Чем был болен князь мышкин
Князь Мышкин
История персонажа
Главный герой романа «Идиот» авторства Федора Достоевского, а также ряда экранизаций. Молодой человек дворянского происхождения, болен эпилепсией. Закончив курс лечения в швейцарской клинике, прибыл в Петербург, где тут же попал в водоворот трагических событий, которые привели героя обратно в швейцарскую клинику.
История создания
Создавая образ князя Мышкина, Достоевский, по собственному заявлению писателя, пытался изобразить «положительно прекрасного человека». Писатель находил эту задачу чрезвычайно трудной по причине того, что образ идеального героя, на взгляд Достоевского, не выработан ни в российской культуре, ни в европейской.
Федор Достоевский
Достоевский описывает Мышкина как простого и смиренного человека с тихим нравом, который, однако, кажется другим персонажам чудаком. Мироощущение Мышкина сродни мироощущению ребенка. Доброго и высоконравственного князя Достоевский противопоставляет другим персонажам. В образе Мышкина Достоевский пытается создать героя, который воплощал бы добродетель в христианском понимании.
Отдельные детали биографии Мышкина писатель позаимствовал из собственной жизни. Как и Мышкин, Достоевский был подвержен приступам эпилепсии. Писатель проводит также очевидные параллели между Мышкиным и Иисусом Христом. Некоторые эпизоды романа похожи на сцены Евангелия. Третьим прототипом героя считают образ Дон Кихота из романа Сервантеса «Хитроумный идальго Дон Кихот Ламанчский».
Сюжет
Князь Лев Мышкин проходит четырехлетнее лечение в швейцарской психиатрической клинике, после чего возвращается домой, в Петербург. В поезде герой сводит знакомство с неким Рогожиным, купеческим сыном и обладателем громадного состояния, которое досталось тому после смерти отца.
Прибыв в город, князь останавливается в доме дальних родственников Епанчиных. У генерала Епанчина есть супруга и три молодые дочери, а еще секретарь Ганя Иволгин. Этот Ганя собирается жениться. Будущая жена Гани — Настасья Филипповна Барашкова, женщина со сложной судьбой и характером.
В семь лет героиня потеряла родителей и оказалась под опекой в доме некоего господина Тоцкого, который сделал из девушки любовницу и содержанку, когда той было только четырнадцать. Теперь Настасья Филипповна мнит себя падшей женщиной и сводит с ума окружающих мужчин. Ганя хочет жениться на героине, потому что господин Тоцкий выплатит той щедрые отступные.
Настасья Филипповна Барашкова
Князь Мышкин также проникается интересом к Настасье Филипповне и влюбляется в героиню. В князя при этом влюбляется дочка генерала Епанчина Аглая, которая считает Настасью соперницей и собирается бороться с той за любовь Мышкина.
Сам князь – человек с тонкой душевной организацией. Герой пробуждает в окружающих лучшие чувства, но сам при этом не в состоянии ничего изменить к лучшему. В конечном счете Настасью Филипповну на почве ревности убивает Рогожин, тот, с которым князь познакомился в поезде. А сам Мышкин, не вынеся эмоционального напряжения, снова лишается рассудка и отправляется назад в Швейцарию, в психиатрическую клинику.
Рогожин и Мышкин
Внешне герой выглядит как молодой мужчина лет 26-27, чуть выше среднего роста, худой, с густыми белокурыми волосами, большими внимательными голубыми глазами и тонким, но бесцветным лицом. Подбородок князя украшает маленькая острая бородка.
Экранизации
В 2003 году вышел на экраны телевизионный сериал «Идiотъ», снятый режиссером Владимиром Бортко. Роль князя Мышкина там сыграл актер Евгений Миронов. Бортко известен экранизациями русской классики. В 2005 году режиссер снял сериал по мотивам романа Михаила Булгакова «Мастер и Маргарита». А актер Евгений Миронов, что забавно, сыграл в 2011 году роль писателя Федора Достоевского в мини-сериале «Достоевский». В сериале «Идiотъ» – 10 пятидесятиминутных эпизодов.
Евгений Миронов в образе князя Мышкина
Экранизации «Идиота» дважды выходили в Японии. Первый фильм, черно-белую драму, снял режиссер Акира Куросава в 1951 году. Фильм воспроизводит сюжет романа, но в японских реалиях.
Главного героя зовут Киндзи Камада, роль исполняет актер Масаюки Мори. Герой несколько лет провел в плену, после чего вернулся на Хоккайдо. В поезде Киндзи знакомится с неким господином Акамой, который едет на Хоккайдо, чтобы получить наследство. У господина Акамы есть пламенная страсть — это женщина по имени Таэко Насу. Акама показывает герою фотографию этой роковой барышни, и Киндзи принимается плакать, испытывая к ней сострадание.
Кадр из японского фильма «Идиот»
Второй фильм под названием «Настасья» — совместного японо-польского производства. Режиссер фильма Анджей Вайда, в роли князя Мышкина снялся японский актер Бандо Тамасабуро V. Лента вышла в 1994 году и снята в стилистике японского театра кабуки. Тамасабуро там играет одновременно и князя, и его возлюбленную Настасью Филипповну.
Бандо Тамасабуро в образе князя Мышкина
Дело в том, что в театре кабуки женские роли традиционно исполняют мужчины. Есть специальное амплуа оннагата — «женский стиль», и господин Тамасабуро как раз принадлежит к нему, то есть играет исключительно женщин. Актера пришлось уговаривать три года, прежде чем тот согласился исполнить роль князя Мышкина.
Фильм начинается с того, что князь ведет Настасью Филипповну под венец, а та бежит от алтаря с Рогожиным. Мышкин заявляется в квартиру Рогожина и спрашивает, куда подевалась Настасья. Затем герой видит труп невесты, который лежит на кровати. Князь вместе с Рогожиным проводят ночь, предаваясь воспоминаниям, которые здесь же в квартире обыгрывают.
Мышкин рассказывает о том, как лечился от болезни и потерял состояние, а Рогожин вспоминает эпизод, связанный с Настасьей Филипповной. По рассказам Мышкина выходит, что бегать из-под венца Настасье Филипповне свойственно, и такое происходило уже дважды. У фильма закольцованный сюжет — в финале все снова приходит к убийству Настасьи.
Кадр из фильма «Шальная любовь»
В 1985 году экранизация «Идиота» вышла во Франции под названием «Шальная любовь». Фильм снял польский режиссер Анджей Жулавский, а в роли главного героя, которого на французский манер назвали Леоном, снялся актер Франсис Юстер. Местом действия становится Франция 80-ых годов ХХ века, а главный герой, которого недавно выпустили из психиатрической лечебницы, называет себя потомком венгерского принца.
В 2001 году режиссер Роман Качанов снял по мотивам романа «Идиот» черную комедию «Даун Хаус» с Федором Бондарчуком в роли князя Мышкина и Иваном Охлобыстиным в роли Рогожина. События фильма разворачиваются в современном мире, в России 90-ых годов прошлого века.
Федор Бондарчук в роли князя Мышкина
Основная сюжетная линия романа сохраняется, но при этом на экране мелькают «новые русские» и автомобили-внедорожники «Hummer», герои употребляют тяжелые наркотики и т.д. Музыку к фильму писал DJ Грув. Князь Мышкин в фильме занимается программированием, слушает музыку хаус и страдает галлюцинациями.
Цитаты
Высказывания князя Мышкина стали афоризмами.
«Сострадание есть главнейший и, может быть, единственный закон бытия всего человечества».
«Меня тоже за идиота считают все почему-то, я действительно был так болен когда-то, что тогда и похож был на идиота; но какой же я идиот теперь, когда я сам понимаю, что меня считают за идиота?»
«Знаете, я не понимаю, как можно проходить мимо дерева и не быть счастливым, что видишь его?»
«От детей ничего не надо утаивать, под предлогом, что они маленькие и что им рано знать. Какая грустная и несчастная мысль! И как хорошо сами дети подмечают, что отцы считают их слишком маленькими и ничего не понимающими, тогда как они все понимают».
«Этот человек был раз взведен, вместе с другими, на эшафот, и ему прочитан был приговор смертной казни расстрелянием за политическое преступление. Минут через двадцать прочтено было и помилование, и назначена другая степень наказания; но однако же в промежутке между двумя приговорами, двадцать минут или по крайней мере четверть часа, он прожил под несомненным убеждением, что через несколько минут он вдруг умрет».
«У всех нас есть возможность оценить, сколько времени мы потеряли безвозвратно в нашей жизни. И часто откуда-то из глубины сознания приходит мысль: уже поздно что-то менять, времени почти нет».
Князь Мышкин в «Идиоте». Образ Льва Николаевича Мышкина
Что Достоевский задумал
Роман не сразу и нелегко давался писателю. А потом был неоднозначно принят читателями его современности. У Федора Михайловича был художественный талант предсказателя. И он одним из первых смог многие вещи увидеть, описать, предупредить людей. Но, увы, его предупреждения не заметили.
В августе 1867 года Федор Михайлович пишет своему другу Майкову, что роман есть, но черного на белом еще мало. То есть замысел есть, но пока мало написано. Он появился, еще когда Достоевский писал «Преступление и наказание». Но тот роман, который мы знаем, получился только с третьей попытки. Достоевский взял аванс в 4,5 тысячи рублей в редакции и надеялся закончить произведение к концу 1867 года. Однако этого не получилось.
Достоевский, будучи за границей, пытался оценить состояние русского общества. По газетам он заметил, что участились случаи странных убийств. Например, убийство ювелира миллионером, дело Улицкого. И для Федора Михайловича тема убийства в романе «Идиот» не на последнем месте. Достоевский приходит к ужасному выводу, что русское общество больно. И у него появляются два вопроса: действительно ли сохранил русский народ православие? И готов ли этот народ ко второму пришествию Христа? И тут возникает проблема – можно ли в искусстве изобразить Христа?
Обратное влияние
Невозможно отрицать и обратное влияние «светского мира» на жизнь князя. Да, он хочет быть — и без сомнения является! – тем стержнем, равновесом, способным раскрыть, упорядочить, примирить и облагородить, но вместе с тем насыщенная, полная событий жизнь захватывает и его. Он жаждет её и на какое-то время, пусть и совсем короткое, становится её активным участником. Так, трогательные, теплые и полные лиризма отношения между князем и Аглаей перерастают в нечто большее – «мало-помалу он становился ужасно счастлив», оставляя позади свои давешние страхи и сомнения, и на минуту кажется – вот оно долгожданное спасение! Но помолвке не суждено было случиться…
Аллюзии с Евангелием
В литературе можно изобразить Христа только такого, как в Евангелии. Нельзя в его уста вложить ни единого слова, которого там нет, потому что это будет уже Лжехристос. Достоевский это прекрасно понимает, и тогда пытается изобразить положительно прекрасного человека. Это и будет князь Мышкин – идиот скорее в греческом смысле слова, то есть наивный и сердечный человек, мирянин, но и не только.
С первых двух попыток у писателя не получается то, что он хочет. Не выходит еще знакомый нам князь Мышкин. Достоевский пытается из человека гордого, как Раскольников, сделать человека смиренного. Этого не выходит, и тогда в третьей редакции романа автор уже изначально задумывает изобразить человека кроткого, смиренного, такого, каким был Спаситель. С самого начала романа много аллюзий с Евангелием. Много параллелей между ним и главным героем. Даже его имя: князь – значит власть, а фамилия Мышкин – кротость. То, что было у Христа: он и бог, и человек.
Начало повествования происходит в 9 утра. Это третий час, согласно Евангелию от Марка, когда был распят Христос. У Достоевского ни одна деталь не бывает случайной. Значит, начинается распятие Христа или того, кто его олицетворяет.
Цитаты
Высказывания князя Мышкина стали афоризмами.
«Сострадание есть главнейший и, может быть, единственный закон бытия всего человечества».
«Меня тоже за идиота считают все почему-то, я действительно был так болен когда-то, что тогда и похож был на идиота; но какой же я идиот теперь, когда я сам понимаю, что меня считают за идиота?»
«Знаете, я не понимаю, как можно проходить мимо дерева и не быть счастливым, что видишь его?»
«От детей ничего не надо утаивать, под предлогом, что они маленькие и что им рано знать. Какая грустная и несчастная мысль! И как хорошо сами дети подмечают, что отцы считают их слишком маленькими и ничего не понимающими, тогда как они все понимают».
«Этот человек был раз взведен, вместе с другими, на эшафот, и ему прочитан был приговор смертной казни расстрелянием за политическое преступление. Минут через двадцать прочтено было и помилование, и назначена другая степень наказания; но однако же в промежутке между двумя приговорами, двадцать минут или по крайней мере четверть часа, он прожил под несомненным убеждением, что через несколько минут он вдруг умрет».
«У всех нас есть возможность оценить, сколько времени мы потеряли безвозвратно в нашей жизни. И часто откуда-то из глубины сознания приходит мысль: уже поздно что-то менять, времени почти нет».
Образ князя Мышкина Льва Николаевича
Внешне князь напоминает Христа: «… роста немного повыше среднего, очень белокур, густоволос, со впалыми щеками…»; «Глаза его были большие, голубые и пристальные; во взгляде их было что-то тихое, но тяжелое…». Князь одет в плащ с капюшоном и без гроша в кармане. На ногах какие-то необычные башмаки. Он как будто из другого мира. И каждый персонаж романа видит, что князь Мышкин не от мира сего, он блаженный или, как говорят в простонародье, идиот. Он исполняет все девять заповедей блаженства. И все возлагают ту или иную надежду на некоторую его помощь.
Внешнее описание
Льву Николаевичу Мышкину было двадцать шесть лет. Выглядел он на свой возраст. Рост его был выше среднего. Волосы были густые и белокурые. Мышкин имел маленькую бородку беловатого оттенка. Лицо героя было приятное, хотя и было бледным, как бы бесцветным. Глаза были большие и голубые, они имели странное выражение. Именно глаза говорили о «падучей болезни» (эпилепсии) Мышкина.
Герой был в поношенном, хотя и ловко сшитом пиджаке, на голове его была шляпа, а с собой был узелок со всем его дорожным состоянием. На ногах – башмаки с толстой подошвой. Автор, давая портретную характеристику, о.
Сам Мышкин, оценивая свою внешность, отмечал, что он некрасив и «дурен».
Князь Мышкин приезжает в Петербург
Итак, Лев Николаевич приезжает в Петербург и, поскольку родственников у него в городе нет, он направляется к генералу Епанчину, так как генеральша его дальняя родственница. Достоевский это устраивает, потому что ему нужно показать русское общество в срезе, начиная с верхов. Как известно, рыба гниет с головы. Попадает он в то время, когда генерал Епанчин собирается породниться с Тоцким. Они хотят объединить свои капиталы, делать общее дело. И тема денег и отношения к ним в романе одна из центральных. Генерал собирается выдать замуж за Тоцкого одну из своих дочерей. Но есть одна преграда. У барина Тоцкого на воспитании была одна девочка, он взял ее к себе, когда ей было семь лет, воспитывал в деревне, а когда ей исполнилось 16, превратил ее в свою наложницу. Теперь ему нужно избавиться от Настасьи Филипповны, чтобы жениться на Александре.
Сюжет
Внешность князя Мышкина
Князь Лев Мышкин проходит четырехлетнее лечение в швейцарской психиатрической клинике, после чего возвращается домой, в Петербург. В поезде герой сводит знакомство с неким Рогожиным, купеческим сыном и обладателем громадного состояния, которое досталось тому после смерти отца.
Прибыв в город, князь останавливается в доме дальних родственников Епанчиных. У генерала Епанчина есть супруга и три молодые дочери, а еще секретарь Ганя Иволгин. Этот Ганя собирается жениться. Будущая жена Гани — Настасья Филипповна Барашкова, женщина со сложной судьбой и характером.
В семь лет героиня потеряла родителей и оказалась под опекой в доме некоего господина Тоцкого, который сделал из девушки любовницу и содержанку, когда той было только четырнадцать. Теперь Настасья Филипповна мнит себя падшей женщиной и сводит с ума окружающих мужчин. Ганя хочет жениться на героине, потому что господин Тоцкий выплатит той щедрые отступные.
Настасья Филипповна Барашкова
Князь Мышкин также проникается интересом к Настасье Филипповне и влюбляется в героиню. В князя при этом влюбляется дочка генерала Епанчина Аглая, которая считает Настасью соперницей и собирается бороться с той за любовь Мышкина.
Сам князь – человек с тонкой душевной организацией. Герой пробуждает в окружающих лучшие чувства, но сам при этом не в состоянии ничего изменить к лучшему. В конечном счете Настасью Филипповну на почве ревности убивает Рогожин, тот, с которым князь познакомился в поезде. А сам Мышкин, не вынеся эмоционального напряжения, снова лишается рассудка и отправляется назад в Швейцарию, в психиатрическую клинику.
Рогожин и Мышкин
Внешне герой выглядит как молодой мужчина лет 26-27, чуть выше среднего роста, худой, с густыми белокурыми волосами, большими внимательными голубыми глазами и тонким, но бесцветным лицом. Подбородок князя украшает маленькая острая бородка.
Откуда князь Мышкин узнал о Настасье Филипповне и как проходит их знакомство
Еще по пути в Петербург Мышкин в поезде знакомится с Рогожиным. И роман начинается с разговора о Настасье Филипповне. Заканчивается он тоже разговором князя и Рогожина уже об убитой девушке. Композиция произведения закольцована.
Итак, князь Мышкин сначала услышал о Настасье Филипповне, потом у Епанчиных увидел ее портрет. Интересна троекратная оценка им портрета. Сначала он увидел и поразился красоте, затем почувствовал страдание, в третий раз взглянул, и уже выразилось чувство жалости.
Когда Лев Николаевич встречается с девушкой, у них происходит странный разговор, они как будто узнают друг друга, хотя они не могли видеться ранее. Между ними устанавливается особая связь, не столько эмпирическая, сколько метафизическая. Это словно души, которые встречались в раю, а теперь не узнают друг друга, но что-то чувствуют.
Настасья Филипповна грешница, но грешница-мученица, потому что не по своей воле таковою стала. Ее такой сделали, и она не смирилась. Она не сочувствующая миру, как Соня Мармеладова, она гордая и именно поэтому погибла.
Мышкина в романе воспринимают как ребенка. Его душа сохранила детство. И для него важен этот покой в его сердце. Он единственный чистый человек в этом обществе. Общество больно. Для них важны не этические, нравственные понятия, а только благосостояние, жажда наживы и богатства любыми путями. И два относительно чистых человека в романе – это Лев Николаевич и Настасья Филипповна.
Актёры, сыгравшие Мышкина
На театральной сцене
В кинематографе
Почему Настасью Филипповну не спас Мышкин
Князь хочет спасти Настасью Филипповну. Но он никак не приспособлен к жизни в этом мире и в самом начале романа признается в этом Епанчину. По сути, он младенец, которому еще нужно учиться жить, а тут получается, что нужно бороться за человека. Мышкин блаженный до того времени, пока не решает жениться на Настасье Филипповне. Он осознанно переходит из категории блаженного в другую категорию – в сей мир. Он делает предложение тогда, когда может быть соперником Рогожину. Из романа мы знаем, кто оставил князю Мышкину наследство. Это была его тетя, миллионерша. И теперь Рогожин в финансовом плане уступает Мышкину, но Настасья Филипповна из гордости не принимает жертву, она знает, что князь любит не ее. Она ощущает, что он ее жалеет, и не может принять такую жертву. Он любит Аглаю, а Настасья Филипповна полюбила Мышкина. И вот ее жертва основана не на жалости, а на любви. Она не спасает с ним себя, чтобы не обрекать его на жизнь с нелюбимой женщиной, то есть на страдания.
Достоевский, когда писал роман, замечал, что для него самое главное – финал. Он был задуман уже изначально. И смысл романа раскрывается только в нем. Но концовка романа — не в убийстве Рогожиным Настасьи Филипповны, а в той жертве, которую она не принимает. Вот и ответ на вопрос: почему Лев Николаевич не смог спасти Настасью Филипповну. Его жертва была основана на жалости. Если один человек спасает другого, но его жертва основана не на любви, то спасения не будет. Два побратима, Мышкин и Рогожин, пытаются спасти одну женщину, но не могут. Потому что и сострадание не спасает, и страсть тоже.
Scena_iz_spektaklya_IDIOT._Rezh._Maksim_Didenko._Teatr_Naciy._2018.jpg
Сцена из спектакля ИДИОТ. Реж. Максим Диденко. Театр Наций. 2018
Спросим себя: а как же Христос? Было в нем мужское начало? Иисус девствен, в этом нет сомнения, у него до 33 лет нет ни жены, ни детей. И если Дэн Браун пытается приблизить своего Христа к людям, соединив с Марией Магдалиной, то эта попытка негодная, спекулятивная, она ломает и искажаетт идеальный образ.
Христос вечно девствен. Это его интегральное свойство. Да, поодаль от Креста стоят женщины – мать, Мария Магдалина… но сам Иисус одинок и свободен от плотских страстей, своей мученической смертью он искупает грехи людей, восходящие к «первородному греху» Адама и Евы.
Понятие «первородный грех» обширно, в его основе грех неповиновения, ослушания перволюдей, вкусивших от древа «добра и зла».
Но в самом термине «первородный грех» (он есть только у христиан и отсутствует в иудейской традиции) слышится «род», «рождение»…
Спас ли кого-нибудь в романе Лев Николаевич
В романе положительность князя Мышкина в том, что он совершенный герой. С первых минут своего появления он удивляет всех, с кем общается, своей искренностью, открытостью, правдивостью и готовностью прийти на помощь. Хоть и желание помочь не всесильно, и исследователи и читатели часто упрекают Мышкина в том, что он никого не спас. Хотя это не совсем так. Мышкин спас швейцарскую девушку Мари. Он восстановил добро в сердцах детей. После встречи с ним меняется Ганя Иволгин, становится другим. И, наконец, у князя появляется верный последователь – Коля Иволгин.
Лев Николаевич Мышкин, конечно, не идеален. Он чувствует угрызения совести за то, что не всегда думает о людях хорошо. Вот, собственно, и все его грехи. И в конце он возвращается туда, откуда приехал – в лечебницу. Снова аллюзия с Христом. Оба вернулись в свой рай, непонятые, преданные людьми.
Кто хочет стать идиотом? Размышляя о князе Мышкине
Приблизительное время чтения: 22 мин.
Но любовь основана на интуитивном восприятии, когда не ищешь свидетельств и объяснений, а просто вдруг и сразу понимаешь: это — мое, родное, любимое. А вот объяснить (пускай даже себе самому) причины этой любви — дело нелегкое.
О чем роман?
Даже основную идею романа сформулировать не так просто, как может показаться. Что хотел сказать Достоевский этой историей прекраснодушного чудака, взбаламутившего светский Петербург своим внезапным появлением? Ну да — приехал с лечения из далекой Швейцарии симпатичный молодой человек, неискушенный в подробностях светской жизни, покорил доброй наивностью сердца всех, с кем довелось ему общаться. Потом зачем-то ввязался в дурно пахнущую историю отношений чужой содержанки и полубезумного от страсти купца-миллионщика. Затем — сделал предложение девушке из хорошей семьи и почти тут же опозорил ее в глазах общества своим отказом. Наконец — совсем уж было собрался жениться на той самой содержанке, а она возьми да и удери прямо из-под венца со своим ошалелым купцом, который и зарезал ее спустя несколько часов. После чего главный герой повреждается в рассудке и становится полным идиотом.
Ну и о чем все это? Нет, конечно же, ясно, что через нравственные достоинства князя Мышкина автор хотел показать красоту христианского отношения к ближним, и симпатичен герой именно своей праведностью. Но не свидетельствует ли весь сюжет романа и трагический его финал о том, что нет никакого проку от этой праведности ни для кого, включая самого князя Мышкина? Да и сама эта праведность поставлена в конце книги под большой-большой вопрос, когда князь Евгений Павлович предельно доходчиво объясняет Мышкину, что же тот натворил своим непоследовательным отношением к вопросам брака. Этот обличительный монолог камня на камне не оставляет от светлого образа главного героя, который сложился у читателей в первой части романа:
«…Да разве можно, любя девушку, так унизить ее перед ее же соперницей, бросить ее для другой в глазах той же другой, после того как уже сами сделали ей честное предложение… а вы ведь сделали ей предложение, вы высказали ей это при родителях и при сестрах! После этого честный ли вы человек, князь, позвольте вас спросить? И… и разве вы не обманули божественную девушку, уверив, что любили ее?
— Да, да, вы правы, ах, я чувствую, что я виноват! — проговорил князь в невыразимой тоске.
— Да разве этого довольно? — вскричал Евгений Павлович в негодовании, — разве достаточно только вскричать: «ах, я виноват!» Виноваты, а сами упорствуете! И где у вас сердце было тогда, ваше «христианское»-то сердце! Ведь вы видели же ее лицо в ту минуту: что она, меньше ли страдала, чем та, чем ваша другая, разлучница? Как же вы видели и допустили? Как?»
И нечем, совсем нечем ответить бедному князю на этот безжалостный спрос, кроме бессвязного бормотания, что, мол, — не хотел он, что вроде бы само оно все как-то вышло… Такая вот причудливая авторская задумка: в начале книги показать героя с самых лучших сторон, а в финале — переделать в беспомощного дурачка, который лепит глупость за глупостью одна чудней другой, не в состоянии хотя бы мало-мальски связно объяснить — зачем он все это делает, а потом и вовсе превращается в овощ на почве нервного расстройства.
И на это вот хотеть быть похожим?
Как ни странно — да. Хочется быть похожим на князя Мышкина. И не только мне одному, судя по невероятному успеху недавней многосерийной экранизации романа, который невозможно объяснить одним лишь актерским обаянием Евгения Миронова, сыгравшего главного героя. Есть в Мышкине нечто очень важное и дорогое для каждого из нас.
Однако понять, в чем секрет его притягательности, возможно лишь после внятного ответа на вопрос, который здесь уже прозвучал: какова основная идея романа? В контексте какой сверхзадачи следует понимать все перипетии сюжета, заканчивающегося столь печально и непонятно?
Версия: «ответ Толстому»
Одна из распространенных в православной публицистике версий сводится к тому, что роман Достоевского — завуалированная сатира на религиозные идеи Толстого, а судьба главного героя иллюстрирует трагическую безнадежность воплощения этих идей в реальной жизни. Основана эта версия на том, что во время подготовительной работы над романом Достоевский несколько раз называет своего будущего героя — «князь Христос». Да и само имя князя Мышкина в рамках этой версии тоже не требует особых комментариев — Лев Николаевич. Далее выстраивается несложное рассуждение: Достоевский ознакомился с реформаторскими взглядами Толстого на христианство, категорически не согласился с ними, и написал роман, в котором показал всю несостоятельность этих взглядов через судьбу «князя Христа». Таким образом, главная идея романа сводится к ответу на вопрос: что произошло бы с Мессией в Иерусалиме, если бы он был не воплотившимся Богом, а простым человеком, пусть даже самым добрым, чистым и искренне стремящимся к всеобщему благу? На примере своего героя Достоевский убедительно показывает, что такой Христос сошел бы с ума и не вынес тяжести той миссии, которую взял на себя. А чтобы у читателя не возникало сомнений в таком «антитолстовском» подтексте романа, нарекает своему герою имя и отчество мятежного графа.
Версия по-своему весьма стройная и убедительная. Но, с глубочайшим уважением относясь ко всем, кто ее разделяет, я все же вынужден признать ее несостоятельной. И даже не в том дело, что она мне не нравится сама по себе. А в том, что роман «Идиот» был написан Достоевским на десяток с лишним лет раньше того момента, когда Толстой впервые озвучил свое несогласие с учением Церкви о божественной природе Христа. Ознакомиться с новыми взглядами Льва Николаевича на христианство Достоевский смог лишь за несколько дней до своей кончины (1).
…Положительно прекрасный человек
В другой, более правдоподобной, версии речь идет о том, что роман «Идиот» является художественным ответом Достоевского на книгу Эрнеста Ренана «Жизнь Иисуса». Логика рассуждений и аргументация здесь примерно та же, что и в предыдущей трактовке: Ренан изобразил Христа не воплотившимся Богом, а всего лишь — прекрасным человеком, учителем, несущим людям возвышенные идеи, призванные спасти мир. Достоевский несколько раз упоминает книгу Ренана в подготовительных записках к своему роману. На этом основании делается вывод: князь Мышкин — «наш ответ Ренану».
Наверное, можно думать и так. Во всяком случае, я не собираюсь подробно критиковать такое понимание главного смысла романа «Идиот». Но и согласиться с ним тоже не могу. Потому что сам Достоевский о мотивах и целях написания «Идиота» говорил нечто принципиально иное. Так, 13 января 1868 г. он писал об этом своей племяннице С. А. Ивановой: « Идея романа — моя старинная и любимая, но до того трудная, что я долго не смел браться за нее Главная мысль романа — изобразить положительно прекрасного человека. Труднее этого нет ничего на свете, а особенно теперь. Все писатели, не только наши, но даже все европейские, кто только ни брался за изображение положительно прекрасного, — всегда пасовал. Потому что это задача безмерная. Прекрасное есть идеал, а идеал — ни наш, ни цивилизованной Европы — еще далеко не выработался». И действительно, далее он пишет, что самым положительным лицом для него является Христос. Но при этом называет целый ряд «прекрасных лиц» в мировой литературе, на которые он ориентировался при создании образа своего князя Мышкина. Это, в первую очередь, «из прекрасных лиц» стоящий «всего законченнее» Дон-Кихот Сервантеса, затем «слабейшая мысль, чем Дон-Кихот, но всё-таки огромная», — Пиквик Диккенса, и, наконец, — Жан Вальжан из романа «Отверженные» В. Гюго. В первых двух случаях, по словам Достоевского, герой «прекрасен единственно потому, что в то же время и смешон Является сострадание к осмеянному и не знающему себе цену прекрасному — а, стало быть, является симпатия и в читателе», «Жан Вальжан, тоже сильная попытка,— но он возбуждает симпатию по ужасному своему несчастью и несправедливости к нему общества».
Исходя из этого перечисления персонажей и авторов (где имя Ренана, кстати, даже не упомянуто) очевидно, что Достоевский стремился показать в своем герое вовсе не «Христа без божественной природы», но — законченный синтез лучших человеческих качеств, которые уже были раскрыты европейскими писателями. И задачу свою писатель обозначил вполне ясно и недвусмысленно: изобразить положительно прекрасного человека, но отнюдь — не крах этой положительности и красоты, которые распадаются и погибают в столкновении со злом мира лишь по той странной причине, что их носитель не является богочеловеком. Слова «князь Христос» действительно трижды появляются в записках Достоевского, но — вне всякого контекста, просто как обрывочные пометки. Понимать их можно как угодно. Но все же эти вскользь упомянутые автором слова не являются достаточным основанием для столь серьезных выводов и обобщений. И потом ведь совсем не факт, что герой в финале терпит поражение. На мой взгляд, видеть в романе Достоевского изображение фиаско задуманного им «положительно прекрасного человека» мы склонны скорее по причинам психологического характера, но об этом — чуть позже.
Конечно, определенную полемичность с книгой Ренана в романе можно усмотреть уже хотя бы потому, что работа «Жизнь Иисуса» была опубликована в начале шестидесятых годов, и вызвала широчайший резонанс не только в Европе, но и в России. Достоевский, безусловно, читал ее, и, как глубоко и искренне верующий человек, решительно не мог согласиться с высказанными там идеями, атеистическими по своей сути. В этом смысле роман «Идиот» действительно можно считать ответом, но не персонально Ренану, а всей атеистической идеологии того времени. В четвертой записной тетради Достоевского (1864—1865 годов), среди набросков к статье «Социализм и христианство» есть такая запись: «NB. Ни один атеист, оспоривавший божественное происхождение Христа, не отрицал того, что Он — идеал человечества. Последнее слово — Ренан. Это очень замечательно».
Спустя два года Достоевский начнет работу над романом, где постарается хотя бы частично раскрыть этот идеал. Но не «Христа без божественной природы» изобразил автор в князе Мышкине, а лишь те черты идеального евангельского образа, к стяжанию которых призывает апостол Павел каждого христианина: подражайте мне, как я — Христу (1 Кор 4 :16); Итак, подражайте Богу, как чада возлюбленные, и живите в любви, как и Христос возлюбил нас (Еф 5 :1–2).
И если в православной публицистике существуют трактовки, где герой «Идиота» рассматривается как аллегорическое изображение ренановского или толстовского «Иисуса», тогда почему бы не рассмотреть и куда менее экстравагантную версию: князь Мышкин — обычный человек, подражающий Христу и Его апостолам. То есть — святой человек.
Свят, но не искусен
В христианстве под словом святость понимается уподобление Христу через жизнь по заповедям Евангелия. Образ чудаковатого князя и секрет его притягательности можно трактовать очень по-разному. Однако, на мой взгляд, существует вполне определенный, подробнейший перечень тех качеств личности, которые делают этого литературного героя таким дорогим и близким для каждого читателя романа:
Любовь долготерпит, милосердствует, любовь не завидует, любовь не превозносится, не гордится, не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла, не радуется неправде, а сорадуется истине; все покрывает, всему верит, всего надеется, все переносит (1 Кор 13 :4–7).
Даже при очень большом желании вряд ли получится найти в князе Мышкине несоответствие хотя бы одному из упомянутых в апостольском послании признаков христианской любви, названной Апостолом совокупностью совершенств. А значит, Достоевскому удалось показать положительно прекрасного человека через образ христианской святости. Можно лишь предполагать — было ли это сделано сознательно, или главную роль сыграла здесь нравственная интуиция гениального писателя. Но результат получился удивительный и доселе небывалый: главным действующим лицом абсолютно светского произведения стал герой с психологией и нравственностью святого человека. Правда, князь Мышкин не молится, не исповедуется, не причащается (2). Однако на протяжении всего романа во всех своих поступках он являет ту меру христианской любви к ближним, которая доступна только святым, какими мы их знаем по житиям. В этом смысле князь Лев Николаевич действительно является персонажем экспериментальным и сконструированным, потому что в реальной жизни святости достигают лишь самоотверженные подвижники, причем — лишь те из них, которые тщательно следуют святоотеческому опыту прохождения пути духовной жизни. В Мышкине же подобное устроение души появилось внезапно, вдруг и ниоткуда. Достоевский уже таким, готовым и сформировавшимся, «вынул» князя из его загадочной болезни, напоминающей небытие: из нее он появляется в начале книги, в нее же и уходит безвозвратно в конце. Впрочем, и в аскетической практике православного подвижничества изредка бывают случаи такой «спонтанной» святости. Так, святитель Игнатий (Брянчанинов) пишет:
У князя Мышкина «нижний этаж» его духовного дома — путь, которым он пришел к совершенству, надежно скрыт авторским замыслом. Возможно, загадочная болезнь раскрыла в нем чистые, не поврежденные грехом пласты человечности, подобно тому, как землетрясение в горах иногда открывает золотую жилу, скрывавшуюся в глубине скал. А может быть, и с Мышкиным все произошло «…по неизреченной благости Божией». Нам остается лишь догадываться о причинах такого удивительного состояния души героя, и восхищаться красотой отделки «второго этажа», любовно выписанной Достоевским, который осуществил в своем герое то, чего не удалось сделать в достаточной мере ни Сервантесу, ни Диккенсу, ни Гюго.
Такая разная любовь…
«Свят, но не искусен» — в этой святоотеческой формуле можно найти ответ почти на все недоразумения, связанные с чудачествами князя Мышкина. С одной стороны, он, безусловно, — праведник. Но с другой — никому не в состоянии указать путь приобретения этой праведности, поскольку и сам не понимает — откуда она в нем взялась. Его поступки гораздо важнее и содержательнее, чем его слова и мысли. Идеи князя, когда он пытается их озвучить, выглядят путаными и звучат неубедительно, но в обыденной жизни через общение с самыми различными героями он показывает такую чистоту души и высоту помыслов, которые покоряют даже атеистов, лицемеров и законченных циников. Эта «детская», естественная святость очень привлекательна в своей чистоте и непосредственности, но — неопытна, и потому выглядит беспомощной при столкновении с житейскими коллизиями, не представляющими особых проблем для всех прочих героев романа. Мышкин — искусственный персонаж, помещенный автором в условия и обстоятельства совершенно нетипичные, более того — невозможные в реальности для святого человека. Вся «деградация» образа героя, происходящая во второй половине романа, обусловлена именно такой — невозможной ситуацией: «князь Христос» — влюбился! С точки зрения драматургии это очень сильный и любопытный ход, но с точки зрения православной аскетики — очевидный нонсенс, потому что христианское понимание любви очень сильно разнится с теми смыслами, которые мы обычно вкладываем в слово «влюбленность». Кстати, Достоевский прекрасно это понимал, когда в записных книжках писал: «В РОМАНЕ ТРИ ЛЮБВИ: 1) Страстно-непосредственная любовь — Рогожин. 2) Любовь из тщеславия — Ганя. 3) Любовь христианская — Князь».
Но во второй половине книги Федор Михайлович решил совместить христианскую любовь князя ко всем людям вообще с влюбленностью в Аглаю Епанчину. И сразу же оказалось, что такое совмещение попросту невозможно. Любовь христианская основана на почитании образа Божия в каждом человеке, она не делит людей на «хороших» и «плохих», «своих» и «чужих». Все ей дороги, всем она желает блага в равной степени.
Влюбленность же непременно предполагает избрание, предпочтение одного — всем остальным, пристрастность. Поэтому ее соотношение с христианской любовью носит взаимоисключающий характер. И вся путаница в отношениях между князем Мышкиным, Аглаей и Настасьей Филипповной заключается в том, что волей автора князь — носитель христианской любви вдруг влюбился в Аглаю. И сразу же пошатнулась цельность образа христианского праведника, исчезло уникальное обаяние героя. «Князь Христос» внезапно превращается в обычного молодого человека, сердце которого покорила его избранница, и роман совсем было сходит на накатанные рельсы традиционного лирического повествования, с интригами, ревностью, тайными свиданиями и вздохами на скамейке. Но не для этого Достоевский задумал изобразить «положительно прекрасного человека», какого еще не знала мировая литература. И вот, когда всё уже, казалось бы, неотвратимо идет к свадьбе счастливых влюбленных, князь Мышкин совершает самый непонятный поступок из всех своих чудачеств: он отказывается от Аглаи, и собирается венчаться с Настасьей Филипповной.
Так что же, выходит, Настасья, измученная жизнью, озлобленная, надменная, но глубоко в душе несчастная, как бы больше нуждается в помощи князя, а Аглая — искренняя, наивная, прямолинейная, светлая — сама по себе обойдется? То есть, князь является «таблеткой совести» и помогает только «падшим», а быть рядом с девушкой, которая любит его «как человек, а не как отвлеченный дух», он не видит идеологической, духовной и моральной необходимости?
Примерно так понимает его князь Евгений Павлович, приехавший обличить Мышкина в такой вот вывернутой наизнанку предвзятости. Но обличение это целиком построено на домыслах и предположениях, которые не имеют ничего общего с подлинными мотивами главного героя: оказавшись перед необходимостью выбора, Лев Николаевич «возвращается» из состояния влюбленности к той самой — христианской — любви, которая не ищет своего. И вовсе не в болезненном расстройстве он говорит князю Евгению Павловичу, что любит их обеих — и Аглаю, и Настасью Филипповну. Просто любовь его — совсем другого свойства, недоступная пониманию собеседника, привыкшего и о христианстве судить исключительно в категориях светских приличий.
Мышкин действительно любит их обеих. Но точно так же любит он и безумного Рогожина, и совестливого пройдоху Лебедева, и чахоточного атеиста Ипполита, и боксирующего пьяницу Келлера… В каждом из них он видит образ Божий, пускай изуродованный, заляпанный греховной грязью, но все же не уничтоженный, светящийся в этих людях сквозь напластования зла, горя и разочарований.
И Настасья Филипповна для Мышкина не любимая женщина, а — еще одна Мари, обреченная на гибель из-за человеческой подлости, черствости и равнодушия. Для того ведь и рассказал Достоевский устами князя историю этой несчастной швейцарской девушки, чтобы мы смогли понять — в чем же был смысл финального выбора князя. Не невесту он себе выбирал в тот момент, а пытался спасти Настасью Филипповну от неминуемой смерти. В своем уходе к Рогожину она сама видела лишь замысловатый способ самоубийства, потому что точно знала, каким будет финал их отношений. И князь это знал. И как мог, старался удержать ее от этого рокового шага, даже ценой отказа от семейного счастья с Аглаей, ценой вины перед ней, теряя репутацию в обществе, превращаясь в глазах окружающих в того самого — идиота, беспомощно лепечущего:
…— Счастье? О нет! Я так только просто женюсь; она хочет; да и что в том, что я женюсь: я. Ну, да это всё равно! Только она непременно умерла бы. Я вижу теперь, что этот брак с Рогожиным был сумасшествие! Я теперь всё понял, чего прежде не понимал…
…Почему мы никогда не можем всего узнать про другого, когда это надо, когда этот другой виноват. » (3).
Не «таблеткой совести» был князь в этом случае, а «скорой помощью», мчащейся к смертельно больному по встречной полосе на красный свет.
И пусть не удалось ему уберечь Настасью Филипповну и Рогожина от случившейся трагедии, пусть не хватило для этого духовного опыта и житейской искушенности. Но намерение его было здесь таким же чистым и благородным, как все прочие его поступки. Князь сделал для этих двух несчастных людей всё, на что оказался способен. А спасти того, кто сам не желает своего спасения, не может даже Бог.
Было ли фиаско?
Сергей Довлатов справедливо считал, что любая художественная материя делится на три части: то, что автор хотел выразить, то, что автор сумел выразить, и то, что он выразил, сам того не желая. На мой взгляд, рисуя портрет положительно прекрасного человека, Достоевский неожиданно сумел показать в нем психологию и поведение христианского святого, хотя такой образ святости в аскетике принято считать весьма несовершенным. И все же излучает князь Мышкин тихий свет любви Христовой, все же тянутся к этому свету больные души героев романа, а вместе с ними — и души его читателей. И ни за что на свете я не поверю, что бесплодным оказался этот удивительный дар, по щедрой воле автора полученный Львом Николаевичем невесть откуда и по какой причине. Уже не смогут оставаться прежними ни Лебедев, ни Келлер, ни множество других персонажей романа, которым посчастливилось встретить в своей короткой книжной судьбе этого удивительного человека. Да, он не смог научить их жить правильно, он действительно — свят, но неискусен. Зато он смог в своей простоте и безыскусности показать им (а вместе с ними — и нам, читателям) ту меру христианской любви, которую святитель Игнатий (Брянчанинов) описывал словами: «…И слепому, и прокаженному, и поврежденному рассудком, и грудному младенцу, и уголовному преступнику, и язычнику окажи почтение, как образу Божию. Что тебе до их немощей и недостатков! Наблюдай за собою, чтоб тебе не иметь недостатка в любви».
Но откуда же тогда ощущение фиаско героя, почему так часто у читателей возникает мысль о том, что князь со своим свято-детским отношением к ближним потерпел сокрушительное поражение в столкновении с реальностью? Думается, причина проста: к сожалению, такое понимание любви, — не делающей выбора, не делящей людей на «хороших» и «плохих», — с большим трудом воспринимается даже в православном сообществе, не говоря уже о людях светских. Нам тяжело вместить мысль о том, что для Бога самый последний негодяй столь же дорог, как и высочайшие святые, тяжело принять слова Христа: Вы слышали, что сказано: люби ближнего твоего и ненавидь врага твоего. А Я говорю вам: любите врагов ваших, благословляйте проклинающих вас, благотворите ненавидящим вас и молитесь за обижающих вас и гонящих вас, да будете сынами Отца вашего Небесного, ибо Он повелевает солнцу Своему восходить над злыми и добрыми и посылает дождь на праведных и неправедных (Мф 5 :43–45). И когда появляется среди нас человек, который осуществляет в своей жизни эту заповедь, он почти всегда обречен на непонимание и даже на неприятие. Нам неудобно рядом с такими людьми (даже если это — литературные герои, причем — любимые), интуитивно мы чувствуем их правоту и свою ненормальность, но признать это бывает ой как нелегко. Куда проще записать в идиоты того, кто по Евангельскому слову не делит людей на «ближних» и «врагов».
И что за странность — считать финальное обострение болезни князя результатом такого его духовного устроения? Ведь очевидно же из текста, что болен он был изначально, а вся история, рассказанная в романе, — лишь краткий период просветления, ремиссии. Болезнь Мышкина — не причина и не следствие происходящих событий. Она — необходимое художественное обстоятельство, без которого созданный Достоевским «положительно прекрасный человек» оказался бы невозможен даже как литературный герой.
Князь Мышкин вошел в повествование из небытия болезни, и снова ушел в него по воле своего гениального создателя, так и не посчитавшего нужным объяснить — каким же способом можно обрести подобную любовь. Но зато святитель Игнатий говорит об этом способе вполне определенно. И, будь моя воля, я обязательно сделал бы эпиграфом к роману «Идиот» вот эти его слова:
«…Воздавай почтение ближнему как образу Божию,— почтение в душе твоей, невидимое для других, явное лишь для совести твоей. Деятельность твоя да будет таинственно сообразна твоему душевному настроению. Воздавай почтение ближнему, не различая возраста, пола, сословия, — и постепенно начнет являться в сердце твоем святая любовь. Причина этой святой любви — не плоть и кровь, не влечение чувств, — Бог».
1.
Об этом пишет в своих воспоминаниях Александра Андреевна Толстая, близкая родственница, с которой Лев Николаевич был очень дружен: «…Вижу еще теперь перед собою Достоевского, как он хватался за голову и отчаянным голосом повторял: «Не то, не то. » Он не сочувствовал ни единой мысли Л. Н.! Несмотря на это, забрал все, что лежало писанное на столе: оригиналы и копии писем Льва. Из некоторых его слов я заключила, что в нем родилось желание оспаривать ложные мнения Л. Н. Я нисколько не жалею потерянных писем, но не могу утешиться, что намерение Достоевского осталось невыполненным: через пять дней после этого разговора Достоевского не стало. — А. Т.
2.
Хотя, безусловно, показан в романе как человек верующий, как христианин, причем — глубоко разочарованный в западных исповеданиях. — А. Т.
3.
Такая эмоциональность может показаться несовместимой с образом святости. Но что мы знаем о душевно-эмоциональном устроении святых людей? Их жития — словесные иконы, в которых нет места подробному описанию психологии, особенностей поведения, характера. Однако в воспоминаниях современников святые иногда раскрываются с весьма неожиданной стороны. Вот, например, как описывал святителя Игнатия (Брянчанинова) его первый келейник, впоследствии — архимандрит Игнатий (Малышев)
«…был широкой, возвышенной натуры, пылкий, восприимчивый, всему хорошему радовался, как младенец, и эта радость обыкновенно выражалась быстрым хождением, почти беганьем по залу и потиранием затылка. Когда в это время входили ученики, он не замечал их, продолжая бегать и непритворно радоваться. В таких же формах выражались у него и скорби, с тою разницею, что тогда потирал он не затылок, а лоб». — А. Т.
Другие материалы в ноябрьской теме номера «Достоевский. Перезагрузка»: