нигерия). ок. 1500 1885 города государства Варри, Сапеле, Брасс, Бугума, Бонни, Калабар и др 1) Варри… … Правители Мира
ФУБР — фонд улучшения быта рабочих и служащих ФУБР фубра Фубры фабричное улучшение быта рабочих фонд улучшения быта рабочих (?) названия районов, построенных в конец 1920 ч 1930 е гг. Например, в подмосковных городах Ивантеевка, Егорьевск; в Ростове и… … Словарь сокращений и аббревиатур
Фубры — ФУБР фубра Фубры фабричное улучшение быта рабочих фонд улучшения быта рабочих (?) названия районов, построенных в конец 1920 ч 1930 е гг. Например, в подмосковных городах Ивантеевка, Егорьевск; в Ростове и др. Московская обл. ФУБР Источник:… … Словарь сокращений и аббревиатур
Фубры что это такое
Войти
Авторизуясь в LiveJournal с помощью стороннего сервиса вы принимаете условия Пользовательского соглашения LiveJournal
Звучная, корявая и двусмысленная аббревиатура «ФУБР» появилась в конце двадцатых годов прошлого века и кое-где употребляется по сей день. Происхождение ее связано с действовавшими в то время на предприятиях Фондами улучшения быта рабочих. Но в современном жаргоне она означает полуразвалившиеся коммунальные жилые дома, построенные в подмосковных заводских предместьях на средства из этих фондов, и точно характеризует уровень достатка обитателей подобных домов, их эмоциональный фон, виды на будущее, отношение к власть предержащим и самим себе.
Это не единственный случай, когда заглавные буквы вполне нейтрального словосочетания, объединившись, дают прямо противоположный смысл. Журналист и исследователь блатного арго Александр Сидоров рассказывал о Государственном общежитии пролетариата, сокращенно ГОП, созданном в Петрограде на Лиговском проспекте для малолетних преступников и лиц без определенного места жительства. В результате число преступлений увеличилось там настолько, что возникла «крылатая» фраза «количество гопоты измеряется в лигах».
К 1926 году население городов Советской России выросло почти вдвое. Передел собственности, конфискация квартир состоятельных обывателей, переоборудование монастырских келий, дворянских зал и даже публичных домов под общежития, а также знаменитое «уплотнение» привели к тому, что в среднестатистической коммуналке из шести комнат обреталось не менее двадцати человек, но не избавили от жилищного кризиса.
Семья провинциалов приезжает в столицу и, отыскивая приют для ночлега, попадает в уплотненную квартиру. «На переднем плане большой платяной шкаф. Раскрываются настежь дверцы. Там стоит стол, по бокам два стула, над столом лампочка с оранжевым шелковым абажуром, а за столом молодая пара пьет чай. Они довольны и счастливы. Дверцы шкафа закрываются, зато выдвигается его длинный нижний ящик. В нем на животе лежит студент, который, подперев обеими руками голову, зубрит сопротивление материалов. С потолка свисает трапеция, на ней, удобно скорчившись, устроился еще один квартирант. Он читает книгу и громко хохочет». До слез хохотали и зрители.
Наконец было решено до 75 процентов накоплений, аккумулированных в ФУБР, выделять на строительство домов для пролетариата. Постройки эти, частью бараки, частью громоздкие капитальные казармы, а в большинстве достаточно хлипкие двухэтажки, внешне представляли собой смесь рудиментов модерна, «зрелых» идей конструктивизма и зачатков сталинской неоклассики, а внутри воплощали новую модель революционного быта, где общественные ценности должны были преобладать над семейными и личными. Иногда при высоте потолков в четыре метра в квартирах не предусматривалось центрального отопления и канализации, вокруг просторного общего холла могли располагаться тесные комнатушки и вовсе отсутствовать кухня.
Рабочие, по крайней мере, на страницах газет, горячо поддерживали перспективы светлого коммунального будущего. Но, скорее всего, не вполне отдавая себе отчет, догадывались, что принимают участие в странном и не совсем здравом с точки зрения разума эксперименте. Так или иначе, они почти сразу окрестили новостройки «фуброй».
Прошло без малого девяносто лет. Квартирный вопрос не решился и, видимо, не будет решен никогда. В домах бывших Фондов улучшения быта рабочих по-прежнему живут тысячи людей, а прописано вчетверо больше. Гниют оконные рамы, текут крыши и проржавевшие трубы, кусками отваливается штукатурка. «На фубре все круто», – произносят местные с достоевским самоуничижительным юмором, бравадой и оттенком угрозы, следствием всех тех качеств, что мешают русскому человеку дышать полной грудью и чувствовать себя полноценным гражданином мира.
В Твери слово «фубра» не прижилось. Хотя к северо-западу от Морозовского городка на правом берегу Волги стоит рабочий поселок, часть домов которого построена именно на средства Фонда улучшения быта рабочих Пролетарской мануфактуры.
В начале тридцатых он так и назывался, но в 1935-ом ему и пяти пересекающим его улицам было присвоено имя профессионального революционера, члена ЦК РКП(б), руководителя Ленинградского обкома партии Сергея Кирова, незадолго до этого убитого у дверей своего кабинета.
Это название сохранили идущая параллельно Октябрьской железной дороге Первая и короткая, упирающаяся в воинскую часть Пятая улицы. Остальные переименованы – в Ржевскую (сначала Жданова), Маршала Буденного и Маршала Захарова (уроженец Старицкого уезда, начальник Генштаба и первый заместитель министра обороны СССР).
В сквере неподалеку в начале восьмидесятых годов прошлого века установлен памятник Ленину (другой, гипсовый Ленин в 50-х – 70-х годах располагался чуть дальше, за Дворцом культуры Полиграфкомбината). Однако работающую каким-то чудом районную библиотеку и не раз сменивший собственников, прежде самый большой в Пролетарском районе, а теперь кажущийся тесноватым продовольственный магазин на проспекте Ленина старожилы до сих пор называют Кировскими.
Место для нового комплекса «больших домов» определил в официально не утвержденном, но, пожалуй, оказавшем определяющее влияние на развитие города генеральном плане (1927) классик отечественной архитектуры Александр Платонович Иваницкий (1881 – 1947). Он работал в Астрахани, Мурманске, Архангельске, Горьком, Ростове-на-Дону и Баку, организовал первые в Союзе кафедры по специальности «градостроительство». Настаивая на сохранении исторических центров, Иваницкий формировал вокруг них систему локальных и взаимосвязанных рабочих поселков, соответствовавших концепции «города-сада» – то есть, в основном, малоэтажных, «отвечающих укладу русской жизни», с удобно расположенными среди зелени коттеджами, рассредоточенными по территории общественными зданиями и композиционно выделенным центром (площадь, сквер, спортивная площадка).
В какой-то мере нынешний Кировский, особенно восточная его часть, сохраняет черты этого замысла. Частая сеть нешироких тенистых улиц, безымянных проездов и переулков, просторные, даже слишком, дворы. Однако деревья чересчур разрослись, между искривившимися ветвями словно бы застаивается воздух, а по пустынным неухоженным дворам с остатками заборов, служебных построек и натыканным то тут, то там новоделом гуляют сквозняки.
Общее впечатление неприкаянности и едва уловимой глуховатой напряженности, видимо, объясняется не только старостью и переживаемым страной упадком, но и тем, что изначальная идея многократно искажена и не могла сработать, поскольку носила патерналистский характер. Поселок – казалось бы, на высоком берегу Волги – превратился в частично заброшенный анклав, каковым, несмотря на выдающиеся архитектурные достоинства и историко-культурную значимость, постепенно стал и возведенный в 1910-е годы знаменитый Морозовский городок. Пожалуй, только закатное зимнее солнце и весенняя оттепель несколько разряжают атмосферу и позволяют оценить своеобразие этого места.
Как объект серьезного историко-культурного и социологического исследования Кировский никогда не рассматривался. Некоторые сведения о нем содержатся в «Своде памятников архитектуры и монументального искусства России» и замечательной, вышедшей тиражом 200 экземпляров «Энциклопедии тверских улиц» К.В. Литвицкого. Думаю, что-то можно найти на страницах газет 20-х – 30-х годов. Очень интересно было бы расспросить старожилов. И, наконец, самая ценная информация и дух времени, очевидно, должны сохраниться в протоколах партийных и профсоюзных собраний, где обсуждался и визировался ФУБРовский проект. С точки же зрения архитектуры и градостроительства, о достоинствах, недостатках и оригинальности поселка можно всерьез говорить, лишь рассматривая его в ряду десятков и сотен подобных сооружений по всей России. Что же касается Твери, здесь не очень принято смотреть по сторонам и обращать внимание на нюансы городской среды и эстетики.
В 1927-ом Иваницкий определил место – Желтиково поле, бывшие земли Успенского Желтикова монастыря, к тому времени уже разграбленного и оскверненного, и общие контуры. Видимо, параллельно с ним к работе приступил архитектор фабрики «Пролетарка» (Морозовской мануфактуры) В.Н. Голубов (никаких данных о нем, как и о большинстве тверских зодчих того периода, в свободном доступе обнаружить не удается). Он разбил небольшую квадратную территорию вблизи железной дороги на шесть прямоугольных кварталов и, оставив открытой восточную границу, начал застраивать их одинаковыми по масштабу, но, как отмечают специалисты, выдержанными в разной стилистике – формах модерна, авангарда и неоклассики жилыми домами. К 1929 году было возведено восемь сооружений, и на этом собственно ФУБРовский период в истории поселка завершился.
Позднее строительство велось уже за счет города, иногда в слегка модернизированном виде использовались прежние проекты, размеры участка существенно расширились, и Кировский принял вид, отличный от первоначального замысла.
Как раз ранние постройки представляют особый интерес. Если не ошибаюсь, некоторые из них официально признаны памятниками архитектуры. Прежде всего, выполненные в виде каре и буквы «г» трехэтажные здания в центре старого комплекса. Их составленные из одинаковых секций корпуса очень часто называют конструктивистскими, однако «Свод памятников» определяет стиль как поздний модерн с элементами неоклассики. Возможно, истина где-то посередине и обусловлена тремя основными целями, которых стремился достичь проектировщик.
Голубов обеспечил преемственность поселка по отношению к архитектурным принципам Морозовского городка. Отчасти в целях экономии, отчасти из чувства меры он уменьшил пропорции. Кроме того, заметно расширил пространство между постройками. Металлические зонты над парадными дверями, почти сплошное остекленение лестниц – цитируют морозовские дома для служащих. Вообще любопытно, что за образец взяты именно дома с отдельными квартирами. Оттуда же стремление подчеркнуть окна, провести междуэтажные карнизы. Родственные модерну композиционные элементы спрятаны во дворах. Черные входы там утоплены в ниши, поднимающиеся на всю высоту здания. У них плавно скругленные углы, на верхних этажах размещены лоджии.
Вместе с тем, задача возвести типовое секционное жилье для пролетариата, вероятно, не могла быть выполнена без учета популярных в двадцатые годы идей конструктивизма. В этом смысле, постройки подчеркнуто функциональны, их внешние формы подчинены простой и неизменной конфигурации внутреннего пространства: на каждом этаже справа и слева от лестницы две двухкомнатные квартиры с кухнями и санузлами. Такой подход особенно заметен на стыках угловых секций, снабженных балконами, которые в духе Латинского квартала глядят друг на друга.
Крупные краснокирпичные сооружения в стиле «модерн» даже в солнечные дни выглядят весьма мрачно. Поэтому опять-таки перекликающееся с двором Пролетарки стремление Голубова обработать светлой цементной штукатуркой и побелить филенки, замковые камни, карнизы, спускающийся на треть верхних окон фриз и другие декоративные элементы кажется оптимальным. Однако и в таком виде здания производят несколько угнетающее впечатление, особенно там, где вдоль улицы тянется подряд сразу несколько секций. Белые вертикальные наличники, объединяющие окна всех этажей, в этом случае усугубляет монотонность ритма и наводит на мысль о казармах.
Можно предположить, что декору уделялось особое внимание. Возведенные сразу после первого юбилея революции дома для трудящихся не могли не восприниматься как символ грандиозных перемен в истории города и торжества нового строя. Здания ФУБРа – внешне гораздо добротнее, оригинальнее, представительнее, чем предыдущий голубовский проект – жилой дом «В память Октября 1917-го» на улице Крылова. В их оформлении гораздо ощутимее приходившие на смену авангарду веяния неоклассицизма, представленные в достаточно строгом, целесообразном, геометрически выверенном – по-хорошему «аскетичном» варианте.
Конечно, в первую очередь, обращают на себя внимание ступенчатые аттики, которыми закреплены фланги уличных фасадов. Особенно представительно они смотрятся на секциях в один подъезд.
Сложнее с великолепно начерченными и выполненными пологими треугольными аттиками, в которых расположены стильные полуциркульные чердачные окна. Ими обозначены средние оси секций, хотя гораздо естественнее было бы видеть их над лестничными клетками.
Аттики двух видов на одном фасаде – плоть от плоти бесконечных транспарантов и несмолкающего «ура» на октябрьской демонстрации.
В домах ФУБРа достигнуто гармоничное единство трех стилевых направлений, они замечательно выражают дух для нас уже «утраченного» времени и в этом смысле, безусловно, обладают значительной художественной ценностью. Не менее интересны они с точки зрения градостроительных задач, как отголосок неосуществившейся утопии «города-сада», и, думаю, также любопытны, как носители «коммунальных технологий» той эпохи и попыток организовать новый социалистический быт. Например, утверждают, что здесь была установлена своеобразная система отопления: воду нагревали в баках на чердаке, и оттуда по проложенным в толстых стенах трубам спускали в квартиры.
Кировский расположен севернее всех основных магистралей Пролетарского района. Зимой сюда с трудом пробирается солнце. Но как же вспыхивает красный кирпич в его лучах, как красиво неподвижны ветви деревьев! Кажется, что местные улочки ведут не на проспект Ленина, а тянутся к волшебному закатному свету, к тайне суеты большого города. И точно так же, как в солнце, поселок, дома ФУБРа, их жители нуждаются в нашем интересе, внимании и заботе. Тогда нам откроется его тепло, обаяние и еще многие трогательные и удивительно красивые места.
© Михаил Ершов, текст, фотографии.
Использованы материалы «Свода памятников архитектуры и монументального искусства России» под редакцией Г.К. Смирнова, «Энциклопедии тверских улиц» К.В. Литвицкого, «Разрозненных страниц» Рины Зеленой, статей И.Б. Орлова «Жилищная политика советской власти в первое послереволюционное двадцатилетие», М. Шандаровой (в газете «Тверская жизнь») «Потолок ледяной».
Фрунзенский район Владимира
Фрунзенский район Владимира
Фрунзенский район — административный район города Владимира. Образован в 1973 году, в современных границах существует с 1 февраля 2007 года. Назван по одной из крупных магистралей — улице Фрунзе (ныне Большая Нижегородская улица) и в память о военачальнике Михаиле Васильевиче Фрунзе.
Содержание
География
Район расположен в восточной части Владимира, включает в себя жилые массивы на месте бывших сёл Доброе и Красное, промышленные кварталы Большой Нижегородской улицы и район завода «Точмаш». Граничит с Октябрьским районом по реке Рпень, рокадной дороге, улице Усти-на-Лабе, Вокзальной улице, Рабочему спуску и реке Клязьме. Фрунзенскому району также подчинены микрорайоны Оргтруд и Лесной.
Площадь территории района составляет 4 160 гектаров. Численность населения по данным на 1 января 2009 года — 112 925 человек. [1]
Основные магистрали — объездное шоссе «пекинка» (часть федеральной трассы М7 «Волга»), Добросельская улица, Большая Нижегородская улица, Суздальский проспект, улица Мира.
Внутрирайонные различия
Доброе и Красное
Доброе и Красное сёла вошли в состав города в 1950 году. К настоящему времени на их месте сформировался крупнейший «спальный» район Владимира с развитой социальной инфраструктурой. Сохранились памятники архитектуры: Михайло-Архангельская церковь (1788) в Красном и ансамбль Константино-Еленинской церкви (XVIII—XIX века) в Добром.
Промышленные кварталы
Промышленность представлена заводами «Автоприбор» и «Точмаш», комплексом предприятий химической индустрии, ОАО «Владимирэнерго», мебельной и швейной фабриками, заводом керамических изделий.
Посёлок ФУБРа
Посёлком ФУБРа (Фонда улучшения быта рабочих) до начала 1960-х годов называли жилой массив на территории, прилегающей к улице Мира и заводу «Точмаш», застроенный двухэтажными деревянными домами-бараками для рабочих ткацкой фабрики «Пионер» (позднее на её месте разместился грамзавод, а ныне здесь завод «Точмаш»). Барачные кварталы сохранились и до сегодняшнего дня, частично посёлок ФУБРа расположен в другом районе города — Октябрьском.
Присоединённые территории
В состав Фрунзенского района входят отдельно расположенные микрорайоны Оргтруд и Лесной. Посёлок Лесной, застраиваемый с 1976 года, в 1993-м вышел из состава Суздальского района и стал чересполосной территорией Владимира, а в конце 1990-х по результатам референдума получил статус внутригородского муниципального образования. Оргтруд отошёл к Владимиру из Камешковского района в 2004 году. С 1 января 2006 года оба поселения входят в состав Фрунзенского района в статусе микрорайонов.
Объекты социальной инфраструктуры
На территории района расположены городская библиотека имени В. В. Маяковского, дом культуры молодёжи, развлекательный кинокомплекс «РусьКино», театр «Разгуляй», городской центр здоровья (плавательный бассейн), стадионы «Юность» и «Металлист», ледовый комплекс «Пингвин», больничный комплекс, Владимирский юридический институт, 13 средних общеобразовательных школ, химико-механический колледж, парк «Добросельский» (бывший 60-летия ВЛКСМ).
ОБЩЕСТВЕННЫЙ МОНИТОРИНГ АРХИТЕКТУРНЫХ, ИСТОРИЧЕСКИХ И ПРИРОДНЫХ ПАМЯТНИКОВ ВЕРХНЕВОЛЖЬЯ
«Genius loci». Часть XXXIV. «Фубры», проспект и пропаганда
История революции не является целью нашего рассказа. Но мы находимся в таком месте Твери, которое «породило» революцию 1917 года, было архитектурно оформлено в первые послереволюционные годы, а ныне, как никакое другое место в Твери, дает представление о том странном и смутном времени.
Здесь, пожалуй, самая дальняя от центра рабочая слобода Твери. Появилась она в 1 четверти XX в. на месте очень реденького сельского жилья при мануфактуре и вдоль Старицкого шоссе. По своим нынешним признакам – это типичная городская окраина. 1980-1990-е добавили сюда блочно-панельных домов, в южной части на редкость некстати «воткнутых» в самое болото (с подсыпкой грунта). На соседних улицах частной застройки уцелело побольше. Ручей, впадающий в Волгу, и соседство с сосновой рощей добавляло этому месту сельского колорита.
Итак, возле этой слободы, между ней и Волгой, располагалось поле, куда в Первую Мировую поселили военных. Оно называется «Желтиково поле». Довольно любопытно, что в Твери топоним «Желтиково» распространен на обширное пространство, по обоим берегам Тьмаки. Есть Желтиковская улица, о которой мы только что сказали, есть деревня Желтиково (о ней будем говорить впоследствии), старые жители знают Желтикову (а не Первомайскую!) рощу. И понятно, есть (вернее, был) Желтиков монастырь (о нем тоже попозже).
Советский генплан Александра Иваницкого 1927 года видел здесь «альтернативный центр» города. В стороне от старого «буржуазного» города строился новый. Само название его главной оси – проспект Ленина – говорит о многом. Это никак не окраина, точнее, это – превращаемая в центр окраина. Проспектом Ленина эта магистраль стала в начале 1950-х гг., но и старое название – проспект Ворошилова – несло в 1930-1940-х гг. ничуть не меньшую символическую нагрузку. Фабричные рабочие «Пролетарки» (кстати, очень мало принимавшие участие в февральских событиях 1917 года, все-таки морозовская социальная политика принесла свои плоды) получили «право на роскошь» при новой власти. И застройка бывшего Желтикова поля неожиданно роскошна.
Уже в 1920-х гг. началось бурное строительство многоквартирных домов. Строительство продолжилось в 1930-х, а потом в 1940-х, а потом в 1950-х, и в начале 1960-х. Дальше свободные места закончились, и «панельки» появились здесь лишь в виде исключений на последних свободных местах. Так это место стало «заповедником» советской архитектуры.
В Твери почти не было домов-коммун. Факт любопытный и показательный. Советское строительство началось в нашем городе не с воплощений несбыточной мечты о жизни друг у друга на головах как пчелы в улье, а с вполне себе квартирных домов, до мелких подробностей напоминающих самые поздние морозовские казармы. Казармы и были тут поблизости – 4-я, 43-я, 177-я. Слишком хорошие, слишком новые, вопиюще свидетельствующие о мощи дореволюционной империи и ее возможностях в социальной сфере. Строить в 1920-х гг. иное – значило проиграть негласный спор с Морозовыми, которые задали такую высокую планку комфорта. Это 43-я казарма:
Что можно сказать о них? Казармам они, безусловно, не проигрывают. В деталях кладки, отделки, общей высокой строительной культуре эти здания все целиком принадлежат еще той, прежней России. Нужно сильно приглядеться, чтобы скорее уловить, чем увидеть что-то другое. Другое – в большем просторе кварталов, в ширине улиц, в чуть-чуть большей, чем в казармах, сухости и однообразии деталей. И еще – в напрочь отсутствующем ансамбле.
Чего нет в раннем Кировском поселке, или, как его знают меньше, в поселке «ФУБРа» (Фонда улучшения быта рабочих, который и строил эти дома, а проектировал их фабричный архитектор В. Голубов), так это целостности. Можно попытаться, конечно, увидеть в них ансамбль. Но это удастся, только если учитывать и послевоенные здания вокруг. Например, в «фубрах» интересны все перспективы. Перспектива улицы Буденного – на кинотеатр «Спутник»,
Ремесленного переулка – на ремесленное училище (кстати, очень редкий в Твери настоящий конструктивистский памятник, хотя и попорченный ремонтом).
Но эти перспективы – не задумка архитекторов 1920-1930-х. Это то, что смогли создать их преемники в 1940-х. «Не-ансамблевость» «фубров» в какой-то момент перестала отвечать задачам монументальной пропаганды. Если вы прогуляетесь по этому району, вы, скорее всего, почувствуете, как менялось дыхание времени. Рядом с «почти-казармами» стоят несколько современных им домов самого простого проекта (например, Буденного, 7 и 7а). И не очень понятно, чего ради было полные «архитектурных излишеств» дома (они, к примеру, напротив, на Буденного 4, 6, 8) строить по соседству с такими предельно аскетичными строениями.
Видимо, это поняли уже очень скоро. В конце 1940-х у «фубров» появился фасад. И этот фасад – неоклассические дома №№10-16 на Бобкова. Эти дома, а также маленькие «сталинки» за ними, по Боровым улицам, оформили район 1920-1930-х гг., загородив его чем-то вроде ширмы. Кстати, ансамбль на Бобкова очень хорош, не однообразен, соразмерен человеку. Когда-то, когда перед домами были цветники и скульптуры, был он еще лучше.
Если мысленно отсечь хрущевско-брежневскую жилую застройку, то получим на проспекте Ворошилова-Ленина конца 1940-х гг. что-то очень похожее на среднюю часть проспекта Чайковского с его огромной шириной, зеленой зоной шириной в квартал, крупными общественными зданиями (два ДК, кинотеатр, детская больница, две школы, торфяной институт, монументальные здания казарм и полиграфкомбината).
Кажется, что площадь с памятником Ленину у 29-го городка напротив главного фасада торфяного института (технического университета, «политеха») – это и есть фрагмент того проспекта, которым он задумывался весь, от железной дороги до полиграфкомбината. По сути, это цепочка огромных площадей, разделенных крупными общественными зданиями и комплексами. Немыслимая в наши дни строительная роскошь, высокая «элитарность» градостроительных решений, ориентир на императорские viae и форумы Рима. За этой ширмой совсем исчезли старые «фубры».
Но во второй половине 1950-х гг. советская имперская идеология начала быстро сдавать. И застройка, едва успев начать рождаться, сразу пала жертвой «борьбы с излишествами». «Форумы» проспекта Ленина застроили. Очень немногое успели выстроить здесь еще в классическом стиле (всего несколько жилых домов). А дальше пошли хрущевки. Они здесь еще поставлены людьми, привыкшими хорошо и качественно строить. Именно их фасад определил проспект, задуманный едва ли не как главная советская улица Калинина. Есть в этих хрущевках что-то такое, что делает их главный ансамбль (это Комсомольская площадь) действительно архитектурно значимым. Если когда-то встанет вопрос, сносить ли хрущевки в городе и в какой последовательности, пожалуй, нужно однозначно сказать: эти – нет, только реконструировать.
Массовый потребитель победил. Победила утилитарная потребность в жилье, в квартире, а не в общественном городском пространстве. И дело не в том, что проживи Сталин подольше, может быть, проспект успели бы застроить получше. Его бы застроили все равно, как застроили императорские форумы Рима и Константинополя. Но только бы еще хуже.
И чем дальше мы пройдем по этому проспекту (там он будет называться «50 лет Октября»), тем более унылым и откровенно безвкусным будет его архитектурный облик, несмотря на бодрые мозаики на торцах пятиэтажек с советскими лозунгами, пережившими уже и страну, и людей, которые в них почти и не верили.
Советский воспитательный проект, декларировавший воспитание из «темной солдатской и крестьянской массы» (которая как раз и породила революцию 1917 года) осмысленных горожан-пролетариев, которые брали бы лучшие черты и от граждан античного полиса, и от ремесленников Средних веков, и от самих большевиков (жертвенный дух и строгую партийную дисциплину), с треском рухнул. И нужно быть слепым, чтобы, осматривая застройку разных лет, не видеть, с какой неизбежностью закладывалось крушение этого проекта уже в начале 1960-х.