бродский стих про день рождения
Иосиф Бродский — Ничем, Певец, твой юбилей: Стих
Ничем, Певец, твой юбилей
мы не отметим, кроме лести
рифмованной, поскольку вместе
давно не видим двух рублей.
Суть жизни все-таки в вещах.
Без них — ни холодно, ни жарко.
Гость, приходящий без подарка,
как сигарета натощак.
Подобный гость дерьмо и тварь
сам по себе. Тем паче, в массе.
Но он — герой, когда в запасе
имеет кой-какой словарь.
Итак, приступим. Впрочем, речь
такая вещь, которой, Саша,
когда б не эта бедность наша,
мы предпочли бы пренебречь.
Мы предпочли бы поднести
перо Монтеня, скальпель Вовси,
скальп Вознесенского, а вовсе
не оду, Господи прости.
Вообще, не свергни мы царя
и твердые имей мы деньги,
дарили б мы по деревеньке
Четырнадцатого сентября.
Представь: имение в глуши,
полсотни душ, все тихо, мило;
прочесть стишки иль двинуть в рыло
равно приятно для души.
А девки! девки как одна.
Или одна на самом деле.
Прекрасна во поле, в постели
да и как Муза не дурна.
Но это грезы. Наяву
ты обладатель неименья
в вонючем Автово, — каменья,
напоминающий ботву
гнилой капусты небосвод,
заводы, фабрики, больницы
и золотушные девицы,
и в лужах радужный тавот.
Не слышно даже петуха.
Ларьки, звучанье похабели.
Приходит мысль о Коктебеле —
но там болезнь на букву «Х».
Паршивый мир, куда ни глянь.
Куда поскачем, конь крылатый?
Везде дебил иль соглядатай
или талантливая дрянь.
А эти лучшие умы:
Иосиф Бродский, Яков Гордин —
на что любой из них пригоден?
Спасибо, не берут взаймы.
Спасибо, поднесли стишок.
А то могли бы просто водку
глотать и драть без толку глотку,
у ближних вызывая шок.
Нет, европейцу не понять,
что значит жить в Петровом граде,
писать стихи пером в тетради
и смрадный воздух обонять.
Довольно, впрочем. Хватит лезть
в твою нам душу, милый Саша.
Хотя она почти как наша.
Но мы же обещали лесть,
а получилось вон что. Нас
какой-то бес попутал, видно,
и нам, конечно, Саша, стыдно,
а ты — ты думаешь сейчас:
спустить бы с лестницы их всех,
задернуть шторы, снять рубашку,
достать перо и промокашку,
расположиться без помех
и так начать без суеты,
не дожидаясь вдохновенья:
«я помню чудное мгновенье,
передо мной явилась ты».
Бродский стих про день рождения
Прощай,
позабудь
и не обессудь.
А письма сожги,
как мост.
Да будет мужественным
твой путь,
да будет он прям
и прост.
Да будет во мгле
для тебя гореть
звездная мишура,
… показать весь текст …
Бывает лед сильней огня, зима — порой длиннее лета, бывает ночь длиннее дня и тьма вдвойне сильнее света… Бывает сад громаден, густ, а вот плодов совсем не снимешь… Так берегись холодных чувств, не то, смотри, совсем застынешь.
Некрасивый кот
Он был тощим, облезлым, рыжим,
Грязь помоек его покрывала.
Он скитался по ржавым крышам,
А ночами сидел в подвалах.
Он был старым и очень слабым,
А морозы порой жестоки.
У него замерзали лапы,
Точно так же, как стынут ноги.
Но его никогда не грели,
Не ласкали и не кормили.
Потому что его не жалели.
Потому что его не любили.
… показать весь текст …
Жить просто: надо только понимать, что есть люди, которые лучше тебя. Это очень облегчает жизнь.
Я очень часто несу чепуху,
Пишу плохие стихи,
Ношу пальто на рыбьем меху,
Холодные сапоги.
Теряю друзей, наживаю врагов,
Плачу за газ и за свет,
А кроме того, ищу любовь,
Которой все нет и нет.
В себе за чувства высшие цепляйтесь каждый день.
Знаменитая речь Бродского
1 Старайтесь не выделяться, старайтесь быть скромными. Уже и сейчас нас слишком много, и очень скоро будет много больше. Это карабканье на место под солнцем обязательно происходит за счет других, которые не станут карабкаться. То, что вам приходится наступать кому-то на ноги, не означает, что вы должны стоять на их плечах. К тому же, все, что вы увидите с этой точки — человеческое море плюс тех, кто подобно вам занял сходную позицию — видную, но при этом очень ненадеж…
… показать весь текст …
Для школьного возраста
Ты знаешь, с наступленьем темноты
пытаюсь я прикидывать на глаз,
отсчитывая горе от версты,
пространство, разделяющее нас.
И цифры как-то сходятся в слова,
откуда приближаются к тебе
смятенье, исходящее от А,
надежда, исходящая от Б.
Два путника, зажав по фонарю,
одновременно движутся во тьме,
разлуку умножая на зарю,
рассчитывая встретиться в уме.
Старайтесь быть добрыми к своим родителям. Если вам необходимо бунтовать, бунтуйте против тех, кто не столь легко раним. Родители — слишком близкая мишень; дистанция такова, что вы не можете промахнуться.
Что далее. А далее — зима.
Пока пишу, остывшие дома
на кухнях заворачивают кран,
прокладывают вату между рам,
теперь ты домосед и звездочет,
октябрьский воздух в форточку течет,
к зиме, к зиме все движется в умах,
и я гляжу, как за церковным садом
железо крыш на выцветших домах
волнуется, готовясь к снегопадам.
Волхвы пришли. Младенец крепко спал.
Звезда светила ярко с небосвода.
Холодный ветер снег в сугроб сгребал.
Шуршал песок. Костер трещал у входа.
Дым шел свечой. Огонь вился крючком.
И тени становились то короче,
то вдруг длинней. Никто не знал кругом,
что жизни счет начнется с этой ночи.
Волхвы пришли. Младенец крепко спал.
Крутые своды ясли окружали.
Кружился снег. Клубился белый пар.
Лежал младенец, и дары лежали.
В темноте у окна (1961)
В темноте у окна,
на краю темноты
полоса полотна
задевает цветы.
И, как моль, из угла
устремляется к ней
взгляд, острей, чем игла,
хлорофилла сильней.
Смотри без суеты
вперёд. Назад
без ужаса смотри.
Будь прям и горд,
раздроблен изнутри,
на ощупь твёрд.
И вечный бой! Покой нам только снится_____ Сквозь кровь и пыль. _____ Летит, летит степная кобылица_____ И мнет ковыль. __________ (А.Блок).
И вечный бой.
Покой нам только снится.
И пусть ничто
не потревожит сны.
Седая ночь,
и дремлющие птицы
качаются от синей тишины.
И вечный бой.
Атаки на рассвете.
И пули,
разучившиеся петь,
кричали нам,
что есть еще Бессмертье…
… показать весь текст …
Сверни с проезжей части в полу-
слепой проулок и, войдя
в костёл, пустой об эту пору,
сядь на скамью и, погодя,
в ушную раковину Бога,
закрытую для шума дня,
шепни всего четыре слога:
— Прости меня.
Откуда к нам пришла зима,
не знаешь ты, никто не знает.
Умолкло все. Она сама
холодных губ не разжимает.
Она молчит. Внезапно, вдруг
упорства ты ее не сломишь.
Вот оттого-то каждый звук
зимою ты так жадно ловишь.
Шуршанье ветра о стволы,
шуршанье крыш под облаками,
потом, как сгнившие полы,
… показать весь текст …
Ни тоски, ни любви, ни печали,
ни тревоги, ни боли в груди,
будто целая жизнь за плечами
и всего полчаса впереди.
Купи на эти деньги патефон
и где-нибудь на свете потанцуй
(в затылке нарастает перезвон),
ах, ручку патефона поцелуй.
Да, слушайте совета Скрипача,
как следует стреляться сгоряча:
не в голову, а около плеча!
Живите только плача и крича!
… показать весь текст …
Есть мистика. Есть вера. Есть Господь.
Есть разница меж них. И есть единство.
Одним вредит, других спасает плоть.
Неверье — слепота, а чаще — свинство.
Бог смотрит вниз. А люди смотрят вверх.
Однако интерес у всех различен.
Бог органичен. Да. А человек?
А человек, должно быть, ограничен.
У человека есть свой потолок,
держащийся вообще не слишком твёрдо.
Но в сердце льстец отыщет уголок,
и жизнь уже видна не дальше чёрта.
1965
Бродский стих про день рождения
ОН НИКОГДА НЕ ПОКИДАЛ НАШ ГОРОД.
Ленинград, Петербург был для него удивительным сочетанием пространства и времени. И, быть может, время играло в его восприятии города большую роль, чем пространство.
В августе 1989 года Бродский писал из Стокгольма: «Тут жара, отбойный молоток во дворе с 7 утра, ему вторит пескоструй. Нормальные дела; главное – водичка и все остальное – знакомого цвета и пошиба. Весь город – сплошная Петроградская сторона. Пароходы шныряют в шхерах, и тому подобное, и тому подобное. Ужасно похоже на детство – не то, что было, а наоборот».
Последняя горькая фраза многое объясняет. Ленинград был для него не столько тем, что произошло в реальности, сколько миром несбывшегося. Это был город юношеских мечтаний и потому особенно любимый.
Для творческой памяти нет прошлого. Бродский жил в великом настоящем. Его город был вечным местом его духовного существования.
Он постоянно возвращался туда.
Я хотел бы жить, Фортунатус, в городе, где река
высовывалась бы из-под моста, как из рукава – рука,
и чтоб она впадала в залив, растопырив пальцы,
как Шопен, никому не показывавший кулака.
Да, Нева идет в залив пятью руслами – как рука, растопырив пальцы…
Он досконально знал свой город, не просто как топографическую систему, но как живую плоть истории, как сгустившуюся галактику великой культуры и как дом, населенный множеством людей.
Неверно говорить, что ему не суждено было вернуться в свой город.
Он никогда не покидал его.
Источник: /300.years.spb.ru/3_spb_3.html?id=112
В 1995 году Бродскому было присвоено звание Почётного гражданина Санкт-Петербурга.
Голосование. Я желаю тебе добра! И. Бродский
На конкурс поступило 38 стихотворений и 10 стихов вне конкурса.
Уважаемые авторы, из КОНКУРСНЫХ произведений Вы можете выбрать от 10 до 17 стихов и перечислить их по номерам, каждый голос равен 1 баллу.
А также, у Вас есть 2 бонуса, Вы можете поставить /по желанию/ знак(!) рядом с двумя номерами, которые считаете самыми лучшими, каждый бонус даёт отмеченному стихотворению один дополнительный балл.
НЕЛЬЗЯ давать два бонуса одному номеру!
По внеконкурсным стихам голосование по желанию.
Вам можно выбрать до 5-6 стихотворений и перечислить их по номерам.
Бонусов нет!
Каждый голос за стихи Вне конкурса равен 1 баллу.
* Авторы клоновых страниц (если таковые захотят отдать свой голос) имеют право голосовать только, если возраст клоновых страницы не менее года и на них имеются стихи.
* За свои произведения не голосуем!
* Не голосовавший участник, в случае победы, Не лишается призового места, но лишается призовых баллов и диплома.
* Голосуем с 23 октября по 30 октября до 23ч.30 мин. по моск.времени.
Конкурсные стихотворения /написанные к конкурсу/:
И цифры как-то сходятся в слова,
откуда приближаются к тебе
смятенье, исходящее от А,
надежда, исходящая от Б.
Иосиф Бродский
От пункта А так далеко до пункта Б,
Но тихо ангелы на стрелках встрепенулись.
И две души согласно звёздной ворожбе,
На перекрёстке встреч уже не разминулись.
А есть и таинство из таинств на Земле,
Где сотворили А и Б мирок свой чудный.
Там свет любви, блеснув лучом в холодной мгле,
В шедевр искусства превратил простые будни.
«И с берёзы прозрачной на дверь
опускается лист полусонный».
И. Бродский
Как хорошо, что некого любить.
»Как хорошо что некого винить.
как хорошо, что ты никем не связан,
как хорошо, что до смерти любить
тебя никто на свете не обязан.»
Иосиф Бродский.
Как хорошо, что некого любить
Крутясь по жизни в странной круговерти.
Дышать свободно, продолжая жить
И не бояться приближенья смерти.
Не видеть паутину страстных рук,
Сплетённую и ложью и обманом
И под дождей минорный, тихий стук
Не угождать коварству чьих-то планов.
Солёным лёгким воздухом дышать
Как одинокий парус в синем море
И всё-таки надеяться и ждать,
И верить, что появишься ты вскоре.
Черт лица, говоря откровенно, не вспомнить уже.*
Да и надо ли это? Не зря же заботливый Хронос
Их стирал. Отчего-то сегодня саднит на душе,
Да и сердце, сбиваясь, стучит отчего-то неровно.
По уставшим глазам бьёт январский безудержный свет.
Обезумев почти, сужен мир до границ коридора.
Только тени настырно рисуют забытый портрет
На зеркальной поверхности шкафа и шелковых шторах.
* Строка из стихотворения Иосифа Бродского «Ниоткуда с любовью»
Безумны ль, бросившие вызов миру,
Иной реальности познавшие пространства.
Абсурд?! Иль вновь свергаются кумиры? –
Опять, в который раз, кипели страсти…
С восторгом суетились донкихоты,
Смотрели грустно и молчали пилигримы…
Верша сиюминутные заботы,
Простые люди проходили мимо…
От песен хрипло горло, – но не слышат…
Не принимают… им другое надо…
В лицо: – «Вы странный тип!», – и в спину, тише, –
«Овца паршивая, отпавшая от стада»…
Конец известен: поле, блеск металла,
Сухой щелчок курка и выстрел – в сердце…
А мир спешил… не замечал: не стало
Огня – от стужи мертвенной согреться.
Ещё одна свеча в ночи погасла,
Ещё звезда зажглась на небосклоне…
В который раз гармония напрасно
Пыталась миру дать свои законы…
А мир рождал – жестоко и небрежно –
И обрекал всё новые таланты…
Над ними наклонялись безнадежно(с)
Седые доктора и секунданты…
А мир смеялся в умопомраченье…
,,Осень. Оголённость тополей
раздвигает коридор аллей
в нашем не-именьи. Ставни бьются
друг о друга. Туч невпроворот,
солнце забуксует. У ворот
лужа, как расколотое блюдце.
Иосиф Бродский
Осень. Оголённость тополей (с)
Обнажает боль всю журавлей,
Что, срываясь с криком вдаль несутся
На чужбину, бросив дом родной,
Сердце сжав, и разорвав покой,
Ведь не все домой они вернуться.
Осень, время шансов и страстей,
Веры, искушений и друзей,
Горизонт оранжевой надежды.
Журавлей прощальный бьётся крик,
Осенью дороже каждый миг,
Что теряем мы так безмятежно.
Два путника, зажав по фонарю,
одновременно движутся во тьме,
разлуку умножая на зарю,
хотя бы и не встретившись в уме.
Иосиф Бродский. «Для школьного возраста»
Нет, не сойдутся наши параллели,
Два путника в отдельности бредут…
И никакой фонарь, на самом деле,
Не осветит нам путь в искомый пункт.
И лишь проснувшись в миг перед рассветом,
В тот самый безнадежно честный час,
Мы тянем руки в тьму, не веря в это
Пространство, разделяющее нас. ©
Когда теряет равновесие
твоё сознание усталое,
когда ступеньки этой лестницы
уходят из под ног,
как палуба,
когда плюёт на человечество
твоё ночное одиночество…
Иосиф Бродский
О, одиночества печать,
Знакома ты, наверно, многим –
Душой болящим, не убогим,
И не умеющим молчать.
Венчаешь мантией своей,
Ты только избранных, поштучно,
Чей слог струной души озвучен,
Чьё сердце знает, где больней.
Не гаснет свет далеких звезд,
Он через толщу лет струится,
И в памяти храним мы лица,
Тех, кто до нас его донёс.
Отбыв свой срок, отмеренный Самим,
Толкает солнце прямо к Водолею.
Я ухожу не понят, не любим
В задуманную жизнью одиссею.
Незлобиво ворчит тугая дверь
На ключ вертлявый в скважине замочной.
И лестничный проём, как дикий зверь,
Кидается навстречу. Вниз цепочкой,
Местами рваной, точно вдоль стены
Мои следы ложатся на ступени.
Я ухожу не потревожив сны
Любимой, но признавшейся в измене.
Как хорошо, что все так хорошо!
«Как хорошо, что некого винить,
как хорошо, что ты никем не связан,
как хорошо, что до смерти любить
тебя никто на свете не обязан.»
Иосиф Бродский
Как хорошо, что все так хорошо!
Мне хлад небес не в новость, слава богу.
Есть от дождя на куртке капюшон,
А черный кот мне уступил дорогу,
Чтоб горькую до дома я донес
Уже без риска где-нибудь споткнуться.
И верно ждал меня мой добрый пес,
Мой лучший друг по имени Конфуций.
Мы рассуждали с ним о забытье,
Об одиночестве, желанном и привычном.
Но я забыл кастрюльку на плите,
К ней приварив наш ужин, как обычно.
Я вразумлял: «Да что б ты понимал
В моей блаженной холостяцкой доле.
Не затевай к полуночи скандал,
Почти всегда ты чем-то не доволен!
И самому мне тошно, веришь, брат?
А ты туда же! Солью, да на раны.
Ведь ты — Конфуций, к счастью, не Сократ.
В нутро не лезь, разыгрывая драму,
А примирись. У каждого свой крест,
И я его несу, поверь, достойно. »
Но пес не слушал, а под стол залез,
Стучал хвостом и ерзал беспокойно.
Мы вышли с ним. Пес тяфкнул. За углом
Дорогу кошка перешла нам вскоре.
И стало трудно возвращаться в дом,
В котором было нас когда-то трое.
Бутылка на столе, закуски нет.
На кухне голо, пусто, – но уютно.
Под потолком от пачки сигарет
Клубится дым. Сквозь занавески утро
Роняет блеклый сизоватый свет:
Смесь сумрака с фонарной лампой ртутной.
В башке шумит, – но выпито не зря:
Всё по фигу – хоть слово неприлично.
Коньяк вас превращает в бунтаря. (с)*
Что не практично. Да, но романтично.
Пусть в мыслях, – обрубает якоря…
(Рвать цепи получается отлично!)
Хмель исчезает… наступает день…
Хвост подожмёт бунтарь, и вновь порядок,
Годами принятый, придёт, – и лень
Менять что-либо… скажет: «всё – как надо»…
Мечты, мечты… осталась только тень
Ночных тревог, да смутная утрата…
* цитата, некоторые слова и рифмы из «В Паланге» И.Бродского
Любовь в комочек неприкаянных материй
вдохнула жизнь:
шаг.
крылья.
чешуя.
Земля и воздух, и вода – распахнутые двери
Творца.
Аллаха?
Яхве?
И. Иешуа?
Тела – плескания в волне стоячей
и отблески проекций голограмм.
На время собранный объём /иначе?/
безмерностью небесных рам.
И чем измерить относительность количеств,
отрезков жизни в замыслах Творца?
Громад ущербность. крохи-мизера величеств.
Когда нектар – награда, на спине – пыльца.
. И тельце, крылья облетающих чешуек,
пространств распавшихся держу в руках
пыльцой небесною, не поминаньем всуе.
Жила. была. теперь – пылинка, прах.
Мне говорят, что нужно уезжать.
Да-да. Благодарю. Я собираюсь.
Да-да. Я понимаю. Провожать
не следует. Да, я не потеряюсь.
Иосиф Бродский
Я позабуду адрес навсегда.
Уляжутся тревоги и печали.
Все уплывет, как быстрая река.
Откроются безоблачные дали.
Я буду в небе птицею летать.
А ночью падать звездочкою с неба.
Смогу любовь я между строк читать.
Да мне ли верить в это чувство слепо.
«Письмо из лепрозория».
«. как он выглядит с высот,
лепрозорий для двухсот
миллионов?»
И. Бродский
Лепрозорий здесь иль там?
Кто заплатит по счетам?
Невесомость тоже ставит нам барьеры.
Нет покоя в небесах,
И в Эдемовых лесах
Иногда стреляют в души браконьеры.
И в плену у ветряка
Донкихотова рука.
Правда может быть горька и иллюзорна.
Века нового строка,
Но читают Вас пока.
Здесь теперь уже не очень лепрозорно.
Нет обязательств. это хорошо.
Как хорошо, что некого винить,
как хорошо, что ты никем не связан,
как хорошо, что до смерти любить
тебя никто на свете не обязан.
.
Как хорошо, на родину спеша,
поймать себя в словах неоткровенных…
И.Бродский. «Воротишься на родину. Ну что ж. «
… нет обязательств.
это хорошо?
а может плохо? разберись-попробуй,
когда сказав «люблю тебя до гроба!»
услышишь: «верю-верю… ну и что?»
и правда: что такого? всё – слова
(«ты виноват»… «ты должен»… «ты обязан»…),
а суть – внутри, где одинокий свет…
слова – лишь оболочка, целлофан…
но прочь обёртку – и увидишь сразу
есть там внутри хоть что-то… или – нет.
а ну как – нет. (будь откровенен. ) – то
чем ты живёшь? отрёкшись от кого-то,
решив что долг – пустяк, а связь – ярмо,
забыв, что для мистерии любви
нужна не только страсть, но и работа –
ты упустил связующую нить…
…
зачем живёшь?
«Я ПОМНЮ ЭТОТ САМЫЙ СИНИЙ ВЗГЛЯД»
Души моей живой рассею мглу
И заведу заветную пластинку:
Взгляни, любовь, как в розовом углу
Горит меж мной и жизнью паутинка.(с)
Густа и неразрывна синева…
Там за окном деревьями-кострами
Качнулся свет – просыпалась листва –
Где были мы – там небо между нами…
Взойди, Печаль, и боль мою углубь –
Я здесь – в осенней песне недопетой,
Где на краю горячих слов и губ
Ты глянул на меня последним светом.
Я помню этот самый синий взгляд,
Что шел от неба тайною дневною.
Глядишь с небес – мой свет тобой объят –
Синее стало небо надо мною…
«. Свои стихи
доканчивая кровью,
они на землю глухо опускались. »
Иосиф Бродский
И весть неслась по проводам.
Толпа – в безмолвии скорбящем.
Стихи застыли в настоящем
сиротами.
созвучно.
по рядам.
Кровавой каплею строфа
легла, печатью. Непорочность
души проверена на прочность.
Отбита рифмами графа.
Свершилось. Кончена дуэль.
Горели факелы пророчеств.
И секундантом одиночеств
закрыло время жизни дверь.
Но слоги строятся в слова,
и ритмы ускоряют мысли.
Навечно в образах зависли
стихи – открытая глава.
Брожу по осени извилистой своей.
И осенью, и летом не умру,
не всколыхнётся зимняя простынка,
взгляни, любовь, как в розовом углу
горит меж мной и жизнью паутинка.
И. Бродский
Брожу по осени извилистой своей,
Обтрёпанным шнурком касаясь лужи,
Ветра сквозят из уличных щелей,
А щели для лучей заметно уже.
Попутный груз разросшейся вины
Прилип к подошве буростью кленовой,
Несу его до приступов весны,
Когда повеет в душу чем-то новым.
В остатках мёрзлых чувств дрожит роса
Вселенски отражая всё до капли,
И, кажется, белеет полоса,
И по ручью опять плывёт кораблик.
Не худший выбор, даже если я
Уже ни для кого не существую.
На осень тоже можно повлиять,
Улыбкой солнечной уверенно бликуя.
Синдром прикамского ненастья…
Забытым снегом цвета ноября,
В величии его неоспоримом,
Неспешно-охмеляющим разливом
Неверу принимаю бунтаря…
И в дом, где не по-зимнему нежны,
Вы, тот, кто мил совсем ещё как прежде,
Вхожу, сняв тонко-шитые одежды,
Под именем двоюродной жены,
Изрезав обнаженности жнивьем
Чужого, наспех скошенного счастья,
Лечить синдром прикамского ненастья
Хваленым дагестанским коньяком…
– За правость! – что заманчиво вполне…
И грешностью осеннего напева
Качнутся одиночества налево.
– Не бойся снега – стает по весне…
Осень. Оголённость тополей
раздвигает коридор аллей
в нашем не-именьи (c).
— Буду
скоро, просыпайтесь! Эй. –
Солнце упиралось в груду
туч.
Сад осенний тих и пуст,
отбивал чечётку дождь о куст
и стучал нахально в темень окон.
Ставни сомкнуты, но громкий хруст
будит дом. Открыты веки. Око
светит в сад пустеющий, не наш.
Не хозяйкою хожу, и, дождь, как паж,
держит шлейф дождинками-руками
и бежит за мною, входит в раж.
Но сражалось солнце с облаками.
Сад причёсан, выбрита листва,
и успела до снегов едва
осень.
Дом пыхтит трубой камина.
В не-именьи заготовила дрова
на зиму! Но в чём же я повинна?!
Солнце, жахни жаром, не жалей!
Освети унылый коридор аллей,
увези из чуждого именья!
Неужели зелень тополей
ждать? Ну. что за невезенье!
Однако же, стремясь вперед,
так тяжек напряженный взор,
так сердце сдавлено, что рот
не пробует вдохнуть простор.
И.Бродский
Простора б тёрпкого для вдоха,
А выдох сам себя управит.
День катится сухим горохом
Из левого угла – направо.
Заборы, ямы тянут тени,
Хватают ноги в эти сети.
От стоп ползёт по телу темень..
Но я шепчу: «..всегда, как дети,
Ходите по смертям упрямо!»
Подрёберно гнездится радость,
Настоянный на травах, пряный
Спасенья дух витает рядом.
Теперь на вдох, конечно, хватит
И, может, даже на улыбку.
И сам себя по-детски хвалишь,
Твердя, что «шиты мы не лыком».
«Прощай,
позабудь и не обессудь.
А письма сожги, как мост.
Да будет мужественным твой путь,
да будет он прям и прост».
И. Бродский
Прощай!
Сожги стихи мои
В октябрьском огне
Кленовых листьев.
Густой размашистою кистью
В тишине
Рисует дождь
Нам акварельный вечер.
И в полуяви-полусне
Выводит трепетную встречу,
Где нежно улыбаешься
Ты мне
Сквозь дрожь,
И где меня по-прежнему не ждешь.
Бликуют угасающие свечи.
. И знаешь что, ты больше не пиши.
Ванильный фитилёк моей души
До пепла догорит в пылу огня!
Пусть нежность расцветёт в твоей груди,
Пусть ждёт любовь большая впереди,
Пусть будешь счастлив на своём пути.
. Но без меня!
Девочке со спичками.
Кругом снега, и в этом есть своя
закономерность, как в любом капризе.
Кругом снега. И только речь моя
напоминает о размерах жизни.
И. Бродский
Я замкнут в круг, я поглощён снегами,
Они во мне, я стыну безнадёжно.
Ведь от себя не вырваться, и в храме
Молиться можно глупо и безбожно.
Змеино пар горячий выдыхая,
И руки потирая суетливо,
Не вижу вдохновляющего рая,
Что делает блаженного счастливым.
И вечный бой.
Покой нам только снится.
И.Бродский
Прости, иных не знаю слов,
прости, не вижу в них резона.
Давно пора своих бойцов
нам развести по гарнизонам.
Они у стали от борьбы –
ежеминутной, ежечасной.
Они не то чтобы слабы –
скорее, стали безучастны
к исходу битвы за любовь,
в которой повод гибнет первым.
Прости, я знаю – это ты,
а я прощу, что не другая.
» Как хорошо, что некого винить,
как хорошо, что ты никем не связан,
как хорошо, что до смерти любить
тебя никто на свете не обязан.»
И. Бродский
Никем не связана и не должна?
Я слишком дорожу своей свободой,
Чтоб с кем-то в реку лезть, не зная броду,
Мне связка эта просто не нужна.
Любить до смерти! есть ли в этом смысл?
Как призрачна такая перспектива:
Любовь пылала, вдруг она остыла,
И градусы накала катят вниз.
Довольна я, ведь пройден трудный путь.
Самодостаточна! Но что-то гложет.
Неужто одиночество? Быть может
Не в той свободе истинная суть?
Ошиблась! Вспять уже не повернуть!
Не ссорюсь, но так хочется мириться,
Смотреть в глаза и просто гладить лица
Своих родных. Ах, как же давит грудь!
В деревне Бог живёт не по углам,
как думают насмешники, а всюду.
Он освящает кровлю и посуду
и честно двери делит пополам.
И.Бродский
Давно Богами Свет покинут –
ПеребралИсь Они из городов в деревни:
Христос, сосед мой, обрабатывает землю,
А Кришна Его трактор чинит,
И Шива, ваш слуга покорный,
Готовит падший этот мир к уничтоженью!
Как только Один переедет к нам в деревню,
Армагеддон наступит полный!
…в тёплой чашке смертей помешай
эту горечь, и голод, и солнце..
И. Бродский
Допей! Но жажда жизни, солнца
Останутся на донце чашки.
И ожиданье всхлипом тонким,
И детство в простенькой рубашке
Останутся. Допьются беды,
Страх расставаний, грусть скитаний,
Но память о протёртых кедах
Улыбкой на губах растает,
Берёза за окном больницы
Качнёт седою головою –
Ты помнишь? Всё, что было – снится.
Твоя Валгалла близко, воин!
Колодец, яблони, качели,
Потомство водит аист белый,
Цветов и трав душистых челядь,
Весёлый говор рыжих белок.
Кого любил ты – будут рядом,
Кому помог – повалят в гости!
И вместо солнца будет радость,
И радужный над речкой мостик.
Монолог поэта (с оружием).
«Всё разлетелось к чёрту, на куски…
А сразу с двух, чтобы унять мгновенно
И дрожь виска, и тот подкожный зуд,
В котором властвуют попеременно
Зов пропасти и страх, что божий суд
Назначит вечный ад, что не зачтут
Ни острой болью сбитое дыханье
Познавшего предательство любимой,
Ни долгое сиротское изгнанье,
В котором стыл и мерзок даже климат
Пустой душе больного пилигрима,
А может быть, ударить прямо в грудь?
Где сердца еле слышится биение,
Еще дыханье теплится – чуть-чуть,
Когда рождается стихотворенье.
Убитое, оно уйдёт во тленье.
Моей рукой растерзаны стихи.
Все разлетелось к чёрту, на куски…
«Всё разлетелось к чёрту, на куски…
Бессмертие от Бога не прошу.
Душа бессмертна, божий дар извечный.
А тело – оболочка, вещь; и вещи, –
Удобной, милой, но не фетишу, –
Нам данной для ношенья лишь на срок
Исполнить предназначенный урок,
Придёт момент утраты… нет печали…
И нет беды… но страшно, если б знали
Все люди неизбежный свой финал:
Немногим бы тогда хватило силы
Достойно жить от люльки до могилы.
И сколько в сети бы ещё поймал
Лукавый душ ленивых или слабых,
Не выдержавших жизненных ухабов,
Игрушкой сил считая до конца
Себя – и упрекая в том Творца…
Быть бесконечным волен только Бог.
Коньяк вас превращает в бунтаря.
Что не практично. Да, но романтично.
Он сильно обрубает якоря
всему, что неподвижно и статично.
И.Бродский.
Коньяк рождает множество идей,
живёт вразрез с логической морокой
и превращает маленьких людей
в философов, гигантов и пророков.
Коварный Бахус, тот ещё шутник,
он маскирует правила и страхи,
коньячный градус, острый на язык,
азартен, словно в формуле Шумахер.
Когда в душе шампанская пурга,
ей далеко до глубины коньячной
и шансов на победу у врага –
ни одного.
/чем глубже ты накачан. /
Пускай готовит утро эшафот,
пусть голова – последний день Помпеи…
Не пьёт за дружбу только идиот,
А мы – не он…
Давай нальём полнее.
Действительно, прошлого всюду было гораздо больше,
чем настоящего.
(И. Бродский, «Вертумн»)
Коньяк вас превращает в бунтаря.
Что не практично. Да, но романтично.
Он сильно обрубает якоря
всему, что неподвижно и статично.
Давай-ка выпьем, друг. Нальем винца.
Нет, коньячку, чтоб сразу хорошело.
И чтоб душа, забывшая про тело,
сумела бы сказать: «я не овца».
И вспомнила при этом про Отца.
А Он бы сверху выдал: «Одобрямс!»
И, превращая коньячок в причастье,
нас погрузил бы в неземное счастье
чтоб побороть извечный декаданс.
А право, выпьем друг! Сейчас. At ones.
Коньяк в бокале. Золотистый цвет
смущает душу более чем дева,
сидящая за столиком, что слева…
Ну что мой друг, дерябнем али нет?
А впрочем… да. я, кажется – поэт? –
поскольку чувствую, как рубит якоря
коньячный аромат хмельной и терпкий.
Мой карандаш выводит на салфетке
стихи о том, что жизнь идёт не зря.
Ну, сами знаете… что пьяному моря.
Душа летит… Но телу всё сложней
сидеть на стуле, наливать в бокалы…
Пожалуй, друг, мы выпили не мало…
продолжим завтра? Пригласим гостей…
И даму эту тоже… выпьем с ней…
И будет всем настолько хорошо,
Насколько это только и возможно…
Вот только завтра день начнётся сложно…
На брудершафт, дружище? Я пошёл…
Всё движется… и потолок и пол…
Ловит бессонница свой кураж,
длящийся миг, и ни мигом дольше.
Сердце живет по законам поршня
и нагнетает не то, чтобы блажь,
но откровенность безумства чувств.
Так на канатке висят над бездной.
Всё уплывет по струне железной,
если сей миг не сорвется с уст.
Слушай, лишь только теперь скажу,
мы расставались не ради встречи,
мы отдалялись, чтоб было легче
пересекать всякий раз межу
всех разделяющих нас приличий,
всех недомолвок, несущих суть.
Так в цифровом выраженье ртуть
отображает меню различий
температур, атмосфер и. прочих.
Нет единицы в системе Си
для измерения чувств в сети
и притяжения одиночеств.
Всё. Время вышло. Сорок быстрей
я говорила, но все напрасно.
Ты понимаешь и сам прекрасно
в мире сегодняшних скоростей
мы не удел. мы еще двадцатый.
Письма — давно уже архаизм.
Можно поспорить: а где лиризм?
Скажут:
«Послушай в сети сонату. »
Конец сезона. Неклассический сонет
Конец сезона. Столики вверх дном.
Ликуют белки, шишками насытясь.
Иосиф Бродский
На верандах пустых понасыпано листьев.
Беспросветно висячим замкам.
А шаги бесприютников горестно-быстры
И снующим сродни челнокам…
Где приткнуться им нынче? Они – не из улья:
Пчеломатки повыгнали их.
В бесприютстве своём стали тенью, сутулясь.
Оттого и печален мой стих.
Помани их теплом – и к любой бы пристали,
На ночник бы слетались в окне
Те, что в жизни безъякорной скорбно болтались,
Вины всех утопивши в вине.
Подтвердив, что закончились дни золотые,
Межсезонье открыли для нас понятые.
Ты знаешь, с наступленьем темноты
пытаюсь я прикидывать на глаз,
отсчитывая горе от версты,
пространство, разделяющее нас…
Иосиф Бродский
Печальней с наступленьем темноты:
удобнее окутало отчаянье,
и я вздыхаю лишь за чашкой чая
от немогущей горькой немоты…
а го’ре приближается к горе’
по мере неподъёмности разлуки…
и вспоминаю два крыла – не руки –
в промозглом заграничном октябре…
те руки обнимали не меня…
и даже не другого – просто плечи
свои, Марина…и тебе не легче:
в туманы ты всегда погружена,
Басманова…с зелёными глазами
и крыльями откинутых волос…
тебя извечно мучает вопрос…
какой. ты заливаешься слезами,
рукою локон вяло теребя…
живу я, в отдалении любя
одну тебя… тобою мозг мой занят,
в изгнании терзаюсь я тоской…
твой лик давно плывёт во мне рекой,
обманами туманными терзая…
любить тебя возможно, лишь дерзая
до срока обрести вдали покой…
И цифры как-то сходятся в слова,
откуда приближаются к тебе
смятенье, исходящее от А,
надежда, исходящая от Б.
И.Бродский. «Для школьного возраста»
Меняя время, судорожность слов
он не воспринимал как постоянство
и не хотел ни тут быть, и не там.
Но Буридан, певец ослов. основ! –
смущал его снобизм. а пуританство
(оно здесь – всё!) – долбало по мозгам.
А интерес «да что там за народ?»
был менее чем фантик, чем чаинка.
Писал бы Анне А. … жил без газет.
Он был готов полоть свой огород,
обувшись в наподобие ботинка.
но не сумел забыть, что он поэт.
Итог известен: он, Иосиф Б.
который мог смутить (и уязвить мог!),
который портил славный «пе-и-заж» –
отправлен в заграничие. к судьбе.
И десять лет к его стихам и письмам
крепилась бирочка: «подлец И.Б. – не наш!»
Стихотворения вне конкурса /написанные ранее/: