Человек действительно знающий что такое справедливое по мнению сократа будет поступать
Править должны знающие нравственно прекрасное
Н.Михалков в телевизионной авторской программе «Бесагон ТВ» от 02.02.2018 года разместил видео с обращением молодого человека из Великобритании Пола Уотсона к своим сверстникам, в котором он, с экспрессией и нотками отчаяния в голосе, говорит об упадке культуры в странах западного мира. О стирании, некой сторонней силой пытающейся контролировать общество, различий между высокой культурой и поп культурой, становящейся сегодня, по его мнению, «в значительной мере пустой, бессодержательной, бессмысленной, нелепой, похабной и невероятно слабоумной».
Научного объяснения происходящему нет. В широких кругах научной общественности проблема не обсуждается. Католическая и православная церкви, «как могут», препятствуют распространению процесса деградации. Ислам, на ближнем Востоке, «воюет» против деградации с разрушительными для себя последствиями. Ситуация не улучшается. Более того, в связи со стремительным нарастанием разрыва в развитии человеческого (антропологического) потенциала и технического, катастрофически ухудшается.
Медлить с разбирательством нельзя. Судя по состоянию умов, «правящих миром элит» и неспособности наших правительств, парламентов и международных организаций влиять на принимаемые верхушкой «власть имущих» решения, напряженность в отношениях между «развитыми» странами будет только возрастать до взрывоопасного уровня.
Почему же нет, хотя бы мало-мальски обоснованного с научной точки зрения, объяснения происходящему. Ведь перемены в сегодняшней реальности настолько глубоки и значительны, что не заметить их просто нельзя.
Эти, «творцы истории» не ведают что творят. Имея смутные представления о том, как устроен и работает механизм социальной эволюции человечества, они пытаются управлять этим механизмом, направляя «движущийся поток истории» человечества, в искусственно созданное ими русло.
Хотя наукой и декларируется рациональный характер и формализуемость ее утверждений, любой человек, знакомый с научной или другого рода практикой, участвующий в творческом процессе, знает, какую незначительную часть, имеющихся у него «ресурсов» он использует для получения новых знаний с помощью аналитического, вербализованного мышления, мышления в понятиях в сравнении с интуитивным, наглядно-образным, чувственным, содержащим элементы иррационального, мышлением. Только после осмысления знаний, полученных с помощью интуитивного способа мышления, визуально, в образах, вначале в смутно-расплывчатых, а позже, в более ясно и конкретно выраженных, творчески мыслящий человек включает вербализованное мышление с целью передачи этих знаний в словесных или каких-либо иных формах, знаках другим людям. То есть, вербализованное мышление в творческом акте играет лишь подчиненную роль.
Человечество вплоть до наших дней так и не смогло по достоинству оценить мудрость высказывания античного мыслителя: «править должны знающие», понять эту истину и принять для использования в исторической практике. С древнейших времен не решена проблема власти. До сегодняшних дней с помощью современного механизма выборов к власти в «демократических» странах слишком часто приходят далеко не самые достойные люди, причиняя своей «некомпетентностью» вред себе, людям, своему и другим государствам,
Время пришло разобраться с данной проблемой. Мы просто вынуждены это сделать перед перспективой угрозы существованию. Нельзя допустить, чтобы кто-то из сегодняшних или последующих амбициозных, «демократически избранных лидеров» с согласия мировой олигархической верхушки «власть имущих» развязал следующую мировую войну.
Лишь, подготовленные к управлению государственными делами люди, с гармонично развитыми способностями к интуитивному и аналитическому мышлению, «знающие» сократовское «нравственно-прекрасное» достойны власти управления государством.
Не в том ли причина, происходящей в наши дни «интеллектуальной деградация человечества», что на протяжении последних нескольких десятков лет высшие посты в структурах государственной власти, в так называемых «демократических» странах, занимают люди с аналитическим складом ума, с развитыми языковыми способностями и, судя по результатам их деятельности, с заметно слабее развитыми способностями к интуитивному мышлению.
Их приход во властные структуры предопределён результатом, действующей в этих странах, всем известной своим «несовершенством», современной системы выборов политической власти, обеспечивающей преимущества в достижении успеха на выборах расчетливым и прагматичным людям, ставленникам тех, в чьих руках в действительности находится политическая и экономическая власть, кому предоставлено право владеть и распоряжаться огромными денежными средствами, не менее расчетливым и прагматичным, имеющим возможность с помощью власти денег влиять на выборный процесс.
За многолетнее пребывание у власти аналитического склада ума люди распространили своё влияние на все сферы жизни общества. Внося в сознание людей (осознанно и неосознанно) сомнение в истинности веками сложившихся понятий и представлений о морали и добродетели, они изменили, в соответствии со своими представлениями, их жизнь. С развитием средств массовой информации в современном мире влияние сознания власть имущих на жизнь общества в значительной степени возросло.
Таким образом «аналитический» ум одерживает «победу» над умом «интуитивным». Не сильные побеждают слабых, а прагматичные, расчетливые «аналитики» («неумолимые логики»), берут верх над «интуитами».
По-видимому, в разные исторические времена влияние «аналитического» или «интуитивного» начал нашего сознания на общественное сознание различно. Не является ли результат, длительного по времени и значительно превосходящего по степени, влияния одного из них причиной возникновения и развития негативных, приводящих к упадку духовной и разрушению материальной культуры, процессов в обществе? И не обеспечением ли гармоничного влияния обоих начал на общественное сознание определяется причина устойчивого и гармоничного его развития?
Сегодня становится совершенно очевидным то, что человечеству необходимо на основе новых научных знаний о природе нашего разума разработать новое учение об объектах, рассматриваемых в сферах учений о мышлении, бытии и познании. Существующие учения для объяснения на научном уровне причин интеллектуальной деградации человечества непригодны.
7 тысячелетних жизненных истин от Сократа
1. Сколько же есть вещей, без которых можно жить
По словам Ксенофонта, друга Сократа, тот славился не только как непобедимый спорщик, но и как бессребреник. Вёл образ жизни нищего мудреца, отказываясь от дорогих подарков, всегда ходил в старой одежде и босиком. Даже перед смертью он отказался принять в дар роскошный плащ, ответив, что его старый плащ годился для жизни, а значит, вполне сгодится и для смерти.
Однажды, гуляя по рынку Сократ заметил: сколько же есть вещей, без которых я могу жить! Афинские рынки, конечно, были богаты, но что сказал бы философ, попади он в современный торговый центр? Что бы воскликнул он, увидев современный образ жизни, ориентированный на сверхпотребление, когда у каждой вещи, без которой можно жить, есть десятки и даже сотни аналогов?
2. Всякий человек без труда скажет, сколько у него овец
Высказывание звучит так: «Это удивительно, всякий человек без труда скажет, сколько у него овец, но не всякий сможет назвать, скольких он имеет друзей, — настолько они не в цене.»
Времена изменились, и овец теперь не держат, во всяком случае, в городах. Тем не менее, каждый знает сколько денег у него в кошельке или на счету, хотя бы округляя до тысяч. А вот сколько же у человека друзей, настоящих, которых он сам безусловно считает друзьями, по-прежнему сходу назвать затруднительно. Приходится копаться в голове, складывать за и против, загибая пальцы. Лёгкость, с которой мы заводили друзей в детстве, присуща и отказу от дружеских связей в зрелом возрасте.
3. Я знаю, что ничего не знаю, но вы не знаете и этого
Однажды дельфийская пифия сказала, что нет человека на свете мудрее, чем Сократ. Философа озадачила столь высокая оценка прорицательницы, но Сократ не мог допустить, что бог врёт, потому что «не пристало ему». Однако истинность прорицания было решено проверить, для этого существовал лишь один способ — сравнить себя с другими людьми.
Снова можно заметить, что с тех пор ничего не изменилось. Ведь и сегодня любой таксист проконсультирует тебя по любому вопросу. Он расскажет, как управлять государством или строить ракеты.
Из эксперимента Сократ делает вывод о том, что человеческая мудрость ничего не стоит, так как не может быть всеобъемлющей, и мудрейший тот, кто, подобно Сократу, знает, что ничего-то по правде не стоит его мудрость. Позже этот вывод трансформировался в известное всем «я знаю, что ничего не знаю».
4. Кто тайну может хранить
«Пчела» — сборник изречений византийского происхождения, изложен в непривычном стиле и есть там такие строки: «Этот, спрошенный, кто тайну может хранить, отвечал: «Тот, кто уголь горячий держать на языке сумеет». «Этот» в данном случае подразумевался Сократ, и ответ его означает, что тайну никто хранить не может.
В общем-то очевидная истина: секрет, рассказанный кому-то, уже не является секретом. Более того, тайна перестаёт быть таковой не во время достижения словами ушей слушающего, а во время произнесения слов устами говорящего. Человек, желающий поделиться секретом, сам его и рассекречивает. Когда он становится достоянием общественности, не стоит винить общественность, лучше задать вопрос себе: «А каких последствий я ожидал?»
5. Надо принимать даже насмешки комиков
Сократ не имел статуса непререкаемого авторитета: это же Древняя Греция, там народ был острым на язык. Например, Аристофан, афинский комедиограф, любил пошутить и даже высмеять Сократа. Тот в свою очередь ответил: надо принимать даже насмешки комиков: если они поделом, то это нас исправит, если нет, то это нас не касается.
Эти слова да нашим законотворцам бы в уши. Вечно ходят в чувствах оскорблённых, только и думают, как бы всё заблокировать и посадить шутников на пару лет за мемчики. В общем, смысл в том, что критику нужно воспринимать адекватно, делая из неё выводы. Это в случае именно критики, а в случае завистливых или просто безумных нападок, лучше просто игнорировать, ведь это не касается реальности.
6. Берегись, друг, если только пашню хочешь возделать
Сократ утверждал, что бездеятельность — сестра свободы. В доказательство он приводил мужество и свободолюбие индийцев и персов, народов, весьма непредприимчивых, и, наоборот, в высшей степени оборотистых фригийцев и лидийцев, привыкших к игу рабства. Такой подход конфликтует с привычным «труд сделал из обезьяны человека», однако не лишён логики.
Как-то увидел Сократ своего ученика, всецело отдающегося пашне, но не прилежного в учёбе. «Берегись, друг, — сказал он, — если только пашню хочешь возделать, а душу пустынной оставишь и необработанной.» Формула проста: бездеятельность — свобода — саморазвитие. Если всецело отдаваться работе, душа и ум остаются невозделанными, и тут уже извечный вопрос: лучше быть с пустыми карманами или с пустой головой? Каждый находит ответ для себя сам. Наверное, здесь подойдёт самое знаменитое изречение Сократа — «ничего сверх меры», то есть нужна золотая середина.
7. Что заботит хороших
Вернёмся к византийской «Пчеле», такая строка: «Этот, спрошенный, что заботит хороших, сказал: «Слава плохих.»
Под «этим спрошенным» снова имелся ввиду Сократ, и как же глубок, а при этом прост и точен ответ. Не вдаваясь в рассуждения о том, что такое «хороший» и «плохой», вычленим главный тезис: хороший человек не может быть безразличен к славе, почитанию плохого человека. Дело совсем не в зависти, а в установлении правды и справедливости. А если по Сократу, то ещё и в знании, ведь, по мнению философа, добро — это знание. Человек, знающий добро, не станет поступать по-злому.
Если в новостной ленте видишь мамкиных циников с абсолютно неуместными шутками, и у тебя возникает желание ответить, это добро рвётся наружу — оно не может игнорировать зло. Если видишь, что какой-то лицемер завоевал авторитет на работе и от этого аж трясёт, это добро трясёт тебя, а не зависть: оно хочет противостоять злу, желает донести до окружающих правду.
Скирбекк Г., Гилье Н. История философии
ОГЛАВЛЕНИЕ
Глава 2. СОФИСТЫ И СОКРАТ
Сократ
Труды. Сократ ничего не писал. Наше знание его учения (если вообще можно говорить о его учении) основано на том, что о нем написано другими. Главным образом, это Платон, в диалогах которого Сократ играет основную роль. Поэтому трудно с уверенностью утверждать, что действительно говорил Сократ и где в платоновских диалогах проходит граница между утверждениями Сократа и утверждениями Платона. Имея в виду это замечание, попытаемся интерпретировать сократовскую философию, как она изложена Платоном.
Как и у софистов, в центре внимания Сократа была не натурфилософская, а эпистемологическая и этико-политическая проблематика [1]. В эпистемологии его интересовал анализ понятий (определений) с помощью диалога. В этико-политической сфере его целью было опровержение скептицизма софистов. Здесь его главным тезисом был следующий: существуют ценности и нормы, являющиеся всеобщим благом (высшим добром) и справедливостью!
1 См. сноску на стр. 60.
По-видимому, основные принципы сократовской этики могут быть схематически выражены так. «Добродетель» и «знание» образуют единство. Человек, действительно знающий, что такое «справедливое», будет поступать справедливо. Человек, знающий, что такое справедливость и поступающий справедливо, будет «счастлив». Так как правильное знание есть знание того, чем собственно является человек, то поступать морально (справедливо) означает вести себя в соответствии с тем, чем действительно является человек.
Греческим словом для обозначения добродетели было арете (arete). Первоначально оно не подразумевало «добродетель» в узко морализаторском смысле, как воздержание от некоторых действий: «было бы лучше не попадать в неприятные ситуации», «было бы лучше не тратить напрасно деньги» и т.д. Добро как арете было больше связано с воплощением в сообществе с другими людьми подлинного потенциала человека. В этом смысле добродетель имела позитивный, а не запретительный оттенок. Основное значение слова арете, как и русского слова «благо», связано с идеей совершенства, будь то моральное совершенство или совершенство, достигаемое при выполнении человеком наилучшим из возможных способов предназначенной ему роли или функции. Тот, кто обладает арете, делает свое дело так, как оно должно быть сделано. Учитель обладает арете, если он учит так, как это необходимо. Кузнец обладает арете, если он изготавливает хорошие инструменты. Человек будет добродетельным, если он есть все то, кем он может быть согласно данным ему способностям, то есть если он реализует подлинный образец того, что означает быть человеком.
По-видимому, сильнее всего «проблема добродетели» занимает нас в молодости, когда каждый из нас должен найти свое место в обществе, свой образ жизни, свою среду, свою работу, свою семью и т.д. Если мы ошибемся, то наша жизнь может быть безнадежно покалечена. Когда речь идет о том, чтобы быть «добродетельным», то имеется в виду, что необходимо найти свое место в жизни, свой образ жизни и т.д. Требование быть «добродетельным» означает также, что человек должен избегать определенного рода поступков и действий (то есть он должен быть «добродетельным» в ограниченном смысле, по отношении к которому «добродетель» в смысле арете остается более широким, охватывающим понятием).
1 Здесь мы говорим о двух исследовательских направлениях в социальных науках: эмпирически ориентированном и теоретически ориентированном. Сократ принадлежал ко второму, то есть к теоретическому направлению (концептуальный анализ).
Добродетель означает жить так, как мы должны жить. Здесь мы говорим о целях или ценностях, знание о которых невозможно получить с помощью экспериментальных или формальных наук. Другими словами, мы должны постигать добро (греч. to agathon), понимать нормы, то есть приобрести нормативное понимание. Но и этого все еще недостаточно.
Знание должно быть «одно» с человеком, то есть оно должно быть знанием, которого действительно придерживается человек, а не мнением, относительно которого он говорит, что его придерживается [2].
2 Это различие подтверждается практикой психоанализа. Как правило, пациенту мало помогает повторение того, что о нем говорит психоаналитик, если это не является тем, что действительно переживает пациент.
Итак, знание является триединством: 1) фактуального знания (о том, что есть); 2) нормативного знания (того, какими вещи должны быть) и 3) знания, которого действительно придерживается человек.
Это разграничение требует определенного уточнения. Сократ рассматривал знание как познание самого себя с помощью прояснения понятий. Оно означало познание самого себя как человеческого существа и члена общества. При этом Сократ считал, что то знание, которым уже обладает конкретный человек, должно быть прояснено и помещено на его собственное место. В таком случае, самопознание будет определенным образом объединять все три выше выделенные аспекты знания.
В рамках этой интерпретации возражения Сократа софистам связаны со вторым из указанных выше аспектов знания. Существует нечто, что является всеобщим благом! И это всеобщее благо является постижимым.
Согласно Сократу, понимание, возникающее в процессе диалога с помощью анализа понятий справедливости, мужества, добра, истины, реальности и т.д., является прочным и неизменным. Анализируя понятия, мы можем достичь истины о том, каковы вещи на самом деле. Это касается знания как о существующих вещах, так и о целях и ценностях (постижение того, что является благим и справедливым и что должно делать).
Мы не знаем, считал ли Сократ, что человек с помощью одного только разума, анализируя понятия, сам в состоянии полностью постичь, что такое благо. Иногда Сократ говорил о том, что с ним беседует его внутренний голос. Он называл его демоном (daimon). Это имя греки использовали для обозначения неперсонифицированной божественной силы, которая оказывает влияние на человеческую жизнь и природу. Тогда получается, что Сократ пытался дать конечное обоснование этики с помощью не только разума, но и божественной мудрости, к которой приобщаются путем интуитивного проникновения. (Именно в этом месте Платон использует теорию идей: добро существует как идея.) Сократ в своих беседах почти никогда не шел дальше утверждения, что он следует своей совести. Вопрос же о том, почему демон приобщает его к всеобщей морали, оставался в основном открытым.
Хотя Сократ, возможно, и не дал окончательного философского ответа на онтологический вопрос о природе морали, он существенно способствовал постановке проблемы нравственности на эпистемологический фундамент, а именно: чтобы делать добро, необходимо знать, что такое добро. Согласно Сократу, добро является всеобщим понятием. Следовательно, концептуальный анализ всеобщих понятий добра, счастья, блага и т.д. является важным для правильной, добродетельной жизни. Ведь творение добра предполагает, что мы знаем, что репрезентируют эти всеобщие этические понятия. Любое отдельное действие оценивается путем его соотнесения с этими универсальными этическими понятиями. Всеобщность этих понятий гарантирует как истинное знание (знание всеобщего, а не только частного и случайного), так и объективную мораль (общезначимую для всех людей).
Беседуя с людьми, Сократ стремился заставить их думать об их действиях и жизненных ситуациях, а также размышлять об основных принципах и взглядах, которые определяют их поступки и слова. Образно говоря, Сократ пытался «разбудить» людей. Такой подход соответствует третьему аспекту знания. Подобно психиатру, разговаривая с людьми, Сократ не довольствовался тем, чтобы они только повторяли без должного понимания то, что слышали. Цель беседы, которая направлялась сократовской манерой ведения диалога, схожей с повивальным искусством, заключалась в извлечении из его собеседников того, что сейчас называется «личностным знанием». В дальнейшем мы увидим, что фактически к этому стремятся и экзистенциалисты (например, Кьеркегор) [1].
Для Сократа важно было добиться, чтобы в ходе разговора его собеседник лично осознал то, о чем идет речь. Путем личного осознания человеком истины о предмете разговора этот предмет становился «лично приобретенным».
Этот момент личностного убеждения оказывается педагогически важным. Педагогика должна учитывать, что есть то, что должно быть усвоено. Когда, например, речь идет о литературе или философии, то цель этих дисциплин не просто в том, чтобы выучить что-либо о них, но, помимо прочего, и в том, чтобы проникнуться жизненными перспективами, которые представлены в соответствующих произведениях. По отношению к этим дисциплинам оказываются неудачными педагогические крайности. 1) Авторитарный подход к ученику (уподобление его куску глины, которому придает форму учитель. Чем больше учитель прилагает усилий, тем лучше окончательный результат!) Это вряд ли приводит к знанию, с которым ученик может отожествить себя, и к формированию у него рефлексирующего понимания. 2) Либеральный метод трактует ученика наподобие растения, которое необходимо обеспечивать водой и питательными веществами, не вмешиваясь при этом в его развитие. Однако ни один человек не в состоянии сам «вырастить» внутри себя двухтысячелетнюю предшествующую культурную традицию. Поэтому остается прибегнуть к сократовской педагогике. 3) Ей присуще сосуществование и «совместное философствование» учителя и ученика. Оба они учатся и ищут способ более глубокого проникновению в предмет в ходе его совместного обсуждения. Начав дискуссию с точки зрения ученика, можно рассчитывать на достижение рефлексивного понимания, с которым тот может отождествить себя. Это понимание не является «насильственно вколоченным», или запрограммированным. Оно возникает не в изоляции, само по себе, а в ходе совместного диалога о предмете.
Когда, используя нашу терминологию, мы говорим, что Сократ стремился к познанию, с которым мог отождествить себя его собеседник, то не имеем в виду индоктринацию. Под ней понимается то, что человек принимает под внешним влиянием определенную точку зрения в качестве истинной, не имея при этом возможности лично определить, является ли она истинной или нет. Лицо, прибегающее к индоктринации, намеренно представляет предмет обсуждения односторонним образом, трактуя сказанное о нем в качестве полной истины. Это лишает его собеседника шансов самому оценить истинность услышанного.
Когда один человек под влиянием другого думает, что вещи действительно таковы, как о них ему говорят, то возможно, что они оба неумны или простодушны. При этом речь не идет об индоктринации, если мы понимаем под ней внушение другим односторонних и несостоятельных взглядов, которые мы сами осознаем в качестве таковых.
По-видимому, некоторые использовали бы представление, согласно которому индоктринацией называется ситуация, в которой одно лицо, влияющее на другое, полагает, что сказанное им является истинным.
Вероятно, может существовать много промежуточных позиций. Человек, внушающий что-то другому, может частично, а не полностью быть уверен в том, что он говорит.
В свете этого становится понятной направленность сократовской критики софистов. Участвующие в дискуссии не должны вступать в нее с уже готовыми мнениями и использовать ее для того, чтобы всеми возможными способами заставить оппонента принять свою точку зрения. В результате дискуссии все ее участники должны узнать больше о самом предмете обсуждения. При этом точка зрения каждого участника всегда должна соответствовать тому, что оппоненты в каждый момент времени признают истинным. Сократ проводит различие между успешным и неуспешным способами убеждения, которые можно было бы назвать уговариванием (persuading, Uberreden) с помощью риторики и собственно убеждением с помощью разума [1].
1 Использование в философии обыденных примеров для разъяснения различий между уговариванием и убеждением и т.п. отличается от имеющего место в экспериментальном естествознании поиска свидетельств в пользу теории. Полезность подобных различий в одной ситуации не означает, что они окажутся таковыми и в другой.
Об индоктринации в указанном смысле трудно говорить в ситуациях, когда человек, которому внушают, понимает, что на него влияют, или когда лицо, которое воздействует на других, делает это очевидным для них. По-видимому, состояние индоктринации предполагает, что тот, на кого влияют, не осознает этого. Об индоктринации не может идти речи и в случае игры с «открытыми картами», даже если на игроков воздействуют посредством угроз и риторики.
Необходимо также уточнить использование слова «воздействие». В той мере, в которой взвешенные и непредвзятые аргументы вынуждают человека изменить свои взгляды, мы не можем говорить, что он «находится под воздействием». Лучше говорить, что он обучается или приобретает более глубокое понимание обсуждаемого предмета.
Был ли Сократ только непревзойденным мастером диалога, человеком с исключительным даром переубеждения? Отвечая на этот вопрос, надо признать, что и Сократ использовал риторические приемы «убеждения», основанные на своем словесном искусстве и способах аргументации.
В тех ситуациях, когда оппоненты не равны друг другу по уму и познаниям, по престижу и социальному положению, свободная дискуссия очень затруднена. Несомненно, такое часто случается. Поэтому столь важно создать условия для открытой и разумной дискуссии. В ней могут сыграть свою положительную роль провокационные вопросы, поражающие воображение примеры и типично риторические приемы. В психотерапии, когда с больным не установлен или нарушен контакт, используют медикаментозные и другие методы воздействия, влияющие на его психику и приводящие его к состоянию, когда он способен добровольно общаться с врачом. Аналогичным образом в диалоге допустимо использование риторических приемов «уговаривания» оппонента, чтобы создать ситуацию, в которой возможно его рациональное «убеждение».
Таким образом, необходимо проводить различие между использованием уговаривания и других манипулятивных приемов для создания открытой и рациональной дискуссии и использованием этих же средств для подавления оппонента и контроля над ним.
Однако, кто решает, кто имеет право и основания для уговаривания других? Больной обычно добровольно идет к психиатру, профессиональная компетенция которого не ставится под сомнение. Иначе обстоят дела в политической жизни, где часто возникают
1 Различие между убеждением и уговариванием позволяет осмысленно различать между настоящим и мнимым авторитетом. Человек с подлинным авторитетом обладает подлинным пониманием предмета и способен рациональным образом передать его другим в процессе открытого обсуждения. (Предполагается, помимо прочего, что все участники одинаково способны к самовыражению и участию в диалоге). Человек, способный главным образом уговаривать других с помощью риторических и других приемов, обладает только мнимым авторитетом.
1 Во время дискуссии Сократ, указывая на противоречия и неясности, «разрушал» картину реальности, которой обладали его собеседники. Он показывал, что социальные и моральные представления его партнеров не являются обоснованными и достаточными. Таким образом, одним своим слушателям он открывал благотворность теоретического исследования. Другие же отрицали эту благотворность. С одной стороны, обнаруживались болезненные для них откровения. С другой, афинские правители полагали, что разрушение господствующих мнений опасно для государства. Даже если людские мнения и лишены всякого реального обоснования, они тем не менее необходимы для функционирования общества (выражаясь современным языком, полуистина, или идеология, может быть функционально необходима для общества).
То, что истолковывается некоторыми как многословие Сократа или как излишне риторические формы выражения, может быть интерпретировано как понимание им того, что часто ситуация оказывается слишком нечеткой, чтобы обсуждать ее в открытой и разумной дискуссии. В результате, используя разговорную форму и риторические средства, Сократ пытался создать общую базу взаимопонимания, на основе которой между участниками мог развиваться свободный диалектический процесс мышления.
На это обстоятельство указывают и платоновские диалоги, описывающие ситуации общения, а не следующие строго, как это должно быть в научных работах, логике предмета обсуждения. Для того, чтобы двое или больше людей смогли разумно обсуждать интересующий их вопрос, между ними должно возникнуть общее взаимопонимание, которое позволяет им наилучшим способом понимать детали и суть обсуждаемого предмета. Знакомясь с обычным прозаическим текстом, читатель не всегда воспринимает его с той точки зрения, с которой он был написан. В этом смысле диалогическая форма, возможно, предоставляет гораздо больше возможностей для создания взаимопонимания между читателем и автором.
Это означает, что устная речь в виде дискуссии предпочтительнее записанного текста и устного монолога. Как известно, сам
Сократ не писал ничего, однако принимал участие во многих дискуссиях. Согласно Платону [Седьмое письмо или Федр], он полагал, что письменное изложение трудного предмета является сомнительным делом.
До сих пор в центре нашего внимания был первый тезис нашей схемы, а именно:
«Благо» есть в известном отношении «знание» (и в определенном смысле ему можно научиться) [1].
Этот тезис объясняет второй тезис:
«Правильное знание необходимо ведет к моральным действиям» [2].
Второй тезис становится понятным, если иметь в виду знание, которое превратилось в наше убеждение. Если вы обладаете правильным знанием, то и действовать вы будете в соответствии с ним, то есть справедливо. По определению немыслимо, чтобы человек знал добро и одновременно не действовал в соответствии с ним. Если вы лично приобрели знание добра (вместе с правильным познанием ситуации и правильным пониманием добра), то логически истинно то, что вы будете поступать морально. Или точнее: то, что вы поступаете справедливо (морально), является доказательством того, что знание действительно вами лично усвоено.
Третий тезис неизменно вызывает удивление:
«Моральные (справедливые) действия необходимо ведут к счастью».
мире с самим собой, обладать чистой совестью и самоуважением. Таким образом, счастье связано с человеческой цельностью и подлинностью. Тот, кто воплощает добродетель и как таковой является цельным человеком, тот является «счастливым». Счастье, цельность и добродетель, следовательно, взаимосвязаны (точно так же, как счастье и благо связаны с правильным пониманием и правильными действиями). Что бы с нами ни случилось, это не существенно для вопроса о том, в какой степени мы счастливы. (Здесь обнаруживаются черты сократовской этики, которые напоминают стоицизм).]