афиша на дне горький
Афиша на дне горький
Константину Петровичу Пятницкому
Михаил Иванов Костылев, 54 года, содержатель ночлежки.
Василиса Карповна, его жена, 26 лет.
Наташа, ее сестра, 20 лет.
Медведев, их дядя, полицейский, 50 лет.
Васька Пепел, 28 лет.
Клещ, Андрей Митрич, слесарь, 40 лет.
Анна, его жена, 30 лет.
Настя, девица, 24 года.
Квашня, торговка пельменями, под 40 лет.
Бубнов, картузник, 45 лет.
Сатин, Актер— приблизительно одного возраста: лет под 40.
Лука, странник, 60 лет.
Алешка, сапожник, 20 лет.
Кривой Зоб, Татарин— крючники.
Несколько босяков без имен и речей.
Подвал, похожий на пещеру. Потолок — тяжелые, каменные своды, закопченные, с обвалившейся штукатуркой. Свет — от зрителя и, сверху вниз, — из квадратного окна с правой стороны. Правый угол занят отгороженной тонкими переборками комнатой Пепла, около двери в эту комнату — нары Бубнова. В левом углу — большая русская печь, в левой, каменной, стене — дверь в кухню, где живут Квашня, Барон, Настя. Между печью и дверью у стены — широкая кровать, закрытая грязным ситцевым пологом. Везде по стенам — нары. На переднем плане у левой стены — обрубок дерева с тисками и маленькой наковальней, прикрепленными к нему, и другой, пониже первого. На последнем — перед наковальней — сидит Клещ, примеряя ключи к старым замкам. У ног его — две большие связки разных ключей, надетых на кольца из проволоки, исковерканный самовар из жести, молоток, подпилки. Посредине ночлежки — большой стол, две скамьи, табурет, все — некрашеное и грязное. За столом, у самовара, Квашня — хозяйничает, Барон жует черный хлеб и Настя, на табурете, читает, облокотясь на стол, растрепанную книжку. На постели, закрытая пологом, кашляет Анна. Бубнов, сидя на нарах, примеряет на болванке для шапок, зажатой в коленях, старые, распоротые брюки, соображая, как нужно кроить. Около него — изодранная картонка из-под шляпы — для козырьков, куски клеенки, тряпье. Сатин только что проснулся, лежит на нарах и — рычит. На печке, невидимый, возится и кашляет Актер.
Квашня. Не-ет, говорю, милый, с этим ты от меня поди прочь. Я, говорю, это испытала… и теперь уж — ни за сто печеных раков — под венец не пойду!
Бубнов (Сатину). Ты чего хрюкаешь?
Клещ. Врешь. Обвенчаешься с Абрамкой…
Барон (выхватив у Насти книжку, читает название). «Роковая любовь»… (Хохочет.)
Настя (протягивая руку). Дай… отдай! Ну… не балуй!
Барон смотрит на нее, помахивая книжкой в воздухе.
Квашня (Клещу). Козел ты рыжий! Туда же — врешь! Да как ты смеешь говорить мне такое дерзкое слово?
Барон (ударяя книгой по голове Настю). Дура ты, Настька…
Настя (отнимает книгу). Дай…
Клещ. Велика барыня. А с Абрамкой ты обвенчаешься… только того и ждешь…
Квашня. Конечно! Еще бы… как же! Ты вон заездил жену-то до полусмерти…
Клещ. Молчать, старая собака! Не твое это дело…
Квашня. А-а! Не терпишь правды!
Барон. Началось! Настька — ты где?
Настя (не поднимая головы). А. Уйди!
Анна (высовывая голову из-за полога). Начался день! Бога ради… не кричите… не ругайтесь вы!
Анна. Каждый божий день! Дайте хоть умереть спокойно.
Бубнов. Шум — смерти не помеха…
Квашня (подходя к Анне). И как ты, мать моя, с таким злыднем жила?
Анна. Оставь… отстань…
Квашня. Ну-ну! Эх ты… терпеливица. Что, не легче в груди-то?
Барон. Квашня! На базар пора…
Квашня. Идем, сейчас! (Анне). Хочешь — пельмешков горяченьких дам?
Анна. Не надо… спасибо! Зачем мне есть?
Квашня. А ты — поешь. Горячее — мягчит. Я тебе в чашку отложу и оставлю… захочешь когда, и покушай! Идем, барин… (Клещу.)У, нечистый дух… (Уходит в кухню.)
Барон (тихонько толкает Настю в затылок). Брось… дуреха!
Настя (бормочет). Убирайся… я тебе не мешаю.
Барон, насвистывая, уходит за Квашней.
Сатин (приподнимаясь на нарах). Кто это бил меня вчера?
Бубнов. А тебе не все равно.
Сатин. Положим — так… А за что били?
Бубнов. В карты играл?
Бубнов. За это и били…
Актер (высовывая голову с печи). Однажды тебя совсем убьют… до смерти…
Сатин. А ты — болван.
Актер (помолчав). Не понимаю… почему — нельзя?
Клещ. А ты слезай с печи-то да убирай квартиру… чего нежишься?
Актер. Это дело не твое…
Клещ. А вот Василиса придет — она тебе покажет, чье дело…
Актер. К черту Василису! Сегодня баронова очередь убираться… Барон!
Барон (выходя из кухни). Мне некогда убираться… я на базар иду с Квашней.
Актер. Это меня не касается… иди хоть на каторгу… а пол мести твоя очередь… я за других не стану работать…
Барон. Ну, черт с тобой! Настёнка подметет… Эй, ты, роковая любовь! Очнись! (Отнимает книгу у Насти.)
Настя (вставая). Что тебе нужно? Дай сюда! Озорник! А еще — барин…
Барон (отдавая книгу). Настя! Подмети пол за меня — ладно?
Настя (уходя в кухню). Очень нужно… как же!
Квашня (в двери из кухни — Барону). А ты — иди! Уберутся без тебя… Актер! тебя просят, — ты и сделай… не переломишься, чай!
Актер. Ну… всегда я… не понимаю…
Барон (выносит из кухни на коромысле корзины. В них — корчаги, покрытые тряпками). Сегодня что-то тяжело…
Сатин. Стоило тебе родиться бароном…
Квашня (Актеру). Ты смотри же, — подмети! (Выходит в сени, пропустив вперед себя Барона.)
Актер (слезая с печи). Мне вредно дышать пылью. (С гордостью). Мой организм отравлен алкоголем… (Задумывается, сидя на нарах.)
Сатин. Организм… органон…
Анна. Андрей Митрич…
Анна. Там пельмени мне оставила Квашня… возьми, поешь.
Клещ (подходя к ней). А ты — не будешь?
Анна. Не хочу… На что мне есть? Ты — работник… тебе — надо…
Клещ. Боишься? Не бойся… может, еще…
Анна. Иди, кушай! Тяжело мне… видно, скоро уж…
Клещ (отходя). Ничего… может — встанешь… бывает! (Уходит в кухню.)
Актер (громко, как бы вдруг проснувшись). Вчера, в лечебнице, доктор сказал мне: ваш, говорит, организм — совершенно отравлен алкоголем…
Афиша на дне горький
Константину Петровичу Пятницкому
Михаил Иванов Костылев, 54 года, содержатель ночлежки.
Василиса Карповна, его жена, 26 лет.
Наташа, ее сестра, 20 лет.
Медведев, их дядя, полицейский, 50 лет.
Васька Пепел, 28 лет.
Клещ, Андрей Митрич, слесарь, 40 лет.
Анна, его жена, 30 лет.
Настя, девица, 24 года.
Квашня, торговка пельменями, под 40 лет.
Бубнов, картузник, 45 лет.
Сатин, Актер— приблизительно одного возраста: лет под 40.
Лука, странник, 60 лет.
Алешка, сапожник, 20 лет.
Кривой Зоб, Татарин— крючники.
Несколько босяков без имен и речей.
Подвал, похожий на пещеру. Потолок — тяжелые, каменные своды, закопченные, с обвалившейся штукатуркой. Свет — от зрителя и, сверху вниз, — из квадратного окна с правой стороны. Правый угол занят отгороженной тонкими переборками комнатой Пепла, около двери в эту комнату — нары Бубнова. В левом углу — большая русская печь, в левой, каменной, стене — дверь в кухню, где живут Квашня, Барон, Настя. Между печью и дверью у стены — широкая кровать, закрытая грязным ситцевым пологом. Везде по стенам — нары. На переднем плане у левой стены — обрубок дерева с тисками и маленькой наковальней, прикрепленными к нему, и другой, пониже первого. На последнем — перед наковальней — сидит Клещ, примеряя ключи к старым замкам. У ног его — две большие связки разных ключей, надетых на кольца из проволоки, исковерканный самовар из жести, молоток, подпилки. Посредине ночлежки — большой стол, две скамьи, табурет, все — некрашеное и грязное. За столом, у самовара, Квашня — хозяйничает, Барон жует черный хлеб и Настя, на табурете, читает, облокотясь на стол, растрепанную книжку. На постели, закрытая пологом, кашляет Анна. Бубнов, сидя на нарах, примеряет на болванке для шапок, зажатой в коленях, старые, распоротые брюки, соображая, как нужно кроить. Около него — изодранная картонка из-под шляпы — для козырьков, куски клеенки, тряпье. Сатин только что проснулся, лежит на нарах и — рычит. На печке, невидимый, возится и кашляет Актер.
Квашня. Не-ет, говорю, милый, с этим ты от меня поди прочь. Я, говорю, это испытала… и теперь уж — ни за сто печеных раков — под венец не пойду!
Бубнов (Сатину). Ты чего хрюкаешь?
Клещ. Врешь. Обвенчаешься с Абрамкой…
Барон (выхватив у Насти книжку, читает название). «Роковая любовь»… (Хохочет.)
Настя (протягивая руку). Дай… отдай! Ну… не балуй!
Барон смотрит на нее, помахивая книжкой в воздухе.
Квашня (Клещу). Козел ты рыжий! Туда же — врешь! Да как ты смеешь говорить мне такое дерзкое слово?
Барон (ударяя книгой по голове Настю). Дура ты, Настька…
Настя (отнимает книгу). Дай…
Клещ. Велика барыня. А с Абрамкой ты обвенчаешься… только того и ждешь…
Квашня. Конечно! Еще бы… как же! Ты вон заездил жену-то до полусмерти…
Клещ. Молчать, старая собака! Не твое это дело…
Квашня. А-а! Не терпишь правды!
Барон. Началось! Настька — ты где?
Настя (не поднимая головы). А. Уйди!
Анна (высовывая голову из-за полога). Начался день! Бога ради… не кричите… не ругайтесь вы!
Анна. Каждый божий день! Дайте хоть умереть спокойно.
Бубнов. Шум — смерти не помеха…
Квашня (подходя к Анне). И как ты, мать моя, с таким злыднем жила?
Анна. Оставь… отстань…
Квашня. Ну-ну! Эх ты… терпеливица. Что, не легче в груди-то?
Барон. Квашня! На базар пора…
Квашня. Идем, сейчас! (Анне). Хочешь — пельмешков горяченьких дам?
Анна. Не надо… спасибо! Зачем мне есть?
Квашня. А ты — поешь. Горячее — мягчит. Я тебе в чашку отложу и оставлю… захочешь когда, и покушай! Идем, барин… (Клещу.)У, нечистый дух… (Уходит в кухню.)
Барон (тихонько толкает Настю в затылок). Брось… дуреха!
Настя (бормочет). Убирайся… я тебе не мешаю.
Барон, насвистывая, уходит за Квашней.
Сатин (приподнимаясь на нарах). Кто это бил меня вчера?
Бубнов. А тебе не все равно.
Сатин. Положим — так… А за что били?
Бубнов. В карты играл?
Бубнов. За это и били…
Актер (высовывая голову с печи). Однажды тебя совсем убьют… до смерти…
Сатин. А ты — болван.
Актер (помолчав). Не понимаю… почему — нельзя?
Клещ. А ты слезай с печи-то да убирай квартиру… чего нежишься?
Актер. Это дело не твое…
Клещ. А вот Василиса придет — она тебе покажет, чье дело…
Актер. К черту Василису! Сегодня баронова очередь убираться… Барон!
Барон (выходя из кухни). Мне некогда убираться… я на базар иду с Квашней.
Актер. Это меня не касается… иди хоть на каторгу… а пол мести твоя очередь… я за других не стану работать…
Барон. Ну, черт с тобой! Настёнка подметет… Эй, ты, роковая любовь! Очнись! (Отнимает книгу у Насти.)
Настя (вставая). Что тебе нужно? Дай сюда! Озорник! А еще — барин…
Барон (отдавая книгу). Настя! Подмети пол за меня — ладно?
Настя (уходя в кухню). Очень нужно… как же!
Квашня (в двери из кухни — Барону). А ты — иди! Уберутся без тебя… Актер! тебя просят, — ты и сделай… не переломишься, чай!
Актер. Ну… всегда я… не понимаю…
Барон (выносит из кухни на коромысле корзины. В них — корчаги, покрытые тряпками). Сегодня что-то тяжело…
Сатин. Стоило тебе родиться бароном…
Квашня (Актеру). Ты смотри же, — подмети! (Выходит в сени, пропустив вперед себя Барона.)
Актер (слезая с печи). Мне вредно дышать пылью. (С гордостью). Мой организм отравлен алкоголем… (Задумывается, сидя на нарах.)
Сатин. Организм… органон…
Анна. Андрей Митрич…
Анна. Там пельмени мне оставила Квашня… возьми, поешь.
Клещ (подходя к ней). А ты — не будешь?
Анна. Не хочу… На что мне есть? Ты — работник… тебе — надо…
Клещ. Боишься? Не бойся… может, еще…
Анна. Иди, кушай! Тяжело мне… видно, скоро уж…
Клещ (отходя). Ничего… может — встанешь… бывает! (Уходит в кухню.)
Актер (громко, как бы вдруг проснувшись). Вчера, в лечебнице, доктор сказал мне: ваш, говорит, организм — совершенно отравлен алкоголем…
Афиша на дне горький
Константину Петровичу Пятницкому
Михаил Иванов Костылев, 54 года, содержатель ночлежки.
Василиса Карповна, его жена, 26 лет.
Наташа, ее сестра, 20 лет.
Медведев, их дядя, полицейский, 50 лет.
Васька Пепел, 28 лет.
Клещ, Андрей Митрич, слесарь, 40 лет.
Анна, его жена, 30 лет.
Настя, девица, 24 года.
Квашня, торговка пельменями, под 40 лет.
Бубнов, картузник, 45 лет.
Сатин, Актер— приблизительно одного возраста: лет под 40.
Лука, странник, 60 лет.
Алешка, сапожник, 20 лет.
Кривой Зоб, Татарин— крючники.
Несколько босяков без имен и речей.
Подвал, похожий на пещеру. Потолок — тяжелые, каменные своды, закопченные, с обвалившейся штукатуркой. Свет — от зрителя и, сверху вниз, — из квадратного окна с правой стороны. Правый угол занят отгороженной тонкими переборками комнатой Пепла, около двери в эту комнату — нары Бубнова. В левом углу — большая русская печь, в левой, каменной, стене — дверь в кухню, где живут Квашня, Барон, Настя. Между печью и дверью у стены — широкая кровать, закрытая грязным ситцевым пологом. Везде по стенам — нары. На переднем плане у левой стены — обрубок дерева с тисками и маленькой наковальней, прикрепленными к нему, и другой, пониже первого. На последнем — перед наковальней — сидит Клещ, примеряя ключи к старым замкам. У ног его — две большие связки разных ключей, надетых на кольца из проволоки, исковерканный самовар из жести, молоток, подпилки. Посредине ночлежки — большой стол, две скамьи, табурет, все — некрашеное и грязное. За столом, у самовара, Квашня — хозяйничает, Барон жует черный хлеб и Настя, на табурете, читает, облокотясь на стол, растрепанную книжку. На постели, закрытая пологом, кашляет Анна. Бубнов, сидя на нарах, примеряет на болванке для шапок, зажатой в коленях, старые, распоротые брюки, соображая, как нужно кроить. Около него — изодранная картонка из-под шляпы — для козырьков, куски клеенки, тряпье. Сатин только что проснулся, лежит на нарах и — рычит. На печке, невидимый, возится и кашляет Актер.
Квашня. Не-ет, говорю, милый, с этим ты от меня поди прочь. Я, говорю, это испытала… и теперь уж — ни за сто печеных раков — под венец не пойду!
Бубнов (Сатину). Ты чего хрюкаешь?
Клещ. Врешь. Обвенчаешься с Абрамкой…
Барон (выхватив у Насти книжку, читает название). «Роковая любовь»… (Хохочет.)
Настя (протягивая руку). Дай… отдай! Ну… не балуй!
Барон смотрит на нее, помахивая книжкой в воздухе.
Квашня (Клещу). Козел ты рыжий! Туда же — врешь! Да как ты смеешь говорить мне такое дерзкое слово?
Барон (ударяя книгой по голове Настю). Дура ты, Настька…
Настя (отнимает книгу). Дай…
Клещ. Велика барыня. А с Абрамкой ты обвенчаешься… только того и ждешь…
Квашня. Конечно! Еще бы… как же! Ты вон заездил жену-то до полусмерти…
Клещ. Молчать, старая собака! Не твое это дело…
Квашня. А-а! Не терпишь правды!
Барон. Началось! Настька — ты где?
Настя (не поднимая головы). А. Уйди!
Анна (высовывая голову из-за полога). Начался день! Бога ради… не кричите… не ругайтесь вы!
Анна. Каждый божий день! Дайте хоть умереть спокойно.
Бубнов. Шум — смерти не помеха…
Квашня (подходя к Анне). И как ты, мать моя, с таким злыднем жила?
Анна. Оставь… отстань…
Квашня. Ну-ну! Эх ты… терпеливица. Что, не легче в груди-то?
Барон. Квашня! На базар пора…
Квашня. Идем, сейчас! (Анне). Хочешь — пельмешков горяченьких дам?
Анна. Не надо… спасибо! Зачем мне есть?
Квашня. А ты — поешь. Горячее — мягчит. Я тебе в чашку отложу и оставлю… захочешь когда, и покушай! Идем, барин… (Клещу.)У, нечистый дух… (Уходит в кухню.)
Барон (тихонько толкает Настю в затылок). Брось… дуреха!
Настя (бормочет). Убирайся… я тебе не мешаю.
Барон, насвистывая, уходит за Квашней.
Сатин (приподнимаясь на нарах). Кто это бил меня вчера?
Бубнов. А тебе не все равно.
Сатин. Положим — так… А за что били?
Бубнов. В карты играл?
Бубнов. За это и били…
Актер (высовывая голову с печи). Однажды тебя совсем убьют… до смерти…
Сатин. А ты — болван.
Актер (помолчав). Не понимаю… почему — нельзя?
Клещ. А ты слезай с печи-то да убирай квартиру… чего нежишься?
Актер. Это дело не твое…
Клещ. А вот Василиса придет — она тебе покажет, чье дело…
Актер. К черту Василису! Сегодня баронова очередь убираться… Барон!
Барон (выходя из кухни). Мне некогда убираться… я на базар иду с Квашней.
Актер. Это меня не касается… иди хоть на каторгу… а пол мести твоя очередь… я за других не стану работать…
Барон. Ну, черт с тобой! Настёнка подметет… Эй, ты, роковая любовь! Очнись! (Отнимает книгу у Насти.)
Настя (вставая). Что тебе нужно? Дай сюда! Озорник! А еще — барин…
Барон (отдавая книгу). Настя! Подмети пол за меня — ладно?
Настя (уходя в кухню). Очень нужно… как же!
Квашня (в двери из кухни — Барону). А ты — иди! Уберутся без тебя… Актер! тебя просят, — ты и сделай… не переломишься, чай!
Актер. Ну… всегда я… не понимаю…
Барон (выносит из кухни на коромысле корзины. В них — корчаги, покрытые тряпками). Сегодня что-то тяжело…
Сатин. Стоило тебе родиться бароном…
Квашня (Актеру). Ты смотри же, — подмети! (Выходит в сени, пропустив вперед себя Барона.)
Актер (слезая с печи). Мне вредно дышать пылью. (С гордостью). Мой организм отравлен алкоголем… (Задумывается, сидя на нарах.)
Сатин. Организм… органон…
Анна. Андрей Митрич…
Анна. Там пельмени мне оставила Квашня… возьми, поешь.
Клещ (подходя к ней). А ты — не будешь?
Анна. Не хочу… На что мне есть? Ты — работник… тебе — надо…
Клещ. Боишься? Не бойся… может, еще…
Анна. Иди, кушай! Тяжело мне… видно, скоро уж…
Клещ (отходя). Ничего… может — встанешь… бывает! (Уходит в кухню.)
Актер (громко, как бы вдруг проснувшись). Вчера, в лечебнице, доктор сказал мне: ваш, говорит, организм — совершенно отравлен алкоголем…
Спектакль «На дне»
По мотивам пьесы Максима Горького
Премьера спектакля состоялась 19 ноября 2004 года.
Эта постановка далека от школьных штампов и обычных представлений о «На дне». Пьеса Горького, в которой большинству из нас видятся революционность и острая социальность, чернуха и беспросветность, в спектакле НДТ оборачивается историей общечеловеческой, почти философской, исполненной страстным призывом к свободе и свету в широком смысле этих слов.
Знаменитая горьковская ночлежка лишается привычного смысла, превращаясь в абстрактный помост-плот, диковинный Ноев ковчег, на котором живут и выживают, странствуют, философствуя по пути, «люди и человеки». Босые чудаки, странные персонажи этой притчи ищут света, любви, спасения…
«На дне» – это о солнце, найти которое можно только побывав в самых темных глубинах.
«На дне» – это о любви, которая сильно ранит, но именно это и делает ее спасительной и прекрасной.
«На дне» — о жизни, в реальность которой, порой, трудно поверить.
«На дне» – о смерти, открывающей дорогу в новое бытие.
Режиссер-постановщик – Лев Эренбург
Сценография – Валерий Полуновский
Художники по костюмам – Екатерина Шапкайц, Ольга Кулешова, Марина Юрцева, Татьяна Рахалова
Музыкальное оформление – Алексей Галишников
Звук – Марина Шейнман
Свет – Константин Удовиченко
Благодарим за поддержку: Комитет по культуре Администрации Санкт-Петербурга; Дирекцию фестиваля «Рождественский парад»; Н. Реутова, И. Качаева и В. Звездочкина за оказанную творческую помощь; отдельное спасибо А. Вылкову, М. Никитиной, Л. Ю. Ермолиной и всем друзьям нашего театра.
Особую благодарность выражаем Театру им. Ленсовета и лично его художественному руководителю Владиславу Пази за великодушно предоставленную возможность существовать, репетировать и выпустить премьеру в стенах Театра.
Дипломы и премии:
Межрегиональный фестиваль «Рождественский парад-2004» (приз за лучшую режиссуру, лучшие женские роли и за нетрадиционное исполнение роли Луки – Вадим Сквирский);
Международный театральный фестиваль «Балтийский дом» (2005);
Международный театральный фестиваль «Театр без границ» (приз за лучший женский ансамбль; Магнитогорск, 2005);
Национальная театральная премия «Золотая маска» (номинации – «Лучшая работа режиссера» и «Лучший спектакль малой формы», Москва, 2006).
В спектакле играют
Михаил Иванович Костылёв, содержатель ночлежки – Евгений Карпов
Василиса Карповна, его жена – Ольга Альбанова
Наташа, её сестра – Мария Семёнова
Васька Пепел – Сергей Уманов
Клещ Андрей Митрич, слесарь – Александр Белоусов
Анна, его жена – Хельга Филиппова
Настя, девица – Нина Малышева
Квашня, торговка пельменями – Татьяна Рябоконь
Бубнов, картузник – Константин Шелестун
Барон – Даниил Шигапов
Актёр – Кирилл Сёмин
Сатин – Алексей Харитоненко
Лука, странник – Вадим Сквирский
Кривой Зоб – Татьяна Колганова
На дне
Микропересказ : В ночлежку для нищих, потерявших надежду на будущее, пришёл странник, вернул им эту надежду и исчез. Надежды оказались несбыточными, а люди — не готовыми к переменам. Ничто не вытащит их со дна жизни.
Действие происходит в конце 19-го века.
Очень краткое содержание
В ночлежку, где жили изгои общества, пришёл старик Лука.
Лука — странствующий проповедник, лет 60, мудрый, ласковый, внимателен к людям.
Лука начал подбадривать изгоев, пробуждать в них надежду. Алкоголику он сказал, что есть некая больница, в которой лечат таких, как он. Вору он посоветовал начать новую честную жизнь в Сибири, а умирающей женщине облегчил уход из жизни.
Подробный пересказ по актам
Названия актов — условные.
Весеннее утро. Комната со сводчатым потолком в подвале. По стенам стояли нары. Правый угол был отгорожен фанерой. Левый угол занимала русская печь. Рядом находилась дверь в кухню, с другой стороны — отгороженная грязной занавеской кровать.
Посреди комнаты стоял большой стол, некрашеный и грязный. На нём — самовар, у которого хлопотала торговка пельменями и рассуждала о своём ухажёре.
Пожив с мужем-тираном, торговка не хотела снова выходить замуж. Рядом работал за верстаком Клещ, его тяжелобольная жена лежала на кровати за занавеской.
Андрей Митрич Клещ — слесарь, 40 лет, работящий, грубый, угрюмый, мечтает вырваться из нищеты.
Клещ был груб с умирающей женой, считая, что оказался в ночлежке из-за неё. С печи слез Актёр.
Актёр — алкоголик, бывший актёр, около 40 лет, безобиден, способен на сочувствие, настоящее имя — Сверчков-Заволжский.
Помогая жене Клеща выйти на свежий воздух, Актёр столкнулся с Костылёвым, который искал свою молодую жену Василису.
Михаил Иванович Костылёв — хозяин ночлежки, 54 года, богат, жаден, готов отобрать у своих постояльцев последнюю копейку, ревнует свою молодую жену Василису.
Василиса Карповна Костылёва — жена Костылёва, 26 лет, безнравственная, скандальная, жестока к сестре, жадна до денег.
Костылёв оценил доброе отношение Актёра к умирающей, но отказался простить ему половину долга.
Разве доброту сердца с деньгами можно равнять? Доброта — она превыше всех благ. А долг твой мне — это так и есть долг!
Василиса была любовницей Пепла, жившего в отгороженном углу, но Костылёв не мог поймать их вместе и побаивался вора.
Васька Пепел — потомственный вор, 28 лет, любовник Василисы, хочет стать честным.
Пеплу Василиса надоела, он ухлёстывал за её сестрой Наташей, но та отвергала его.
Наташа — сестра Василисы, 20 лет, тихая, добрая, мечтательная.
Пепел воровал с детства, никогда не работал. Клещ же считал неработающих людей рванью, «без чести, без совести». По мнению Пепла, честь и совесть нищим без надобности, они тем нужны, «у кого власть да сила есть».
Наташа ввела в ночлежку Луку, тот поздоровался и сказал, что уважает человека, даже если тот вор: «Ни одна блоха — не плоха: все — чёрненькие, все — прыгают…». Лука начал подметать грязный пол.
Вслед за ним появилась Василиса. До неё дошла сплетня, что Пепел хочет бросить её из-за Наташи. Вора в ночлежке не было, и Василиса ушла, ещё сильнее разозлившись.
Появился дядя Василисы и Наташи, полицейский, который ухаживал за торговкой пельменями. Лука ввёл в комнату еле живую жену Клеща. В это время в сенях Василиса начала бить Наташу. Все, кроме Луки с тяжелобольной, бросились их разнимать.
Жене Клеща понравился мягкий и ласковый Лука. Странник, смеясь, сказал: «Мяли много, оттого и мягок…».
Вечер. Лука сидел у постели умирающей, та жаловалась, что муж бил и обижал её, она всю жизнь голодала, ходила в отрепьях. Лука утешал несчастную, обещая ей отдых после смерти.
Сжульничав, нищий Барон выиграл в карты и предложил Актёру и Луке пропить выигрыш. Старик отказался.
Барон — обнищавший аристократ, 33 года, умный, образованный, живёт прошлым и не надеется на будущее.
Актёр из-за постоянного пьянства забыл свои любимые стихи, которые собрался прочесть Луке. Старик предложил Актёру лечиться в бесплатной лечебнице для пьяниц, Актёру только надо не пить несколько дней. Сперва Актёру понравилась идея начать жизнь сначала, но потом он назвал Луку чудаком и ушёл.
Жена Клеща позвала Луку. Клещ хотел поговорить с женой, но той уже было не до него. Больше никому не было дела до умирающей, только Бубнов радовался, что она больше не будет кашлять ночью.
Андрей Бубнов — картузник, 45 лет, некогда имел собственное дело, равнодушный, тугодум.
Пепел спросил полицейского, сильно ли Василиса избила сестру. Тот ответил, что семейные дела вора не касаются, и пригрозил арестовать его. Тогда Пепел пообещал выдать Костылёвых, которые скупали у него краденое. Полицейский отступил.
Лука начал убеждать Пепла, что в Сибири можно начать новую, честную жизнь. Пепел заявил, что старик врёт, Лука ответил, что правда не всем нужна, для многих она смертельна.
На вопрос Пепла, есть ли Бог, Лука ответил: «Коли веришь, — есть; не веришь, — нет… Во что веришь, то и есть». Пепел почти догадался, кто Лука такой, но тут Василиса вызвала вора на разговор. Пепел признался, что никогда не любил Василису, а она предложила ему деньги и Наташу в жёны, если он убьёт её мужа. Лука подслушал разговор.
Костылёв застал жену с Пеплом и устроил скандал. Пепел напал на Костылёва, но Лука посоветовал вору не слушать Василису, а брать Наташу и уходить.
Умерла жена Клеща. Лука с Пеплом пошли сообщить Клещу о её смерти. В комнату вошли Наташа и пьяный Актёр, который всерьёз собрался вылечиться от пьянства и вернуться на сцену. Он наконец вспомнил любимое стихотворение — стихи Беранжера.
Клещ пропил все деньги и не мог похоронить жену. Жители ночлежки пообещали собрать, кто сколько может, и спокойно легли спать: присутствие мёртвого тела их не волновало.
Мертвецы — не слышат! Мертвецы не чувствуют… Кричи… реви… мертвецы не слышат…
Пустырь между тёмной бревенчатой стеной дворовой постройки и серой стеной ночлежки. В глубине пустыря, закрывая полнеба, возвышалась противопожарная стена из красного кирпича. На пустыре сидели Наташа, Лука, Барон, Настя и Клещ.
Настя — сожительница Барона, проститутка, 24 года, романтичная и обидчивая, мечтает о любви.
В окно ночлежки выглядывал Бубнов. Настя рассказывала о влюблённом в неё красавце-студенте. Барон снова поссорился с ней, сказав, что история взята из бульварного романа. Лука увёл Настю, ласково утешая. Наташа призналась, что ждёт особенного человека, который спасёт её от сестры и Костылёва.
Барон ушёл мириться с Настей. Вернулся Лука. Наташа спросила, отчего старик такой добрый. «Надо, девушка, кому-нибудь и добрым быть… вовремя человека пожалеть… хорошо бывает», — ответил Лука и рассказал, как на дачу, где он служил сторожем, в поисках еды залезли двое беглых каторжников. Лука заставил их выпороть друг друга розгами, а потом прожил с ними на даче всю зиму. «Человек может добру научить», — заключил Лука.
Бубнов сказал, что врать не умеет и предпочитает говорить правду, как она есть. Тут Клещ закричал, что ненавидит Луку, его утешения и правду Бубнова, и убежал.
Бубнов не поверил, рассмеялся и отошёл от окна. Лука заявил, что скоро уйдёт «в хохлы», где, по слухам, открыли новую веру: «кто крепко хочет — найдёт», надо только помогать людям и уважать их.
Пепел предложил Наташе уйти с ним, пообещав с её помощью измениться, бросить воровство.
Надо так жить… чтобы самому себя можно было уважать…
Костылёв узнал, что Лука собрался уходить. Он считал, что долг человека — не бродяжничать, а приносить пользу. Странник же не должен вмешиваться в чужие дела, жить отшельником и молиться «за все мирские грехи». Лука возразил: есть люди, как урожайная земля — «что не посеешь на ней — родит», а таких, как Костылёв, и бог не исправит. Разозлённый Костылёв выгнал Луку из ночлежки.
Бубнов считал, что «вовремя уйти всегда лучше», он «от каторги спасся тем, что вовремя ушёл». Жена Бубнова с любовником хотела его извести. Бубнов передумал убивать жену и ушёл, оставив свою кожевенную мастерскую.
Появились Сатин и Актёр, который целый день не пил.
Сатин — нищий, лет 40, образованный, раньше работал на телеграфе и много читал, чем и теперь любит блеснуть.
Сатин рассказал Луке, что в молодости «убил подлеца», защищая сестру. Пока сидел в тюрьме, сестра умерла, а Сатин стал игроком. Пришёл Клещ. Он продал весь инструмент, чтобы похоронить жену, и ему нечем работать, а бездельничать стыдно.
Ночь. Из ночлежки исчезли перегородка, за которой жил Пепел, и верстак Клеща. За столом Клещ, ставший нищим, чинил гармонь, а Сатин, Барон и Настя выпивали. На печи кашлял Актёр.
Все обсуждали исчезнувшего Луку. Настя, решившая уйти от Барона, сожалела о добром и понимающем старике. Сатин сравнил Луку с мякишем для беззубых, а Барон — с пластырем от нарывов. Клещ считал старика хорошим: он «закон в душе имел», а правда — кому она нужна? И без неё дышать нечем. Актёр всё ещё собирался в мифическую лечебницу для пьяниц.
Сатин считал, что старик врал из жалости к ближним. Такая ложь нужна тем, «кто слаб душой, и кто живёт чужими соками», но не тому, кто сам себе хозяин. Но и шарлатаном Сатин старика не считал, он чувствовал, что Лука понимает, что такое человек.
Что такое — правда? Человек — вот правда! Он это понимал…
Тем не менее на Сатина старик подействовал, «как кислота на старую и грязную монету». Его поразили слова Луки о том, что люди на самом деле живут не ради себя, а ждут рождения лучшего человека. Поэтому каждого человека уважать надо — вдруг именно он родился на счастье и для большой пользы.
Барон вспомнил своё семейство — выходцев из Франции. Его предки служили русским царям, занимали высокие посты. Чтобы обидеть Барона, Настя крикнула, что ничего этого не было. Сатин посоветовал ему всё забыть.
Настя рассказала, что Наташа сбежала из больницы и бесследно исчезла. Девушка считала, что хитрая Василиса вывернется, а Пепел попадёт на каторгу.
Сатин начал рассуждать, что в Человеке — совокупности всех людей на земле — «все начала и концы», а окружающий мир — «дело его рук и его мозга». Его надо не унижать жалостью, а уважать, ибо «человек — это звучит гордо».
Барон так рассуждать не умел и боялся. Он всю жизнь плыл по течению и менял одежду. Учился — носил форму студента, женился — примерил фрак, разорился — надел серый пиджак и рыжие брюки, служил чиновником — облачился в мундир и фуражку, украл казённые деньги — получил арестантский халат, теперь носит отрепья, а зачем родился — так и не понял.
Актёр выпил стакан водки и выбежал из комнаты. Вошли выпившие Бубнов и полицейский с водкой и закуской, начали всех угощать. Все смеялись над полицейским: его уволили из полиции, теперь он подчинялся торговке, а та, по слухам, его била. Собутыльники, весело распевая, собрались в трактир.
Что скажете о пересказе?
Что было непонятно? Нашли ошибку в тексте? Есть идеи, как лучше пересказать эту книгу? Пожалуйста, пишите. Сделаем пересказы более понятными, грамотными и интересными.