блеснет заутра луч денницы и заиграет яркий день
Блеснет заутра луч денницы и заиграет яркий день
Текст каждой из глав «Евгения Онегина» разделён на пронумерованные части. Каким термином они обозначаются?
Прочитайте приведённый ниже фрагмент произведения и выполните задания B1—B7; C1, C2.
Домой приехав, пистолеты
Он осмотрел, потом вложил
Опять их в ящик и, раздетый,
При свечке, Шиллера открыл;
Но мысль одна его объемлет;
В нём сердце грустное не дремлет:
С неизъяснимою красой
Он видит Ольгу пред собой.
Владимир книгу закрывает,
Берёт перо; его стихи,
Полны любовной чепухи,
Звучат и льются. Их читает
Он вслух, в лирическом жару,
Как Дельвиг пьяный на пиру.
Стихи на случай сохранились,
«Куда, куда вы удалились,
Весны моей златые дни?
Что день грядущий мне готовит?
Его мой взор напрасно ловит,
В глубокой мгле таится он.
Нет нужды; прав судьбы закон.
Паду ли я, стрелой пронзенный,
Иль мимо пролетит она,
Всё благо: бдения и сна
Приходит час определенный;
Благословен и день забот,
Благословен и тьмы приход!
«Блеснёт заутра луч денницы
И заиграет яркий день;
А я, быть может, я гробницы
Сойду в таинственную сень,
И память юного поэта
Поглотит медленная Лета,
Забудет мир меня; но ты
Придёшь ли, дева красоты,
Слезу пролить над ранней урной
И думать: он меня любил,
Он мне единой посвятил
Рассвет печальный жизни бурной.
Сердечный друг, желанный друг,
Приди, приди: я твой супруг. »
Так он писал темно и вяло
(Что романтизмом мы зовём,
Хоть романтизма тут нимало
Не вижу я; да что нам в том?)
И наконец перед зарёю,
Склонясь усталой головою,
На модном слове идеал
Тихонько Ленский задремал;
Но только сонным обаяньем
Он позабылся, уж сосед
В безмолвный входит кабинет
И будит Ленского воззваньем:
«Пора вставать: седьмой уж час.
Онегин, верно, ждёт уж нас».
А. С. Пушкин «Евгений Онегин»
Каково авторское определение жанра «Евгения Онегина»?
Роман — произведение большой эпической формы, охватывающее широкий круг явлений частной и общественной жизни, изображающее в процессе развития многочисленные человеческие характеры в их противоречивых взаимоотношениях.
В посвящении П. А. Плетневу Пушкин назвал роман «Евгений Онегин» «собраньем пестрых глав», в другом месте читаем: «И даль свободного романа я сквозь магический кристалл еще не ясно различал». Действительно, роман в стихах «свободен» от тех правил, по которым создавались художественные произведения во времена Пушкина: поэта привлекает возможность непринужденного разговора обо всем, чем он живет, над чем думает, главным действующим лицом произведения является Повествователь, который как бы живет в своем романе, роднясь то с одним, то с другим героем.
В пояснении указывается роман, а роман в стихах проскальзывает в тексте практически не заметно, но это большая разница, и если написать в ответе просто роман, то это будет ошибкой
У нас есть оба варианта ответа. Правильными будут оба. В кодификаторе указано: роман «Евгений Онегин», поэтому этот ответ тоже будет считаться верным.
Укажите фамилию Ольги, к которой мысленно обращается Ленский в приведённом фрагменте «Евгения Онегина».
Ольга Ларина — одна из героинь романа, возлюбленная Ленского.
Установите соответствие между тремя персонажами «Евгения Онегина» и относящимися к ним цитатами. К каждой позиции первого столбца подберите соответствующую позицию из второго столбца. Ответ запишите цифрами в таблице.
1) «он зол, он сплетник, он речист»
2) «обжора, взяточник и шут»
3) «хандра ждала его на страже»
4) «он сердцем милый был невежда…»
Запишите в ответ цифры, расположив их в порядке, соответствующем буквам:
А) Ленский — «он сердцем милый был невежда…»;
Б) Онегин — «хандра ждала его на страже»;
В) Зарецкий — «он зол, он сплетник, он речист».
В приведённом фрагменте автор передаёт внутреннее состояние Ленского накануне дуэли. Как называется острое столкновение героев или обстоятельств, нередко приводящее к трагической развязке?
Конфликт художественный (коллизия) — разногласие, противоречие, столкновение, острая борьба, воплощённые в сюжете литературного произведения. Коллизия художественная − противоречие, столкновение, борьба действующих сил в художественном произведении. Термин введён в эстетику Г. Гегелем.
Ответ: конфликт или коллизия.
Как в приведённом эпизоде раскрываются особенности внутреннего мира Ленского?
Владимир Ленский является антиподом Евгения Онегина. Разочарованного в жизни и в людях, эгоцентрического романтика, напоминающего излюбленных героев Байрона, сменяет восторженный романтик-идеалист, поклонник Шиллера и Гёте, верящий в чистую дружбу, в вечную любовь. Как свежий воздух, ворвавшийся в душную комнату, Ленский вносит в роман поэзию юношеских надежд, радостную доверчивость к людям, поэтическую мечтательность, преклонение перед красотой. Таков Ленский в начале романа, таковым он остается в последние минуты жизни перед дуэлью.
Заполните пропуски в приведённом ниже тексте соответствующими терминами. В бланк ответов №1 впишите без пробелов, запятых и других дополнительных символов два термина в той же форме и последовательности, что и в тексте.
Между Онегиным и Ленским зарождается неприятие друг друга, переросшее в _______. Они слишком разные: Онегин — реалист, Ленский — ____________.
Между Онегиным и Ленским зарождается неприятие друг друга, переросшее в конфликт. Они слишком разные: Онегин — реалист, Ленский — романтик.
Выберите ОДНО из заданий (5.1 или 5.2) и укажите его номер в БЛАНКЕ ОТВЕТОВ № 2. Сформулируйте прямой связный ответ на вопрос в объёме 5−10 предложений. Аргументируйте свои суждения, опираясь на анализ текста произведения, не искажайте авторской позиции, не допускайте фактических и логических ошибок. Соблюдайте нормы литературной письменной речи, записывайте ответы аккуратно и разборчиво.
5.1. Как в приведённом эпизоде раскрываются особенности внутреннего мира Ленского?
5.2. В. Г. Белинский писал: «Ленский был романтик и по натуре, и по духу времени». Опираясь на приведённый фрагмент, докажите или опровергните эту точку зрения.
5.1. Владимир Ленский является антиподом Евгения Онегина. Разочарованно-го в жизни и в людях, эгоцентрического романтика, напоминающего излюбленных героев Байрона, сменяет восторженный романтик идеалист, поклон-ник Шиллера и Гёте, верящий в чистую дружбу, в вечную любовь. Как свежий воздух, ворвавшийся в душную комнату, Ленский вносит в роман поэ-зию юношеских надежд, радостную доверчивость к людям, поэтическую мечтательность, преклонение перед красотой. Таков Ленский в начале рома-на, таковым он остается в последние минуты жизни перед дуэлью.
А я, быть может, я гробницы
Сойду в таинственную сень,
И память юного поэта
Поглотит медленная Лета.
Ленский, типичный романтик, верит в свой идеальный мир, а реальности не замечает.
Таким образом, Белинским точно подмечена романтическая сущность Лен-ского.
Евгений Онегин (опера)/Действие второе
| ← Действие первое | Евгений Онегин (оперное либретто) — Действие второе авторы: Пётр Ильич Чайковский (1840—1893) и Константин Степанович Шиловский (1849—1893) по одноименному роману в стихах А. С. Пушкина. | Действие третье → |
Картина четвертая Править
Бал в доме Лариных. Молодежь танцует. Пожилые гости сидят группами и разговаривают, наблюдая за танцующими.
13. Антракт и вальс со сценой и хором.
ГОСТИ.
Вот так сюрприз! Никак не ожидали
военной музыки! Веселье хоть куда!
Давно уж здесь нас так не угощали!
На славу пир! Не правда ль, господа?
Уж давно нас так не угощали!
Пир на славу. Не правда ль, господа?
Браво, браво, браво, браво!
Вот так сюрприз нам!
Браво, браво, браво, браво!
Славный сюрприз для нас!
ПОЖИЛЫЕ ПОМЕЩИКИ.
В наших поместьях не часто встречаем
Бала веселого радостный блеск.
Только охотой себя развлекаем,
Люб нам охотничий гомон и треск.
МАМЕНЬКИ.
Ну уж веселье день целый летают
По дебрям, полянам, болотам, кустам!
Устанут, залягут, потом отдыхают,
И вот развлеченье для бедных всех дам!
Появляется ротный командир. Барышни окружают его.
МОЛОДЫЕ ДЕВИЦЫ.
Ах, Трифон Петрович, как милы вы, право!
Мы так благодарны вам!
РОТНЫЙ.
Полноте-с!
Я сам очень счастлив!
МОЛОДЫЕ ДЕВИЦЫ. Попляшем на славу мы!
РОТНЫЙ.
Я тоже намерен.
Начнемте ж плясать!
ГРУППА ДАМ.
Гляньте-ка! Гляньте-ка!
Танцуют пижоны!
ДРУГАЯ ГРУППА. Давно уж пора бы.
ВТОРЫЕ. Как жалко Танюшу!
ПЕРВЫЕ. Возьмет ее в жены.
ВМЕСТЕ.
И будет тиранить!
Он, слышно, игрок!
Кончая танцевать, Онегин медленно проходит через зал, прислушиваясь к разговорам.
ДАМЫ.
Он неуч страшный, сумасбродит,
Он дамам к ручке не подходит
Он фармазон, он пьет одно
Стаканом красное вино!
ОНЕГИН (про себя).
И вот вам мненье!
Наслушался довольно
Я разных сплетен мерзких!
Поделом мне все это!
Зачем приехал я
На этот глупый бал? Зачем?
Я не прощу Владимиру услугу эту.
Буду ухаживать за Ольгой.
Взбешу его порядком!
Вот она!
Онегин направляется к Ольге. Одновременно к ней подходит Ленский.
ОНЕГИН (Ольге). Прошу вас!
ЛЕНСКИЙ (Ольге). Вы обещали мне теперь!
ОНЕГИН (Ленскому). Ошибся, верно, ты!
(Ольга танцует с Онегиным).
ЛЕНСКИЙ (про себя).
Ах, что такое!
Глазам не верю! Ольга!
Боже, что со мной.
ГОСТИ.
Пир на славу! Вот так сюрприз!
Вот так угощенье!
Веселье хоть куда!
Пир на славу! Вот так сюрприз!
Никак не ожидали военной музыки!
Веселье хоть куда!
Уж давно нас так не угощали!
Пир на славу! Не правда ль?
Браво, браво, браво, браво!
Вот так сюрприз нам!
Браво, браво, браво, браво!
Не правда ль?
На славу пир, не правда ль?
Да, военной музыки никак не ожидали мы!
Пир на славу! Веселье хоть куда!
Пир на славу!
Завидев, что Ольга закончила танцевать, Ленский подходит к ней. Онегин издали наблюдает за ними.
14. Сцена и куплеты Трике.
ЛЕНСКИЙ (Ольге).
Ужель я заслужил от вас насмешку эту?
Ах, Ольга, как жестоки вы со мной!
Что сделал я?
ОЛЬГА. Не понимаю, в чем виновата я!
ЛЕНСКИЙ
Все экосезы, все вальсы
с Онегиным вы танцевали.
Я приглашал вас, но был отвергнут!
ОЛЬГА
Владимир, это странно,
Из пустяков ты сердишься!
ЛЕНСКИЙ.
Как! Из-за пустяков!
Ужели равнодушно я видеть мог,
Когда смеялась ты, кокетничая с ним?
К тебе он наклонялся и руку жал тебе!
Я видел все!
ОЛЬГА.
Все это пустяки и бред!
Ревнуешь ты напрасно:
мы так болтали с ним.
Он очень мил!
ЛЕНСКИЙ.
Даже мил!
Ах, Ольга, ты меня не любишь!
ОЛЬГА. Какой ты странный!
ЛЕНСКИЙ.
Ты меня не любишь! Котильон
со мной танцуешь ты?
ОНЕГИН.
Нет, со мной.
Не правда ль, слово вы мне дали?
ОЛЬГА (Онегину). И сдержу я слово!
Ленский делает умоляющий жест.
ОЛЬГА (Ленскому).
Вот вам наказанье
за ревность вашу!
ЛЕНСКИЙ. Ольга!
ОЛЬГА. Ни за что!
Ольга и Онегин отходят от Ленского. Навстречу им двигается оживленная группа барышень.
ОЛЬГА.
Глядите-ка!
Все барышни идут сюда с Triquet.
ОЛЬГА. Француз, живет у Харликова.
МОЛОДЫЕ ДЕВИЦЫ.
Monsieur Triquet,
Monsieur Triquet,
Chantez de gréce un couplet!
TRIQUET.
Куплет имеет я с собой.
Но где, скажите, mademoiselle?
Он должен быть передо мной.
Car le couplet est fait pour elle!
БАРЫШНИ. Вот она! Вот она!
TRIQUET.
Вы здесь. Ага!
Voila царица этот день.
Mesdames, я буду начинайт.
Прошу теперь мне не мешайт.
(Трике церемонно вводит Татьяну в середину круга
барышень и начинает петь куплет.)
А cette fiete convié,
De celle dont le jour est fété,
Comtemploms la charme et la beauté.
Son aspect doux et enchanteur
Répand sur nous tous sa lueur.
De is voir quel plaisir, quel bonheur!
Que le sort comble ses désirs,
Que la joie, les jeux, les plaisirs
Fixent sur ses lévres le sourire!
Que sur le ciel de ce pays
Etoile qui toujours brille et luit,
Elle éclaire nos jours et nos nuits.
Ви роза, ви роза. Ви роза, belle Tatiana!
Ви роза, ви роза. Ви роза, belle Tatiana!
ТRIQUET.
Какой прекрасный этот день,
Когда в сей деревенский сень
Просыпался belle Tatyana!
И ми приехали сюда.
Девиц, и дам, и господа –
Посмотреть, как расцветайт она!
ГОСТИ.
Браво, браво, браво,
Monsieur Triquet,
Куплет ваш превосходен
и очень, очень мило спет!
ТRIQUET.
Желаем много быть счастлив,
Быть вечно фея de ces rives,
Никогда не быть скучна, больна!
И пусть среди своих bonheurs
Не забывайт свой serviteur
И все свои подруг она.
Ви роза, ви роза. Ви роза, belle Tatyana!
Ви роза, ви роза. Ви роза, belle Tatyana!
ГОСТИ.
Браво, браво,
Браво, Monsieur Triquet,
Куплет ваш превосходен
И очень, очень мило спет!
15. Мазурка и сцена.
РОТНЫЙ.
Messieurs, medames, места занять извольте!
Сейчас начнется котильон!
Пожалуйте!
Начинается мазурка. Онегин танцует с Ольгой. Ленский ревниво следит за ними. Кончив танцевать, Онегин подходит к Ленскому.
ОНЕГИН
Ты не танцуешь, Ленский?
Чайльд Гарольдом стоишь каким-то!
Что с тобой?
ЛЕНСКИЙ
Со мной? Ничего.
Любуюсь я тобой,
Какой ты друг прекрасный!
ОНЕГИН
Каково!
Не ожидал признанья я такого!
За что ты дуешься?
ЛЕНСКИЙ
Я дуюсь? О, нимало!
Любуюсь я, как слов своих игрой
И светской болтовней
ты кружишь головы и девочек смущаешь
Покой душевный!
Видно, для тебя одной Татьяны мало!
Из любви ко мне ты, верно, хочешь
Ольгу погубить, смутить ее покой,
А там смеяться над нею же!
Ах, как честно это!
ОНЕГИН.
Что?! Да ты с ума сошел!
ЛЕНСКИЙ.
Прекрасно!
Меня ж ты оскорбляешь,
И меня же ты зовешь помешанным!
ГОСТИ (окружая Онегина и Ленского).
Что такое? В чем там дело? Что такое?
ЛЕНСКИЙ.
Онегин!
Вы больше мне не друг!
Быть близким с вами
Я не желаю больше!
Я. я презираю вас!
ГОСТИ.
Вот неожиданный сюрприз!
Какая ссора закипела!
У них пошло не в шутку дело!
ОНЕГИН (отводя Ленского в сторону).
Послушай, Ленский, ты не прав!
Ты не прав!
Довольно нам привлекать внимание нашей ссорой!
Я не смутил, еще ничей покой,
И признаюсь, желанья не имею его смущать!
ЛЕНСКИЙ.
Тогда зачем же ты ей руку жал,
Шептал ей что-то?
Краснела, смеясь, она!
Что, что ты говорил ей?
ОНЕГИН.
Послушай, это глупо.
Нас окружают
ЛЕНСКИЙ.
Что за дело мне?
Я вами оскорблен.
И сатисфакции я требую!
ГОСТИ.
В чем дело?
Расскажите, расскажите, что случилось?
ЛЕНСКИЙ.
Просто я требую,
Чтоб господин Онегин
Мне объяснил свои поступки!
Он не желает этого, и я
Прошу его принять мой вызов.
ЛАРИНА.
О Боже! В нашем доме!
Пощадите, пощадите!
ЛЕНСКИЙ.
В вашем доме! В вашем доме!
В вашем доме, как сны золотые,
Мои детские годы текли!
В вашем доме вкусил я впервые
Радость чистой и светлой любви!
Но сегодня узнал я другое,
Я изведал, что жизнь — не роман,
Честь — лишь звук, дружба — слово пустое,
Оскорбительный, жалкий обман,
ОНЕГИН (про себя).
Наедине с своей душой
я недоволен сам собой.
Над этой страстью робкой, нежной
Я слишком пошутил небрежно!
Всем сердцем юношу любя,
Я б должен показать себя
Не мячиком предрассуждений,
Но мужем с честью и умом.
ТАТЬЯНА. (про себя).
Потрясена я, ум не может
Понять Евгения. Тревожит,
Меня тревожит ревнивая тоска!
Ах, терзает мне сердце тоска.
Как холодная чья-то рука,
Она мне сжала сердце
Больно так, жестоко!
ЛАРИНА, ОЛЬГА. (про себя)
Боюсь, чтобы вослед веселью
Не завершилась ночь дуэлью!
ГОСТИ.
Бедный Ленский! Бедный юноша!
ОНЕГИН.
Я слишком пошутил небрежно.
ЛЕНСКИЙ
Я узнал здесь, что дева красою
Может быть, точно ангел, мила
И прекрасна, как день, но душою. но душою.
Точно демон, коварна и зла!
ТАТЬЯНА (про себя).
Ах, погибла я, погибла я!
Мне сердце говорит,
Но гибель от него любезна!
Погибну, погибну, мне сердце сказало,
Роптать я не смею, не смею!
Ах, зачем роптать, зачем роптать?
Не может, не может он счастья мне дать!
ОЛЬГА (про себя).
Ах, кровь в мужчинах горяча,
Они решают все сплеча;
Без ссор не могут оставаться!
Душа в нем ревностью объята,
Но я ни в чем не виновата, ни в чем!
ЛАРИНА. (про себя).
Ах, молодежь так горяча!
Они решают все сплеча;
Без ссор не могут оставаться.
Боюсь, что вослед веселю,
Не завершилась ночь дуэлью!
Молодежь так горяча!
ОНЕГИН (про себя).
Наедине с своей душой
я недоволен сам собой.
Над этой страстью робкой, нежной
Я слишком пошутил небрежно!
Всем сердцем юношу любя,
Я б должен показать себя
Не мячиком предрассуждений,
Но пылким ребёнком, но мужем уж зрелым.
Я виноват!
Наедине с своей душой
я недоволен сам собой.
Над этой страстью робкой, нежной
Я слишком пошутил небрежно!
Как пылкий мальчик иль боец.
Но делать нечего, теперь
Я должен отвечать на оскорбленья!
ГОСТИ.
Ужель теперь, вослед веселью
Их ссора кончится дуэлью?
Ах, кровь в мужчинах горяча,
Они решают все сплеча;
Без ссор не могут оставаться.
Они сейчас готовы драться!
Вот вам и праздник!
Вот и скандал!
ЛЕНСКИЙ.
Ах, нет, ты невинна, ангел мой!
Ты невинна, невинна, мой ангел!
Он низкий, коварный, бездушный предатель,
Он будет наказан!
Невинна ты, мой ангел.
Он соблазнитель низкий твой,
Но буду я тебе спаситель!
Не потерплю, чтоб развратитель
Огнём и вздохов, и похвал
Младое сердце искушал,
Чтоб червь презренный и ядовитый
Точил лилеи стебелёк
Чтобы двухутренний цветок
Увял ещё полураскрытый!
О, предатель! Бесчестный соблазнитель!
ОНЕГИН (подходя к Ленскому)
К услугам вашим я.
Довольно, выслушал я вас:
Безумны вы, безумны вы!
И вам урок послужит к исправленью!
ЛЕНСКИЙ
Итак до завтра!
Посмотрим, кто кого проучит!
Пускай безумец я, но вы.
Вы — бесчестный соблазнитель!
ОНЕГИН. Замолчите, иль я убью вас!
ГОСТИ
Что за скандал! Мы не допустим
Дуэли этой никогда.
Их просто из дому не пустим.
Держите, держите, держите!
Да, их просто из дому не пустим!
Не пустим!
ОЛЬГА. Владимир, успокойся, умоляю!
ЛЕНСКИЙ.
Ах, Ольга. Ольга! Прощай навек!
Картина пятая. Править
17. Интродукция, сцена и ария Ленского.
ЗАРЕЦКИЙ.
Ну, что же?
Кажется, противник наш не явился.
ЛЕНСКИЙ. Явится сейчас.
ЗАРЕЦКИЙ.
Но все же это странно мне немножко
Что нет его: седьмой ведь час!
Я думал, что он ждет уж нас!
Зарецкий направляется к мельнице. Ленский сидит в задумчивости.
ЛЕНСКИЙ.
Куда, куда, куда вы удалились,
Весны моей златые дни?
Что день грядущий мне готовит?
Его мой взор напрасно ловит:
В глубокой мгле таится он!
Нет нужды; прав судьбы закон!
Паду ли я, стрелой пронзенный,
Иль мимо пролетит она,
Все благо; бдения и сна
Приходит час определенный!
Благословен и день забот,
Благословен и тьмы приход!
Блеснет заутра луч денницы
И заиграет яркий день,
А я, быть может, я гробницы
Сойду в таинственную сень!
И память юного поэта
Поглотит медленная Лета.
Забудет мир меня; но ты, ты, Ольга.
Скажи, придешь ли, дева красоты,
Слезу пролить над ранней урной
И думать: он меня любил!
Он мне единой посвятил
Рассвет печальный жизни бурной!
Ах, Ольга, я тебя любил!
Тебе единой посвятил
Рассвет печальный жизни бурной!
Ах, Ольга, я тебя любил!
Сердечный друг, желанный друг.
Приди, приди!
Желанный друг, приди, я твой супруг!
Приди, я твой супруг!
Приди, приди!
Я жду тебя, желанный друг.
Приди, приди; я твой супруг!
Куда, куда, куда вы удалились,
Златые дни, златые дни моей весны?
Появляется Онегин и его камердинер Гильо. Зарецкий, увидев их, подходит к Ленскому.
ЗАРЕЦКИЙ.
А, вот они!
Но с кем же ваш приятель? Не разберу!
ОНЕГИН (раскланиваясь).
Прошу вас извиненья!
Я опоздал немного.
ЗАРЕЦКИЙ.
Позвольте! Где ж ваш секундант?
В дуэлях классик я, педант;
Люблю методу я из чувства,
И человека растянуть
Позволю я не как-нибудь,
Но в строгих правилах искусства,
По всем преданьям старины.
ОНЕГИН.
Что похвалить мы в вас должны!
Мой секундант? Вот он:
Monsieur Gillot!
Я не предвижу возражений
На представление мое;
Хоть человек он неизвестный,
Но уж, конечно, малый честный.
Что ж? Начинать?
ЛЕНСКИЙ. Начнем, пожалуй!
Зарецкий и Гильо начинают приготовления к поединку. Ленский и Онегин стоят, задумавшись.
ЛЕНСКИЙ, ОНЕГИН (каждый про себя).
Враги!
Давно ли друг от друга,
Нас жажда крови отвела?
Давно ли мы часы досуга,
Трапезу, мысли и дела
Делили дружно? Ныне злобно,
Врагам наследственным подобно,
Мы друг для друга в тишине
Готовим гибель хладнокровно.
Ах! Не засмеяться ль нам, пока
Не обагрилася рука,
Не разойтись ли полюбовно?
Нет! Нет! Нет! Нет!
Зарецкий разводит противников и подает им пистолеты. Гильо прячется за дерево.
ЗАРЕЦКИЙ. Теперь сходитесь!
Зарецкий три раза хлопает в ладоши. Противники делают по четыре шага вперед и начинают целиться. Онегин стреляет первым. Ленский падает. Зарецкий и Онегин спешат к нему.
Блеснет заутра луч денницы и заиграет яркий день
Ваши превосходительства, высокородия, благородия, граждане!
Что есть Русская Империя наша?
Русская Империя наша есть географическое единство, что значит: часть известной планеты. И Русская Империя заключает: во-первых – великую, малую, белую и червонную Русь; во-вторых – грузинское, польское, казанское и астраханское царство; в-третьих, она заключает… Но – прочая, прочая, прочая [1].
Русская Империя наша состоит из множества городов: столичных, губернских, уездных, заштатных; и далее: – из первопрестольного града и матери градов русских.
Град первопрестольный – Москва; и мать градов русских есть Киев.
Петербург, или Санкт-Петербург, или Питер (что – то же) подлинно принадлежит Российской Империи. А Царьград, Константиноград (или, как говорят, Константинополь), принадлежит по праву наследия [2]. И о нем распространяться не будем.
Распространимся более о Петербурге: есть – Петербург, или Санкт-Петербург, или Питер (что – то же). На основании тех же суждений Невский Проспект есть петербургский Проспект.
Невский Проспект обладает разительным свойством: он состоит из пространства для циркуляции публики; нумерованные дома ограничивают его; нумерация идет в порядке домов – и поиски нужного дома весьма облегчаются. Невский Проспект, как и всякий проспект, есть публичный проспект; то есть: проспект для циркуляции публики (не воздуха, например); образующие его боковые границы дома суть – гм… да:… для публики. Невский Проспект по вечерам освещается электричеством. Днем же Невский Проспект не требует освещения.
Невский Проспект прямолинеен (говоря между нами), потому что он – европейский проспект; всякий же европейский проспект есть не просто проспект, а (как я уже сказал) проспект европейский, потому что… да…
Потому что Невский Проспект – прямолинейный проспект.
Невский Проспект – немаловажный проспект в сем не русском – столичном – граде. Прочие русские города представляют собой деревянную кучу домишек.
И разительно от них всех отличается Петербург.
Если же вы продолжаете утверждать нелепейшую легенду – существование полуторамиллионного московского населения – то придется сознаться, что столицей будет Москва, ибо только в столицах бывает полуторамиллионное население; а в городах же губернских никакого полуторамиллионного населения нет, не бывало, не будет. И согласно нелепой легенде окажется, что столица не Петербург.
Если же Петербург не столица, то – нет Петербурга. Это только кажется, что он существует [3].
Как бы то ни было, Петербург не только нам кажется, но и оказывается – на картах: в виде двух друг в друге сидящих кружков с черной точкою в центре; и из этой вот математической точки, не имеющей измерения, заявляет он энергично о том, что он – есть: оттуда, из этой вот точки, несется потоком рой отпечатанной книги; несется из этой невидимой точки стремительно циркуляр.
ГЛАВА ПЕРВАЯ, в которой повествуется об одной достойной особе, ее умственных играх и эфемерности бытия
О ней свежо воспоминанье.
О ней, друзья мои, для вас
Печален будет мой рассказ. [4]
Аполлон Аполлонович Аблеухов
Аполлон Аполлонович Аблеухов был весьма почтенного рода: он имел своим предком Адама. И это не главное: несравненно важнее здесь то, что благородно рожденный предок был Сим [5], то есть сам прародитель семитских, хесситских и краснокожих народностей.
Здесь мы сделаем переход к предкам не столь удаленной эпохи.
Эти предки (так кажется) проживали в киргиз-кайсацкой орде [6], откуда в царствование императрицы Анны Иоанновны [7] доблестно поступил на русскую службу мирза Аб-Лай, прапрадед сенатора [8], получивший при христианском крещении имя Андрея и прозвище Ухова. Так о сем выходце из недр монгольского племени распространяется Гербовник Российской Империи [9]. Для краткости после был превращен Аб-Лай-Ухов в Аблеухова просто.
Этот прапрадед, как говорят, оказался истоком рода.
Серый лакей с золотым галуном пуховкою стряхивал пыль с письменного стола; в открытую дверь заглянул колпак повара.
– «Обтираются одеколоном, скоро пожалуют к кофию…»
– «Утром почтарь говорил, будто барину – письмецо из Гишпании: с гишпанскою маркою».
– «Я вам вот что замечу: меньше бы вы в письма-то совали свой нос…»
– «Стало быть: Анна Петровна…»
– «Да я, так себе… Я – что: ничего…»
Голова повара вдруг пропала. Аполлон Аполлонович Аблеухов прошествовал в кабинет.
Лежащий на столе карандаш поразил внимание Аполлона Аполлоновича. Аполлон Аполлонович принял намерение: придать карандашному острию отточенность формы. Быстро он подошел к письменному столу и схватил… пресс-папье, которое долго он вертел в глубокой задумчивости, прежде чем сообразить, что в руках у него пресс-папье, а не карандаш.
Рассеянность проистекала оттого, что в сей миг его осенила глубокая дума; и тотчас же, в неурочное время, развернулась она в убегающий мысленный ход (Аполлон Аполлонович спешил в Учреждение). В «Дневнике», долженствующем появиться в год его смерти в повременных изданиях, стало страничкою больше.
Развернувшийся мысленный ход Аполлон Аполлонович записывал быстро: записав этот ход, он подумал: «Пора и на службу». И прошел в столовую откушивать кофей свой.
Предварительно с какою-то неприятной настойчивостью стал допрашивать он камердинера старика:
– «Николай Аполлонович встал?»
– «Никак нет: еще не вставали…»
Аполлон Аполлонович недовольно потер переносицу:
– «Ээ… скажите: когда же – скажите – Николай Аполлонович, так сказать…»
– «Да встают они поздновато-с…»
И тотчас, не дожидаясь ответа, прошествовал к кофею, посмотрев на часы.
Было ровно половина десятого.
В десять часов он, старик, уезжал в Учреждение. Николай Аполлонович, юноша, поднимался с постели через два часа после. Каждое утро сенатор осведомлялся о часах пробуждения. И каждое утро он морщился.
Николай Аполлонович был сенаторский сын.
Словом, был он главой учреждения…
Аполлон Аполлонович Аблеухов отличался поступками доблести; не одна упала звезда на его золотом расшитую грудь: звезда Станислава и Анны, и даже: даже Белый Орел.
Лента, носимая им, была синяя лента [10].
А недавно из лаковой красной коробочки на обиталище патриотических чувств воссияли лучи бриллиантовых знаков, то есть орденский знак: Александра Невского.
Каково же было общественное положение из небытия восставшего здесь лица?
Думаю, что вопрос достаточно неуместен: Аблеухова знала Россия по отменной пространности им произносимых речей; эти речи, не разрываясь, сверкали и безгромно струили какие-то яды на враждебную партию, в результате чего предложение партии там, где следует, отклонялось [11]. С водворением Аблеухова на ответственный пост департамент девятый бездействовал [12]. С департаментом этим Аполлон Аполлонович вел упорную брань и бумагами и, где нужно, речами, способствуя ввозу в Россию американских сноповязалок (департамент девятый за ввоз не стоял). Речи сенатора облетели все области и губернии, из которых иная в пространственном отношении не уступит Германии.
Белый пародирует полный официальный титул русского императора, включавший около 60 названий подвластных ему земель и кончавшийся словами «и прочая, и прочая, и прочая».
Царьград – древнерусское название Константинополя. Белый иронизирует над националистическими притязаниями официальных кругов Российской империи на Константинополь – в средние века центр православной церкви, которому в новое время наследовала Москва. «Право наследия» обосновывалось и былыми культурными и политическими связями между Россией и Византией, в частности там, что Софья Палеолог (племянница последнего византийского императора Константина ХІ Палеолога) была в 1472 году выдана замуж за русского великого князя Иона Васильевича (Ивана ІІІ)
Утверждая мотив нереальности Петербурга, Белый следует поэтической традиции изображения города в произведениях Гоголя (см. финал повести «Невский проспект») и Достоевского («Подросток, ч. 1, гл. 8, 1»)
Эпиграф из поэмы А.С. Пушкина «Медный всадник» (1833). Текст воспроизведен неточно; нужно:
Об ней свежо воспоминанье…
Об ней, друзья мои, для вас.
Согласно Библии старший сын Ноя, родоначальник много численного потомства. Народы происходящие от Сима, известны под общим именем семитов. «Хесситы» – искаженное хеттеи (еффеи) – народ Ханаанский. Ханаан – сын Хама, младшего сына Ноя (Бытие, X, б, 15). Указание на «хесситов» как на потомков Сима, таким образом, не соответствует Библии, а упоминание «краснокожих народностей» имеет иронический смысл.
Киргиз-кайсацкая орда – название киргизской народности, распространенное в XVIII и XIX вв. Возможно, что здесь содержится намек на начальные строки оды Г Р Державина «Фелица» (1782)
Ода обращена к Екатерине II и представляет собой аллегорический ответ на сочиненную императрицей «Сказку о царевиче Хлоре», повествующую о том, как киргизский хан похитил русского царевича и, желая испытать его, повелел ему отыскать «розу без шипов» – символ добродетели, Андрей Белый мог воспринимать этот сюжет аллегорически как пленение России Востоком. В XIX в. тема «киргиз-кайсацкой орды» расширяется и становится частью темы Востока, воплощающего губительные для России и славянства в целом тенденции. В таком аспекте мы встречаем ее у А. К. Толстого в стихотворении «Колокольчики мои…» (1840-е гг.):
Упаду ль на солончак
Или злой киргиз-кайсак,
Молча свой натянет лук,
И меня догонит вдруг
(Толстой А. К. Собр. соч.: В 4-х т.-М., 1963.-T. 1.-C. 59) На связь со стихотворением А. К. Толстого стихотворного цикла Блока «На поле Куликовом» указала Н. А. Лобкова в статье «О лирике А. К. Толстого 40-х годов» (см.: Русская литература и общественно-политическая борьба XVII – XIX веков. – Ученые записки ЛГПИ им. А. И. Герцена.– Л., 1971.– Т. 414.– С. 199).
Анна Иоанновна (1693 – 1740), племянница Петра I – русская императрица (1730 – 1740).
Вероятно, имеется в виду Аблай (ум. в 1781) – султан и хан Средней киргизской орды. Его правнуком был Чокан Валиханов (1835 – 1865) – казахский просветитель, историк, этнограф и фольклорист, написавший о своем прадеде обстоятельную энциклопедическую статью (Энциклопедический словарь, составленный русскими учеными и литераторами.– СПб., 1861 Т. 1.– С. 88-91), которой, вероятно, и воспользовался Белый. Валиханов сообщает, что Аблай «происходил из младшей линии султанов Средней Орды» и «в 1739 году присягнул на вечное подданство России», однако в 1756 г. «признал себя вассалом богдыхана» (Сочинения Ч. Ч. Валиханова, под ред. Н. И. Беселовского. – СПб., 1904. – С. 1, 3). «В предании киргизов, – сообщает Валиханов, – Аблай носит какой-то поэтический ореол: век Аблая у них является веком киргизского рыцарства. Его походы, подвиги его богатырей служат сюжетом эпическим рассказам» (там же, с. 7). Таким образом, слова Белого о русской службе и крещении Аблая не соответствуют его действительной биографии. Только старший сын Аблая, дед Чокана Валиханова, Вали-хан, «в 1782 г. признал над собою власть русских государей, присоединив таким образом свою орду к России» (К. Д. (К. В. Дубровский). Даровитый сын степей. – Сибирское обозрение, 1906, № 105).
Возможен и другой источник фамилии героя романа – род Облеуховых, пожалованный дворянством в 1624 г. Представители этого рода братья Антон Дмитриевич и Николай Дмитриевич Облеуховы были заметными фигурами русской литературной жизни конца XIX – начала XX в. Н. Д. Облеухов был редактором еженедельника «Знамя» (1899 – 1901) и реакционно-охранительных органов – «политической церковно-народной и литературной газеты» «Колокол» (1906-1907), «Вестника Русского собрания» (1910-1912), «Вестника полиции» (1916) и др. А. Д. Облеухов – поэт, выпустивший в своем переводе «Ночи» Альфреда де Мюссе (М., 1895) и сборник оригинальных и переводных стихотворений «Отражения» (М., 1898). Консервативность и монархизм Облеуховых имеют аналогии с соответствующими чертами Аполлона Аполлоновича Аблеухова. В 1890-е гг. Облеуховы были в символистской среде: с ними поддерживали отношения К. Д. Бальмонт и В. Я. Брюсов (см.: Брюсов В. Дневники. – [М.], 1927. – С. 22, 31 – 32, 40, 51); вместе с Н. Д. Облеуховым Брюсов сотрудничал в газете «Русский листок» (там же, с. 113). Предположение об этом источнике фамилии героя «Петербурга» было высказано в заметке «Облеуховы», подписанной «С»: «Лет пятнадцать тому назад Облеуховы жили в Москве и издавали еженедельный журнал „Знамя“, выходивший небольшими книжками в желтой обложке. Редакция состояла из трех лиц, принадлежащих к семье Облеуховых: А. Д. Облеуховой, по мужу Пустошкиной (издательница), Н. Д. Облеухова (редактор) и А. Д. Облеухова (заведующий литературным отделом) (…) Облеуховых посещал (…) В. Я. Брюсов, в те поры сотрудник „Русского листка“. Быть может, реминисценцией именно из этой полосы жизни объясняется то, что другой писатель-символист Андрей Белый героем своего последнего романа „Петербург“ сделал старого бюрократа Аблеухова, мрачного реакционера, но честного и неподкупного исполнителя своего служебного долга. И то следует сказать, что Н. Д. Облеухов, давший свою фамилию герою романа Андрея Белого, ныне не сановник и не сенатор, а всего лишь редактор…, „Вестника полиции»» (Утро России, 1917, № 46, 15 февраля).
Имеется в виду «Общий гербовник дворянских родов Всероссийския Империи, начатый в 1797 году» (части 1-Х) – издание, включавшее изображения и описания дворянских гербов.