3096 дней реальная история читать
История Наташи Кампуш: похищение, побег, дальнейшая судьба
Позже история Наташи Кампуш послужила основой для нескольких книг. Жертва маньяка и сама опубликовала автобиографию, по которой в 2013 году Шерри Хорман сняла фильм. История Наташи Кампуш, девушки, проведшей детство и отрочество в подвале Проклопиля, рассказана в сегодняшней статье.
Родители
История Наташи Кампуш начинается 2 марта 1998 года. Именно в тот день она была похищена безработным техником по фамилии Проклопиль. Но мы начнем наше повествование с событий, происходивших ранее. Героиня сегодняшнего повествования родилась 17 февраля 1988 года, в Вене. К тому времени у 38-летней Бригитты Сирни было уже две взрослых дочери. Для женщины брак с отцом Наташи стал вторым.
Людвиг Кох унаследовал от родителей булочную, но к семейному делу не проникся любовью. А вскоре ушел из семьи. Наташа осталась с матерью. Спустя четыре года после побега, в 2010 году, она написала книгу «3096 дней в плену». Наташа Кампуш в автобиографии отзывалась о родителях хорошо. Позже в прессе всё чаще стала появляться информация о том, что в подвале маньяка ей якобы было не хуже, нежели в родном доме. Стоит сказать, что в этой истории немало белых пятен. Даже несмотря на то, что было написано пять книг, не считая, мемуаров Наташи Кампуш «3096 дней в плену».
Итак, о том, какими были отношения девочки с родителями, подтвержденной информации нет. Есть только предположения. Так или иначе, до марта 1998 года она представляла собой вполне обычного ребенка. Вместе с матерью и сестрами проживала в районе Донауштадт. Иногда гостила у отца. Конец февраля 1998 года Наташа провела в новом доме Людвига Коха. 2 марта девочка утром ушла в школу. Однако обратно не вернулась. Прежде чем изложить события последующих 3096 дней, стоит рассказать о человеке, фото которого так часто демонстрировали на телевидении в 2006 году.
Ранние годы Вольфганга Приклопиля
Это один из самых известных маньяков 2000-х. К счастью, жертва у него была всего одна. Наташе Кампуш удалось выйти живой из подвала, в котором она провела восемь с половиной лет. Это чрезвычайно редкий случай. Как правило, после похищения дети пропадают бесследно.
Вольфганг Приклопиль родился в 1962 году, в Вене. Он был единственным ребенком в семье. Карл Приклопиль работал много лет в компании «Шарлахберг», осуществляющей производство бренди. Мать Вольфганга была домохозяйкой.
Дом с бомбоубежищем
Приклопиль несколько раз менял работу и место жительства. Женат никогда не был и, конечно, детей не имел. Согласно мнению полицейского психолога, изучавшего это дело, Приклопиль готовиться к похищению ребенка начал еще в середине девяностых. Условия для этого у него имелись.
Он проживал в доме, который достался ему от деда. Тот был, скорее всего, тоже человеком странноватым. Дед Вольфганга панически боялся Третьей мировой войны, а на случай ядерного нападения оборудовал в своём доме подвал, который по уровню изоляции и прочности стен соответствовал полноценному бомбоубежищу.
Похищение
Итак, 2 марта 1998 года Наташа направлялась в школу. По дороге она встретила незнакомого человека, которых схватил и бросил ее в свой автомобиль. Вечером мать обратилась в полицию, но поиски ничего не дали. Впрочем, нашлась свидетельница. Девочка 12 лет, проживавшая по соседству, уверяла, что Наташа была похищена двумя мужчинами. Но в 2006 году Кампуш опровергла эту версию. Похититель был всего один.
Полицейские обследовали всё в округе. Девочка, ставшая свидетельницей похищения, утверждала, что у преступника был микроавтобус белого цвета. Полицейские допросили всех владельцев подобных автомобилей, в том числе и Вольфганга Приклопиля. Как это, к сожалению, нередко случается, истинный преступник не вызвал у сотрудников правоохранительных органов подозрения. Его отпустили.
Поиски похитителя
Удивительно, но под подозрение в похищении Наташи Кампуш попали даже ее родственники. И в первую очередь Бригитта Сирни. Один из психологов в 2006 году, после побега Наташи, утверждал, что девочке выдержать восьмилетнее пленение удалось благодаря непростому детству. Куда сложнее пришлось бы ей, если б она выросла в счастливой семье. С ранних лет Наташа привыкла к страданиям и освоила защитные приемы. Девочка подвергалась жестокому обращению со стороны матери, а потому уже в возрасте 10 лет узнала о том, как вести себя в подобных ситуациях.
Из ада в ад
Стратегия, выработанная Наташей в общении с матерью, в заточении оказала ей огромную услугу. Бригитта Сирни нередко оставляла маленькую дочку одну дома. После развода в их доме довольно часто появлялись незнакомые мужчины. Комфортно Наташа себя чувствовала лишь в гостях у отца. Но надолго оставаться в доме Людвига Коха Бригитта запрещала своей дочери. Жители многоквартирного дома, в котором провела первые годы своей жизни Наташа Кампуш, подтверждали: девочка подвергалась семейному насилию.
Дополнение к портрету преступника
Серийные убийцы нередко выглядят вполне добропорядочными гражданами. Иначе их бы вовремя задерживали, и они не совершали б такое огромное количество ужасных преступлений. Приклопиль убийцей не был. Но у него имелись явные проблемы в личной жизни. Вероятно, он всего лишь хотел, чтобы в его доме жила девочка, которая принадлежала бы только ему и полностью от него зависела. О годах, которые провела Наташа в плену у Приклопиля, достоверных сведений так же мало, как и о ее детстве.
Похититель Наташи Кампуш создавал впечатление «маменькиного сынка», неудачника, не более. Видимо, именно поэтому полицейские отпустили его после допроса, проведенного в конце августа 1998 года. Как Приклопиль относился к своей жертве? В каких условиях содержал? Для того чтобы ответить на эти вопросы, прежде всего нужно понять мысли психически больного человека. А сделать это довольно сложно. Согласно мнению криминального психолога, работавшего над делом о похищении Наташа, Приклопиль создал свой маленький мир. Об этом он мечтал долгие годы.
Он убедил ее в том, что на свободе по ней никто не скучает, в том, что если она сбежит, никто не обрадуется. Приклопиль превосходно оборудовал комнату. Здесь был и стол, и шкаф, и стул, и прочие необходимые принадлежности. Кроме того, он регулярно покупал ей книги, разрешал слушать радио и смотреть фильмы. Но всё это она могла делать исключительно под его контролем и в строго отведенное время.
Дом № 60 по Хейнештрассе
Здесь более 8 лет провела Наташа Кампуш. Комната была оборудована превосходной изоляцией, извне не доносилось ни звука. Все попытки докричаться до соседей заканчивались ничем. В какой-то момент в неё вселился страх. Она стала бояться, что он когда-нибудь уедет и больше не вернется. Что с ним вдруг случится сердечный приступ или он попадет в аварию. Позже, уже после освобождения, Наташу Кампуш обвиняли в стокгольмском синдроме. Но вряд ли она была жертвой, полюбивший своего мучителя.
В течение многих лет Приклопиль был единственным человеком, с которым она общалась. Если б он внезапно заболел, умер или погиб, она бы просто-напросто умерла от голода. Ведь о существовании подвала в доме № 60 по Хейнештрассе не знал никто.
Наташа Кампуш подвергалась пытке изоляцией. Это самое жуткая разновидность психологического воздействия. Человек, полностью отрезанный от внешнего мира, страдает больше, пожалуй, нежели тот, что регулярно подвергаются физическому насилию.
Стокгольмский синдром
Как уже было сказано, в этой истории много неясного. Версии о сексуальном насилии Наташа Кампуш отвергла уже в первые дни своего освобождения из плена. При этом на вопрос о том, что же между ними происходило, она отвечала довольно двусмысленно. А однажды даже заявила, что между ней и похитителем установились довольно нежные отношения. Стоит также сказать, что вспоминая о годах, проведенных в доме Проклопиля, она однажды заявила: «В отличие от других подростков, я не начала курить, пить, но много читала». То есть в своем пленении она видела положительные стороны.
Однажды в Стокгольме при попытке ограбления преступники взяли в заложники клиентов и сотрудников банка. Это произошло в 1973 году. Грабители удерживали заложников в течение недели. В конечном счете их арестовали, но на суде, как ни странно, жертвы защищали преступников. Отсюда и термин «стокгольмский синдром», обозначающий психологическую реакцию, проявляющуюся в симпатии, привязанности жертвы по отношению к преступнику. Наташа Кампуш, по мнению многих австрийских психологов, страдала от этого синдрома. Правда, ее адвокаты не раз заявляли, что Приклопиля она называет преступником и испытывает к нему лишь ненависть.
Побег
23 августа 2006 года героине сегодняшняя статьи всё же удалось покинуть дом Приклопиля. Она пробежала всего 200 метров, постучала в дверь одного из соседних домов. Отсюда позвонила в полицию. Ее личность определили по шраму и тесту ДНК. В первые минуты полицейские полагали, что имеют дело с сумасшедшей.
Наташа Кампуш сейчас
Бывшая пленница Приклопиля ведет довольно активный образ жизни, чем вызывает недоумение и раздражение общественности. Согласно общепринятому мнению, после побега Наташа Кампуш должна была впасть в депрессию, затем отправиться на лечение в психиатрическую лечебницу. А после вести уединенный образ жизни. Но Кампуш не отказывала в интервью, хотя и предоставляла журналистам только ту информацию, которую хотела. Кроме того, сделала карьеру на телевидении. В 2008 году в течение двух месяцев она вела ток-шоу Natascha Kampusch trifft. А затем написала книгу воспоминаний.
Отзывы о книге Наташи Кампуш смешанные. Ее история никого не оставила равнодушным. Однако книга «3096 дней» не проясняет многое из истории о похитителе и его жертве.
8 лет в плену у маньяка: история австрийской девочки Наташи Кампуш
Похищение
Детство Наташи нельзя назвать счастливым. Родители развелись, когда ей исполнилось пять лет. Сестры были слишком взрослыми, чтобы дружить с «малявкой», а мать порой вела себя очень сурово. 2 марта 1998 года, возвращаясь из школы, Наташа фантазировала, как бросится под машину и родители будут безутешно рыдать, поняв, что были жестоки с дочерью, но исправить уже ничего нельзя.
Белый фургон, припаркованный у дороги, и скучающего рядом мужчину Наташа заметила сразу. Решила было перейти на другую сторону улицы, но одернула себя: девочке совсем не хотелось стать похожей на соседей-алкоголиков, которые вечно строили теории заговоров и жаловались на подозрительных прохожих. Школьница лишь на секунду остановилась и пошла дальше. Когда она поравнялась с автомобилем, мужчина схватил ее и запихнул в фургон.
Наташа не кричала: от ужаса у нее перехватило дыхание. Она даже подняться не могла и лишь смотрела, как в окне мелькают кроны деревьев и электропровода. Ей казалось, что они выглядят знакомыми и они с мамой уже бывали в этих местах. Девочка была уверена: ее наивные фантазии сбылись, сегодня она умрет и родителям действительно придется ее оплакивать.
Потом Наташа вспомнила, чему ее учили: надо узнать побольше о преступнике. Судорожно начала подбирать вопросы. Выдавила из себя жалкое: «Какой размер обуви вы носите? У вас есть жена и дети?» Не услышав ответа, снова замолчала.
Вскоре машина остановилась у дома. Мужчина вытащил девочку из фургона и отобрал у нее портфель. Наташа просила оставить ей ранец с вещами, но Вольфганг заявил: «Ты могла спрятать в нем передатчик, чтобы позвать на помощь». В воспаленном мозгу преступника всё смешалось: он планировал похищение много лет и был уверен, что дети знают о его намерении и тоже готовятся, например носят с собой рацию.
Приклопиль запер школьницу в бункере. Света не было. Наташа лежала в темноте и считала: «Один, два, три, четыре. » После 60 начинала сначала, но вскоре сбилась и перестала понимать, как долго она находится в подвале. Когда мужчина вернулся, она не знала, сколько прошло времени — несколько часов или целый день.
Вольфганг принес девочке матрас — тонкий, поролоновый, от силы пять сантиметров толщиной — и одеяло. Подушки не было — вместо нее Наташа подложила под голову куртку. Спустя какое-то время зажегся свет, и Кампуш смогла рассмотреть помещение, в котором находилась.
Комнатка с низким потолком была крохотной: два с половиной метра в длину, два — в ширину. Когда-то этот бункер выстроил дед Вольфганга, который боялся ядерной войны, но внук превратил убежище в тюрьму. Окон не было, небольшой шумный вентилятор гонял воздух, пропахший сыростью и плесенью. В углу стояли унитаз, душ и раковина.
Вольфганг поставил на небольшой лаз, ведущий в подвал, три двери. Одна из них была тяжелая, от сейфа, но этого Приклопилю было мало: на металл он нанес толстый слой бетона. Весила эта дверь 150 килограммов. Чтобы попасть в бункер, требовался целый час.
Поначалу Наташа кричала, не переставая. Она надеялась, что ее кто-нибудь услышит, но этого не случилось: Приклопиль хорошо позаботился о звукоизоляции. Сорвав голос, отчаявшаяся девочка замолчала.
Жизнь в заточении
Вольфганг не выпускал Наташу из бункера полгода. И бил, постоянно бил. За то, что рыдала, помнила свое имя, не назвала черную краску красной, как он хотел. Поводы находились постоянно, и невозможно было угадать, что разозлит мужчину в следующий раз. После каждой трепки Приклопиль бросался утешать девочку, вытирал ей слезы, гладил по голове. А потом приносил фотоаппарат и делал снимки ее заплаканного лица.
Жизнь Наташи состояла из страха. Она боялась, что Приклопиль придет, и в то же время с ужасом думала, что если с ним что-то случится, то она навсегда останется замурованной. Вольфганг наслаждался паникой пленницы: ему нравилось чувствовать свою безграничную власть. Он провел в подвал подобие домофона и часами выкрикивал в него одно слово: «Повинуйся!»
Через шесть месяцев Вольфганг впервые привел девочку в свой дом. Тщательно закрыл все двери, опустил жалюзи, сказал Наташе, что окна заминированы и убежать она не сможет. Со временем визиты наверх стали регулярными: мужчина заставлял пленницу, одетую в одну трусы, убирать комнаты. После этого они вместе садились ужинать. Порция девочки была неизменно крохотной. «Ты мало двигаешься, тебе этого достаточно», — объяснял похититель.
Вольфганг был помешан на чистоте. Раздражался, заметив на отполированной мебели отпечатки пальцев Наташи: хватал ее руку и тыльной стороной ладони вытирал следы. На голову девочки он всякий раз надевал полиэтиленовый пакет и фиксировал его десятками заколок. В конце концов он решил проблему радикально: полностью сбрил волосы девочки. Одну прядь ей удалось спрятать: иногда Наташа доставала локон и гладила его, вспоминая, как выглядела раньше.
Приклопиль постоянно говорил о побеге. Временами едва не плакал от того, что Наташа наверняка мечтает выбраться на свободу и с удовольствием его «бросит». Девочка торжественно клялась, что никогда этого не сделает, хотя отлично знала, что лжет. В 12 лет она увидела во сне себя взрослую, и «старшая я» сказала: «Я тебя вытащу, обещаю. Но пока ты мала. Подожди, когда тебе исполнится 18, и мы выберемся отсюда».
Но Приклопиль верил, что Наташа и правда готова остаться с ним. Бить не прекратил, однако обустроил бункер, принес телевизор, книги, краски и альбомы. Достал даже учебники, вручив их со словами: «Тебе надо учиться!» Особенно нравилось Вольфгангу проверять домашние задания: он любил указывать девочке на ее ошибки. Наташа благодарила за всё: она ждала заветного 18-летия.
К уборке вскоре добавились совместные походы в аптеку и магазины. Приклопиль даже свозил ее в 17 лет на горнолыжный курорт, предварительно заставив покраситься в блондинку: Вольфганг был ярым антисемитом и мечтал видеть рядом с собой «истинную арийку». Бежать Наташа побоялась, она даже не отважилась заговорить с другими людьми: мужчина сказал, что убьет любого, кому она скажет хоть слово.
На обратном пути автомобиль Приклопиля остановил полицейский, и Наташа попыталась отчаянными взглядами дать ему понять, что она пленница, но страж порядка ничего не понял. В тот же день в пробке девушка собралась было выскочить из машины и попросить помощи у других водителей, но не рискнула, решив, что ее, худую и изможденную, просто примут за сумасшедшую. Кампуш ждала своего шанса на спасение: такого, чтобы уж наверняка. И она его получила.
Побег
23 августа 2006 года Вольфганг отправил девушку убирать салон автомобиля. Сам он стоял рядом, но когда ему позвонили, отошел на десять метров: шум пылесоса мешал разговаривать с потенциальным покупателем машины. Наташа, положив работающий аппарат на сиденье, бросилась бежать изо всех сил, не разбирая дороги и перепрыгивая через живые изгороди.
Прохожие шарахались от девушки, которая кричала, чтобы они вызывали полицию. Не испугалась странной бегуньи только пожилая женщина, в дом которой постучалась Наташа. Хотя прошло восемь лет, старушка отлично помнила имя пропавшей девочки, снимок которой показывали по всем телеканалам. И потому сразу поняла, что надо делать, услышав: «Я — Наташа Кампуш». Конечно же, звонить в полицию.
Наташу отвезли в участок. Вскоре правоохранители поняли, что их не разыгрывают и ребенок, пропавший восемь лет назад, нашелся. Результаты ДНК-теста окончательно расставили всё по своим местам.
Лишившись своей любимой игрушки, Приклопиль поехал к своему другу Эрнсту Хольцапфелю. Вместе они три часа ездили по Вене, и Вольфганг рассказал приятелю всё о преступлении, которое совершил. Выйдя из машины, Приклопиль добрался до железнодорожных путей и положил голову на рельсы. В 20:59 похитителя Наташи Кампуш не стало.
Жизнь после похищения
Началось расследование. Жизнь Наташи превратилась в ад: журналисты жаждали подробностей. Настойчиво расспрашивали ее об изнасилованиях, хотя Наташа раз за разом повторяла, что не желает обсуждать эту тему. Локон волос, найденный в бункере, объявили доказательством того, что девушка родила от Вольфганга ребенка.
Кампуш упомянула в интервью, что прощала похитителю все издевательства, чтобы ее не сломил груз ненависти и боли. Ее слова тут же переиначили: ах, она его любила! Говорят, даже плакала, узнав о самоубийстве! На Наташу посыпались странные предложения о помощи: «Вы могли бы жить со мной и помогать по хозяйству. Я предлагаю питание, зарплату и комнату. Хотя я женат, уверен, мы что-нибудь придумаем».
Наташа не захотела быть жертвой, и ее за это возненавидели. Она говорила, что смогла адаптироваться к жизни в неволе, а в ответ слышала: «Ее снова нужно запереть, ей понравилось». Ее осуждали за то, что она «наживается» на интервью и хорошо выглядит. Кампуш купила дом Вольфганга, чтобы он не стал местом паломничества для фанатов маньяков, но этот поступок сочли сентиментальностью. Деньги, пожертвованные на благотворительность, люди просто не заметили.
За 15 лет, прошедших после побега, о Наташе почти забыли. Но ее история — пример того, как человек способен пережить самые темные дни, не утратив надежду. И потому ее стоит помнить.
3096 дней реальная история читать
Наташа Кампуш. 3096 дней
Психическая травма — это несчастье бессильных. Травма возникает в тот момент, когда господствующая сила берет верх, делая жертву беспомощной. Если эта сила — сила природы, мы называем ее катастрофой. Если эту силу применяют другие люди, мы говорим об акте насилия. Травмирующие события выключают социальную сеть, дающую человеку чувство контроля, принадлежности к системе отношений и смысл.
Юдит Херманн, «Шрамы насилия» [1]
Мое детство на окраине Вены
Мать закурила сигарету и глубоко затянулась. «На улице уже темно. С тобой могло что угодно случиться!» — она укоризненно покачала головой.
Последние февральские выходные 1998 года мы с отцом провели в Венгрии. Там, в маленькой деревеньке неподалеку от границы, он купил себе дачу. Это была самая настоящая развалюха, с отсыревших стен которой осыпалась штукатурка. Несколько лет отец занимался ее ремонтом, а закончив, обставил красивой старой мебелью, так что дом стал обжитым и почти уютным. Несмотря на это, поездки туда не доставляли мне особого удовольствия. В Венгрии отец обзавелся большим количеством друзей, с которыми часто проводил время в веселых пирушках, благо высокий обменный курс шиллинга позволял ему это. Каждый вечер он таскал меня с собой по пивнушкам и барам, где я была единственным ребенком и молча сидела в окружении мужчин, отчаянно скучая.
И в этот раз, как и во все предыдущие, я была вынуждена поехать на дачу против собственной воли. Время здесь тащилось черепашьими шагами, и я злилась, что еще слишком мала и зависима, чтобы иметь право решать за себя. Даже воскресная поездка в термальный бассейн, находящийся неподалеку, не вызвала у меня большого воодушевления. Когда я бесцельно шаталась по залам бассейна, меня остановила одна знакомая: «Пойдем со мной, выпьем вместе лимонада!» Я кивнула и охотно последовала за ней в кафе. Она была актрисой и жила в Вене. Я восторгалась ею — такое спокойствие и надежность она излучала, и, кроме того, имела именно ту профессию, о которой я тайно мечтала. Через некоторое время я набралась мужества и выпалила: «Знаешь, я бы тоже хотела стать актрисой. Как ты думаешь, у меня получится?» Она лучезарно улыбнулась мне: «Конечно, у тебя получится, Наташа! Ты будешь замечательной актрисой, если ты этого действительно хочешь!»
Мое сердце бешено заколотилось. Я не думала, что мои слова будут приняты всерьез, абсолютно уверенная, что меня поднимут на смех, как это уже не раз случалось. «Когда придет время, я тебе охотно помогу», — пообещала она мне и обняла за плечи.
На обратном пути к бассейну я весело скакала и напевала про себя: «Я могу все! Надо только очень хотеть и твердо верить в свои силы». Мной овладело почти забытое чувство легкости и беззаботности.
Но моя эйфория продлилась недолго. Уже давно перевалило за полдень, а отец даже не думал покидать бассейн. Когда мы наконец вернулись на дачу, он и тут не стал проявлять особой поспешности, а наоборот, решил «прилечь на минутку».
Я нервно поглядывала на часы — мы обещали маме вернуться домой не позже семи, ведь на следующий день мне в школу. Я знала, что если мы вовремя не приедем в Вену, разразится скандал. Пока отец храпел на диване, время неумолимо утекало. Когда он наконец проснулся и мы отправились в путь, уже стемнело. Надутая, я сидела на заднем сиденье машины и за весь путь не произнесла ни слова. Мы не успеем вовремя, мать будет в бешенстве — все чудесное, что произошло со мной сегодня в бассейне, было уничтожено одним ударом. Как обычно, я окажусь между двух фронтов. Взрослые вечно все разрушают.
Отец купил на заправке шоколадку, и я почти целиком засунула плитку в рот.
Только в половине девятого, с опозданием в два с половиной часа, мы подъехали к нашему дому в Реннбанзидлунге. [2]
«Я тебя выпущу здесь, беги быстрей домой! Я люблю тебя», — сказал отец и поцеловал меня в щеку.
«И я тебя», — пробормотала я, как обычно, на прощание. Пересекла темный двор и отперла входную дверь. В прихожей рядом с телефоном лежала записка от матери: «Я в кино, буду позже». Оставив сумку, я немного поколебалась, а затем приписала внизу, что подожду ее у соседки этажом ниже. Когда мать через некоторое время забрала меня домой, она была вне себя:
«Где твой отец?» — накинулась она на меня.
«Он не пошел со мной, он высадил меня перед домом», — тихо пробормотала я. В том, что мы опоздали, и что отец не удосужился проводить меня до дверей, моей вины не было. Но, несмотря на это, я чувствовала себя виноватой.
«Черт побери! Вы опаздываете на несколько часов, а я сиди и переживай. Как он мог оставить тебя одну в темном дворе? Посреди ночи? С тобой же могло что-то случиться! Но я тебе скажу одно — своего отца ты никогда не увидишь. С меня хватит, я больше этого терпеть не собираюсь!»
К моменту моего рождения 17 февраля 1988 года у моей 38-летней матери уже были две взрослые дочери. Моя старшая сводная сестра родилась, когда матери исполнилось 18, а вторая появилась на свет всего через год после этого. Стоял конец 60-х годов. На плечи матери свалились заботы о двух маленьких детях, с которыми ей приходилось справляться в одиночку — сразу после рождения второго ребенка мать развелась с отцом обеих девочек. Ей было нелегко доставать средства на пропитание для своей маленькой семьи. За многое приходилось бороться, действуя прагматично и жестко даже по отношению к самой себе, и она шла на все, чтобы прокормить своих детей. В ее жизни не оставалось места для сентиментальности и нерешительности, развлечений и легкомыслия. И вот, в 38, когда обе девочки выросли и с плеч наконец свалился груз забот и обязанностей по воспитанию детей, я заявила о себе. Мать меньше всего ожидала, что может еще раз забеременеть.
Семья, в которой я появилась на свет, была, в общем-то, опять на грани развала. Я все перевернула вверх дном: на свет божий снова вытаскивались детские вещи, а распорядок дня перестраивался под нужды младенца. Несмотря на то, что все были рады моему появлению и баловали меня как маленькую принцессу, все же в детстве я иногда чувствовала себя лишней, как пятое колесо в телеге. Свое место в мире, где все роли давно распределены, я сначала должна была завоевать.
До моего появления на свет родители жили вместе уже три года. Их знакомство произошло благодаря одной клиентке моей матери. Мать, будучи профессиональной портнихой, зарабатывала себе и дочерям на хлеб тем, что обшивала и переделывала одежду для дам по всей округе. Одной из них была женщина из Зюссенбруна под Веной, которая вместе с мужем и сыном владела булочной и маленькой бакалейной лавкой. Сын, Людвиг Кох, иногда сопровождал ее на примерки и всегда оставался несколько дольше, чем положено, чтобы поболтать с моей матерью. Та сразу влюбилась в молодого, статного булочника, который доводил ее до смеха своими веселыми историями. Со временем он все чаще стал задерживаться у нее и обеих девочек в доме большой муниципальной общины на севере Вены. Здесь город нерешительно запустил свои щупальца в равнины Мархфельда, [3] еще не решив, чем он хочет стать. Это была местность без центра и лица, как наспех собранная мозаика. Тут не было порядка и законов, всем правил случай. Промышленные зоны и фабрики стояли прямо посреди невозделанных полей, по некошеной траве которых носились своры собак из близлежащих поселков. Между тем центры бывших деревушек еще боролись за свою независимость, которая медленно «отшелушивалась» от них, как краска от маленьких домиков Бидермайера. [4] Реликты прошедших времен, вытесненные бесчисленными общинами — утопиями социального строительства, как бы разбросанные широким жестом по зеленым лугам, были предоставлены сами себе. В самом крупном из этих поселений я и росла.