Чем болеет акутагава рюноскэ
Рюноскэ Акутагава
Биография
Автор новелл, поэт и публицист Рюноскэ Акутагава – один из первых японских модернистов, книги которого стали появляться на английском языке. Акутагава не писал крупных произведений, по стилю его можно с уверенностью назвать перфекционистом, он часто прибегал к темам страха и смерти. Несмотря на короткую биографию, Рюноскэ оставил огромный отпечаток в поэзии своего времени.
Детство и юность
Будущий писатель Рюноскэ Акутагава родился 1 марта 1892 года в Токио, имя мальчика обозначает «дракон». Когда Рюноскэ появился на свет, матери было уже немногим за 30, а отцу больше 40 лет. Папа мальчика торговал молоком, у него были собственные пастбища на окраине Токио.
Рюноскэ Акутагава
В то время японцы считали, что рождение ребенка у людей, которым уже исполнилось 30 лет, нехорошая примета. Поэтому, следуя старинному обряду, родители сделали вид, будто мальчика подкинули. Всё это подстроили исключительно из-за суеверий.
Когда ребенку исполнилось 9 месяцев, родители отдали его на воспитание в бездетное семейство старшего брата матери – Митиаки Акутагавы, который тогда занимал должность начальника строительного отдела Токийской префектуры. Так мальчик утратил фамилию Ниихара и стал Акутагавой.
Портрет Рюноскэ Акутагавы
Предками семьи, в которую попал мальчик, были писатели и ученые, поэтому последователи старались придерживаться древних культурных традиций. Здесь увлекались живописью и средневековой поэзией, досконально соблюдали старинный уклад жизни, основывающийся на безоговорочном повиновении главе дома.
Кикути Хироси и Рюноскэ Акутагава с друзьями-писателями
В 1910 году юноша окончил токийскую муниципальную среднюю школу, был одним из лучших выпускников. Рюноскэ выбрал для изучения английскую литературу, поступив в Первый колледж на отделение литературы.
Через 3 года Акутагава окончил колледж и поступил на английское отделение Токийского университета. Рюноскэ и его друзья, будущие писатели – Кумэ Масао, Кикути Хироси и Ямамото Юдзи, знали все главные течения западной литературы. Они часто вели полемику по поводу того, какие направления больше всего соответствуют запросам их дней. Занятия в университете расстроили начинающего литератора: поначалу лекции казались ему неинтересными, а позже он полностью разочаровался и вовсе прекратил их посещать.
Литература
Очень скоро Рюноскэ с друзьями увлеклись выпуском журнала «Синситё». Издание придерживалось позиций критики школы натурализма, его представителей называли «антинатуралистами». Они исходили в первую очередь из ценности литературы как искусства, отстаивали право на литературную выдумку и нарочитую сюжетность.
Писатель Рюноскэ Акутагава
Больше того, требовали отсутствия монотонности и высоко ценили экспрессию образа, живость языка. Акутагава и его единомышленники творческим методом провозгласили неореализм. В их журнале опубликован дебютный рассказ «Старик» в 1914 году, творчество автора отмечается ранним успехом. Популярность Акутагаве принесли истории из жизни средневековой Японии «Ворота Расёмон», «Нос» и «Муки ада».
В молодости на Рюноскэ сильное влияние оказали японские авторы эпохи Мэйдзи и европейской литературы. Поэт хорошо разбирался в русской литературе. Повесть Николая Гоголя «Шинель» вдохновила Рюноскэ на создание рассказа «Бататовая каша», а пьеса Антона Чехова «Вишнёвый сад» воодушевила на написание рассказа «Сад». Что касается произведения «Вальдшнеп», написанного в 1921 году, главными героями в нём выступили Лев Толстой и Иван Тургенев.
Книга Рюноскэ Акутагавы «Ворота Расёмон»
Большинство критиков относят появление этих повествований ко времени, когда Рюноскэ пребывал в депрессии из-за трагичной любви. Он стремился окунуться в нереальный мир, отворачиваясь от действительности.
Своим вдохновителем и наставником в писательстве Акутагава считал Нацумэ Сосэки, с которым познакомился во время учебы в университете. Первые новеллы заинтересовали мастера, а в то время он считался одним из лучших знатоков английской литературы начала 20 века. Отдельные мотивы творчества Нацумэ проросли в произведениях Акутагавы: нравственная позиция героев, вопрос эгоизма как проблема общества в целом, а также «государственный эгоизм Японии».
Книги Рюноскэ Акутагавы
После окончания университета Акутагава получил должность преподавателя английского языка в военно-морском училище. Эти годы Рюноскэ будет писать в новеллах об учителе Ясукити – честном, но рассеянном человеке, который постоянно попадает в курьезные ситуации. За 9 месяцев преподавания создано около 20 собраний афоризмов, цитат и эссе. В них автор говорил о себе:
«У меня нет совести. У меня есть только нервы».
В этот период он пишет о внутренней чистоте и радостном мироощущении человека. Также затрагивает тему абсурдности слепой веры, что отражается в истории под названием «Мадонна в чёрном».
Иллюстрация к рассказу Рюноскэ Акутагавы «В чаще»
В 1919 году автор начал работать в газете «Осака майнити симбун». Как специального корреспондента Рюноскэ отправили на 4 месяца в Китай. Нахождение там стало для писателя мучительным: он вернулся уставшим, всё также страдающим бессонницей и нервным расстройством.
После публикации рассказа «В чаще» полностью изменилась творческая манера написания автора. Темы произведений стали более повседневными, а стиль – лаконичным и понятным.
Личная жизнь
В университете Рюноскэ сделал предложение руки и сердца Яйои Йошида, но приёмный отец был против этого союза. Автор послушал его, поэтому личная жизнь Акутагавы связана с другой женщиной. В марте 1919 года Рюноскэ и Фуми Цукамото заключили официальный брак.
Рюноскэ Акутагава и его жена Фуми Цукамото
Жена автора скончалась 11 сентября 1968 года из-за инфаркта миокарда.
Смерть
Могила Рюноскэ Акутагавы
Тем не менее, причина этого поступка осталась неизвестна, некоторые говорят об одолевающем писателя «смутном беспокойстве». Возможно, это связано с болезненными воспоминаниями о смерти матери или с художественным и личным темпераментом. Акутагава не раз говорил, что часто видел на улицах своего двойника.
Персонаж мультфильма «Великий из бродячих псов», прототипом которого стал Рюноскэ Акутагава
В 1935 году друг автора, писатель и издатель Кикути Кан учредил литературную премию имени Рюноскэ Акутагавы. Раз в год её вручают молодым литературным дарованиям. Больше того, в 2016 году снят аниме-сериал «Великий из бродячих псов», в котором прототипом главного персонажа стал Рюноскэ Акутагава. Фото героя можно увидеть в Интернете.
Рюноскэ Акутагава Биография 1892-1927
Рюноскэ Акутагава
(1892—1927)
Новеллист, поэт, публицист, один из первых японских модернистов, переведенных на английский язык. Акутагава не писал больших романов. Стилистически он был перфекционистом и часто прибегал к темам, связанным со страхом и смертью. Рассказы “В чаще” и “Ворота Расёмон” послужили основой для классической киноленты Акиро Куросава. В 1935 году друг писателя Кикути Кана учредил премию имени Акутагава, которая обычно рассматривается как одна из наиболее почетных японских литературных премий для начинающих писателей.
Акутагава Рюноскэ родился в Токио в семье, поколения которой жили в Токийском районе Хитамачи, знаменитом своими культурными традициями. Вскоре после его рождения мать, Фуку, лишилась рассудка. Его отец, Ниихара Тосидзу, молочник, был не в состоянии заботиться о сыне, и Акутагава был усыновлен своим дядей, Акутагава Досо, чью фамилию он и взял. В 1913 году Акутагава поступил в Токийский императорский университет, где изучал английский язык, и окончил его в 1916 году, защитив работу о Вильяме Моррисе. На протяжении всей жизни Акутагава оставался неутомимым читателем западных романов.
Еще находясь в университете Акутагава начал писать короткие рассказы. Его первой литературной работой в 1914 году стал перевод “Валтасара” Анатоля Франса. Со своими друзьями Кикучи Каном и Куме Масао он основал литературный журнал “Син Сичо”, где опубликовал “Ворота Расёмон” (1915 г.). В рассказе, действие которого происходит в Киото 12 века, описывается разрушенный город, где бывший слуга пытается выжить и должен выбрать между преступлением и добродетелью. Писатель Нацуме Сосеки был впечатлен произведением Акутагава и поддержал его в этом занятии.
После окончания университета Акутагава преподавал в военно-морском училище в городе Йокосука и женился на Цукамото Фумико. Сначала Акутагава хотел целиком посвятить себя литературе и отказался от приглашения преподавать в университетах Токио и Киото. В конце концов, он уволился, чтобы стать штатным сотрудником в газете Осака Майничи. Во время своего самого плодотворно периода в 1921 году Акутагава побывал в Китае в качестве корреспондента, но из-за проблем со здоровьем ему не удалось написать там ни одной статьи.
Почти все свои основные работы Акутагава написал за десять лет до самоубийства. Его ранними короткими произведениями были тщательно продуманные исторические рассказы, но ближе к концу своей короткой жизни он сосредоточился на собственном эмоциональном состоянии и современной эпохе. Первая известность пришла к писателю после рассказа “Нос” (1916 г.), который основывался на “Историях минувших времен”. В этой гоголевской истории буддийского монаха беспокоит его огромный свесившийся нос.
Акутагава был хорошо знаком с европейской и китайской литературой. Он был постоянным покупателем в “Марудзен”, токийском книжном магазине с отделом иностранной литературы, и интересовался такими западными писателями, как Стриндберг, Мериме, Ницше, Достоевский, Бодлер и Толстой, прочитанными им в английском переводе. Хотя он никогда не бывал на Западе, но глубоко понимал западную литературу. В “Зубчатых колесах” он ссылается на двух своих любимых авторов: “На втором этаже книжного магазина “Марудзэн” я увидел на полке “Легенды” Стриндберга и просмотрел две-три страницы. Там говорилось примерно о том же, что пережил я сам. К тому же книга была в желтой обложке. Я поставил “Легенды” обратно на полку и вытащил первую попавшуюся под руку толстую книгу. Но и в этой книге на иллюстрациях были все те же ничем не отличающиеся от нас, людей, зубчатые колеса с носом и глазами. (Это были рисунки душевнобольных, собранные одним немцем.) Я ощутил, как при всей моей тоске во мне подымается дух протеста, и, словно отчаявшийся игрок, стал открывать книгу за книгой. Но почему-то в каждой книге, в тексте или в иллюстрациях, были скрыты иглы. В каждой книге? Даже взяв в руки много раз читанную “Мадам Бовари”, я почувствовал, что в в конце концов я сам просто мосье Бовари среднего класса. ” (перевод с японского Натальи Фельдман).
В своих автобиографических работах Акутагава проявляет интерес и к дискуссии о социализме и общественных классах. Источниками материалов о Японии для его рассказов стали «Конзаку моногатари», работы Токигава, анекдоты начала эпохи Мэйдзи, и христианские предания, например »Кристохоро сёнин-ден» о святом Христофоре.
Точность выражений Акутагава видна в том, как он описывает ощущения («В воздухе, напоенном запахом водорослей, радужно переливалась бабочка. Один лишь миг ощущал он прикосновение ее крыльев к пересохшим губам. Но пыльца крыльев, осевшая на его губах, радужно переливалась еще много лет спустя»), предметов обихода («Стального цвета винная бутылка. Когда-то эта прекрасно запечатлевшася винная бутылка научила его красоте формы») и среды ( «В тридцать лет он обнаружил, что как-то незаметно для себя полюбил один пустырь. Там только и было что множество кирпичных и черепичных обломков, валявшихся во мху. Но в его глазах этот пустырь ничем не отличался от пейзажа Сезанна.») Стиль Акутагава, поэтические интерпретации его впечатлений и почти аристократическое эстетство связывают его с чувствами и взглядами писателей прежних поколений. Однако он не закрывал глаза на борьбу своего поколения и его радикализм, что ясно из его эссе «Что такое пролетарская литература», написанного в 1927 году. Акутагава прогнозировал, что буржуазия рано или поздно уступит свои позиции пролетариату.
Смутное беспокойство Акутагавы
За несколько месяцев до смерти в январе 1927 года в предисловии к переведенному на русский язык сборнику своих рассказов японский классик Акутагава Рюноскэ писал: «Среди всей современной иностранной литературы нет такой, которая оказала бы на японских писателей и даже скорее на японские читательские слои — такое же влияние, как русская. Даже молодежь, не знакомая с японской классикой, знает произведения Толстого, Достоевского, Тургенева, Чехова. Объяснение этому, как мне думается, следует искать в сходстве характеров русских и японцев. «.
Обычно говорят об одолевавшей писателя в последние дни беспричинной депрессии, которую сам он определил в адресованной другу предсмертной записке как «смутное беспокойство». Но было и еще нечто.
В мировой литературе неодно-кратно описан феномен встречи человека со своим двойником — предвестником смерти. Эта тема непрестанно притягивала к себе внимание и Акутагавы. В блокноте, куда он записывал свои творческие планы и выдержки из понравившихся ему произведений, есть упоминание о рассказе «Болезнь тени» писателя Тадано Санэкацу, повествующем о встрече человека с его собственной душой. Встреча эта оказалась смертельной для героя рассказа.
Вот что говорит почетный профессор университета Васэда доктор филологических наук Коно Тосиро: «Акутагава упоминал в личных беседах, что постоянно сталкивается с феноменом двойника. Конкретно он рассказывал, что его двойник появлялся в Императорском театре, на Гиндзе и в других местах».
За неделю до самоубийства в присутствии некоего журналиста Акутагава порвал и выбросил рукопись этого рассказа.
Однако в коридоре дома, где он умер, был обнаружен разбросанным второй экземпляр рукописи. На ее обложке рядом с беспорядочно исчерканным названием и именем автора большими красными иероглифами было написано: «Уничтожить». На основании этого факта некоторые японские исследователи биографии и творчества Акутагавы предполагают, что писатель действительно видел собственного двойника, после чего и написал рассказ «Кажется, я совершил убийство». Написал для того, чтобы. уничтожить.
Порванная рукопись, вычеркнутое название и собственное имя — вот те амулеты, которые должны были прогнать призрак.
Действительно, что за сила заключается в вещих строках? Тень ли это, отбрасываемая неминуемо грядущим событием? Или же — «в начале было Слово», и прошедшие через боль и радость человеческой души строки сами творят будущее? Но тогда почему бы не вывернуть эту судьбоносную словесную магию наизнанку: вычеркнуть недоброе слово и тем самым отвратить грозящую беду? Вероятно, именно так и рассуждал Акутагава, уничтожая рукопись только что написанного рассказа. Отчего не подействовал этот изобретенный писателем оберег, остается только гадать. Быть может, изреченное слово оказалось сильнее направленной против него воли и не позволило окончательно рассеять магию, ведь второй экземпляр рукописи все-таки пережил автора.
Так или иначе, но тайна двойника Акутагавы Рюноскэ остается неразгаданной. Кто он, этот двойник — порождение больного воображения, призрак близящегося безумия или же сложившееся в неотступную черную тень грозовое предчувствие?
Это не единственный случай одержимости идеей двойничества, нашедший отражение в мировой литературе. Достаточно вспомнить известную поэму Сергея Есенина «Черный человек». (Не зря ведь находил Акутагава сходство между японским и русским характерами.)
Замысел этого произведения долго вынашивался поэтом, несколько раз он читал знакомым ранние его варианты. Но по-настоящему «черный человек» ожил в середине ноября 1925 года. Именно тогда поэма обрела то самое, известное нам, звучание и рукопись ее была передана автором в редакцию журнала «Новый мир». Ставя точку, Сергей Есенин сказал: Он, «черный человек», вышел не такой, какой был прежде, не такой страшный, потому что ему так хорошо со мной было в эти дни». А месяц спустя, в конце декабря того же года, поэта не стало.
В последние дни жизни Есенин почти не расставался со своим «Черным человеком», часто декламировал поэму и, похоже, подобно японскому классику, переживал встречу с двойником как реальную. Вот что вспоминает об этом В.Ф. Наседкин:
«Эта жуткая лирическая исповедь требовала от него колоссального напряжения и самонаблюдения. Я дважды заставал его пьяным в цилиндре и с тростью перед большим зеркалом с непередаваемой нечеловеческой усмешкой, разговаривавшим со своим двойником-отражением или молча наблюдавшим за собою и как бы прислушивающимся к самому себе».
Зеркальный двойник Сергея Есенина и преследующий Акутагаву Рюноскэ загадочный призрак имеют много общего. Оба они выступают предвестниками трагической гибели, оба сеют в человеческих душах «смутное беспокойство», и, наконец, оба вышли из замешанной на седых суевериях Тьмы. От чего, если не от нечисти испокон веков люди защищались, используя обережную, заклинательную силу слова, как это сделал Акутагава? Согласно древнему японскому поверью имя человека являлось тем волшебным, вожделенным для демона, ключом, который помогал пересечь запретную черту и открывал дорогу из царства мертвых в мир живых. Сокрытие же от злых существ отождествляемого с жизненной силой имени помогало человеку оберечься от гибельного вторжения чужеродных сил в сферу собственного «Я». Похоже, это отраженное в японском фольклоре древнее табу и натолкнуло Акутагаву на мысль о возможности вычеркнуть свое имя на обложке рукописи, иначе говоря, не подписать адресованное двойнику-демону послание. Что же касается есенинского двойника-отражения, то уже само заглавие поэмы говорит о фольклорной подоплеке этого образа, ведь черт в русских сказках и быличках нередко принимает облик черного человека. Да и сам по себе черный цвет всегда ассоциировался в народной традиции со всем злым и нечистым.
Как тут не вспомнить и легенду о Моцарте и его «черном человеке», заказавшем Реквием композитору накануне его смерти!
Но сотканный из противоречий мир давно распался бы на части, если бы его не скрепляло нерасторжимое единство противоположностей. Не бывает зла абсолютного, и образ двойника тоже может обретать светлые — ангельские — черты, как это происходит в романе «Голем» Густава Майринка. Голем в ходе повествования превращается из безликого посланника высших сил в двойника героя Атанасиуса Перната. Встреча с собственным двойником по иудейским представлениям символизирует обретение человеком пророческого дара, вот и связанные нитями мистических взаимовлияний Пернат и Голем вместе движутся к пробуждению и освобождению души. Но дорога духовных прозрений не может быть легкой, и Перната мучает «парализующий ужас перед непостижимым», так похожий на «смутное беспокойство» Акутагавы и нагоняемые черным человеком «тоску и страх». И только пересилив его, герой расстается с указывающим путь Големом и, пройдя через таинство собственной физической смерти, попадает в ту область Верхнего мира, где властвует чудо, обретая при этом долгожданное духовное освобождение. Наводящий мистический ужас двойник на самом деле оказывается светлым вестником.
Кто знает, быть может «потусторонние» гости являются к художникам, чтобы возвестить о грядущем духовном и творческом бессмертии. Но душа не может понять этого, потому что ослеплена сильнейшим, неодолимым желанием жить на земле и творить дальше. И дело тут не в сходстве того или иного национального характера, а в «интернациональной» психологии художника-творца и неисповедимости его духовного пути.
Ирина Костенко, «Тихоокеанская звезда».
Добавьте «Правду.Ру» в свои источники в Яндекс.Новости или News.Google, либо Яндекс.Дзен
Быстрые новости в Telegram-канале Правды.Ру. Не забудьте подписаться, чтоб быть в курсе событий.
АКУТАГАВА РЮНОСКЭ
(род. в 1892 г. – ум. в 1927 г.)
«Подрагивает весенняя ветка.
С нее упала мартышка».
«Наверное, я постепенно лишился того, что называется инстинктом жизни, животной силой. Я живу в мире воспаленных нервов, прозрачном, как лед… Лишь природа стала для меня во много раз прекраснее. Тебя, наверное, это насмешит: человек, очарованный красотой природы, думает о самоубийстве. Но природа потому так и прекрасна, что отражается в моем последнем взоре».
Акутагава Рюноскэ, «Письмо к другу»
«…Еще никто не описал достоверно психологию самоубийцы. Видимо, это объясняется недостаточным самолюбием самоубийцы или недостаточным психологическим интересом к нему самому. В этом своем последнем письме к тебе я хочу сообщить, что представляет собой психология самоубийцы. Разумеется, лучше не сообщать побудительные мотивы моего самоубийства…» Этими словами Акутагава Рюноскэ, один из известнейших японских писателей, начинает свое предсмертное «Письмо к другу». Его короткая жизнь оставила неизгладимый след в литературной жизни не только Японии, но и всего мира.
Никто так и не узнал, что именно побудило писателя свести счеты с жизнью. И мало кого его поступок удивил: задолго до этого Рюноскэ так много говорил и писал о самоубийстве, что его друзья и знакомые попросту привыкли к этому… Да и кроме того, незадолго до смерти Акутагава написал три рассказа о смерти, так что не было ничего удивительного в его разговорах на эту тему – просто еще один источник вдохновения. А ведь в этих рассказах Рюноскэ описал себя, свое мучительное душевное состояние, свой страх перед безумием и творческим опустошением. Но, конечно, это стало очевидно уже после его смерти…
Акутагава ушел из жизни, приняв смертельную дозу снотворного. Ему было всего тридцать пять – роковой возраст для гениев…
Япония и мы. Что мы Японии, что она нам? Мы – ей немного, она нам, пожалуй, поболе:
– две войны и патриотический репертуар («…Врагу не сдается наш гордый «Варяг»…»; «…На границе тучи ходят хмуро…»)…
– много-много красивых слов: «банзай», «самурай», «харакири», «камикадзе», «гейша», «покемоны», «кимоно», «ниндзя», «Йоко Оно», «Фудзияма», «сакура», «сакэ», «якудза», «суси», «Sony», «Panasonik», «Акунин»…
– несколько… э-э-э, фразеологизмов (японский городовой, например)…
– мультики с широкоглазыми персонажами…
А еще Страна восходящего солнца подарила нам хокку и танка, удивительное кино, прозу, картины… И – Дракона.
1 марта 1892 г. – в час Дракона день Дракона месяц Дракона – в семействе Ниихара родился мальчик Рюноскэ. Это имя было дано младенцу потому, что «Рю» – иероглиф Дракона, совершенного существа, священного для Японии. Через девять месяцев мать Рюноскэ сошла с ума… Болезнь матери стала для мальчика серьезной травмой; уже став взрослым, он много размышлял об утрате рассудка, не без оснований опасаясь той же участи.
Рюноскэ родился, когда отцу, торговцу молоком, было сорок два года, а матери – тридцать три. Следуя старинному обычаю, родители сделали вид, будто ребенка им подкинули, и отдали его на воспитание в дом сестры матери, которая хотя и была замужем, но детей не имела. Это было сделано из суеверных соображений, поскольку в Японии считается не очень хорошей приметой, когда родителям новорожденного за тридцать. Мальчик воспитывался в семье своего дяди – Акутагавы Митиаки, и в итоге дядина фамилия прославилась, а родная – Ниихара – канула в Лету.
В 1910 г. Рюноскэ с отличием окончил Токийскую муниципальную среднюю школу и поступил в колледж на литературное отделение, окончив который в 1913 г., стал студентом английского отделения Токийского императорского университета. Занятия в университете разочаровали начинающего литератора – лекции оказались пресными и скучными, и он перестал их посещать, увлекшись изданием журнала «Синейте».
Англия, Франция, Германия, Россия – четыре страны, к которым было приковано внимание молодых японских гуманитариев того времени. Но только Акутагава решился раздвинуть рамки японской литературы того времени. Первая же новелла «Ворота Расёмон», написанная в 1915 г., принесла ему мировую известность. Оставаясь в пределах национальной тематики и географии, демонстративно обратившись к древней традиции, Рюноскэ писал так, как японцы никогда не писали.
В том же году Акутагава создал «Нос» – не менее знаменитое произведение, которое стало вехой творческого пути писателя. Отправной точкой для создания этой новеллы послужил гоголевский «Нос» – повесть о том, как нос майора Ковалева покинул свое законное место на его лице и отправился гулять по Санкт-Петербургу. Только сюжет японского «Носа» несколько отличался от повести Гоголя: нос монаха Дзэнти, главного персонажа, был слишком длинен, и он всю жизнь мечтал укоротить его. В конце концов ему это удалось, но вот жить с обычным носом монах не смог. Жизнь лишилась смысла…
В 1916 г. Акутагава окончил университет и получил должность преподавателя английского языка в Военно-морской школе. Он писал тогда своей будущей жене, что люто ненавидит преподавание: «Стоит мне увидеть лица учеников, как сразу же охватывает тоска – и тут уж ничего не поделаешь. Но зато я моментально оживаю, когда передо мной бумага, книги, перо и хороший табак».
И тем не менее, это было самое светлое время в его жизни. За девять месяцев Акутагава создал около двадцати новелл, эссе и статей; он становится непревзойденным мастером короткого рассказа. Слава пришла к писателю довольно рано, и жизнь его была вполне благополучна: крепкая семья, литературный успех, признание публики. Однако сам Рюноскэ считал, что живет в аду.
Он жил в постоянном страхе, боясь безумия и творческого истощения. В последние годы этот страх стал неотвязно преследовать Акутагаву, хотя его рассудок оставался незамутненным, а писал он все больше. Однако после тридцати писателю стало все труднее браться за перо, и это вселяло в него «…смутную тревогу, какую-то смутную тревогу за свое будущее». Он все сильнее беспокоился о том, что сойдет с ума, как мать; все чаще ему казалось, что талант иссяк и он не может больше писать, что надвигается творческий кризис и пустота. Больше всего на свете Акутагава стремился к семейному уюту, «нормальной» жизни, и больше всего на свете боялся этой самой «нормальности», убивающей творчество.
Душевное напряжение достигло пика, и в довершение всего на писателя обрушилась бессонница, побороть которую удавалось только постоянным увеличением доз снотворного. И вскоре Рюноскэ уже не мог обходиться без него, а лекарственный дурман не оставлял его и днем.
В марте 1927 г. он написал рассказ «Мираж», в котором отчетливо прозвучал мотив предполагаемой смерти, но ярче всего состояние писателя раскрыто в автобиографической новелле «Зубчатые колеса» и повести-исповеди «Жизнь идиота»: «…У него дрожала даже рука, державшая перо. Мало того, у него стала течь слюна. Голова у него бывала ясной только после пробуждения от сна, который приходил к нему после большой дозы веронала. И то ясной она бывала каких-нибудь полчаса. Он проводил жизнь в вечных сумерках, словно опираясь на тонкий меч со сломанным лезвием…»
Многие новеллы Акутагавы посвящены христианству, встрече японской культуры и католичества, Востока и Запада… Изучение Библии, осмысление жизни Христа и христианских догматов только укрепляют решимость писателя покончить с собой: «…Я не считаю самоубийство грехом, в чем убеждены рыжеволосые, – пишет он в своем «Письме к другу». – Шакья-Муни (Будда. – Прим. авт.) в одной из своих проповедей одобрил самоубийство своего ученика… Люди, решительно совершавшие… самоубийство, должны были в первую очередь обладать мужеством».
И Акутагава проявил мужество, как он его себе представлял. Он долго готовил свое самоубийство – иероглиф Дракона, совершенного существа, под которым Рю родился и прожил яркую жизнь, требовал, чтобы последний росчерк кисточки был совершенен:
Следующее, что я продумал, – это место, где покончу с собой… Я тревожился, как бы из-за самоубийства мой дом не стал пользоваться дурной славой… Я хочу покончить с собой так, чтобы, по возможности, никто, кроме семьи, не видел моего трупа.
И последнее. Я постарался сделать все, чтобы никто из семьи не догадался, что я замышляю покончить с собой. После многомесячной подготовки я, наконец, обрел уверенность. (Я вдаюсь в такие мелочи потому, что пишу не только для тех, кто питает ко мне дружеское расположение. Я бы не хотел быть виновником того, чтобы кого-то привлекли к ответственности по закону о пособничестве в совершении самоубийства…)
Я хладнокровно завершил подготовку и теперь остался наедине со смертью…»
Данный текст является ознакомительным фрагментом.