Ташка герольда коронационная с российским гербом и вензелем Николая II.
Россия, Санкт-Петербург, 1896 г. Кожа, глазет, шелк, металл, галун, сукно, холст, металлическая нить, блестки металлические, вышивка шёлковой и металлической нитью, аппликация, штамповка, золочение, работа басонная. 50х41 см. ГЭ.
Источник
Первый герольдмейстер россии
Вы взяли в руки эту книгу, наверное, из-за необычного и красочного оформления обложки, от которой веет рыцарскими временами? Вы раздумываете над извечным вопросом: быть или не быть? Как её редактор и первый читатель, а стало быть, её первый оценщик, а Ваш доброжелатель, говорю: эта книга достойна внимания не только из-за оформления обложки и её красивых страниц текста, но из-за того, что она повествует о благородной старине и ведёт неторопливый, обстоятельный рассказ о давно минувших временах и деяниях наших предков, которых, надеюсь,уважаете и Вы и в душе своей подсознательно тянетесь к их музейной старине благородства, воспитанности и интеллигентности.
Эта книга предстаёт перед Вами незнакомыми, непонятными, но прекрасными символами, от которых веет романтикой, строгостью и законченностью форм отображения той эпохи. Вы невольно чувствуете возрастающее внимание и уважение к увиденным символам: гербам, знамёнам, печатям…У вас появляется интерес и желание познать, а что скрывается за всем этим, что отображают, что выражают они собой? Это естественно, ибо Вы человек и всё человеческое Вам не чуждо! Вы живете в 21 веке и не страдаете дефицитом общения. Вы образованы, эрудированны и обладаете познаниями в интересующей Вас сфере… Вы окружены атрибутами современности – телевизоры, компьютеры, электроника… даже в быту, на кухне! Казалось бы, что Вы должны быть бы довольны жизнью и бытом? Но, «А мне всегда чего-то не хватает…»- как поётся в одной из известных песен. А дело всё в том, что « Не хлебом единым сыт человек»!
Согласитесь со мной: всё это уже порядком надоело, наскучило до самой головной боли, до желания убежать отовсего этого, куда-нибудь в тишину, в первозданье! Ото всей кокофонии и мороки! Вы ищете уюта, покоя и интереса в кругу своих знакомых, друзей. Но и там тоже натыкаетесь на никчемность интересов, суждений, вульгарность поведения, в котором просматривается отсутствие элементарного благородства! Всё так, уважаемый читатель, именно отсутствие благородства, интеллигентности нам и нехватает сейчас, в наше время!
Вот, именно об этом книга, которую Вы держите в своих руках! Она повествует о времени, в котором мерилом отношений между людьми была интеллигентность, воспитанность, родовитость, а отличала их символика их рода, достаточно было того, чтобы взглянуть на неё и сразу было понятно, с кем имеете дело!
Заслуженные перед Отечеством люди, в те годы, получали звание дворянина, а наиболее выдающимся присваивали титулы баронов, графов, князей. Люди подобного звания имели свои символы и знаки отличия:гербы, печати, знамёна… Даже особую форму одежды! Кстати, на Руси, издавна, люди воспитывались с детства в духе честности, правдивости, скромности. Люди были уважительными и доброжелательными, заключения договоров между торговым людом: купцами, промышленниками осуществлялось, в основном, устными договорами, которые скреплялись обоюдными пожатиями рук! Вот почему, до сих пор бытует пословица: «Ударить по – рукам»! Никаких особых документов или квитанций «Уговор – дороже денег»! Люди верили в доброту и честность, а кто нарушал традиции, того ждало суровое наказание: потеря доверия и неуважение! Вот поэтому-то, честного, благородного, справедливого заслуженного человека и его семью, отличали символы, о которых и говорится в этой книге!
Ум, честь, совесть, благородство, родовитость были превыше всего, за их попрание виновника вызывали на дуэль и кровью восстанавливалась справедливость! Пример тому для нас дуэль А.С. Пушкина…
Да, были люди в те времена! Социальные катаклизмы и их последствия нарушили обычаи, традиции, поколебали и веру…
ЮРАСОВ Александр Николаевич – почетный член Всероссийского общества геральдистов, воронежский краевед
ПЕРВЫЙ ГЕРОЛЬДМЕЙСТЕР РОССИИ
капитан Семеновского полка, 1702г.
В 1707г. Степан Андреевич он назначается в Воронеж обер-комендантом. Ему повелевалось осуществлять в Воронеже и в приписанных к нему городах «всякое военное управление над всеми каменданты», а именно: ремонт крепостей, артиллерии, «корабельное и доковое дело», «магази;ны» т.е. арсеналы, «гарнизоны» т.е. военные поселения, «мастеровые избы» мастеровых людей, морских и артиллерийских «служителей» т.е. учёт выпуска пороха, литейно-пушечного производства, пехотные полки и другие «адмиралтейские дела». Справится с многообразием порученных дел раненому при защите Нарвы было не просто. В год Полтавской битвы Степан Андреевич оперативно и энергично исполнял правительственные задания, в 1709г. на волне «неслыханной виктории» вместе с Ф.Апраксиным, К.Крюйсом, А.Курбатовым получил шведскую шпагу1. Её бережно хранили, как фамильную реликвию последующее поколение, четырех его сыновей. Данная реликвия вошла в фамильный дворянский герб Колычевых.
Родство с местным промышленником П.В. Бутурлиным сильно помогало в устройстве и ведении дел в Чернозёмном крае. Частые переезды вспыльчивый характер мужа подорвали здоровье Евдокии Бутурлиной, в 1712г. в Воронеже её похоронили. Признательность к «благородному роду», позволила приблизится к дворянской символике возникающему в Российской империи геральдическому буму. Именно в данный период появляются первые геральдические эмблемы первых постоянно действующих фузелерных полков, в число которых входил и Воронежский. По предложению «великого монарха» датчанину Вальтеру Кребсу было поручено составление Знамени и герба Воронежа.
По мысли Петра ; герб обязан был отражать становление Российского военного флота, его заслуги в открытии в 1699г. литейно-пушечного завода и деяния Губернского Города Воронежа. Преобразователь Российского государства своим пестом указал на № 43 эмблему из 840 первые отпечатанные в 1705г на русском языке книги «Символы и эмблемата» изданной в Амстердаме специально для этой цели. Вальтер Кребс составил знамя из черных и красных полос, поверх которых располагался косой крест переменных цветов, с геральдической эмблемой в верхнем углу: две пушки стреляющие пушки сидящим на них белым орлом.
Свободный от семейных нужд Степан в 1713г. погружается полностью в деятельность главного комиссара по разграничению границы с Турцией и изучает мусульманскую культуру, символику, корявый турецкий язык. Именно с данного момента узкая полоса госграницы проходящая по ущельям и рекам напоминает о трудных переговорах с «вечным недругом русских». Публикация закреплена с российской стороны С.А. Колычевым Межевой записи от 13 июля 1714г. Всеобщее удивление вызвало у турок, когда посланник «по окончании договора говорил им речь по-турецки». Данный факт подтверждает его способность и целеустремленность достижения цели в поставленной задаче.
В 1716г. Степан Андреевич женился второй раз на Евдокии Андреевне Бельской3 (†1750г.) последней представительнице Рюриковичей, князь Бельский Иван Михайлович потомок в шестом колене князя Киевского Владимира Ольгердовича. Проживали они на Петербурском острове на Дворянской улице в доме покойного тестя П.В. Бутурлина. В 1717г. у них родился сын Алексей (†1752г.) который дослужился до секунд-майора. Собственный кирпичный дом на Васильевском острове так и остался не достроенным. По стопам деда пошел внук Степана Андреевича действительный тайный советник, дипломат вице-канцлер Российской империи Степан Алексеевич (*1746-†1805гг.).
С 28 ноября 1713г. азовский вице-губернатор до 1721г., прирастал не только стремлениями к государевой службе, но и за счёт государевой казны. В 1714г. над головой Степана Андреевича спустились первые тучи. Негаданно получило огласку подметное письмо, в котором вице-губернатор обвинялся в “преступлении указов” и “претеснениях народа”. Тогда ситуация разрешилась для С.А. Колычева благополучно: в Петербурге удовлетворились какими-то его разъяснениями и закрыли дело.
Но в условиях второго десятилетия XVIII в. подметные письма (равно как и более ходовые челобитья) являлись уже не единственным механизмом осведомления высшей администрации о злоупотреблениях местных властей. В 1711г. в нашей стране появился еще один, принципиально новый, воплощенный в специализированном учреждении механизм за госаппаратом – институт фискалов. Имевшие чисто общенадзорную компетенцию и разветвленную сеть территориальных подразделений, подчиненные непосредственно Правительствующему Сенату фискалы разоблачили множество лихоимцев и казнокрадов. Внимания новоявленных правительственных контролеров не избежал и Степан Колычев.
В составленном по материалам фискальской службы для Петра I, в 1715г. особом докладе азовскому вице-губернатору инкриминировались три эпизода: 1) неисполнение указа о конфискации татарских деревень; 2) упущения по взысканию налогов и 3) незаконное изъятие у крестьян на личные нужды “сена многова числа”. Поступившие сведения не оставили царя безучастным. Наложенная на доклад высочайшая резолюция гласила: “И протчаго что от тамашних жителей явитца, как от великоросийского народа, так и от слободских полкоф, о чем, приехаф, надлежит им сказать, ежели имеют что всяких жалоб кроме месных вершеных дел междо ими”.
Не поверив в доклады, Петр I замышлял направить какого-то из доверенных лиц в Воронеж2 для проведения дознания о злоупотреблениях С.А. Колычева. Царское намерение осталось, однако, неосуществленным. Никакого выездного разбирательства фискальских обвинений против Степана Андреевича в середине 1710-х гг. так и не состоялось. Поступившие в итоге в следственное производство Сената дело С.А. Колычева (как и множество других, инициированных фискалами) легло без движения. Сделавший первые обороты правоохранительный механизм застопорился.
Ситуация переменилась в 1717г. После возвращения из заграничного путешествия Петр I решил форсировать досудебное разбирательство возникших по фискальским сообщениям уголовных дел. Для этой цели 9 декабря 1717г. было учреждено шесть следственных комиссий, получивших вскоре с легкой руки царя не вполне точное наименование “майорских канцелярий”.
По внутреннему устройству канцелярии “образца 9 декабря” ничем не отличались от тогдашних военных судов (“кригсрехтов”): при руководителе – “презусе” – состояли два или три асессора, младших участника следственного процесса. Имевшие последовательно выраженную следственную компетенцию “майорские” канцелярии подчинялись напрямую верховной власти и комплектовались почти исключительно лично известными царю офицерами гвардии. Расчет Петра I был очевиден: прошедшие фронт, спаянные многолетними испытаниями в достаточно замкнутую корпорацию гвардейцы оказались заведомо вне пределов той системы взаимозависимостей и взаимоповязанностей столичной (и тем более региональной) бюрократии, которая могла парализовать любое наступление на должностную преступность. Все это делало направленных на следственное поприще строевых офицеров устойчивыми ко всякого рода неформальным влияниям и частным обращениям (не говоря уже о попытках подкупа).
Разумеется, весь колоссальный массив инициированных фискальской службой дел созданные 9 декабря канцелярии никогда бы не расследовали. Поэтому царь передал в их производство только наиболее значимые, говоря по-современному, резонансные уголовные дела (преимущественно по обвинениям высокопоставленных должностных лиц). Между иными из Сената в “майорские” канцелярии перешло и дело Степана Андреевича Колычева.
Согласно высочайшему распоряжению, дело азовского вице-губернатора поступило в канцелярию ведения С.А. Салтыкова. Почти одногодок Степана Андреевича (родившийся в апреле 1672г.) Семен Салтыков был заслуженным боевым офицером. Начавший службу в гвардии в 1700г., он командовал впоследствии 10 ротой Преображенского полка, а в мае 1715г. стал майором того же полка. Асессорами при Семене Андреевиче состояли гвардии капитаны А.И. Панин, И.И. Горохов, а также капитан-поручик Д. Голенищев-Кутузов.
Канцелярии Семена Салтыкова предстояло расследовать в общей сложности пять эпизодов преступной деятельности С.А. Колычева. К трем эпизодам, фигурировавшим в отмеченном выше докладе 1715г., добавились обвинения в организации “неуказных” денежных и излишних провиантских сборах. Перед Степаном Андреевичем замаячили весьма мрачные перспективы.
И все-таки азовский вице-губернатор устоял. Время шло, грозная следственная комиссия работала, а Степан Колычев, как ни в чем ни бывало, продолжал исполнять свои обязанности. В 1720г. у Степана Андреевича родился четвертый сын, радости отца не была придела: палили пушки, колесом ходили скоморохи, отрезвление пришло лишь…Последовавшее 19 февраля 1721г. отстранение С.А. Колычева от вице-губернаторства, дополненное предписанием “быть в Санкт-Питербурх на почте немедленно”, вовсе не означало опалы1. Напротив, в июле 1721г. Степана Андреевича ожидало сколь хлопотное, столь и ответственное высочайшее поручение: организовать грандиозный всероссийский смотр дворян.
Занятия по проведению смотра имели закономерным последствием состоявшееся 18 января 1722г. назначение С.А. Колычева на только что учрежденную должность герольдмейстера при Сенате. Но это оказался еще не финал путешествия бывшего вице-губернатора по кругам петербургской власти. 17 апреля того же 1722г. Петр I определил Степана Колычева “по окончании нынешнего генерального смотру дворян” – президентом Юстиц-коллегии. В истории отечественной государственности сложилась едва ли не уникальная ситуация: основной фигурант резонансного уголовного дела возглавил крупнейшее правоохранительное ведомство страны.
Подобный карьерный взлет Степана Андреевича был, впрочем, вполне объясним: ему покровительствовал могущественный президент Адмиралтейств-коллегии, сенатор Ф.М. Апраксин. Однако ни завершить “генералный смотр”, ни вступить в управление Юстиц-коллегией С.А. Колычеву не довелось. Долго выжидавший С.А. Салтыков нанес, в конце концов, решающий удар: в двадцатых числах апреля Степана Андреевича взяли под стражу. Наряду с этим, Семен Салтыков представил императору состоявший из семи пунктов доклад о результатах следствия над бывшим азовским вице-губернатором.
Согласно докладу, Степану Колычеву вменялось в вину пять эпизодов: 1) хищение – путем подлога в приходной адмиралтейской книге 1709-1711гг. – 10 тысяч рублей; 2) использование на личные нужды различных припасов (красок, гвоздей, медной посуды, железа), а также держание при себе на протяжении шести лет двух мастеров “на государеве жалованье”; 3) расход – также на личные нужды в бытность в Петербурге 200 казенных рублей; 4) незаконное присвоение части выморочного имущества Ивана и Данилы Перекрестовых – с оформлением фальшивых записей о выдаче их вещей двум покойным воронежским администраторам и 5) самоуправное увеличение в 1720г. денежных сборов с населения губернии. Наиболее серьезным, несомненно, явился эпизод о похищении 10 тысяч рублей. Между тем, именно по данному эпизоду следствию так и не удалось сформировать прочную доказательственную базу. Дело в том, что главный свидетель обвинения дьяк Василий Ключарев, будучи подвергнут пытке, изменил в этом пункте свои показания. Сведения о казнокрадстве С.А. Колычева не подтвердили и привлеченные по инициативе В. Ключарева в качестве свидетелей (и также подвергнутые пытке) воронежские целовальники Тимофей Сахаров, Прокофий Аникиев, Никифор Русинов и Петр Горденин.
Первый герольдмейстер России, 1722г.
Справедливость прочих обвинений Степан Колычев признал, хотя и резонно отметил по поводу излишних сборов, что “то де явно в приходной книге, а не в краже”. В десятых числах мая 1722г. на последнем листе доклада С.А. Салтыкова Петр I начертал: “Выслушать в Сенате и, приговор учиня, прислать для конфирмации ко мне”. Другими словами, Степан Андреевич был отдан под суд Правительствующего Сената.
Такое решение императора выглядело логичным: в 1722г. в нашей стране не существовало специализированной судебной инстанции, которая могла бы рассмотреть дело по обвинению столь высокопоставленного должностного лица. Сенат же по статусу высшего правительственного учреждения вполне подходил для подобной роли24. Тем более прецедент уже имелся – годом ранее именно Сенат вынес судебное решение (также затем утвержденное монархом) по делу бывшего сибирского губернатора М.П. Гагарина. Тогда разбирательство дела не затянулось. Для осуждения Матвея Гагарина к смертной казни сенаторам потребовалось всего два заседания 13 и 14 марта 1721г. Блиц – процесс прошел без участия подсудимого, “господа Сената” ограничились заслушиванием подготовленной в следственной канцелярии И.И. Дмитриева-Мамонова5 Выписки о “винах” бывшего губернатора. Рассмотрение обстоятельств дела Степана Колычева сложилось не так форсированно.
Впервые Сенат обратился к делу Степана Андреевича 13 июня 1722г. В этот день было решено истребовать из канцелярии С.А. Салтыкова вещественные доказательства по делу и допросить Степана Колычева по эпизоду о присвоении им 200 казенных рублей4. 22 августа сенаторы постановили ознакомить подсудимого с Выпиской по его делу, а также вызвать из Воронежа дополнительных свидетелей. На этом судебное исследование дела С.А. Колычева в 1722г. закончилось. Что касается избиравшейся в отношении Степана Колычева меры пресечения, то первоначально он содержался в канцелярии С.А. Салтыкова в строгой изоляции. В августе Сенат перевел бывшего вице-губернатора на гораздо более смягченный режим домашнего ареста. Наконец, в октябре 1722г. сенаторы отослали подсудимого вновь под охрану к Семену Андреевичу.
Не принесший никакого движения в судебном процессе над С.А. Колычевым 1723 год ознаменовался, однако, прямым конфликтом между Сенатом и следственной канцелярией ведения Семена Салтыкова. Камнем преткновения явилось принятое сенаторами 8 марта 1723г. решение забрать С.А. Колычева и всех причастных к делу из-под караула следственной канцелярии и этапировать их в Петербург. В ответ, крайне раздосадованный затягиванием процесса над Степаном Колычевым С.А. Салтыков отказался передать свидетелей и подсудимых Сенату, затребовав особый именной указ на этот счет.
Как бы то ни было, процесс С.А. Колычева реально возобновился только в следующем году. В январе 1724г. состоялось целых три заседания Сената, специально посвященных делу Степана Андреевича. Что примечательно, помимо сенаторов, в заседаниях приняли участие президенты коллегий. А вот дальше… А дальше правоохранительный механизм в очередной раз намертво остановился. И хотя С.А. Колычева не помиловали (несмотря на его покаянное обращение к верховной власти) в связи с коронацией Екатерины Алексеевны, становилось все более очевидным, что бывший азовский вице-губернатор ускользнул от правосудия. Последней попыткой реанимировать процесс явился приговор Сената от 18 января 1725г., предписавший рассмотреть дело С.А. Колычева президентам коллегий. Столь экзотическое судебное присутствие так и не успело ни разу собраться. 28 января 1725г. скончался Петр I, а 9 февраля Екатерина I назначила вчерашнего арестанта стольника Степана Колычева генерал-рекетмейстером при Сенате6. Судебная одиссея Степана Андреевича завершилась.
Следует подчеркнуть, что Герольдмейстерская Контора появилась на серьезном основании. До ее учреждения кадровыми вопросами службы дворян ведал Разрядный стол Сената, образованный в 1711 году после ликвидации Разрядного Приказа. Параллельно в Москве в 1722 году образовалась Канцелярия Московских Герольдмейстерских дел (она просуществовала до 1871 года7). Ее функции были те же, что и у Герольдмейстерской Конторы. В ведении Канцелярии находился архив Разрядного Приказа (до передачи его в 1852 году в Московский архив Министерства Юстиции Сената). В 1763 году Канцелярия перешла в подчинение общего собрания департаментов Сената8.
Источник
|
