бачи валишвили дата рождения
А сначала они срывали. Грузинские ультраправые пытались остановить премьеру фильма о геях
В Грузии состоялся премьерный показ фильма о любви между двумя юношами-танцорами. Картина «А потом мы танцевали» шведского режиссера грузинского происхождения Левана Акина уже завоевала несколько международных кинонаград, а Швеция выдвинула этот фильм на «Оскар».
Фильм возмутил ультраправых: они призвали бойкотировать фильм и грозились сорвать премьеру. Неприемлемым показ картины назвали и патриархии Грузии. Перед первым показом у кинотеатра собрались около 300 человек – в основном представителей ультраправых организаций организаций.
Активисты несколько раз пытались прорвать полицейское оцепление, но им это не удалось: здание охранял полицейский спецназ. Попасть внутрь кинотеатра и сорвать показ им не удалось. Зрители попали на сеанс, и он состоялся. После начала фильма полиция приступила к задержаниям.
Грузинские ультраправые пытались сорвать премьеру фильма о геях
No media source currently available
«А потом мы танцевали» – первый художественный фильм в карьере актера Бачи Валишвили. Он исполнил одну из главных ролей – танцора Ираклия. Говорит, что согласился участвовать в фильме, но когда ознакомился со сценарием, то чуть было не отказался. По признанию Бачи, он опасался реакции во многом консервативного грузинского общества на сюжет об однополой любви. При том, что семья, друзья и невеста, тоже, кстати, актриса, полностью его поддержали.
«И я пришел к выводу, что если ты хочешь что-то сказать, если действительно существует некая проблема, а ты актер и у тебя есть ответственность, то ты должен соглашаться на такие роли. Это очень проблемный вопрос в Грузии. И даже то, что я изначально столько думал соглашаться или нет, опасаясь реакции, то уже сам этот факт является серьезной проблемой», – говорит актер.
Аналогичная реакция после прочтения сценария была и у актера Левана Гелбахиани. Для него это тоже первая работа в кино. Он исполнил другую главную роль – танцора Мераба.
«Я считаю, что этот фильм внесет довольно большую лепту в развитие нашего общества, поможет формированию толерантных личностей. Именно толерантность – это то, чего нам не хватает больше всего», – сказал он.
Фильм «И потом мы танцевали» сняли всего за 27 дней. Съемки проходили в Грузии, порой – чуть ли не в условиях полной конспирации, рассказывает продюсер картины Кети Данелия. Из-за специфики сюжета съемочной группе периодически приходилось сталкиваться с проблемами.
«Когда мы обращались в официальные ведомства за теми или иными разрешениями, то нам все время приходилось доказывать, что в основе фильма лежит выдуманная история. Было много проблем с локациями, финансированием, в общем почти всюду мы сталкивались с какими-то преградами. Мы даже не могли сотрудничать с местными танцевальными ансамблями. Наш хореограф работал анонимно, поскольку мы не хотели создавать возможную угрозу его карьере», – объясняет Кети Данелия.
В одном из своих интервью режиссер фильма Леван Акин, проживающий в Швеции, рассказал, что руководитель грузинского Национального балета Нино Сухишвили не только ответила отказом на предложение о сотрудничестве, но даже призывала другие коллективы не работать со съемочной группой.
Впрочем, представители руководства самого балета комментариев не делают. Пресс-служба крупнейшего грузинского ансамбля так и не ответила на звонки и смс-сообщения Настоящего Времени.
Эксклюзивно для BESTIN.UA: Леван Гелбахиани о своем дебютном фильме и консервативном облике Грузии
Лента швейцарско-грузинского режиссера Левана Акина повествует о двух одаренных парнях и их истории любви, которая просто не может развиваться в условиях консервативного патриархального общества. Через призму народных танцев режиссер показывает красоту грузинской культуры, и при этом подчеркивает, что архаичные традиции и социальные условности ограничивают свободу молодых людей.
Для Левана Гелбахиани – профессионального танцора, который ранее никогда не снимался в кино – лента стала настоящим прорывом. Премьера фильма состоялась в Каннах, он принес актеру награду Шведского института кино, Одесского кинофестиваля и номинацию на премию Европейской киноакадемии. Несмотря на очевидный международный успех картины, ее создание было совсем не простым – фактически она заставила Левана поставить на карту не только свою карьеру, но и жизнь, о чем артист рассказал в интервью BESTIN.UA.
О подавлении молодого поколения:
При просмотре ленты «А потом мы танцевали» вы наблюдаете за повседневной жизнью в Грузии. Молодым людям приходится нелегко, они постоянно ощущают давление со стороны правительства и старшего поколения. Иногда кажется, что ты уже не в силах это терпеть, но есть что-то, что прочно связывает нас с этой страной – мы не можем просто уехать. В Грузии будто параллельно существуют два мира, хотя мы спим вместе в одних домах. Мои родители и родные моих друзей не согласны со многим из того, что мы делаем – им это как минимум кажется странным. Объяснить им свои мотивы и желания очень сложно, иногда они искренне пытаются понять, но не могут в силу своего воспитания и норм, установленных в обществе. Власти в Грузии контролируют все и открыто выступают против либеральных идей и ЛГБТ-сообщества. Это ужасно, но мы пытаемся бороться.
О сложностях при создании фильма:
Найти профессионального хореографа и танцоров было нелегко – как только они слышали тему, отказывались с ней связываться. Поиск артистов, которые согласятся работать с ЛГБТ-историей занял какое-то время. В итоге мы наняли специалистов, которые предпочли сохранить анонимность, чтобы не рисковать карьерой. Мы внезапно получали отказ по локациям и были вынуждены держать в секрете оригинальный сценарий. Мы всем рассказывали, что это фильм о французе, который приехал в Грузию и влюбился в местную культуру. В финальной сцене у нас должен был быть прекрасный танцевальный зал, просторный, с высокими окнами, украшенный коврами и декором, но в последний момент мы получили отказ под предлогом того, что в здании начинается реконструкция. Такое происходило постоянно, так что мы фактически работали над лентой под прикрытием.
О самом приятном аспекте работы:
Участники команды тщательно подбирались, один к одному. В итоге атмосфера на съемках установилась прекрасная, очень расслабляющая, домашняя – все артисты были как семья. Мы до сих пор периодически списываемся, поддерживаем связь, между нами сложились особые отношения. Это придало мне уверенности – ощущение, что кто-то всегда готов тебя прикрыть дает чувство защищенности.
О самом смелом поступке в жизни:
Кадр из фильма «А потом мы танцевали»
О планах на ближайший год:
Определенно я хочу продолжить танцевать. Я вынужден был сделать перерыв на год из-за съемок и постоянных путешествий. Теперь следует усиленно тренироваться, чтобы вернуться в нужную форму. Также я буду работать над актерской карьерой и хочу получить профессиональное образование. Мне уже поступило несколько интересных предложений, о которых официально я пока не могу говорить. Скажу лишь, что съемки намечены на 2021 год.
Кадр из фильма «А потом мы танцевали»
Гей-любовь в тени квеври
Задолго до тбилисского показа грузино-шведского фильма «А потом мы танцевали», СОВА побывала на премьере ленты в Стокгольме. Режиссер гей-драмы Леван Акин не очень хотел давать интервью русскоязычному изданию, желая избежать лишних разговоров. Но в случае с фильмом, задевающим нерв грузинской идентичности, скандала попросту не могло не случиться. Акин столкнул предмет национальной гордости – танец – с тем, что многие в Грузии считают если не предметом позора, то уж точно объектом табу. София Тетрадзе посмотрела фильм раньше тбилисцев, а сразу после просмотра записала блиц-интервью с ее автором – шведским режиссером грузинского происхождения.
Другая Грузия стокгольмского кинозала
Леван Акин показывают нам Грузию избирательно. Он рисует ее фасадами осунувшихся итальянских двориков, пожелтевшими обоями бедно-обставленных квартир, обшарпанным линолеумом танцевального зала, сердобольными бабушками, чересчур любознательными соседями и, наконец, молодыми людьми – свободомыслящими, но скованными традициями, нормами и общественным мнением. Молодыми людьми, которые постоянно курят и хотят уехать в Европу.
Первые полчаса просмотра сложно понять, в какие годы разворачиваются события. 90-е? Или, быть может, начало нулевых? И совсем уж маловероятно – в наши дни. Но телевизор на заднем фоне говорит знакомым голосом ведущей новостей, упоминая Бидзину Иванишвили и политические передряги современности. Так исторические биоритмы зрителя приходят в норму.
Но сверкающих чистотой современных зданий в кадре все равно не видно: ни живописных скверов, ни стеклянных мостов, ни горящего разноцветными огнями ночного Тбилиси… Все это не вписалось в картину грузинского мира Левана Акина. По крайней мере, не это он хотел показать.
Показ «А потом мы танцевали» в Стокгольме
«В грузинском танце секса нет! — сокрушается в одной из сцен картины маскулинный персонаж Алеко – руководитель ансамбля, в котором танцуют главные герои. Чем не перифраз слов Нино Сухишвили в ответ на идею Акина снять фильм об однополой любви?!
Но этот бэкграунд, разумеется, шведской аудитории не известен. Подавляющее большинство зрителей ничего не знает и о событиях 17-го мая 2013 года, подтолкнувших и одновременно вдохновивших режиссера на создание картины. И пусть шведские критики высоко оценивают фильм, но зрители в стокгольмском кинозале, вероятно, глубокого экзистенциального смысла уловить не смогли. Попросту потому, что не знают контекста.
Можно смело предположить, что и сцена интимной близости между Мерабом (Леваном Гелбахиани) и Ираклием (Бачи Валишвили) осталась недооцененной большинством присутствовавших. Первый любовный кино-акт между двумя грузинскими мужчинами произошел в тени старинного квеври. Символизма момента и конфликта ценностей в зале, пожалуй, практически никто не уловил.
Но и без понимания деталей фильм заставляет импонировать молодому неопытному, но столь добродушному Мерабу. Заставляет болеть за молодых целеустремленных ребят, которые, перемещаясь с одного танцпола – где отбивают четкий такт лезгинки и царит диктатура, на другой – где играет Take a chance on me легендарной ABBA, словно перемещаются из одной реальности в другую: от гнета к свободомыслию, от подавления к самовыражению.
Фильм – это не место, где я даю оценки
— Перед съемками фильма ты провел много времени в Грузии – стране, где родились твои предки, общался с людьми, наблюдая за жизнью. Что стало для тебя открытием? Правильно ли я понимаю, что масштаб проблемы, с которой сталкиваются представители ЛГБТ-сообщества, ты впервые осознал из новостей о событиях 17-го мая?
— Я узнал многое, проводя исследование в Тбилиси. Не только по этой теме, но также по вопросам социальной структуры как таковой. Я узнал о том, через что приходится проходить людям, узнал об их повседневной жизненной борьбе.
— В фильме «А потом мы танцевали», кажется, нет ни критики государства за неспособность защитить права ЛГБТ, ни осуждения общества – за его консервативность. Как тебе удалось оставаться непредвзятым?
— Дело даже не в критике. Я очень люблю традиции. Но фильм – это не то место, где я бы хотел давать свои оценки. Я просто рассказал историю, которая, на мой взгляд, должна была быть рассказана. Этот подход свойственен всем моим фильмам и телесериалам.
— Ты и твоя команда сталкивались со сложностями во время сьемок в Тбилиси. Что было главным препятствием?
— У нас не было той поддержки, которая должна быть при работе над фильмом. Не было ее, очевидно, из-за темы кинокартины. Но это только утвердило нас в нашем стремлении делать фильм. Когда в Грузии речь заходит об ЛГБТ, начинают действовать двойные стандарты. И это меня бесит. С одной стороны, идут демократические процессы, предполагающие, что все люди, вне зависимости от их прошлого и происхождения, должны быть одинаково защищены. С другой – когда человеку необходима поддержка, он ее попросту не получает. Вот это реальная проблема. Действия говорят выразительнее слов.
— Мы помним слова руководителя Национального балета Грузии Нино Сухишвили о том, что «в грузинском танце геев нет». Фраза, которая зазвучит в несколько подкорректированном виде в фильме. Это совпадение?
— Кстати, в картине есть шарм старой Грузии, но, кажется, нет лоска новой, современной. Ты пытался сфокусироваться на всем традиционном?
— Нет, я просто фокусировался на всем красивом.
Показ «А потом мы танцевали» в Стокгольме
— Во время просмотра фильма в одном из кинотеатров Стокгольма я и еще пара грузин больше других были эмоционально вовлечены в просмотр и молниеносно реагировали на ту или иную сцену или фразу. Сложилось впечатление, что большинство зрителей были не в теме. Многие, к примеру, могли не знать, кто такой Шеварднадзе, которого вспоминает мать Мераба, когда отключают электричество. Является ли фильм посланием, прежде всего, Грузии?
— Нет. И, в принципе, многие знают Шеварднадзе, особенно в Швеции. Думаю, люди черпают разные вещи из фильма. В этом его универсальность. Но я рад, что грузины чувствуют, что фильм апеллирует именно к ним.
— Первая сцена любви между главными героями происходит прямо у большого квеври – грузинского традиционного сосуда для хранения вина. Это – элемент винодельческой культуры Грузии, предмет гордости. Так было задумано? Это удачная ирония?
— Я не думаю, что в этом есть что-то ироничное.
— Леван Гелбахиани, который так мастерски исполняет роль Мераба… Думаешь, он был бы столь же убедительным, если бы не был таким хорошим танцором?
— Да, я думаю он хорош во всем. Он – одаренный человек.
— А что произошло на кинофестивале в Сараево, где его признали лучшим актером? Правда ли, что некоторые присутствовавшие покинули зал во время любовной сцены между мужчинами? (Об этом сообщало одно из наиболее авторитетных шведских изданий Dagens Nyheter. Акин тогда говорил, что удивлен реакции людей в зале и не понимает, почему они так реагируют на сцену близости).
— Ты не понаслышке знаешь о балете и танцах. Ты как-то говорил, что быть straight (традиционной ориентации) в танце – это намного более странно, чем быть геем. Что ты имел в виду?
— Давай поговорим и о тебе. Как And then we danced изменил твою жизнь: в личном и профессиональном плане?
— Хороший вопрос. На данный момент у меня нет каких-то предсказаний на этот счет, поскольку я все еще нахожусь в эпицентре бури, вызванной фильмов. Задай мне такой же вопрос года так через три, тогда у меня будет лучшее представление о том, какое влияние на меня оказал фильм.
«А потом мы танцевали»: фильм о грузинских геях-танцорах будет показан в Грузии, несмотря на противодействие консерваторов
В мае 2019 года в Каннах в рамках независимой секции Director’s Fortnight прошла мировая премьера шведско-грузинской картины Левана Акина «А потом мы танцевали» – возможно, первого ЛГБТ-фильма на грузинском языке. Главные роли в фильме сыграли Леван Гелбахиани, Анна Джавахишвили и Бачи Валишвили. Несколько месяцев спустя лента была выдвинута от Швеции на американскую кинопремию «Оскар», несмотря на то, что была снята на грузинском, а не на шведском языке.
Автор фильма Леван Акин родился в турецкой семье грузинского происхождения, которая в конце 1960-х переехала в Швецию. Несмотря на то, что Акин вырос в Европе, он часто приезжал в Грузию и интересовался жизнью страны. «А потом мы танцевали» – его третья полнометражная работа. До этого Акин снял социальную драму «Определенные люди» (2012), фантастическую картину «Круг» (2015) и несколько успешных сериалов для шведского телевидения.
«А потом мы танцевали» рассказывает историю любви двух молодых танцоров грузинских народных танцев. Идея фильма пришла режиссеру после событий 17 мая 2013 года. Тогда ежегодную акцию грузинского ЛГБТ-сообщества в международный день борьбы с гомофобией жестко атаковали фанатичные представители православной церкви и праворадикальных сил.
«Семья – это маленькая церковь»: по Тбилиси прошли маршем сторонники традиционных ценностей
Левана Акина поразил тот уровень агрессии, который обрушился на небольшую группу активистов, и он решил снять пограничный фильм о столкновении грузинских традиций и квир-культуры. Грузинский танец стал идеальным полем, в котором традиционность, маскулинность, жесткость и формализованность перерастает в чувственность, сексуальность и страсть между двумя мужчинами.
Режиссер признавался, что снимать об ЛГБТ в Грузии было очень рискованно. Во время работы членам съемочной группы поступали угрозы, и они были вынуждены пользоваться услугами телохранителей. Имя главного хореографа, который занимался постановкой народных танцев, в фильме не указывается. Он предпочел остаться анонимным, потому что в противном случае мог просто лишиться своей работы.
В Грузии фильм должен выйти в прокат в ноябре. Но произойдет ли это – до сих пор никто не знает: у картины слишком много противников. Кто они – объясняет гендерная исследовательница и активистка Айя Берайя.
– Понравился ли вам фильм, что вы в нем увидели?
– Мне понравился фильм, я думаю, что он хорошо передает реальность как грузинской, так и квир-культуры. Танцы в Грузии – традиционное национальное занятие, но они стали частью консервативного, закостенелого гетеросексистского контекста. С другой стороны, квир-люди тоже любят танцевать, но в их случае это выражение протеста и различных ценностей – свободы, равенства, многообразия. Кроме того, в фильме оказывается очевидным общекультурный и экономический контекст Грузии – бедность и неспособность культуры принять гомосексуалов. Это то, что толкает их на эмиграцию. В действительности большое квир-людей и молодежи мигрировали именно в течение последних двух лет, так что все это – действительное положение вещей.
– Поменялось ли сознание обычных людей в Грузии после акции 17 мая 2013 года?
– 17 мая 2013 года действительно был травмирующим днем для активистов ЛГБТ-сообщества, и с тех пор нам так и не удалось добиться для нас свободы собраний. Однако, возможно, сегодня действительно все больше и больше людей осознают опасность, связанную с гомофобией. По данным недавних опросов, 27% населения Грузии считают права ЛГБТ-сообщества важными.
Для того чтобы эти цифры увеличились, надо уделять этому вопросу больше внимания. Квир-люди не могут добиться положительного отношения со стороны общества, если у них не будет определенного места в популярной культуре и пространства для общения с более широкими слоями общества. Поэтому, думаю, в этом отношении фильм может произвести положительный эффект.
– Фильм номинирован на «Оскар» от Швеции. Мог бы подобный фильм выдвинут на премию от Грузии?
– Я согласна с существующим мнением, что его бы никогда не номинировало грузинское государство. Я слышала, что режиссер столкнулся с множеством трудностей при съемках фильма в Грузии. Например, руководитель национального танцевального ансамбля отказался сотрудничать с киностудией, потому что «в грузинском танце нет гомосексуалов».
Проблема в том, что многие представители грузинской культурной элиты – гомофобы. Правительство тоже не ориентировано на борьбу с гомофобией, оно исходит из предположения, что грузинский народ не может понять вещи, связанные с гендером и сексуальностью, и не может поддерживать права ЛГБТК. С таким мнением я не согласна.
В стране есть одна главная консервативная сила – Грузинская православная церковь. Существуют также консервативные политические партии, наиболее заметная из которых – «Альянс патриотов». Эти силы создают мощный гомофобный язык и утверждают, что гомосексуальность – это грех, что она характерна для чужой (западной) культуры, неприемлема для грузинской и так далее.
Гомофобная Грузия: в Тбилиси человек с ножом напал на транссексуала
С другой стороны, существуют ультраправые группы, которые проявляют еще большую агрессию. Они мобилизуют людей, организуя антимиграционные или анти-ЛГБТК митинги и демонстрации, и угрожают активистам ЛГБТК и других движений физической расправой.
Фильм выйдет в кинотеатрах в ноябре, и мы, активисты, опасаемся, что эти ультраправые группы будут атаковать показы. Также нас беспокоит возможная реакция православной церкви. Поэтому настоящей задачей является использовать этот фильм для создания позитивного внешнего образа и коммуникации в условиях, когда консервативные и ультраправые силы настолько активно себя проявляют.
«Начинаешь себя ненавидеть». Трансгендер из Тбилиси рассказывает о своей жизни
Я не могу припомнить ни одного грузинского фильма о вопросах гомосексуальности. Недавно появилось несколько кинолент о женщинах и с женской точки зрения. Но, кажется, «А потом мы танцевали» является первой попыткой включения квир-проблематики и квир-культуры. Таким образом, возможно, культура постепенно, но все же становится более открытой для различных точек зрения, становится более внимательной к потребностям маргинализированных людей, вместо того чтобы служить гегемонистским консервативным и/или либеральным силам.
В Тбилиси на акцию против фильма об однополой любви вышли сотни человек
Кадр из фильм «А потом мы танцевали» (2019)
В Тбилиси 28 человек были задержаны во время акций против показа фильма Левана Акина о любви между мужчинами «А потом мы танцевали», передает «Интерфакс» со ссылкой на МВД Грузии. 8 ноября несколько сотен приверженцев националистических организаций попытались протолкнуться сквозь кордон полиции в кинотеатр «Амирани» и сорвать премьеру. Среди участников протеста находились и священники, которые держали в руках свечи и читали молитвы.
Митингующие стояли с плакатами с надписями «Узаконивание и пропаганда мужеложства — геноцид народа» и скандировали «Грузия» и «Да здравствует Грузия».
Отмечается, что ведомство начало расследование четырех дел — о нападении на правозащитницу Анну Субелиани, политика Давида Бердзенишвили и полицейских, двое из которых были госпитализированы.
«Ущемляет национальные традиции»
За час до начала сеанса радикалы перекрыли проезжую часть возле кинотеатра, сообщает «Sputnik-Грузия». Защитники традиционных ценностей бросали в полицейских и зрителей пиротехнические изделия, а также толкали их. После усиления давления на кордон полиции на место инцидента были направлены дополнительные силы МВД. На момент начала акции в здании находились около 20 человек. При этом, как утверждают СМИ, протесты прошли сразу у нескольких тбилисских кинотеатров «Амирани», «Кавеа Сити молл», «Кавеа Галерея Тбилиси» и батумского «Аполло».
Сам режиссер Леван Акин написал в своем Instagram, что зрители не должны подвергаться опасности только из-за того, что купили билеты на определенный фильм. Он также назвал «А потом мы танцевали» своим «наследием и любовным письмом Грузии».
«Абсурдно, что люди, которые приобрели билеты, должны проявить смелость и подвергаться риску преследования или даже нападкам только из-за того, что они смотрят фильм, — заявил кинематографист.
— К сожалению, мы живем в темные времена, и предстоящие протесты просто доказывают, насколько важно противостоять этим темным силам любым возможным способом».
Организаторами акции выступили грузинские националистические движения. Они назвали «А потом мы танцевали» — «порнографическим, извращенным» фильмом, который «ущемляет национальные традиции».
Так, лидер ультранационалистического движения «Грузинский марш» Сандро Брегадзе потребовал возбудить уголовное дело против Левана Акина. Он утверждает, что постановщик задействовал несовершеннолетних в съемках фильма, посвященного ЛГБТ-тематике, без разрешения их родителей.
«Со мной связались родители, которые сказали, что летом Леван Акин обманом вывез детей за город, и они снимались в определенных сценах. Акин обманул их, сказав, будто бы снимает детский фильм о грузинских танцах», — приводит слова Брегадзе «Новости-Грузия».
От Канн до «Оскара»
Лента «А потом мы танцевали» шведского режиссера с грузинскими корнями Левана Акина рассказывает о любви танцора к своему конкуренту. Главные роли в ней исполнили Леван Гелбахиани, Анна Джавахишвили и Бачи Валишвили. Премьера фильма прошла весной этого года на Каннском кинофестивале, где была встречена громкими овациями.
Кроме того, исполнитель главной роли Гелбахиани вошел в список «самых захватывающих талантов» фестиваля, среди которых были Антонио Бандерас, Уиллем Дефо и Роберт Паттинсон.
Некоторые критики посчитали проект грузинским аналогом картины «Зови меня своим именем», ставшей хитом драмы о взрослении режиссера Луки Гуаданьино.
Журналист The Hollywood Reporter в свою очередь отметил танцевальные эпизоды, в которых главный герой Мераб в исполнении Левана Гелбахиани «демонстрируют свою харизму и полную власть над телом».
В этом году «А потом мы танцевали» отправится на «Оскар» от Швеции, где поборется в номинации «Лучший иностранный фильм». Фильм уже получил несколько главных наград на кинофестивалях в Сараево, Генте, Одессе и Карловых Варах.
Зачем Леван Акин снял фильм
Леван Акин известен как автор молодежного хоррора «Круг», социальной драмы «Определенные люди» и нескольких успешных сериалов для шведского телевидения — «Настоящие люди», «Второе направление», «1790 год», «Жизнь в Фагервике» и другие. «А потом мы танцевали» — его третья полнометражная работа.
Акин, который также написал сценарий к фильму, рассказал в интервью Variety, что решил снять картину в ответ на события, произошедшие в центре Тбилиси 17 мая 2013 года. Тогда православные активисты во главе с десятком священников разогнали ЛГБТ-акцию, приуроченную к международному дню борьбы с гомофобией. В тот день пострадали около 30 гражданских активистов и правозащитников и несколько полицейских.
Режиссер признавался, что был поражен тем уровнем агрессии, который обрушился со стороны противников однополой любви. В ответ на это Акин решил снять фильм о столкновении грузинских традиций и ЛГБТ-представителей. Национальный танец в этом случае стал прекрасным примером того, как в искусстве могут сочетаться маскулинность и патриархальность культуры, с одной стороны, и чувственность, сексуальность и страсть — с другой.
«Когда я наблюдал за событиями в Грузии в 2013 году, я был очень удивлен. Мне было стыдно. Я знал, что в каждой стране есть нетерпимые люди, но я и представить не мог, что они могут быть настолько жестоки, — сказал Акин. — В тот момент у меня появилась надежда на молодое поколение. Они и есть будущее Грузии».
По мнению автора фильма «А потом мы танцевали», его работа уже оказала влияние на зрителей. «Это своего рода противоядие», — добавил Акин.
Он рассказал, что после выхода трейлера ему в Instagram написали множество молодых грузин, украинцев и поляков, представителей квир-сообщества, которые поведали ему о том, как много картина значит для них.
Угрозы съемочной группе
Съемки ленты сопровождались серьезными трудностями: во время работы команда столкнулась с реальными угрозами и была вынуждена пользоваться услугами телохранителей. Имя главного хореографа, который занимался постановкой народных танцев, в фильме не указывается. По признанию Акина, он предпочел остаться анонимным, поскольку в противном случае мог просто лишиться своей работы.