Чем занимается сейчас демушкин
Дмитрий Дёмушкин
ПЕРЕСТАНЬТЕ ФАЛЬСИФИЦИРОВАТЬ УГОЛОВНЫЕ ДЕЛА!
P.S. Свобода не в том, что вам позволяют, а в том, что вы позволяете позволить себе.
Я КАТЕГОРИЧЕСКИ ЗАПРЕЩАЮ,
пользуясь законным правом, установленным КОНСТИТУЦИЕЙ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ в статье 23, 24, собирать, хранить, использовать и распространять информацию о моей частной жизни, читать мою переписку, просматривать мои приватные фото и видео материалы, прослушивать мои телефонные разговоры и использовать любой материал из непубличной переписки с моей страницы в социальной сети ВКОНТАКТЕ!
Статья 23
1. Каждый имеет право на неприкосновенность частной жизни, личную и семейную тайну, защиту своей чести и доброго имени.
2. Каждый имеет право на тайну переписки, телефонных переговоров, почтовых, телеграфных и иных сообщений. Ограничение этого права допускается только на основании судебного решения.
Статья 24
1. Сбор, хранение, использование и распространение информации о частной жизни лица без его согласия не допускаются.
О себе:
ВНИМАНИЕ! НА ЭТОЙ СТРАНИЦЕ РАЗМЕЩЕНЫ МАТЕРИАЛЫ О ТРАДИЦИЯХ РАЗНЫХ НАРОДОВ, ОБЩЕСТВЕННЫХ ЯВЛЕНИЯХ И ПОЛИТИКЕ РАЗНЫХ ГОСУДАРСТВ. ПРОДОЛЖАЯ ПРОСМОТР ЭТОЙ СТРАНИЦЫ ВЫ ПОДТВЕРЖДАЕТЕ, ЧТО НИКАКИЕ ИЗОБРАЖЕНИЯ ИЛИ ВЫСКАЗЫВАНИЯ НЕ МОГУТ ОСКОРБИТЬ ВАС ИЛИ ЗАДЕТЬ ВАШИ РЕЛИГИОЗНЫЕ ИЛИ ДРУГИЕ ЧУВСТВА! В ПРОТИВНОМ СЛУЧАЕ ВЫ ДОЛЖНЫ НЕМЕДЛЕННО ПОКИНУТЬ СТРАНИЦУ И НЕ ПРОДОЛЖАТЬ ЕЁ ПРОСМОТР! РАЗМЕЩЁННЫЕ МАТЕРИАЛЫ ЯВЛЯЮТСЯ ЗАМЕТКАМИ ЧАСТНОГО ЛИЦА, СОБРАННЫМИ В ПРОЦЕССЕ САМООБРАЗОВАНИЯ
Отряд «ничего нельзя»: Демушкин о том, как отбывают срок «террористы и экстремисты»
На свободу вышел националист Дмитрий Демушкин. Его приговорили к 2,5 годам за репост фотографии согласованного с полицией плаката на «Русском марше» и картинку с надписью «Только чистые белые дети и взрослые». Он рассказал, как содержат «террористов и экстремистов» в ИК-2 в Покрове: избиения, руки всегда за спиной, восемь подъемов за ночь и +11 градусов в камере.
Начну с момента ареста. Меня посадили в спецблок «Матросской тишины». Так называемый шестой спецблок, на языке зеков — «Воровской продол». Туда сажали террористов, воров в законе, криминальных авторитетов, ну и я попал в этот круг.
На прогулки нас выводили 13 человек: восемь ФСИНовцев и пять спецназовцев с двумя собаками. На этих прогулках удавалось прочувствовать, насколько же ты опасен. На меня повесили профучет: что я якобы представляю угрозу для администрации и других осужденных. У меня был особый контроль даже в спецблоке. Мы над этим посмеивались, но затем это мне аукнулось.
Сначала у меня стоял этап на Красноярск, но в последний момент поменяли на владимирский лагерь. Мне не сказали, что везут во Владимир, сказали, что еду недалеко. Везли меня спецэтапом, пристегнули наручниками к тросу, который был натянут в вагоне. Везли крайне жестко: по приезде сотрудники СИЗО № 1 Владимира вынуждены были оформлять, что я тридцать три раза упал и поскользнулся в карцере. МВД или прокуратура даже были вынуждены формальную проверку по этому поводу проводить, я был весь синий. Сразу по приезде меня кинули в карцер, ничего не объясняли, никаких правонарушений не оформляли. Карцер — маленькая сырая одиночная камера, ниже уровня земли. В ней я какое-то время просидел без прогулок.
Обычно людям хватало двух недель в этом отряде, чтобы потом они делали все, чтобы больше туда не попасть. Что там творили, я даже рассказывать не хочу, но это был очень жесткий отряд. Было очень холодно, +11 градусов, одеваться теплее не разрешали.
Каждые два часа приходил сотрудник, я давал доклад — за 16 часов, соответственно, восемь раз. И восемь раз сотрудники приходили ко мне ночью. Меня будили за ночь восемь раз с фонарем, спать я научился урывками, по часу. Это был мой профучет.
Если человек совсем сильно был виноват, он сидел там три недели. Я сидел там восемь месяцев. Со 105 килограмм упал до 60. Думал, удастся ли мне оттуда выйти? Но телевизионщики стали настаивать, что хотят со мной снять несколько сюжетов. Когда они приезжали, видели меня и отказывались снимать. Силовики из Москвы сказали владимирским: «Чего вы с ним делаете? Его же даже людям показывать нельзя».
Можно руки за спиной не держать! Усиленный сектор — это руки за спиной всегда. Чтобы почесать нос, нужно спрашивать разрешение, в туалет ходишь с человеком. Этот отряд так и называли: отряд номер два «ничего нельзя». Короткое время давалось на помывку, короткое — на еду.
Хотя прошлой зимой этот отряд чуть-чуть подрасслабили. Тогда же Саакяна уволили — я думаю, не просто так. На словах администрация ко мне лояльно относилась, первый год просто нужно было выжить. Немного восстановился, вешу 75–77 килограмм, жирок и мышцы, думаю, еще поднаберу.
В секторе усиленного контроля со мной категорически запрещали общаться другим заключенным. Когда этот отряд вели, все поворачивались спиной, на него нельзя даже смотреть из окна с бараков, за это сразу предусматривалось наказание. Я восемь месяцев не гулял, не общался. Немного с ума можно сойти, если не научиться спокойно это принимать.
На секторе усиленного контроля за продуктами, которые вам же прислали, вы ходите два раза в неделю на 15 минут. Я в итоге перестал ходить: так нельзя нормально есть. Каждый раз, когда я пытался жевать колбасу, я прокусывал десны, у меня весь рот был в крови. Потом стали пускать на кухню каждый день — сначала об этом даже не мечтали. Но так можно только что-то быстро съесть, ничего не приготовишь. Большую часть еды в итоге приходилось выбрасывать. Передавать что-либо категорически запрещалось, даже соль. Но еду не отнимали, там такого нет.
Когда меня подняли на лагерь, некоторые зеки даже аплодировали: ты, говорят, крепанулся. Как ты это выдержал восемь месяцев? Там было много чеченцев — «пособники терроризма» и так далее. Самое смешное, мне приходилось постоянно помогать чеченцам. Я за это был наказан. У людей было тяжелое состояние: там была свиная кухня, которую они не ели. Я видел, что у них очень тяжелое физическое состояние. Так как я относительно известен, мне было полегче, ко мне меньше применяли средств воздействия, мне удавалось поднимать какие-то вопросы и просить за людей.
Из числа «козлов» (заключенные, сотрудничающие с ФСИН — ОВД-Инфо ) многие в разной степени симпатизировали моим идеям. Поэтому мне удавалось свои конфеты — что категорически запрещено — выносить с кухни и давать чеченцам. Меня в результате все равно заложили и наказали, зато отношение в лагере было очень положительным. Даже в характеристике написали, что пользуюсь авторитетом и уважением среди осужденных.
В лагере много смеялись, что Демушкин, которого судили за разжигание межнациональной розни, наказан за то, что подкармливал чеченцев конфетами. В какое-то время свинину давали и на завтрак, и на обед, и на ужин. Некоторые мусульмане ели, другие пытались держаться. В какой-то момент они начинали проваливаться в небольшие обмороки. Не думаю, что так делали специально для мусульман. Была свинина в столовой — ее всюду и добавляли. Например, два месяца — одна говядина, два месяца — одна свинина. Мусульман-«террористов» еще и не пускали на кухню. Впоследствии мне удалось убедить администрацию, и их стали пускать есть свои продукты.
Мне, в принципе, говорили: вопрос не в том, сколько я буду сидеть, вопрос в том — как. Мне жизнь максимально усложнили силовики. В «Матросской тишине» в личном деле написали, что я имею профессиональные навыки занятий единоборствами и ножевым боем, в связи с чем представляю особую опасность. Никакого пояснения, в чем я себя так проявил, нет: просто навыки имею, поэтому склонен к нападению. Администрация колонии тоже этого не могла понять, в характеристике для суда они написали, что все требования сотрудников я выполняю, претензий ко мне не имеют.
Освободить меня должны были 20 апреля 2019 года. Силовики смеялись: мы тебя специально на день рождения Гитлера отпустим. Арестовали меня 21 октября 2016 года — это был день подачи заявки на «Русский марш». В 9 утра я подал все документы в правительство Москвы, а через два часа меня арестовали. По закону о зачете срока, проведенного в СИЗО как день за полтора, мне должны были скинуть 40 дней. Но 20 февраля у меня был суд по частичной декриминализации 282 статьи, прокурор даже не явился на заседание. Приговор мне отменили — я теперь лицо несудимое, постановили освободить в зале суда.
В колонию ко мне приезжали следователи, допрашивали по разным уголовным делам. Просили администрацию колонии оказать давление на меня, но те отказались: если вам он нужен, везите в «Лефортово» и там давите. Администрация колонии решила, что я медийный и шумный, хотя поддержки как таковой не было: за все время там я ни одного правозащитника не видел, адвокат ни разу наедине со мной не смог встретиться, далеко не все письма доходили и уходили от меня. Первое время звонки мне давали по 15 минут раз в полтора-два месяца на один-два номера родственникам. Когда на обычный сектор перевели, звонки пошли почаще, но все равно общался я по телефону не с отряда, а отдельно, в присутствии руководства колонии. Некоторые сотрудники относились с пониманием, даже у руководства колонии проскальзывали нотки: мы видим, что с вами поступают очень жестко, но мы просто исполняем.
Когда приехал домой, ко мне через час пришли полицейские и дали подписку об обязательной явке в ОВД. Я пришел, там были местные полицейские и оперативники центра по борьбе с экстремизмом, они пытались поставить меня на профучет как освободившееся лицо. Я полдня объяснял им, что приговор отменен, я не судим.
Что националист Демушкин будет делать на посту врио главы Барвихи?
Лента новостей
Все новости »
Такое решение приняло руководство поселения, где разгорелся конфликт между чиновниками. Должность просуществует меньше месяца
Националист Дмитрий Демушкин только в феврале вышел на свободу, отбыв в колонии два с половиной года по статье «возбуждение ненависти и вражды». В беседе с журналистами иронизирует: «Друзья смеются, что сразу с зоны на работу пошел». В распоряжениях руководства Барвихи он указан как главный специалист отдела по делам молодежи, культуры и спорта с надбавкой за особые условия труда.
Telegram-каналы уже прогнозируют первые шаги Демушкина как чиновника: организация концерта группы «Коловрат» в Barvikha Village, фестиваля «Славянский базар» и кулачных боев в бомберах Dolce & Gabbana. Если без шуток, как рассказал Business FM сам Демушкин, предложение занять пост в Барвихе он получил во вторник, а в среду уже объезжал территорию и был назначен врио главы поселения на время, пока нынешний в отпуске.
«В десять утра провели мы два заседания, совещания. Там был глава администрации, депутаты местные. Потом мы инспектировали здесь несколько объектов, идет строительство парка и площадки. Но я вижу, что СМИ и власти Одинцовского района комментируют, что это незаконно и так далее. Здесь есть некий конфликт местной администрации. У них есть все документы, решение совета депутатов, решение суда. То, что там комментируют власти: сейчас прокуратура проверит. Хорошо, пусть проверит это решение. Вынесет определение прокуратура или суд. Без сомнения я ему подчинюсь, если оно будет. Власти вообще не занимали никакой позиции и считали, что это спор каких-то местных чиновников, пока я сюда не приехал. Они почему-то оспаривают именно мое назначение, а не огромной кучи людей, которые были здесь до меня».
Теперь немного предыстории. Зимой Барвихинское поселение было упразднено, поскольку Одинцовский район преобразовали в городской округ. Сделать это власти хотели давно, намекая, что богатой Барвихе нужно делиться с бедными поселениями, все деньги должны быть в едином котле. В Барвихе же этому были не рады: боясь, что жители потеряют сельские льготы и в поселке смогут строить высотки.
Конфликтовали и местные чиновники: в конце апреля тогдашний глава поселения уволил своего оппонента (тот закрылся в администрации и отказался сдавать дела). В итоге чиновники сельского поселения пригласили на работу Демушкина. В Одинцовском районе, куда теперь входит Барвиха, заявили, что все это незаконно. Вот что говорит советник губернатора Московской области, председатель подмосковного совета по развитию гражданского общества и правам человека Марина Юденич:
Марина Юденич советник губернатора Московской области «Городской округ Одинцово был сформирован в декабре, закон принят в феврале этого года. На основе этого закона формируются органы исполнительной власти городского округа Одинцово. Никакие стихийные назначения, о которых сейчас вдруг начали писать, в рамках этого закона и в рамках формирования городского округа Одинцово невозможны от слова «совсем». Кто там кого назначает, думаю, с тем же успехом господина Демушкина можно было назначить начальником Чукотки, начальником Барвихи, это такие, знаете, странные телодвижения, фантазии людей. Забавно, но к действительности это не имеет никакого отношения. Не знаю, зачем они это делают. Мне трудно понять логику не вполне адекватных поступков. В дальнейшем выходить из ситуации будет сложно, поскольку, насколько я знаю, глава Одинцовского городского округа Андрей Иванов уже написал заявление в прокуратуру. Соответственно, прокуратура или другие уполномоченные органы будут разбираться с этими странными телодвижениями».
Так или иначе, во главе Барвихи Дмитрий Демушкин не сможет пробыть долго. Должность главы поселения просуществует меньше месяца и будет ликвидирована. «Не знаю, будет, кому продлевать со мной договор или нет», — сказал Демушкин, отметив, что хотел бы открыть в Барвихе свою школу казачьего ножевого боя.
«Люди платили любые деньги, чтобы не уехать туда»: националист Дмитрий Дёмушкин рассказал, как сидел за экстремизм
Националист Дмитрий Дёмушкин вышел на свободу в конце февраля, проведя почти два с половиной года в колонии по обвинению в публикации в соцсетях экстремистских фотографий с «Русского марша». Он освободился раньше срока благодаря частичной декриминализации статьи 282 УК РФ «Возбуждение ненависти либо вражды, а также унижение человеческого достоинства». Теперь это деяние, совершённое впервые, подпадает под административную ответственность и карается арестом или штрафом.
В интервью RT он рассказал о том, как отбывал наказание.
— Дмитрий, расскажите, что с вами было после оглашения приговора 25 апреля 2017 года?
— С кем-то из известных людей сидели?
— Нас постоянно меняли местами, чтобы мы там не образовывали каких-то своих коллективов. И мне удалось посидеть там с разными людьми. Сидел с ребятами из так называемой банды ГТА, их потом в суде постреляли. Были таджики, которые метро в Питере взорвали. Сидел с чеченцем, фигурантом дела об убийстве Бориса Немцова, с лидером ореховской группировки Андреем Пылёвым.
Были четыре вора в законе, был последний фигурант теракта в «Норд-Осте». Заместитель губернатора Курской области Василий Зубков, депутаты. Когда я уезжал, туда заехал заместитель начальника ФСИН. Киллеры какие-то из Казани сидели, у них похищения, убийства. Там примерно половина «пожизненников» были.
И когда они узнали, что у меня два с половиной года общего режима, они не могли понять, как я вообще сюда попал. Многие просто не верили, что я судим за эту картинку про русскую власть. Мой приговор там походил по камерам, все глядели и удивлялись. Говорили, что не думали, что за это уже начали сажать. В этот спецблок ведь даже убийц обычных, кто по 105-й статье, не сажали, они сидели в обычных камерах «Матросской Тишины». На прогулку и на проверку нас выводили 13 сотрудников с двумя собаками: восемь сотрудников ФСИН и пять спецназовцев ещё на усиление.
— Куда вас отправили потом?
— Во Владимир, но мне до последнего не говорили, что именно туда.
— Почему?
— Были случаи, когда люди вскрывали шею себе или наносили травмы какие-то, платили большие деньги, чтобы не попасть туда. Все знали, что на тот момент это был один из самых «жёстких» регионов в плане отбывания наказания. А колония в Покрове, куда я в итоге попал, считается одной из самых жёстких среди колоний общего режима.
— Как вас перевозили?
— Там были сверхмеры предосторожности. Я был прикован к специальному тросу. Он с машины сначала до вагона тянется, вы идёте по нему. А потом продолжается уже в вагоне. Ну и по дороге конвой, конечно, поглумился от души.
— Били?
— Мне сказали, что с тем профучётом, который поставили в «Матросской Тишине», многие люди доезжают до места назначения инвалидами. То есть эту метку специально дают тем, с кем надо обращаться пожёстче. В вагоне все конвойные в масках. Но я всю жизнь по единоборствам выступал и заранее знал, что будут бить и по приёмке, и по приезде, и в пути.
— Вас сразу в Покров привезли?
— Нет, сначала во владимирское СИЗО №1. По приезде со мной вообще не беседовали. Меня сразу отделили от всех осуждённых и посадили в карцер. Причем никак это не оформили. У меня официально за время срока вообще нет никаких взысканий. Сидел в обособленной круглой башне, где раньше сидели лица, приговорённые к расстрелу. Там есть одна камера маленькая, кругленькая, с очень низким потолком, ниже уровня земли. В ней холодно и так сыро, что если полы помыть — они пять суток остаются влажными. В итоге я заработал пневмонию. Хорошо хоть не туберкулёз.
— Сколько вы там провели?
— Недолго, но первые четыре-пять дней меня даже гулять не выводили. Когда я сам поднял этот вопрос, мне сказали: у нас недостаточно сил. В итоге они собрали какую-то группу сотрудников с собаками и повели меня одного закованного гулять на прогулочный дворик. То есть ко мне относились как к очень опасному преступнику, хотя оснований для этого не было — я никогда нигде не оказывал сопротивления, не нападал ни на кого.
— Потом вас перевезли в Покров в ИК №2?
— Что он собой представляет?
— Сам барак типовой, только народу там поменьше. Максимум там были до 50—55 человек, из них 20 человек активистов, которые сотрудничают с администрацией. И они, собственно, проводят с заключёнными всю работу.
— Что вы имеете в виду?
— Там всё в комплексе. И в плане слежки, и в плане наказаний каких-то. Они следили за всем, а уже сотрудники колонии непосредственно контролировали этих активистов.
— Вы же первый раз были осуждены и сидели в колонии для «первоходов»?
— Да, но есть нюансы. Впервые осуждённых там было не так много. Мой сосед по шконке отсидел 26 лет на тот момент, другой парень — 19. Дело в том, что в Покров свозили людей, которые до этого отбывали большие тюремные сроки на просторах СНГ. У них там могло быть по шесть судимостей, но если в России они наказание не отбывали, то все считались «первоходами». Ещё туда на воспитание свозили из других колоний проблемных зэков и всяких дезорганизаторов.
— Как к вам относились в колонии сотрудники?
— Честно скажу, меня не били. Физического воздействия со стороны заключённых или сотрудников ФСИН не было. Там была жёсткая установка: Дёмушкина не бить. Я это понял на приёмке. Я туда шёл буквально по телам избитых товарищей. Меня там отдельно развернули, поставили. Я повернулся и говорю: «Ребята, я как бы полностью готов». На что мне сказали: «К чему ты готов? Дмитрий Николаевич, не надо клеветать на нас, проходите».
— Если не били, то что было самое тяжёлое?
— Гораздо страшнее избиений режим содержания. Ты либо стоишь по шесть-восемь часов в день, либо сидишь с прямой спиной, ножки вместе, ручки на коленях, и нельзя ничего сделать. На любое действие, например нос почесать захотелось, нужно получать разрешение от активистов, которые за всеми постоянно следят. Разговаривать можно было только на прогулке по две минуты. Но прогулок практически не было и порой они длились минут десять. Поэтому общаться там в принципе не получалось. Если я о чём-то беседовал с активистами, то они потом обязательно должны были записать разговор.
— Как это?
— Там была тетрадка специальная, она так и называлась «Дмитрий Дёмушкин». И там они писали всё, что я им сказал, и всё, что они мне. Вести эту тетрадь было их обязанностью, и если кто-то не записал, то они друг друга постоянно сдавали. Атмосфера у активистов тоже была очень тяжёлая. Друзей там не было ни у кого.
— Получается, восемь месяцев вы занимались только тем, что целыми днями сидели или стояли неподвижно?
— Да. Вдобавок там было ещё очень холодно. Я вообще столько холода не видел, хотя и в проруби окунался ежегодно, и считаю себя человеком, закалённым достаточно. Но там нельзя согреться. В бараке у нас было +11 на термометре, иногда до +13 доходило. Но нам не давали одевать тёплые вещи. Мы спали в футболке и трусах, а одеяльце очень тоненькое было, и сон превращался в муку. Сразу отрубаешься из-за усталости, а через несколько часов просыпаешься от холода. Вставать нельзя. Единственная радость — выпить горячего чаю в столовой. Но иногда чай был холодным, и это было очень болезненно. Казалось бы, мелочь. А а эта мелочь тогда с ума сводила.
— Кормили нормально?
— Рацион обычный, к нему никаких нареканий. Давали баланду, каши разные. В этом плане, думаю, меню не отличалось от любой другой зоны. В каши добавляли разное мясо. Хотя в целом, конечно, было голодно. До тюрьмы я весил 105 кг, а за эти восемь месяцев дошёл до 60 кг. Когда приехали меня снимать телевизионщики из Москвы, на меня там напялили толстый свитер, чтобы хоть как-то скрыть огромную потерю массы. Но всё равно скрыть худобу не смогли. Московские силовики потом местным по этому поводу выговорили, и меня из сектора перевели.
— Были ещё какие-то особенности содержания в этом секторе?
— В таких условиях конфликтов либо дружбы с кем-то особо не было?
— Если не дают даже разговаривать и смотреть друг на друга, то у вас не может быть никаких конфликтов ни с кем. Вы не можете ни с кем подружиться или объединиться. Вы с утра до вечера бегаете, все команды выполняете на бегу, с опущенной головой, руки за спиной всегда, даже в бараке. Искусственно создаётся ситуация, как будто вы опаздываете всё время. То есть вам даётся полторы минуты на застилку кровати, полторы минуты, чтобы одеться, полторы минуты, чтобы построиться в локальном секторе. Всё это быстро, всё это бегом, всё это с криками постоянными. И вы живёте в таком искусственно созданном нервном напряжении, что вам ни до чего и ни до кого.
В туалет ходите с человеком, который стоит и смотрит, как вы делаете свои дела. И ночью каждый выход в туалет записывается в журнал. Вам ложку не дают, ручку не дают, там ничего своего нельзя иметь. Ложка даётся на время приёма пищи и тут же забирается. Ручка даётся для написания писем на 15 минут. По идее, они должны даваться ежедневно, но у нас эти 15 минут были раз в неделю. И чтобы ответить на одно письмо, мне требовалось пять недель.
— Вас же, по идее, должен был навещать прокурор. Жаловаться ему, видимо, не вариант?
— Да, он приходил, но кто там будет жаловаться? Заходили в барак всякие люди из управы, прокуроры, все им: «Здравст-вуй-те». — «Вопросы есть?» — «Нет». — «На личный приём кто хочет?» — «Нет». — «Все нормально?» — «Да». Всё, разворачиваются, уходят. Можно поднять руку, но где вас потом найдут-то?
— Судя по вашим рассказам, вам пришлось тяжелее, чем пожизненно осуждённым, которые сидят на особом режиме.
— У нас люди ездили на областную олимпиаду для заключённых — проводилась такая, и там были те, кто содержится на особом режиме. Они говорили, что у нас в Покрове там ад настоящий, бесчеловечные условия. То есть даже заключённые с особого режима удивлялись, как у нас в ИК-2 всё устроено.
— Что изменилось на воле, пока вас не было?
— За время заключения я, конечно, очень много потерял, в том числе в личном плане. Моя гражданская жена не выдержала и ушла от меня, очень тяжёлая для меня история. Моя школа единоборств в организационном плане тоже подразвалилась. Сейчас пытаюсь восстановить её работу.
Добавочный 1488. Как идеолог русского марша Демушкин провозгласил себя главой Барвихи, но обманулся
Глава Барвихи в изгнании
Вторник, рабочий день в разгаре, но Дмитрий Демушкин сегодня на работу не поедет. Во-первых, добираться до нее из Братеево, где он живет, почти два часа. «Обычно за мной присылают машину, но ехать очень долго, — объясняет он. — Мне там предложили в принципе трехэтажный дом пустующий, и я сейчас думаю: может, переехать?» Так как Демушкин пока не стал жителем элитного подмосковного поселка, мы встретились у скромной шашлычной на окраине спального района Москвы, который много лет назад стал его штаб-квартирой: когда-то неподалеку гремел запрещенный ныне «Русский марш», а на полянке около Москвы-реки уже десять лет проходят организованные им бесплатные тренинги по казачьему ножевому бою.
Я пытаюсь пошутить про соседство с вокзалом «Южные ворота», на который ежедневно приходят автобусы с нелегальными мигрантами, но Демушкин пропускает шутку мимо ушей и только вздыхает: «Да, все рядом». Заходя в шашлычную, он дружески кивает кавказцу, чистящему огромный мангал, и садится за столик. Националист Демушкин не ограничивается уважением к Рамзану Кадырову и снисходительным отношением к украинским радикалам. Он признается, что способен даже полюбить еврейку или таджичку: «Влюбляешься же не рассудком. Например, была девушка — наполовину армянка, наполовину чеченка. Не то чтобы влюбились, но хорошо общались и дружили».
Дмитрий Демушкин Фото: Анастасия Карагодина
На столе тем временем появляется чайная пара с традиционными узбекскими узорами. Я спрашиваю Демушкина, почему, при всей широте взглядов, его номер телефона по-прежнему оканчивается на цифры 1488. Он объясняет это удобством: «Если вы общаетесь где-то в правом сообществе, то это тот номер, который можно не записывать: люди сразу запоминают. Раньше у меня был шикарный номер 0181488. Теперь такой стоит больше ста тысяч. Но когда я вышел, он уже был отдан другому абоненту, кстати, тоже правому. Поэтому я попросил того, кто подарил мне тот номер, организовать новый, чтобы тоже оканчивался на 1488». Подтверждая свое хладнокровное отношение к фашизму, Демушкин отмечает, что в качестве избранного главы Барвихи готов был произнести речь 9 мая, и только в последний момент передумал, потому что против него «готовилась провокация».
Прогуливать работу, которая по идее оплачивается из бюджетных средств, приходится не только из-за расстояния, разделяющего московский юг и элитный подмосковный запад: на протяжении нескольких дней с момента, когда новость о его назначении главой Барвихинского сельского поселения подхватили федеральные СМИ, у Демушкина бесконечные интервью и встречи, сидеть на одном месте не получается. «Да, давайте в два, но имейте в виду, что мне в четыре — в Госдуму, и если не успеем — закончим в машине», — договаривается он с очередным журналистом по мобильному телефону. «Что я говорил?» — произносит он, поднимая на меня уставшие глаза.
Дмитрий Демушкин Фото: Анастасия Карагодина
Демушкин признается, что очень мало спит, потому что совещается с коллегами «чуть ли не до часа ночи». 40-летний националист выглядит потрепанно: рыжая борода будто немного выцвела, серое лицо при любой эмоции собирается в огромную морщину, глаза — красные, тусклые. Два с половиной года в тюрьме, куда он попал за размещение в соцсетях фотографий с «Русского марша», забрали у него 30 килограмм веса и бизнес по пошиву женских платьев. Незадолго до ареста Демушкин говорил в интервью: «Я пожаловался недавно на репрессии одному очень крупному чиновнику из Администрации президента, с которым мы недавно пересеклись. Он улыбнулся и сказал: “Дмитрий, я не понимаю вашей печали. Может быть, для вас это лучший выход, если вам дадут сейчас два-три года и не убьют. Вы всю смуту пересидите”». И хотя теперь освобожденный в связи с декриминализацией статьи 282 за 15 суток до окончания срока Демушкин с грустью констатирует, что его политическое движение разгромлено, а соратники либо в тюрьме, либо бежали из страны, сам он за последние пару недель сделал головокружительную карьеру. В начале мая Демушкин стал замом главы администрации по культуре, спорту и молодежи в богатейшем сельском поселении в стране, а затем, почти сразу, возглавил местную администрацию.
Дмитрий Демушкин Фото: Анастасия Карагодина
Демушкин рассказывает, что получил предложение о трудоустройстве неожиданно, 7 мая. «Стать главным специалистом мне предложила местная инициативная группа, в ней есть и депутаты, но в основном — простые местные жители, если, конечно, так можно назвать людей из Барвихи. В Барвихе я до того бывал часто, у меня там были свои дела: я помогал строить храм, секцию хотели открыть, — говорит Демушкин. — В тот же день я по скайпу недолго пообщался с главой местного совета депутатов Сергеем Теняевым, а уже вечером был подписан приказ о моем назначении. Утром следующего дня было совещание в Барвихе, я познакомился со всеми действующими лицами. Был обозначен круг задач, я рассказал, как бы я их решал. После совещания и объезда территорий мне предложили возглавить администрацию», — с легкостью рассказывает он о том, как стал главой Барвихи, словно речь идет о трудоустройстве кассиром в супермаркет.
Впрочем, три пункта его программы подошли бы и для президентской кампании в какой-нибудь небольшой стране: «победить нелегальную миграцию», «открыть выход к воде» (что бы это ни значило) и «сохранить суверенитет», то есть сделать так, чтобы «поселение не вошло в состав Одинцовского городского округа». Для этого Демушкину придется совершить невозможное, потому что поселение уже в составе округа.
Деревня Барвиха Фото: Анастасия Карагодина
Администрация в осаде
Барвиха — это деревня и одноименный поселок на 7 тысяч жителей с почти миллиардным бюджетом. Как это часто бывает, жители двух частей одной Барвихи взаимно недолюбливают друг друга. Поселковые скорее поддерживают коммуниста Теняева и его назначенца Демушкина, а деревенские недолюбливают власть в принципе. К счастью и для тех, и для других, их разделяет расстояние в пару километров и спецтрасса. От центрального барвихинского перекрестка, где стоит люксовый деревенский концертный зал «Барвиха Лакшери Вилладж», расходятся три дороги: на восток — деревня Барвиха и резиденция губернатора Воробьева, на юг — поселок Барвиха и город Одинцово, на запад — резиденция Владимира Путина. И, похоже, нигде сейчас точно не понимают, кто на самом деле руководит поселением.
До недавнего времени Барвиха имела статус муниципального образования и управлялась почти как парламентская республика. Жители выбирали совет депутатов, те выбирали главу поселения, главного человека в Барвихе. В прошлый раз главой совета выбрали коммуниста Теняева. После согласования нескольких кандидатур в одинцовской администрации он назначил руководителем администрации единоросса Германа Потапчука. Но отношения у них не сложились. Опрошенные мной барвихинских депутаты и местные активисты, несмотря на разные политические взгляды, сходятся в следующем. Теняев — «солдат: скрытен, малоразговорчив, груб», но вызывает уважение, потому что «никогда не прогибался под систему и отстаивал муниципалитет». Потапчук «украл 16 миллионов, выделенных на уход за памятниками», при этом «и его враги, и друзья говорят, что работать он умеет, откликается и делает все быстро». Теняев — то ли «единственный, кто выиграл выборы честно», то ли «пришел к власти в Барвихе, так как был компромиссом для тех, кто решал, кому возглавить поселение». Потапчук — либо «ставленник одинцовской власти, потому что организовал фальсификации во время голосования за объединение с городом Одинцово», либо «человек, которому хочется о себе так думать».
Администрация Барвихи Фото: Анастасия Карагодина
В январе вступил в силу закон, по которому Барвиха стала частью городского округа Одинцово. Сейчас управление поселением постепенно переходит к городскому совету депутатов, процесс должен завершиться 7 июля. В конце апреля Теняев, должность которого автоматически упразднена, стал депутатом городского округа. Функции главного человека в Барвихе в переходный период должны были перейти к руководителю администрации Потапчуку. Своим последним кадровым решением Теняев убрал Потапчука с должности и вместо него назначил Константина Гаврикова — человека, имеющего в поселении репутацию «алкоголика, крикуна и дебошира». Его как минимум однажды штрафовали за вождение в нетрезвом виде, а на следующий день после назначения главой администрации ему вынесли приговор за нанесение побоев средней тяжести, который сейчас находится в стадии обжалования.
Поселок Барвиха Фото: Анастасия Карагодина
Уже через несколько дней Гавриков передал полномочия Андрею Ходыреву, отойдя от дел по состоянию здоровья, а Ходырев еще через несколько дней оставил вместо себя Дмитрия Демушкина — в связи с уходом в отпуск. «Эта история с отречением в пользу Демушкина показывает, что хоть Потапчук — жулик и вор, никакой нормальной альтернативы ему у нас нет», — резюмирует одна из местных активисток. Потапчук после увольнения решил не отдавать должность и заперся в здании администрации вместе с 15 сотрудниками. Они держат оборону уже почти месяц, и пока что ЧОПовцы верны Потапчуку, охраняют здание круглосуточно — это позволяет сотрудникам по вечерам уходить домой. Гавриков, Теняев и несколько местных жителей несколько раз пытались пройти в здание администрации, один раз Потапчук отбивался от них лично. На ютюбе есть запись от 6 мая: Герман Потапчук бьет Гаврикова в челюсть и закрывает дверь:
— Зафиксировали, зафиксировали? — радостно спрашивает Гавриков сотрудника полиции.
— Да, он ударил тебя, — устало говорит полицейский.
— Отлично! Отлично, Герман Валерьевич! — кричит скрывающемуся в здании Потапчуку Константин Гавриков.
— Вот это да! Молодца! — вслед за Гавриковым радуется какая-то женщина и начинает аплодировать. Полиция, приставленная следить за тем, чтобы политики не передрались, остается безучастной.
Хотя Одинцово официально признало Потапчука настоящим главой Барвихи, полиция старательно держит нейтралитет. «Мы здесь ни на чьей стороне, — рассказывает мне сонный лейтенант из машины ППС, припаркованной возле администрации, — я просто общественный порядок охраняю, чтобы они не поцапались опять. А так — пусть сами решают, кто здесь главный», — пожимает он плечами и отворачивается с явным желанием подремать.
Администрация Барвихи Фото: Анастасия Карагодина
Вход в администрацию ограничен — только в приемные часы, строго по одному и не для каждого: журналистов и оппозиционно настроенных местных жителей туда, как выяснилось, не пускают. Вышедший покурить чиновник деланно удивляется: «А кто такой Демушкин?» — и спешно заходит в здание. Охранник закрывает за ним дверь, копируя вопрос вплоть до интонации: «А кто такой Демушкин?» Чиновница, работающая в кабинете на первом этаже, при упоминании фамилии националиста спешно закрывает окно. Корреспонденту «Сноба» пришлось провести около администрации два часа, прежде чем удалось поговорить хоть с кем-то: но мужчина, вышедший из здания к своему Mercedes, оказался тем самым Германом Потапчуком.
— Действия, связанные с назначением этого гражданина, носят противоправный характер и не могут быть выполнены в силу требований законодательства, — блестяще пользуясь языком пресс-релиза, объяснил Потапчук.
— Поэтому исполнение обязанностей осуществляю я как руководитель администрации. Нами по факту противоправных действий направлены заявления в судебные и правоохранительные органы.
Дмитрий Демушкин Фото: Анастасия Карагодина
— Если резюмировать то, что вы сказали: Демушкин никто и не имеет власти?
— Да, — радостно подтвердил Потапчук. — Он ни разу здесь не появлялся и, судя по тем комментариям, которые мы слышали, в общем-то и не собирается появляться в здании администрации. Официальных документов мы вообще никаких не видим — это либо копии, либо фотокопии. И устные заявления. А на сегодняшний момент администрация работает в штатном режиме, население принимается в соответствии с графиком, — зачем-то решил очевидно приврать Потапчук.
Жители за забором
Местный бизнесмен, арендующий помещение в здании администрации и тоже уставший от осады, оказался значительно импульсивнее главы. Он сжимает в руках пневмонасос. Массивный прибор в его руках придает словам убедительности: «Понимаете, здесь уже все ржут, начальник милиции подъехал: ха-ха-ха. Не хочется просто окунать людей, пардон, в это дерьмо, которое здесь происходит. Какой, к черту, Демушкин? Ребят, ну, это несерьезно уже, ну правда». Мужчина кивает на двери администрации и рассказывает, как Гавриков пытался взять ее штурмом. «Да, он и еще какой-то с ним пытались ворваться в здание. Им сказали: “Ша!” Закрыли дверь. Раза три-четыре они пытались права качать. Вроде двое, а следом быстро возникает еще один с телефоном, другой. Как “навальнята”, которые тоже ходили сюда. На выборах последних. Только “а?” — а вокруг тебя уже телефонов штук сорок. Главная проблема тех, кто сейчас воду мутит: ни семьи нет, ни детей, даже не знаю — бабы есть или нет? Сплошная революция, вечная борьба. Резервацию бы им сделать, пусть играются там, не мешают работать».
Памятник перед Администрацией Барвихи Фото: Анастасия Карагодина
Рядом с администрацией почта — каменный новодел, закрыта, школа — частная, охранники не дают комментариев; памятник павшим воинам со свежим венком, продуктовая палатка с колбасными нарезками и минералкой, единственная альтернатива в шаговой доступности слишком дорогой для некоторых местных «Азбуке вкуса». Продавщица Света, «сама раздорская», то есть из соседней с Барвихой деревни Раздоры, глядит «на богатых» с плохо скрываемой ненавистью. Забирая детей из школы, где месячное обучение не покрыть годовой зарплатой Светы, они иногда заходят в ее магазин. Вот как сейчас:
— Э-э-э, а вода есть у вас?
— 25 рублей, — сухо чеканит Света.
Женщина роется в сумке Dolce&Gabbana, чтобы найти несколько монет. Ее дочери не терпится попить, и она хватает бутылку.
— Так, двадцать, — кладет она мелочь на прилавок. — Подожди, дочь, у меня только евро!
Когда они уходят, Света презрительно смотрит им вслед. «Евро», — через губу передразнивает она. Входит Павел, ее знакомый:
— Паш, ну что у нас творится за смута? Кто виноват?
Продавщица Света Фото: Анастасия Карагодина
— Все виноваты. Однозначно все, — машет рукой. — Да не они же здесь правят!
— А в этот момент мусульманин расстилает коврик и начинает молиться, — добавляет Света.
— Пиарятся, — машет рукой Павел.
— Я вообще не понимаю, что у нас происходит, — сетует Света.
— Просто очень разобщенная деревня у нас, на самом деле, — говорит Павел после небольшого раздумья, — Настоящих местных жителей осталось семей 15, может, 20. А жителей дохрена — и никому дела нет. Они за забор спрятались — и всё.
Маленький магазинчик у администрации Барвихи Фото: Анастасия Карагодина
Своим историческим названием Оборвиха — то ли оборванка, то ли места вокруг бора — деревня Барвиха перестала называться сто лет назад. Леса начали вырубать в нулевые, а богатые, поселившиеся здесь в девяностых, постепенно выдавливают бедных. Социальное неравенство еще читается по заборам, тем более что кроме них смотреть здесь особенно не на что. Вот — пятиметровый добротный каменный, оплетенный виноградной лозой и колючей проволокой, забор; напротив — двухметровый из железных листов, выкрашенных зеленой краской. За одним — дорогущая камера наблюдения, а напротив — антенна, сделанная из пивных банок. Объявления предлагают «купить лом дорого», сходить в ДК «Барвиха» на сольный концерт «Моя Россия» звезды жанра «неошансон» Алины Делисс. Пешеходов на узеньких асфальтовых дорогах, тянущихся вдоль заборов, почти не встретишь, чаще с ревом проносится S-класс. Но вот рабочий-мигрант едет куда-то на велосипеде; он с трудом понимает, что я спрашиваю его о новом главе Барвихи, знаменитом русском националисте, который пообещал заняться вопросом нелегальных мигрантов. «Голова-мэр не знаю, не знаю! — взволнованно говорит он и прибавляет, словно для веса собственных слов: — Киргиз! Не знаю я, не знаю, не знаю», — садится на велосипед и скрывается за поворотом.
Деревня Барвиха Фото: Анастасия Карагодина
Виртуальная приемная
Ролики на ютюбе с официальными заявлениями самопровозглашенного главы Барвихи набирают пока не очень много просмотров. «Здравствуйте, мы сейчас находимся в виртуальной приемной, которую мы открыли в Барвихе, заниматься будем сейчас вопросами местных жителей. У нас на связи службы, у нас выехали сейчас люди, у нас одинцовский депутат сейчас, бывший глава поселения Барвихинское, тоже выехал, сейчас общается», — в кадре Дмитрий Демушкин, одетый в черную рубашку. В 90-е он в этом же образе ездил на облавы, которые устраивал с друзьями по качалке: на Арбате ловили панков и скейтеров, а на старом кладбище в парке Коломенское — металлистов и сатанистов. «Тогда можно было ездить в метро в черной рубашке, со свастикой на рукаве, и милиционеры даже не оглядывались, — объяснял он мне, сидя в братеевской шашлычной. — В то время свастики, Гитлер воспринимались как субкультурный протест молодежи, — объясняет Демушкин. — Была другая эпоха — Ельцина, перемен, кто-то хаера начал отращивать и в оранжевый цвет красить, как панки, а кто-то кричал “Гитлер!”».
С середины 90-х прошло 25 лет, фанатеть от Гитлера уже давно не модно, а среди нынешних соратников Демушкина поклонники одиозных коммунистических лидеров. В доме друга Демушкина, Александра Серегина, называющего себя сыном Фиделя Кастро и спасителем России, почти десяток мониторов. На них открыт какой-то новостной сайт. Пока здание администрации находится под контролем Потапчука, офисом новой власти Барвихи служит студия «домашнего телевидения» Серегина, которое называется «Я так думаю». «По виртуальной линии, правда, в тестовом режиме, это все будет работать, попытаемся пообщаться с жителями и взять на контроль, — продолжает говорить Демушкин в своем видеообращении. — Местные жители нас благодарят за то, что мы хотя бы смогли привлечь внимание к тому, что здесь происходило. Уже губернатор стал выезжать на объекты, — подводит он итог первым дням у власти. — Хищения и беспредел — всем было наплевать! Сколько заявлений кто ни писал — никому вообще не было дела. Стоило только прийти сюда Демушкину — и сразу всем стало дело».
Дом Александра Серегина Фото: Анастасия Карагодина
За восемь минут, записанных на видео, никто из жителей на связь с виртуальной приемной не вышел. Как и в других видеороликах, где фигурирует приемная. Возможно, потому что ни один из опрошенных мной жителей Барвихи о ней не слышал, или обращения остались за кадром. Такой формат общения с народом «в Барвихе, которая является передовым поселком», придумал Александр Серегин. По его мнению, подобная модель упрощает взаимодействие с людьми: «Вот сидит этот Потапчук — сколько он может в день принять людей? Десять, максимум! А тут увеличиваются возможности». С Демушкиным Серегин знаком с середины нулевых, но говорит, что не причастен к его назначению. «Дмитрий Николаевич приезжал на субботник по благоустройству храма в середине апреля, таскал бревна. Я тоже там был. Там было много приличных людей. Узнали, что у него красный диплом, и предложили попробовать себя в качестве главы». Человека, пригласившего Демушкина, ни он, ни его друзья не называют. Известно лишь, что сам субботник был организован Вячеславом Агаджановым, владельцем известного в 90-е эскорт-агентства «Модус Вивенди», а ныне — президентом Фонда имени Сталина и человеком, который в 2004 году построил храм Святого князя Вячеслава Чешского в Барвихе. Храм, который приехал благоустраивать Демушкин, находится от храма Вячеслава Чешского в нескольких метрах, видимо, Агаджанов строит еще один.
Участок Александра Серегина Фото: Анастасия Карагодина
Сам Демушкин не смог ответить мне, почему Ходырев выбрал именно его. Также он отказался прислать подтверждения того, что с ним заключен трудовой договор и что ему из бюджета будет начисляться заработная плата; как и документы, подтверждающие, что ему выделен служебный автомобиль. Он также не смог сказать, сколько сотрудников находится у него в подчинении и какие функции они выполняют, отметив лишь, что их «достаточно». «Пока такой кипеж, никто не знает, у кого какие полномочия. А гербовая печать и все номерные бланки — у нас. Никто не может изготовить дубликат и что-то подписать. Они просто тянут время и воюют информационно», — говорит Демушкин, имея в виду администрацию Потапчука. Гербовые печати, впрочем, он никому не показывает, а смысл наличия номерных бланков и вовсе непонятен, если у него пока нет никаких полномочий. Впрочем, сам Демушкин уверяет, что все законно: «По бумагам у нас все законно. Процедуры все соблюдены. Поэтому нет полиции и судов. Иначе давно бы выкинули нас».
На вопрос, как можно выкинуть людей из частного дома, где располагается «виртуальная приемная», Демушкин тоже не ответил. Так или иначе, смута продлится не больше двух месяцев: после окончательного присоединения к Одинцовскому городскому округу на должность, которая появится вместо той, что не могут поделить сейчас Потапчук и Демушкин, людей будет назначать глава округа. Поэтому команда Демушкина решила играть ва-банк: экс-глава Барвихи Сергей Теняев заявил, что надеется сделать этим главой своего подопечного. На совете депутатов, который пройдет 7 июля, трое избравшихся туда барвихинских коммунистов — Теняев, брат Теняева Александр и его старый друг Владимир Кукин, — планируют предложить Демушкина в качестве кандидата от Барвихи. Что об этом думают остальные 37 членов совета, пока неизвестно.
Деревня Барвиха Фото: Анастасия Карагодина
— Вы знаете, что такое хайп? — спрашиваю я Демушкина в конце нашей встречи в братеевской шашлычной.
— Мм? — переспрашивает он так, будто не знает. И улыбаясь при этом так, словно смысл этого слова ему прекрасно известен.