автор пена дней 4 букв сканворд
Достойное чтиво для господ: Борис Виан, «Пена дней»
Борис Виан — эпатажный писатель, джазмен и журналист, который при всех раскладах не должен был дожить до двадцати, но дотянул до 39. У него было 24 псевдонима и многие действительно верили в то, что он — циничный афроамериканец, которого изгнали из США. Его буквально убило собственное произведение, но обессмертили романы «Пена дней» и «Я приду плюнуть на ваши могилы». Отвратительные мужики рассказывают о том, почему Борис Виан должен подвинуть других авторов в вашем списке обязательного чтения.
«Живи быстро, умри молодым, оставь красивый труп».
— «Стучись в любую дверь», Ник Романо
Сокращенный вариант этой цитаты, вторгшейся в массовую культуру благодаря посредственному фильму в 1949-ом, частенько срывается с чьих-то уст. Представители «бунтующей» молодежи, не способные совладать с клокочущим внутри хаосом; любители пылкого словца и, по большому счету, все кто ни попадя столь часто обращались к ней, что за годы хождения по рукам она изрядно истрепалась и запачкалась. Тем забавнее, что именно этот изодранный лоскут наиболее точно и емко описывает жизнь французского интеллигента и полимата — Бориса Виана.
Появившись на свет 10 марта 1920-го года, в момент становления «ревущих двадцатых», Виан успел в полной мере насладиться последствиями двух мировых войн, а за одной и вовсе понаблюдать со стороны. Стоит ли говорить, что для молодого человека, всю сознательную жизнь страдавшего от болезни сердца, подобный накал страстей был тем еще развлечением. Причем его заболевание носило самый серьезный характер — по мнению врачей, Борису было противопоказано не то чтобы вести полноценный образ жизни, но даже лишний раз думать для него было опасно.
Несмотря на всю серьезность последствий, он довольно пренебрежительно относился к врачебным наставлениям, даже в самые суровые периоды, коих было в избытке, предпочитая рефлексии плодотворную, изнурительную работу. Благодаря этому, Виан, инженер по образованию, вошел в историю как певец, джазовый музыкант, актер, журналист, переводчик, автор множества песен, поэт и, что немаловажно, уникальный прозаик. Кажется, он успел попробовать себя во всех доступных творческих сферах.
Поскольку матушка Пуш, мать Виана, питала нежные чувства к классической музыке, своего второго ребенка она нарекла в честь оперы «Борис Годунов»
Будучи легко увлекающимся и нисколько не боявшимся эпатировать публику человеком, Виан писал под целой россыпью псевдонимов. Самым резонансным из их числа был Вернон Салливан. Под ним скрывался запрещенный в Соединенных Штатах негр, чьим переводчиком и официальным представителем во Франции и оказался Виан. В действительности Салливан и его творчество были попыткой сыграть на популярности американских бульварных романов для привлечения интереса к издательству, основателем которого являлся один из многочисленных друзей Бориса.
В ходе непродолжительной карьеры Вернон «написал» четыре романа, самозабвенно эксплуатировавших эстетику популярного в те годы нуара. Первый из них, «Я приду плюнуть на ваши могилы», не только привлек к Виану массу нежелательного внимания из-за якобы порнографического содержания, но и впоследствии оказался косвенной причиной его смерти. Тем не менее «Пену дней», свое главное литературное произведение, он опубликовал под собственным именем.
В ноябре 1944-го, на излете изнурительной войны, забравшиеся в дом среди ночи грабители застрелили отца Виана
«В другой витрине толстяк в фартуке мясника резал младенцев. Это была наглядная пропаганда общественной благотворительности.
— Вот на что уходят деньги, — сказал Колен. — Убирать все это каждый вечер стоит, наверно, очень дорого.
— Но ведь младенцы ненастоящие! — с тревогой сказала Хлоя.
— Как знать? В общественных благотворительных заведениях младенцев навалом… — сказал Колен».
Вопреки тому, что «Пена дней» успела стать классикой не только французской, но и мировой литературы, в ее основе лежит крайне простая история о зарождении великой любви и ее мучительном увядании. Молодой повеса Колен безбедно живет на заработанный его предками капитал: посещает различные увеселительные мероприятия, балуется самолюбованием и частенько бездельничает. В целом его жизнь насыщена и в меру разнообразна, единственное, чего в ней недостает, по мнению самого Колена, так это пылкой и бесконечно нежной любви.
В середине 50-ых Виан и его первая жена, Мишель, были дружны с Жаном-Полем Сартром и Симоной де Бовуар. Настолько, что после размолвки с Борисом, вылившейся в развод, Мишель ушла к Сартру
Пожалуй, более мелодраматичной и предсказуемой истории придумать не удастся. Ее начало тривиально; вектор развития и неминуемый финал заранее известны; а герои предельно просты. Но в этом нет ничего удивительного, ведь Виан закончил работу над «Пеной дней» за каких-то 2 месяца. Причем писал он далеко не в самых вальяжных условиях — украдкой на нелюбимой работе.
Тем не менее, «Пена дней» была тепло встречена как окружением Бориса, так и немногочисленной группой заприметивших ее критиков. Все потому, что ее особенность сокрыта не в истории, которая служит лишь фоном, а в силе витиеватых образов. Виан с завидным самозабвением перекроил привычный мир и поддерживающие его равновесие законы. В изображенной им реальности в водопроводных кранах живут сочные угри; с людьми соседствуют смышленые, практически одомашненные мыши; а солнечные лучи, гуляющие где им заблагорассудится, плевать хотели на законы физики.
Впервые «Пена дней» была опубликована в 1947-ом, через год после скандального дебюта Вернона Салливана
В интерпретации Виана набившая оскомину обыденность оборачивается ярким, многогранным миром. Миром, полным жутковатой изобретательности, уместного сарказма и забористого абсурда. Собственно говоря, «Пена дней» — это одна большая шалость, возводящая силу слова на запредельный уровень и ярчайшим образом напоминающая, что с его помощью можно не только передавать информацию, но и строить удивительные в своей бесшабашности миры. Иными словами, этот роман — лучший кандидат на звание «Алисы в стране чудес» для взрослых.
На самом деле, легковесность и нарочитая прозрачность основной сюжетной канвы идет «Пене дней» исключительно на пользу. Она не перетягивает на себя излишнего внимания, тем самым позволяя читателю раствориться в своем дурашливом мире. К тому же здесь все-таки присутствует одна крайне любопытная сюжетная линия. Она повествует о взаимоотношениях близкого друга Колена, Шика, и короля экзистенциализма Жана-Соля Партра, автора громогласной «Блевотины». Это история о слепом поклонении моде и самозабвенной одержимости, граничащей с настоящим безумием.
«Улица была из конца в конец запружена народом. Все яростно толкались, пытаясь прорваться в зал, где Жан-Соль должен был прочитать свою лекцию. Люди прибегали к самым изощренным уловкам, чтобы обмануть бдительных экспертов-искусствоведов, поставленных для проверки подлинности пригласительных билетов…
Кое-кто приезжал на катафалках, но полицейские протыкали гробы длинными стальными пиками, навеки пригвождая ловчил к дубовым доскам, и тогда те и вправду давали дуба, что, к слову сказать, представляло известные удобства, так как новопреставленные оказывались уже упакованными для похорон».
— «Пена дней», Борис Виан
Хотя сам Виан всего лишь намеревался высмеять раздутую сверх меры популярность на экзистенциализм и Сартра в частности, на деле ему удалось изобразить глубокую и жуткую картину, приводящую к нетривиальной развязке. Сам Сартр охотно поддержал начинание Виана и, несмотря на свой комичный и, откровенно говоря, сомнительный портрет, даже опубликовал несколько глав книги в собственном журнале «Тан Модерн».
В 1958-ом в записной книжке Виана появилась следующая фраза: «Одной ногой я уже в могиле, а другая машет только одним крылом»
Ее сердце колотилось, словно стиснутое жесткой скорлупой. Колен положил ей руку на плечи и бережно, как котенка, обхватил пальцами ее тонкую шею.
– Да-да… – прошептала Хлоя и, поеживаясь от щекотки, чуть втянула голову в плечи. – Не убирай руку, мне страшно одной…
– Хочешь, я подниму цветные стекла? – предложил Колен.
– Ага… Пусть будет попестрей…
Колен нажал на зеленые, синие, желтые и красные кнопки, и разноцветные фильтры заменили автомобильные стекла. Теперь Колен и Хлоя оказались словно внутри радуги, и цветные тени плясали по белому меху сиденья всякий раз, как машина проскакивала мимо телеграфных столбов. Хлоя почувствовала себя лучше.
Равнина по обе стороны дороги была покрыта жиденьким ползучим блекло-зеленоватым мхом, да кое-где мелькали растрепанные деревья с корявыми стволами. Воздух был недвижим, даже малый ветерок не рябил жидкую грязь, которая черными фонтанами разлеталась из-под колес. Николя изо всех сил старался не потерять дороги, он с трудом удерживал машину посредине вконец разбитого скользкого шоссе.
– Не волнуйтесь, – сказал он, обернувшись к Хлое. – Осталось совсем чуть-чуть. Скоро дорога изменится.
Хлоя посмотрела в правое окно и вздрогнула. Привалившись к телеграфному столбу, чешуйчатая тварь провожала их пристальным взглядом.
– Гляди, Колен… Кто это.
– Не знаю… По-моему… оно не злое…
– Это рабочий из бригады, обслуживающей телеграфную линию, – сказал Николя через плечо. – Все они носят вот такие противогрязевые комбинезоны.
– Это… жутко уродливо… – прошептала Хлоя.
Колен поцеловал ее.
– Не бойся, Хлоя, ведь он всего-навсего человек…
Грунт под колесами как будто уплотнился. Рыжеватый свет забрезжил над горизонтом.
– А вот и солнце, – сказал Колен. – Погляди…
Николя покачал головой:
– Нет, это медные копи. Мы мимо них проедем.
Мышь, сидевшая рядом с Николя, навострила ушки.
– Да, – сказал Николя. – Скоро будет тепло.
Дорога повернула несколько раз. Жидкая грязь дымилась. Машина пробивалась сквозь завесу белых испарений с сильным запахом меди. Наконец грязь совсем затвердела и обнаружилось шоссе, пыльное и растрескавшееся. Вдалеке перед ними, как над огромной раскаленной плитой, дрожал воздух.
– Мне здесь не нравится, – сказала Хлоя. – Может, объедем другой дорогой?
– Другой дороги нет, – сказал Колен. – Не хочешь ли ты почитать Гуффе? Я взял его с собой.
Кроме этой книги, они ничего не взяли из вещей, так как рассчитывали покупать все необходимое в пути.
– Давай опустим цветные стекла? – предложил Колен.
– Давай. Теперь стало светлее.
Внезапно дорога еще раз повернула, и они оказались посреди медных рудников, которые раскинулись ярусами по обе стороны шоссе. Бескрайняя пересохшая равнина, покрытая зеленоватой медной рудой, уходила за горизонт. Сотни рабочих в герметических комбинезонах возились вокруг огнедышащих горнов. Другие складывали угольные брикеты, которые непрерывно подвозили электровагонетки, в аккуратные пирамиды. Медь от жары плавилась и текла красными ручьями, окаймленными бордюром из твердого как камень, застывшего ноздреватого шлака. Ручьи эти впадали в большие резервуары, откуда медь выкачивали насосами и гнали по овальным трубам.
– Какая ужасная работа! – сказала Хлоя.
– Зато платят хорошо, – сказал Николя.
Несколько рабочих остановились, чтобы поглядеть на проезжающую машину. Их взгляды не выражали ничего, кроме презрения и, пожалуй, насмешки. Это были широкоплечие, сильные люди, и вид у них был невозмутимый.
– Они нас ненавидят, – сказала Хлоя. – Поедем поскорей!
– Они на работе, – сказал Колен.
– Ну и что? – сказала Хлоя.
Николя прибавил газу. Автомобиль мчался по растрескавшемуся шоссе под урчанье машин и бульканье плавящейся меди.
– Мы скоро выскочим на старую дорогу, – сказал Николя.
– Почему они так высокомерны? – спросила Хлоя. – Ведь работать не очень-то приятно…
– Принято считать иначе, – сказал Колен. – Работают по привычке и как раз для того, чтобы не думать.
– Во всяком случае, выполнять работу, которую могут делать машины, полный идиотизм.
– Должен же кто-то делать машины, – сказал Колен.
– О, конечно, – воскликнула Хлоя. – Чтобы получить яйцо, нужна курица, но когда есть курица, можно получать не одно яйцо, а целую кучу. Следовательно, лучше начать с курицы.
– Надо бы узнать, что мешает выпускать машины. Вероятно, просто не хватает на это времени. Люди тратят все время на то, чтобы жить, а на работу у них не остается времени.
– А может быть, совсем наоборот? – спросила Хлоя.
– Нет, – ответил Колен. – Если бы у них было время сделать машины, они могли бы потом ничего не делать. Я хочу сказать, что они работают, чтобы жить, вместо того чтобы работать над созданием машин, которые дали бы им возможность жить, не работая.
– Это чересчур сложно, – заметила Хлоя.
– Нет, это очень просто. Конечно, такие перемены могут произойти только постепенно. Но когда подумаешь, сколько времени уходит, чтобы сделать то, что так быстро изнашивается…
– По-твоему, рабочие не предпочли бы сидеть дома, и целовать своих жен, и ходить в бассейн и на танцы?
– Нет, – сказал Колен, – потому что они об этом не думают.
– Даже если они считают, что работать хорошо, разве они в этом виноваты?
– Нет, не виноваты, ведь им все твердят: «Труд священен, работать хорошо, это благородно, труд превыше всего, и только трудящиеся имеют право на все». Но при этом общество организовано так, что они работают все время и просто не успевают воспользоваться своими правами.
– Выходит, они глупые?
– Да, глупые, – сказал Колен, – поэтому и согласны с теми, кто им внушает, что нет ничего выше труда. Таким образом, они ни о чем не думают и не стараются освободиться от бремени такой работы…
– Давай поговорим о чем-нибудь другом, – предложила Хлоя. – Я от этого устала. Скажи мне лучше, нравятся ли тебе мои волосы…
– Я тебе уже говорил…
Он посадил ее к себе на колени. И снова почувствовал себя совершенно счастливым.
– Я тебе уже говорил, что люблю тебя и в целом, и в частностях.
– Тогда переходи к частностям, – сказала Хлоя и с гибкостью змейки нежно к нему прильнула.
– Простите, месье, но не угодно ли месье здесь остановиться? – спросил Николя.
Борис Виан. «Пена дней»
Года два назад я ещё только осваивал интернет и набрёл на этот сайт. Одним из первых сообщений в форуме, набранных моей нетвёрдой рукой, было пожелание сделать библиографию Бориса Виана. Не сразу, конечно, но со временем я сам и дозрел до выполнения этого нескромного пожелания. Сейчас же, открывая авторскую колонку, мне хотелось бы сказать несколько слов об этом писателе и услышать ваше мнение о нём и его книгах.
Я не являюсь поклонником творчества Бориса Виана.
Его рассказы кажутся мне любопытными, но не более того. Его «Салливановские» романы вызывают у меня противоречивые чувства. С его поэзией я попросту не знаком.
Рассказывать о чём эта книга – бессмысленно. Нет, есть книги, о которых можно составить достаточно полное представление, услышав пересказ содержания. Иногда после этого книгу собственно можно уже и не читать. Но пересказ сюжета «Пены дней» даст вам не больше, чем рассказ о том, что изображено на иконах Рублёва или портретах Леонардо. Эту книгу надо пробовать на вкус.
Книга необычайно весёлая.
Книга необычайно трагичная.
Мир, созданный Вианом – это та же анимация, только не на экране телевизора или кинотеатра, а на страницах книги.
Мы не сильно переживаем, когда, к примеру, мышонок Джерри вяжет узлы из бедолаги Тома.
Также и читая Виана, мы не станем переживать по поводу неудачливых конькобежцев, передавивших друг друга и отправленных служителями катка в мусорный люк. И не сильно удивимся тому, что дверь, которую грубо толкнули, отвешивает ответного пинка. И как должное примем превращение холодильника в голодильник, ведь в этом мире главное – это слова, именно они в этом мире определяют и бытие, и сознание.
Но анимация, мультипликация – это не означает «всё понарошку». Ведь даже в мультфильме Джерри проявляет настоящую ловкость и находчивость, а Том настоящую настырность и неутомимость.
Книга Виана говорит нам о том, что волнует всех во все времена – о настоящих человеческих чувствах, о любви и равнодушии, о верности и предательстве, о радости и печали, о надежде и отчаянии.
Борис Виан устраивает в книге виртуозную игру словами.
Помнится, после того как я прочитал её первый раз, у нас в семье несколько лет были в ходу шутки в Виановском стиле:
— Там стакан с пивом стоял, я его выпил. — Только стакан выпил или пиво тоже?
— У него в комнате окно смотрит на улицу. — И что, целыми сутками смотрит, или только днём?
А из самого романа я приведу вам один кулинарный рецепт, может быть кто-нибудь захочет его взять себе на вооружение:
«Возьмите колбасенника и, невзирая на все крики, обдерите его как липку, стараясь не повредить при этом кожу. Нашпигуйте колбасенника тонко нарезанными лапками омаров, с размаху припущенными в достаточно разогретое масло. Сбросьте на лед в легком чугунке. Поднимите пары, красиво расположите под ними кружочки тушеного телячьего зоба с рисом, обманите колбасенника. Когда он испустит «фа» нижней октавы, добавьте соль, быстро снимите его с огня и залейте портвейном высшего качества. Перемешайте платиновым шпателем. Приготовьте форму, чтобы она не заржавела, смажьте ее маслом. Перед подачей на стол добавьте в подливку пакетик гидрата окиси лития и кварту парного молока. Обложите матовым рисом, подавайте на стол и сматывайтесь» (перевод Виктора Лапицкого)
Трагична судьба Колена и Хлои, которые погибают, несмотря на то, что их любовь устояла перед всеми выпавшими на их долю испытаниями.
Трагична судьба Ализы и Шика, которые погибают из-за того, что любовь одного из них зачахла и умерла.
Есть своеобразный трагизм и в судьбе Николя и Изиды. Вроде бы Николя – отличный парень и всё у него в жизни складывается успешно, но есть ли в его жизни любовь?
И не могу не сказать о самом трогательном персонаже у Виана (а может и не только у Виана) – серой мышке с чёрными усами. Не помню более убедительного примера бескорыстной и преданной дружбы.
Является ли это роман фантастикой?
Он для этого недостаточно реалистичен.
Вообще, всю научную фантастику ИМХО можно считать одним из разделов реалистической литературы. Но это уже тема для отдельного разговора.
Отдельные элементы, присутствующие в романе можно расценить как традиционно фантастические. Из семян выращиваются оружейные стволы – чем не биоинженерия? Кролик-автомат, штампующий таблетки – чем не киборг, да ещё и не шибко сложный, покруче видали/читали. Пианоктейль, взбивающий коктейли, соответствующие по настроению и ощущениям, исполняемым на нём мелодиям, – можно провести по линии фантастических изобретений. Но когда ветер сдувает с шарфа Колена жёлтый цвет и переносит его на соседнее здание, когда в квартиру Колена престают светить два Солнца, а сама квартира начинает хиреть и чахнуть одновременно с растущим отчаянием её хозяина – это немножко другое.
На что похож это роман?
Так и не смог подобрать что-то аналогичное по манере написания. Может быть, что-то похожее встречалось мне у Кафки. Но если говорить о сходных ощущениях и теме романа — это «Три товарища» Эриха Марии Ремарка.
Немного о переводах.
Кто-то из наших лаборантов сказал: «Каждый новый перевод этого романа — это новая книга». Слегка преувеличил, конечно, но слегка. По крайней мере, «Пена дней» — это единственный роман, который я читал одновременно в двух переводах. Вряд ли я буду с какой-либо книгой повторять такой опыт, но в этом случае мне было очень интересно.
Безусловно, перед переводчиками Виана стоит безумно сложная, но и безумно интересная задача. Её можно упростить, но для этого едва ли не на каждой странице придётся делать сноску: «непереводимая игра слов». Так что следует сказать «браво» всем, кто отважился взять в оборот его тексты.
Я читал роман в переводах Лилии Лунгиной (первый опубликованный перевод на русский язык) и М. Голованивской с М. Блинкиной-Мельник.
Вот вам для наглядности их вариации уже знакомого вам рецепта:
«Возьмите живого колбасуся и сдерите с него семь шкур, невзирая на его крики. Все семь шкур аккуратно припрячьте. Затем возьмите лапки омара, нарежьте их, потушите струей из брандспойта в подогретом масле и нашпигуйте ими тушку колбасуся. Сложите все это на лед в жаровню и быстро поставьте на медленный огонь, предварительно обложив колбасуся матом и припущенным рисом, нарезанным ломтиками. Как только колбасусь зашипит, снимите жаровню с огня и утопите его в портвейне высшего качества. Тщательно перемешайте все платиновым шпателем. Смажьте форму жиром, чтобы не заржавела, и уберите в кухонный шкаф. Перед тем как подать блюдо на стол, сделайте соус из гидрата окиси лития, разведенного в стакане свежего молока. В виде гарнира подавайте нарезанный ломтиками рис и бегите прочь» (перевод Лилии Лунгиной)
«Возьмите молочного колбасенка и, невзирая на визг, спустите с него семь шкур. Шкуры сохраните. Нашпигуйте колбасенка мелконарезанными лапками омара, предварительно поджарив их в кипящем от злости масле. Положите в кастрюльку и бросьте на лед. Раздуйте огонь и заполните образовавшуюся пустоту красиво разложенными ломтиками тушеной зобной железы. Когда колбасенок издаст трубный зов, быстро снимите его с огня и залейте хорошим портвейном. Помешайте платиновой лопаткой. Смажьте форму маслом и спрячьте её в холодильник, чтобы не заржавела. Перед тем как подать на стол, сделайте подливу из гидрата окиси лития и одной четверти литра холодного молока. Обложите ломтиками зобной железы, подайте на стол и ступайте прочь» (перевод М. Голованивской и М. Блинкиной-Мельник)
Не знаю, чьи кулинарные способности вы оцените выше. В целом же из переводов мне больше понравилась работа Лунгиной. Хотя были отдельные очень удачные находки и у её коллег, но общий уровень перевода и степень профессионализма показались выше именно у неё.
В качестве иллюстрации небольшой фрагмент:
«Лестница делала три спиральных витка, и звуки в этом колодце усиливались, как в цилиндрическом резонаторе виброфона. Колен поднимался вслед за девицами, чуть ли не цепляя носом их высокие каблуки. Укрепленные нейлоновые пятки. Туфельки из тонкой кожи. Точеные щиколотки. Потом чуть съежившиеся швы на чулках, будто длинные-предлинные гусеницы, и мерцающие ямочки в подколенных впадинах» (перевод Лилии Лунгиной)
«Лестница, свернувшись клубочком в своей клетке, усиливала звук, подобно цилиндрическому резонатору виброфона. Поднимаясь вверх вслед за девушками, Колен не спускал с них глаз. Перед ним мелькали их массивные каблуки из светлого нейлона, высокие ботинки из тонкой кожи и изящные щиколотки. Чуть выше виднелись приспущенные чулки, на манер гусениц обвивавшие стройные ножки с острыми коленками» (перевод М. Голованивской и М. Блинкиной-Мельник)
Засчитаем во втором варианте попытку скаламбурить – лестница в своей клетке – и перейдём к недочётам. Если спиралевидная лестница у Лунгиной вызывает ассоциации с колодцем, то лестница, свернувшаяся в клубок, – никак. Каблуки из нейлона меня сразу слегка напрягли. Понятно, что у Виана что угодно может быть изготовлено из чего угодно, но при этом всегда присутствует какая-то внутренняя логика. Лунгина развеяла сомнения – это и не каблуки вовсе. Чулки на женских ножках – мне ничем не напоминают гусениц, а швы на чулках – это уже, пожалуй, похоже. И, наконец, Колен идёт за девицами, сзади он видит что? Коленки? Девушки идут коленками назад? Нет, скорее всего, он всё-таки видит ямочки в подколенных впадинах, как и переведено Лунгиной.
Так что, похоже, первый перевод остался таковым не только по порядку, но и по качеству исполнения.
Пена дней
Перейти к аудиокниге
Посоветуйте книгу друзьям! Друзьям – скидка 10%, вам – рубли
Эта и ещё 2 книги за 299 ₽
Отзывы 21
Я очень редко так долго читаю книги… осилила эту с трудом и натугой. Вся эта сумасшедшая перевернутость реальности оказалась крайне несъедобной.
Я очень редко так долго читаю книги… осилила эту с трудом и натугой. Вся эта сумасшедшая перевернутость реальности оказалась крайне несъедобной.
Книга на злобу дня давно минувших дней. Для неподготовленного читателя, в общем-то, ни о чем. Я не смотрела фильм, но, думается, судя по описаниям, что картинка и, главное, музыка сделают образы завершенными. Проработку характеров героев я не увидела, так же, как и чувств. Есть интересный мир, законы которого, правда, не описаны и не соблюдаются при этом. Да, сатира, да, жёсткая местами. Мир вещественных проявлений ненастоящих эмоций.
Книга на злобу дня давно минувших дней. Для неподготовленного читателя, в общем-то, ни о чем. Я не смотрела фильм, но, думается, судя по описаниям, что картинка и, главное, музыка сделают образы завершенными. Проработку характеров героев я не увидела, так же, как и чувств. Есть интересный мир, законы которого, правда, не описаны и не соблюдаются при этом. Да, сатира, да, жёсткая местами. Мир вещественных проявлений ненастоящих эмоций.
Это было мучение, а не чтение.
По аннотациям и описанию книги всё понятно… Но то ли такая манера подачи мне не подошла, то ли проблемы, волновавшие автора, сильно далеки от меня…
Скучнее книги я видела. По ней ещё и фильм есть – тот ещё бредовее.
Никаких эмоций и впечатлений не осталось. Дочитала через силу.
Это было мучение, а не чтение.
По аннотациям и описанию книги всё понятно… Но то ли такая манера подачи мне не подошла, то ли проблемы, волновавшие автора, сильно далеки от меня…
Скучнее книги я видела. По ней ещё и фильм есть – тот ещё бредовее.
Никаких эмоций и впечатлений не осталось. Дочитала через силу.
Прежде чем читать эту книгу, Вы должны понять одно, что история эта шутка и мир этот вымышлен и кардинально отличается от нашего хоть и похож. Если к этому миру относиться как к сказочному, то книга читается вполне легко. Да, поначалу в голове сумбур и удивление, потом смех, и только потом принятие мира со всеми его причудами. Отношения между героями удивляют, иногда шокируют, иногда смешат. Главное в этой книге линия любви, хоть и печальной чуть ли не для всех героев. Но читать книгу второй раз я бы не стала
Прежде чем читать эту книгу, Вы должны понять одно, что история эта шутка и мир этот вымышлен и кардинально отличается от нашего хоть и похож. Если к этому миру относиться как к сказочному, то книга читается вполне легко. Да, поначалу в голове сумбур и удивление, потом смех, и только потом принятие мира со всеми его причудами. Отношения между героями удивляют, иногда шокируют, иногда смешат. Главное в этой книге линия любви, хоть и печальной чуть ли не для всех героев. Но читать книгу второй раз я бы не стала
С первых страниц казалось что это просто ужасный перевод, потом роман казался просто очень странным, после свиданья Колена и Хлои случилось немного опьянять от написанного, к свадьбе героев – поняла что влюбилась. Затем все опять стало странным, пугающим и от написанного становилось не по себе. После прочтения ещё несколько дней было странное ощущение от сумбурности написанного, и только потом, когда в голове уложилась информация стало немного понятен смысл. Для меня он в том что единственная истинная ценность это любовь, ведь автор высмеял и вывернул наизнанку все: религию, работу, материальные ценности, службу, философию все кроме любви.
Фильм смотрела после прочтения книги, он очень точно передаёт содержание- буквально снят по книге как по сценарию, конечно сокращён, но все же очень близок.
С первых страниц казалось что это просто ужасный перевод, потом роман казался просто очень странным, после свиданья Колена и Хлои случилось немного опьянять от написанного, к свадьбе героев – поняла что влюбилась. Затем все опять стало странным, пугающим и от написанного становилось не по себе. После прочтения ещё несколько дней было странное ощущение от сумбурности написанного, и только потом, когда в голове уложилась информация стало немного понятен смысл. Для меня он в том что единственная истинная ценность это любовь, ведь автор высмеял и вывернул наизнанку все: религию, работу, материальные ценности, службу, философию все кроме любви.
Фильм смотрела после прочтения книги, он очень точно передаёт содержание- буквально снят по книге как по сценарию, конечно сокращён, но все же очень близок.
Одна из любимых книг! Обожаю язык Виана и его способность создавать собственные миры. Сам сюжет, конечно, простой, но манера повествования делает книгу особенной.
Одна из любимых книг! Обожаю язык Виана и его способность создавать собственные миры. Сам сюжет, конечно, простой, но манера повествования делает книгу особенной.
Это будет самая короткая аннотация и звучать она будет так: «Молодой француз влюбился в красивую девушку, а потом она заболела».
Согласитесь, сюжет – банальнее некуда! Но главное здесь – соус, под которым подаётся эта история.
Начинается все со сборов молодого человека на встречу со своим другом – он прихорашивается перед зеркалом, тщательно укладывает свои волосы и… обрезает себе веки. Не ногти, не волосы, не ресницы, черт возьми, а веки. Ладно, думаю, может быть при переводе что-то пошло не так и продолжаю читать дальше. А там…
Кухонные мыши, танцующие под звук сталкивающихся солнечных лучей, вазы, наполненные формалином и эмбрионами курицы, удачная рыбалка в умывальнике… Вот тут я поняла, что читать дальше будет только интереснее.
В финале я плакала. Потому что момент похорон ужасен. Даже у Мо Яня все описано не так жестоко, хотя там подобного навалом.
«Пена дней» была написана французским писателем с целью получения премии Плеяды. Но, к сожалению, из-за интриг в комиссии этого не случилось. Однако, одно издательство заключило с автором договор и в 1947 году книга увидела этот мир. Поражает, что с того времени ничего в обществе не поменялось – проблемы всё те же, только инструменты подачи информации другие. Обновлённые.
Экранизацию не смотрела, но думаю, что если она снята по книге – должно получиться что-то очень восхитительное!
Могу сказать, что французы знают толк в соусах и эта история запомнится надолго! Но она подойдет не каждому. Как и книга « Дом, в котором…»,эта история открывается не для всех, но если уж открылась – перевернет душу и мировоззрение.