Чем грозит россии ее дальнейшее снижение численности россиян
Россия вымирает или «оптимизируется»? Почему убыль населения стала необратимой
Под конец 2019 года Росстат сделал «подарок»: опубликовал прогноз, согласно которому в ближайшие годы население России уменьшится более чем на 10 млн человек. Согласно подсчетам ведомства, численность постоянного населения России к 2036 году может уменьшиться до 134,3 млн человек со 146,7 млн в 2020 году. Таков пессимистичный вариант демографического прогноза. Есть и оптимистичный, согласно которому постоянное население увеличится до 150,1 млн жителей. Ранее Росстат сообщал, что по итогам 2019 года естественная убыль населения страны станет самой высокой за 11 лет. Какой сценарий вероятнее, и как стоит оценивать этот процесс — как вымирание или как оптимизацию населения — об этом в интервью Znak.com размышляет директор Института демографии, доктор экономических наук Анатолий Вишневский.
«Поколения российских женщин не воспроизводят себя в нужном количестве начиная еще с 1910 года»
— Согласно прогнозу Росстата, по итогам 2019 года естественная убыль населения станет самой высокой за 11 лет, несмотря на приток мигрантов. В уходящем году население России сократилось примерно на 300 тыс. жителей. На ваш взгляд, как нужно оценивать этот процесс? Это демографический кризис или естественный процесс?
— То, что это неблагоприятная тенденция, очевидно. И можно называть ее кризисом. Но дело в том, что в этой убыли нет ничего непредсказуемого. Все это давно прогнозировалось и не могло быть иначе. Что такое естественная убыль населения? Это разница между числом родившихся и числом умерших. Число родившихся у нас сокращается. И не может не сокращаться, потому что сокращается число женщин в тех возрастах, когда они могут родить детей. В 2002–2003 годах число женщин в возрасте от 15 до 50 лет было самым большим за всю историю России — 40 млн. Это прежде всего следствие высокой послевоенной рождаемости. Но потом число рождений сокращалось — значит, сейчас убывает и число женщин. К 2035 году оно снизится примерно до 31 млн. Особенно важно число женщин в наиболее активных материнских возрастах — от 20 до 35 лет. Оно было максимальным в 2010–2011 годах — 17,5 млн, к концу 2020-х годов останется примерно 11 млн — сокращение на 35-40%. Как можно при таком сокращении числа потенциальных матерей ожидать роста числа рождений?
Конечно, важно не только количество женщин, но и то, сколько они рождают детей. Каждое поколение матерей должно оставить после себя хотя бы столько же дочерей, сколько было самих матерей, — тогда население по крайней мере не будет убывать. Но у нас такой рождаемости уже давно нет. При нынешней очень низкой младенческой смертности, чтобы обеспечить нулевой естественный прирост населения, на 100 женщин каждого поколения должно рождаться 215 детей. Для того, чтобы естественный прирост был положительным, нужно больше. У нас для поколений женщин, которые сейчас приближаются к 50-летнему возрасту, этот показатель составляет примерно 160. У более молодых поколений он увеличивался, но далеко не так, как было бы нужно, чтобы дать основания говорить хотя бы о простом воспроизводстве населения.
Это отнюдь не новая ситуация. Хотя рождаемость в России, скажем, 30, или 50, или даже 100 лет назад была выше, чем сейчас, но намного выше была и детская смертность, так что баланс был неблагоприятным. При этом поколения российских женщин не воспроизводят себя в нужном количестве начиная еще с поколения 1910 года рождения. Поэтому, когда выражаются надежды, что мы сейчас простимулируем рождаемость и все исправим, то надо понимать, что даже если меры демографической политики окажутся успешными, то придется преодолеть огромную инерцию. Это невозможно сделать ни за пять, ни за десять лет, если это вообще можно сделать.
На практике используют несколько иной показатель, измеряющий рождаемость не реальных, а так называемых условных поколений. Не вдаваясь в детали, скажу, что к нему предъявляются те же требования: должно быть не менее 215 рождений на 100 женщин. Президентским указом 2012 года намечалось повысить этот показатель до 175, он удерживался на этом уровне три года, а затем снова упал, так что в новом указе — 2018 года — планка понижена до 170. Но и 170, и 175 — это не 215, которые нужны для преодоления естественной убыли населения. Реально же у нас в 2018 году было 158.
Сокращение числа женщин и низкий уровень рождаемости делают неизбежным падение числа рождений. На другой чаше весов — число смертей. Оно, напротив, скорее всего будет расти, что тоже обусловлено особенностями нашей возрастной пирамиды, относительно высокой долей пожилых людей. Эта доля растет во всех развитых странах в связи с общим процессом старения населения, но у нас к этому добавляется волнообразная динамика численности отдельных возрастных групп. Сейчас достигают возрастного рубежа 60-70 лет многочисленные поколения, родившиеся в 1950–60-е годы, в период послевоенного подъема рождаемости. Тогда этому радовались, а теперь детей послевоенных лет оказалось слишком много. Во всяком случае, так посчитало правительство, которое ответило на рост числа пожилых людей повышением возраста выхода на пенсию. В ближайшие десятилетия эти многочисленные поколения будут постепенно уходить в иной мир — отсюда и прогнозируемый рост числа смертей.
Вот вам два компонента естественного прироста. Число рождений будет снижаться, число смертей — увеличиваться. Поэтому естественный прирост нереален.
— В какой степени описываемое вами соответствует мировым трендам?
— Сегодня ни в одной развитой стране, за исключением, может быть, Израиля, нет рождаемости на уровне воспроизводства — 215 детей на 100 женщин. Соответственно, ни в одной из них или уже нет естественного прироста, или его не будет. Согласно среднему варианту новейшего прогноза ООН, опубликованного в уходящем году, в Европе к середине XXI века останутся только две страны, Швеция и Норвегия, в которых сохранится небольшой естественный прирост. Не думаю, что Россия сможет стать третьей такой страной.
— В каких терминах вы вообще оцениваете происходящее в сфере демографии в России? Одни говорят: мы вымираем, как динозавры, надо рожать, рожать, рожать. Это чаще говорят консерваторы, «патриоты». Другие не видят в этом ничего страшного.
— Большого патриотизма я здесь не вижу. Высокая рождаемость в прошлом была оборотной стороной высокой смертности. Рожали много, но так ведь и умирало много, население росло очень медленно. Любители старины часто ссылаются на опыт давно ушедших времен, когда женщины рожали по многу детей. Но вспомним, что писал Ломоносов: «Коль много есть столь несчастливых родителей, кои до 10 и 15 детей родили, а в живых ни единого не осталось?» Высокая рождаемость была вынужденной. К счастью, сейчас в ней нет необходимости, дети почти не умирают. Этого-то консерваторы и не хотят видеть.
Недавно нам с одной высокой трибуны рассказали о примере, якобы достойном подражания, — об оружейном конструкторе Михаиле Калашникове, который «провел свое детство среди восемнадцати братьев и сестер». Это не совсем точная информация. У родителей Калашникова действительно появилось на свет 19 детей, но 11 из них умерли. К счастью, Михаил Тимофеевич оказался не «среди них». У самого Калашникова было всего трое детей от двух браков. А если бы он последовал примеру своих чадолюбивых родителей, то, боюсь, изобретать автомат Калашникова пришлось бы кому-нибудь другому.
То, что произошло в России, как и во всех развитых странах, называется демографическим переходом. Это переход от равновесия между высокой смертностью и высокой рождаемостью к равновесию низкой смертности и низкой рождаемости. Сейчас этот переход совершается в развивающихся странах, причем смертность снижается намного быстрее, чем рождаемость, и такая несинхронность приводит к резкому ускорению роста населения этих стран, а вместе с тем и всей планеты.
Попытки повысить «постпереходную» низкую рождаемость неоднократно предпринимались во многих развитых странах, но, как я уже сказал, желанного уровня рождаемости, хотя бы обеспечивающего простое воспроизводство населения, нет ни в одной из них.
«Люди рожают не для государства»
— Тогда выходит, что правительственные меры по стимулированию рождаемости в стране бесполезны? В частности, сам нацпроект «Демография» и такие меры как маткапитал, компенсация ставки по ипотеке для определенных категорий семей и так далее.
— Они не бесполезны, но принципиального влияния на уровень рождаемости оказать не могут. На мой взгляд, это нужные меры, но их следует рассматривать как меры социальной поддержки молодых семей и снижения уровня бедности. Повысить рождаемость и снизить бедность — это разные цели. Ведь рождаемость низка не только у бедных, и даже не у них в первую очередь. Видимо, вопрос не только в деньгах. Есть другие ограничивающие ресурсы, которых может не хватать семьям. Очень важный ресурс — время, которого требует воспитание ребенка и которого остро не хватает современным родителям — образованным, занятым профессиональным трудом, стремящимся к самореализации. Было бы хорошо, если бы государство могло добавить семьям с детьми, скажем, два часа в сутки, чтобы их было не 24 часа, а 26. Но это же невозможно. Сходство ситуации во всех развитых странах, часто очень непохожих, говорит о том, что низкая рождаемость имеет какие-то объективные причины, может быть, не до конца понятые. Политикам, правда, часто кажется, что все понятно, — но это не так.
— На днях многих государственников и патриотов возмутил пост бывшей участницы «Дом-2» и инстаграм-блогера Алены Водонаевой. Она, обращаясь к своим подписчицам, написала: «Не надо рожать рабов этому государству». И пояснила свой призыв: «К сожалению, мы живем в нищей и жадной стране, и если вы не уверены, что сможете обеспечить знаниями и медициной, пищей и одеждой себя и ребенка, то просто не надо рожать».
— Это далеко не новая риторика. В свое время на Западе звучали призывы к «забастовке животов» как форме протеста против капиталистической эксплуатации или милитаризации. Мне кажется, что это та же «государственническая» идея, но в перевернутом виде. Чиновник выступает и говорит: «Рожайте, Россия вымирает, нам нужны новые граждане, потому что территория у страны большая, врагов много…» и так далее. А Алена Водонаева ему в ответ: «Нет, рабов рожать не будем». Смысл противоположный, но «инструментальный» подход к пониманию рождения детей и смысла материнства — тот же самый.
Я исхожу из того, что дети представляют для людей самостоятельную ценность, независимо от государственной политики или протестов против нее. Приведу пример. Когда во время Второй мировой войны Франция потерпела поражение, французскую армию распустили, мужчины вернулись домой. И тогда в оккупированной Франции повысилась рождаемость. Люди, в большинстве своем, не рассуждают так: давайте рожать, потому что президент призвал. Или давайте не будем рожать назло президенту и чиновникам. Потому что дети — это экзистенциальная ценность, это утверждение, что жизнь продолжается, несмотря ни на что.
«Понадобится много времени, чтобы догнать страны, где люди живут до 80 лет»
— У нас высокая смертность? Что сейчас с ней происходит?
— Смертность у нас высокая, и, хотя уже лет 15 она снижается, успокаиваться рано. Часть успехов можно объяснить тем, что какое-то время просто восстанавливался уровень, достигнутый в конце 80-х годов, а в 90-е годы рухнувший. Рост начался с 2004 года, и какое-то время ушло на то, чтобы восстановить прежний уровень, чистый рост идет у женщин с 2009, у мужчин — с 2013 года.
Но и тот уровень смертности, который был достигнут в конце 80-х годов и потом восстановлен, тоже был очень высоким, поэтому его восстановление отнюдь не означало решения проблемы высокой смертности. Ухудшение ситуации со смертностью в России началось с середины 60-х годов, с тех пор накопилось очень большое отставание. Сейчас понадобится много времени, чтобы догнать страны, в которых продолжительность жизни достигает 80 лет и даже больше. Особенно это касается мужчин. Продолжительность жизни мужчин в 2019 году составляет 68,5 лет. Такой уровень в Западной Европе был примерно в начале 70-х. Отставание составляет 50 лет. Разница между продолжительностью жизни мужчин и жизни женщин в России — десять лет.
— От чего сегодня чаще всего умирают мужчины?
На втором месте — так называемые «внешние причины смерти»: убийства, самоубийства, несчастные случаи, ДТП, случайные отравления алкоголем и так далее. От них у нас смертность тоже очень высокая, и в первую очередь — тоже у мужчин. Этот вид смертности очень сильно снижает ожидаемую продолжительность жизни, потому что от внешних причин умирают люди в более молодых возрастах. Чтобы умереть, скажем, от рака, нужно дожить до старости, это, в основном, причина смерти пожилых людей. Но если человек разбился на машине в 30 лет, то он уже, понятно, раком не заболеет.
— Есть ли предпосылки для преодоления этой смертности?
— Я думаю, что у нас плохо работает система здравоохранения, ответственная за первый главный фактор высокой смертности, то есть за сердечно-сосудистые заболевания. На Западе давно уже говорят о «кардиоваскулярной революции», вероятность умереть от этой причины существенно снизилась. Но у нас этого пока не произошло. Но, видимо, высокая смертность от внешних причин тоже говорит о низкой эффективности нашей системы здравоохранения. У нас оно ассоциируется, прежде всего, с лечением болезней, а охрана здоровья в наше время — это еще и эффективная профилактика, влияющая на весь образ жизни людей.
Впрочем, у нас не очень хорошо обстоят дела со смертностью и от ряда других причин смерти — например, неблагополучна ситуация с ВИЧ-инфекцией. Естественно, ожидать каких-то серьезных шагов по улучшению системы здравоохранения, увеличению ее финансирования, не приходится. Пока мы видим обратное: «оптимизацию» медицинских учреждений, забастовки медиков и так далее. Одним словом, со здравоохранением у нас явно что-то не так.
«Единственный реальный источник пополнения населения — миграция»
— Вы упоминали повышение пенсионного возраста. Правительство, вводя эту меру, мотивировало это тем, что увеличился возраст «дожития». Насколько это было оправданной мерой с точки зрения демографии?
— С точки зрения определения пенсионного возраста, важна не общая продолжительность жизни, на которую ссылались, обосновывая его повышение, а продолжительность жизни в том возрасте, который определяется как возраст выхода на пенсию. Она у нас намного ниже, чем в других странах. Мужчины, которые выходят на пенсию в России в 60 лет, в основном живут после этого гораздо меньше, чем, скажем, в Германии или во Франции. Вот на это надо было смотреть, а не на то, что у нас повысилась продолжительность жизни по сравнению с 1928 годом. Она повышалась в первую очередь за счет снижения младенческой и детской смертности. Больше стало доживать до старших возрастов, потому что не умирали в детстве. А это вовсе не значит, что человек, доживший до 60 лет, после этого стал жить намного дольше. Этого-то как раз и не произошло, по этой причине демографических оснований для повышения пенсионного возраста и не было.
— Конечно, мы бы хотели, чтобы к нам приезжали нобелевские лауреаты, высокоинтеллектуальные и квалифицированные специалисты. Но это не относится к решению демографическим проблем, это относится к решению проблем рынка труда. Надо понять: кто нам нужен на рынке труда? Наверняка вы видите в продуктовых магазинах, что на кассе очень часто сидят женщины среднеазиатской внешности. Это такая квалифицированная работа, что нужно на нее привлекать академиков из других стран?
Но дело ведь не только в рынке труда и его запросах. Есть и другие основания задумываться о привлечении мигрантов. Надо учитывать нашу огромную территорию и то, что у нас население прямо на глазах смещается из азиатской части в европейскую: в Москву, в Санкт-Петербург, в Краснодарский край. При этом на востоке мы граничим с такой перенаселенной страной, как Китай. Да, у мигрантов часто бывают проблемы с адаптацией. Но если говорить о потребности страны в людях и рассматривать проблему в долговременном плане, то ставка должна делаться на детей мигрантов. Если мигранты приезжают, если у них тут рождаются дети, и если они ходят в русские школы, то в следующем поколении проблема с их мигрантским бэкграундом снимается. Привлечение мигрантов должно быть нацелено на решение проблем не только рынка труда, но и демографических.
— По вашим оценкам, какова настоящая численность населения России? Есть мнение, что в России проживает уже менее 140 млн.
— Эту цифру точно никто не знает. Не думаю, что сейчас в России проживает меньше 140 млн. Конечно, идет утечка, кто-то уезжает и не возвращается. Но все же эмиграция небольшая.
У нас будет в новом году перепись населения. Теоретически она должна показать истинную численность населения страны. Но я не уверен, что она хорошо пойдет, боюсь, что не будет подготовлена должным образом. Чтобы перепись пошла хорошо, нужно большое доверие населения к государству, уверенность, что данные не будут использованы против них. Но у нас такого нет. Необходимо длительное обсуждение и разъяснение задач переписи. Пока этого не видно.
— Свежий прогноз Росстата говорит, что численность постоянного населения России к 2036 году может уменьшиться до 134,3 млн человек со 146,7 млн в 2020 году. При благоприятном сценарии постоянное население России, напротив, увеличится до 150,1 млн жителей. Как вы оцениваете эти данные?
— Обычно наиболее вероятным считается средний вариант прогноза — в данном случае это 143 млн человек. Этот прогноз представляется мне правдоподобным. Что будет на самом деле, сказать трудно. Как я уже говорил, единственный реальный источник пополнения населения — миграция. Стало быть, многое зависит от миграционной политики государства. Но ее еще только предстоит выработать. Сегодня у нас, как и в Европе, настроения антииммигрантские.
В 2021 году в России умрут около 2,5 миллиона человек: Виноват не ковид
Есть от чего напрячься: получены последние данные о катастрофическом сокращении численности населения России. По расчётам независимого демографа Алексея Ракши (до июля 2020 года – советник в отделе демографических расчётов Росстата), смертность с января по декабрь 2021 года составит от 2,45 до 2,47 млн человек. Расчёты эти не сильно расходятся с цифрами самого Росстата, показывающего смертность с декабря 2020-го по ноябрь 2021-го в 2,41 млн человек. За весь 2021 год убыль населения составит не меньше 1,05 млн человек.
Cитуация небывалая. Даже в послевоенной РСФСР 1947 года (включавшей тогда Крым и Севастополь), когда повсюду были разруха и голод, смертность составила 1,68 млн человек. И даже в антирекордном для лихих девяностых 1995 году (данные без Крыма) это – 2,20 млн умерших. А в столь же антирекордном для нулевых 2003-м – 2,37 млн. То есть со времени окончания Великой Отечественной войны подобной смертности наша страна не знала. Что же происходит?
Цифры и факты
Многое проясняет расклад убыли населения по процентам, которые приводит тот же Алексей Ракша. Согласно его расчётам, 60% убыли населения происходит за счёт увеличения числа умерших, 30% – из-за снижения миграционной подпитки (за счёт которой и достигалась относительно стабильная численность населения 6-7 последних лет), 9% – демографическая яма и старение населения и 1% – сокращение рождаемости. То есть обычно считающиеся главной причиной сокращения населения демографические ямы и нежелание женщин рожать на самом деле в сумме дают лишь 10% (!) убыли населения.
Втрое больше (30%) дало снижение миграции. И это – серьёзный упрёк тем представителям власти, которые решение любых демографических проблем видели в как можно более массовом привлечении мигрантов, их «адаптации» и последующем облегчённом предоставлении гражданства. Ведь именно такого рода прирост все последние годы позволял чиновникам не признавать наличие в стране демографической катастрофы и практически ничего не делать для её предотвращения.
Но самая большая убыль – это рост смертности (60%), считать причиной которой одну лишь эпидемию ковида – просто смешно.
Вымираем… от чего?
Сверхсмертность за счёт пандемии, по данным Росстата, за два года составила в минувшем году свыше полумиллиона человек. При том, что собственно от ковида умерло около 275 тысяч человек. От чего умерли остальные? Как тут не вспомнить старую притчу о разговоре Путника с Чумой:
Путник попенял Чуме: «Когда мы встречались год назад, ты говорила, что заберёшь в этом городе 10 тысяч жизней, а забрала 30!», на что Чума ответила: «Я забрала 10 тысяч, как и обещала. Остальные умерли от страха».
Люди умирают от страха околомедицинских чиновников недовыслужиться, открыть слишком мало ковидных коек, перепрофилировать слишком мало больниц. Добавим сюда массовую смертность из-за других болезней, вызванных параличом недобитой «оптимизациями» медицины, половину которой бросили на борьбу с новой заразой. Добавим и массу человеческих трагедий из-за разного рода ограничений, массовой гибели мелкого и среднего бизнеса, потери работы, вынужденной «удалёнки» и принудительной самоизоляции. В итоге падавшая все последние годы смертность от болезней сердца и системы кровообращения в прошлом году выросла на 12%, от сахарного диабета – на 26%, от болезней нервной системы – на 20,9% и т. д.
Кстати, на 20% скакнула и смертность «от старости», да и сама средняя продолжительность жизни упала до 70,2 года (с 71,54 в 2020-м и 73,34 годом ранее). И думается, виной тому не только ковид, но и факторы чисто социальные: ни «пенсионная реформа», ни принудительная самоизоляция пожилых и лишение их бесплатного проезда долголетию и иммунитету явно не способствуют.
Не рожаем… почему?
Как известно, самый низкий уровень суммарного коэффициента рождаемости – 1,25 (почти в два раза меньше необходимого для простого воспроизводства населения) – мы имеем в «русских» областях с высокой долей городского населения. И дело тут далеко не всегда только в «материнских капиталах» и вообще в деньгах. Куда, например, прикажете молодой семье рожать детей? В ипотечную «двушку», за которую ещё 20 лет платить надо?! Так трёх и даже двух детей вы от них не дождётесь.
Как справедливо заметил на недавней конференции, посвящённой проблеме народосбережения, учредитель «Первого русского» и глава Общества «Царьград» Константин Малофеев, в качестве примера надо взять американский опыт 1946–1964 годов, благодаря которому в США за 18 лет родилось более 78,3 млн детей:
Жизнь в огромных мегаполисах, в условиях сверхурбанизации и пространственного сжатия, гарантированно приводит к падению рождаемости. от нынешней политики сверхурбанизации и пространственного сжатия государство должно перейти к вектору горизонтального развития – к массовому переселению жителей крупных городов в пригороды, в собственные загородные дома.
Вместо «хуснуллизации» страны с переселением оставшегося населения в многомиллионные человейники-агломерации (читайте громкое разоблачение Царьграда, посвящённое первому вице-премьеру) Россия должна стать страной односемейных загородных домов. Мегаполисы же надо не укрупнять, а расселять, для чего должны быть возрождены более 900 малых и средних городов. Да, для этого потребуются огромные усилия и ресурсы. Но зато мы не потеряем страну.
Воспитывать… на что?
Государство готово реально помогать многодетной семье, только если она находится в крайней бедности.Фото: elena_prosvirova / Shutterstock.com
При этом существует весьма значительная дополнительная помощь – но только для малообеспеченных многодетных семей. Получается, что государство готово реально помогать многодетной семье, только если она находится в крайней бедности. Или многодетной матери-одиночке. Или родителям-инвалидам. Вроде бы гуманно. Но получается, что государство поощряет не многодетные семьи как таковые, а «бедные многодетные», по сути, предлагая абсурдное:
Рожайте больше детей, тогда вы станете нищими – и государство вам, наконец, поможет.
Таким образом, «многодетность» и «бедность» подаются как синонимы, причём второе как неизбежно вытекающее из первого. Не говоря уже о том, что параллельно создаются все условия для спекуляции на детях социально опустившихся мамаш, для которых пособия – основной источник дохода. Спрашивается: что́ при подобном подходе заставит нормальные молодые семьи становиться многодетными? Ответ необходимо дать как можно скорее.
Что с того?
Немецкому христианскому мыслителю и богослову Карлу Этингеру (впрочем, далеко не только ему) приписывают очень глубокие и мудрые слова:
Господи! Дай мне силы изменить в моей жизни то, что я могу изменить, дай мужество и душевный покой принять то, что изменить не в моей власти, и дай мне мудрость отличить одно от другого.
Можем ли мы отменить демографические ямы прошлого?
Можем ли не отказываться от массовой миграции, не рискуя вскоре стать национальным меньшинством в собственной стране?
Соответственно, сосредоточиться нужно на уменьшении смертности и повышении рождаемости. Именно на эти две цели должно быть направлено всё внимание российской внутренней политики. А всё, что препятствует этому, следует отметать как заведомо вредное и неприемлемое. И начать – с тупой чиновничьей зацикленности на решении своих карьерных задач и «рубку бабла», пока твоя страна вымирает.
Одновременно мы обязаны в корне пересмотреть информационную политику, которая сейчас приучает потенциальных будущих мам, что главное в жизни – не семья и дети, а карьера и потребление. Когда вместо семьи можно «купить» себе к старости молодого «самца», а детей заполучить через суррогатное материнство.
В итоге имеем массу бездетных 30-40-летних женщин, уже сменивших десятки половых партнёров, перенесших ряд соответствующих болезней, а потому просто физически не могущих родить. И именно это – начало настоящей национальной катастрофы, рядом с которой беды от нападений ковида или мигрантов – комариные укусы.