Чем занимался пушкин в михайловском
Пушкин в Михайловском. Как жил знаменитый поэт в ссылке
Пушкин приехал в имение своих родителей Михайловское в 1824 году. Туда Пушкина отправили прямиком из Одессы, где он отбывал Южную ссылку.
В Одессе поэт состоял на службе у графа Воронцова. Но он не справлялся со своими обязанностями чиновника. К тому же закрутил роман с женой графа на глазах у всего высшего света. Пушкин распространял про Воронцова нелицеприятные вещи и писал на него едкие эпиграммы.
Устав от выходок поэта, Воронцов попросил высшее руководство выслать Пушкина из Одессы.
Пушкина выслали в Михайловское, запретив заезжать в какие-либо столицы. Поэт должен был находиться под постоянным надзором. А присматривать за ним попросили отца поэта. Узнав об этом, Пушкин поссорился с родителями, и они выехали из родового имения, забрав остальных детей — Льва и Ольгу.
Нянины сказки
Пушкин остался в имении один с няней Ариной Родионовной. Крепостная Арина Родионовна Яковлева была няней не только самого поэта, но также и его брата и сестры. Родители Пушкина предлагали ей вольную, но она отказалась.
Арина Родионовна в ссылке стала для поэта настоящей подругой и утешением в трудное время. Он посвятил ей знаменитые строки:
«Выпьем, добрая подружка
Бедной юности моей,
Выпьем с горя; где же кружка?
Сердцу будет веселей».
Арина Родионовна знала много сказок и с удовольствием рассказывала их поэту долгими зимними вечерами. Пушкин слушал с удовольствием, ведь других-то развлечений в имении не было.
Поэт записывал за няней, и некоторые сюжеты использовал в своих знаменитых сказках.
«Что за прелесть эти сказки! Каждая есть поэма», — писал Пушкин в письме своему брату Льву.
Благодаря няне появились на свет «Сказка о царе Салтане», «Сказка о попе и работнике его балде», «Руслан и Людмила», «Сказка о мёртвой царевне и семи богатырях».
Роман с крепостной
Будучи знатным ловеласом, поэт не скучал и в Михайловском. Он закрутил роман с крепостной девушкой Ольгой Калашниковой, дочерью Михайловского старосты. Вскоре она забеременела.
Узнав о беременности Ольги, Пушкин высылает девушку и её отца в другое своё имение — Болдино. В Болдино Ольга родила мальчика Павлика, который прожил всего полтора месяца.
Связь барина с крепостной девушкой и незаконнорождённые дети в то время были в порядке вещей. Например, у писателя Ивана Сергеевича Тургенева тоже была незаконнорождённая дочь, образ которой он воплотив в своей «Асе».
Пушкина мучила совесть за содеянное. Приезжая в Болдино, он часто ходил на могилку к Павлику. А Ольге дал вольную и денег на приданое.
Судьба у девушки сложилась хорошо. Будучи девушкой красивой, да ещё и с приданым, она в Болдино вышла замуж за соседского помещика и стала жить хозяйкой имения.
Соседское имение
В двух верстах от Михайловского было имение Тригорское. Пушкин познакомился с соседями и часто бывал у них в гостях. Хозяйкой дома была милая женщина Прасковья Александровна Осипова, у которой было две дочки — Анна и Зизи.
Как-то к Прасковье Осиповой приехала в гости племянница Анна Керн. До этого Пушкин встречал её в Петербурге. Анна была замужем, но находилась с мужем в глубокой ссоре.
Между скучающим Пушкиным и обиженной на мужа Анной разгорелась нешуточная страсть. Именно ей он посвятил свои знаменитые строки: «Я помню чудное мгновение».
Узнав об их связи, Прасковья Осипова отправила Анну к мужу в Петербург. На память Пушкин подарил ей шкатулку со знаменитым стихотворением:
«И сердце бьётся в упоенье,
И для него воскресли вновь
И божество, и вдохновенье,
И жизнь, и слёзы, и любовь»
Освобождение из ссылки
После восстания декабристов Пушкина неожиданно вызвал к себе новый император. Они проговорили больше двух часов. В ходе переговоров Николай I сказал поэту, что его ссылка закончена, и он теперь будет лично цензором его произведений. На том и расстались.
Обрадованный Пушкин в тот же вечер пошёл в Большой театр, где произвёл своим появлением настоящий фурор. После этого поэт был в центре внимания на балах, ему были рады в лучших салонах. После ссылки Пушкин становится всероссийской знаменитостью.
Пушкин в Михайловском (1824–1826 годы)
Усадьба Михайловское в 1837 г., литография П. А. Александрова по рисунку И. С. Иванова
Пушкин весною 1820 года был выслан из Петербурга на Юг за свои политические и вольнолюбивые стихи. Этой ссылкой правительство думало «образумить» молодого поэта. Но гений его продолжал укрепляться и возрастать. Последний год южной своей ссылки поэт проводил у моря, в Одессе. Только что назначенный туда генерал-губернатором граф Воронцов держал себя с Пушкиным, как вельможа с мелким чиновником. Пушкин отвечал ему ядовитыми эпиграммами. Наконец Воронцов добился того, что Пушкина из Одессы отправили в ссылку в северную, Псковскую, губернию, в село Михайловское, принадлежащее его родителям.
Пушкин ехал в Михайловское, томимый противоречивыми настроениями. Он покидал, наконец, ту ненавистную ему обстановку, где он был связан с Воронцовым как его подчинённый. С каждым днём приближался он к местам, которые были ему близки с отроческих лет. Он любил простую нашу северную природу, по которой не раз вздыхал в знойные дни южного своего бытия, но, с другой стороны, в ушах ещё слышен был шум моря, этой стихии, глубоко ему родственной.
В стихотворении «К морю» он писал:
«В леса, в пустыни молчаливы
Перенесу, тобою полн,
Твои скалы, твои заливы.
И блеск, и тень, и говор волн».
В Михайловском Пушкин застал всю семью: родителей, сестру и младшего брата Льва. Как только выяснилось, что Александр находится па положении поднадзорного, отношения с отцом сразу омрачились. Местные власти предложили Сергею Львовичу наблюдать за сыном и за его перепиской, и когда Александр узнал всё это, произошла ссора, окончившаяся тем, что сын переехал на время к соседям в Тригорское, а отец в скором времени вернулся со всей семьёй в Петербург. С ними вместе уехал и Никита Козлов, пушкинский дядька, служивший ему верой и правдой всю пору южной ссылки, опекавший его и оберегавший, как Савельич в «Капитанской дочке» оберегал Петра Андреевича Гринёва.
Село Михайловское
Пушкин теперь оставался один.
Но Пушкин не был совсем одинок: в Тригорском, в двух – трёх верстах от него, жили очень милые его соседи – Прасковья Александровна Осипова с дочерьми. С этим семейством у Пушкина были самые близкие и самые простые отношения. Сама Осипова души в нём не чаяла, а две дочери – старшая Анна Николаевна, задумчивая и мечтательная, и младшая, бедовый подросток Зизи – были похожи на Татьяну и Ольгу из «Евгения Онегина»: точно он их сам себе нагадал, когда писал вторую и третью главу своего романа в стихах, хотя, конечно, они были во многом и иные.
И, наконец, в Михайловском была няня поэта, Арина Родионовна, та самая, которая выпестовала его в детстве, у которой в Захарове пил он «душистый чаёк», которая так тосковала без него в лицейские годы и позже – в годы вынужденной разлуки. Теперь они жили в Михайловском вдвоём, и она оберегала его, умеючи, от всякого лишнего беспокойства, обеспечивала нерушимость мирной его, уединённой деревенской жизни.
Парк переходил в лес, неподалёку от дома прилетал на любимое дерево каждый год аист. Книзу, перед домом, – озеро и Сороть, спокойная серебряная река, неслышно плывущая вдаль. Дома – книги, тетради, покой.
«Знаешь ли мои занятия? – писал Пушкин брату Льву. – До обеда пишу записки, обедаю поздно, после обеда езжу верхом, вечером слушаю сказки – и вознаграждаю тем недостатки проклятого своего воспитания. Что за прелесть эти сказки! Каждая есть поэма».
В Михайловском, кроме небольшого барского дома, был ещё и совсем крохотный флигелёк, известный под именем «домика няни». Там печка с лежанкой, кот, ставни, соломенная кровля. Все мы с детских лет помним эта стихи:
«Наша ветхая лачужка
И печальна, и темна,
Что же ты, моя старушка,
Приумолкла у окна?»
Гораздо меньше известны стихи поэта Н. М. Языкова, приезжавшего в Тригорское и часто бывавшего в Михайловском.
Уже после смерти Арины Родионовны, в 1830 году, Языков посвятил стихотворение её памяти. В нём очень точно даётся самая обстановка пушкинской жизни в Михайловском и изумительная характеристика няни:
«Вон там – обоями худыми
Где-где прикрытая стена,
Пол нечиненный, два окна
И дверь стеклянная меж ними;
Диван под образом в углу,
Да пара стульев.
И мы. Как детство, шаловлива.
Как наша молодость вольна.
Как полнолетие умна,
И как вино красноречива,
Со мной беседовала ты,
Влекла мое воображенье.
И вот тебе поминовенье.
На гроб твой свежие цветы!»
Разумеется, не одна няня с её сказками, песнями (между прочим и о Стеньке Разине), рассказами о старине, но и весь деревенский мирок, его окружавшей, питали естественную жажду общения с народом. Пушкин не был похож на тех господ, которых надо было дичиться – с ним можно было поговорить и попросту. Он любил сделать доброе дело так, чтобы не знали, что это сделал он.
Сохранились свидетельства о том, как Пушкин бывал на ярмарке в Святогорском монастыре. О странном ссыльном барине тут же сочинялись легенды. Один очевидец пишет: «У него была надета на голове соломенная шляпа – в ситцевой красной рубашке, опоясавши голубою ленточкою с железною в руке тростию с предлинными чор. бакинбардами, которые более походят на бороду так же с предлинными ногтями, с которыми он очищал шкорлупу в апельсинах и ел их с большим аппетитом я думаю около полудюжины». Так не сильно грамотно, но с большою точностью описал Пушкина торговец Лапин, видевший поэта 29 мая 1825 года, «в девятую пятницу». А очевидцы-старожилы много спустя рассказывали про ту же самую ярмарку, уже перекрасив рубаху Пушкина: «. одетый в крестьянскую белую рубаху с красными ластовками, опоясанный красною лентою, с таковою же – и через плечо».
Дуб уединённый. Село Михайловское
Впрочем, Пушкин позволил себе такую вызывающую вольность в туалете, кажется, всего лишь единственный раз с целью подразнить расфуфыренных бар, съехавшихся на праздник.
В Михайловском Пушкин написал «Бориса Годунова» и новые главы «Евгения Онегина» – четвёртую, пятую и шестую. С детства поразившие его образы Годунова и беглого монаха-самозванца не умерли в нём и не заслонились другими образами, которые проходили за это время в творческом воображении поэта. Они неспешно в нём созревали, как бы выжидая благоприятных условий для своего окончательного оформления.
С отъездом родных всё вошло в более тихое, а следовательно, и в более благоприятное для творчества русло. Осень была всегда особенно благоприятной для творчества Пушкина порой. В эту первую осень он не так много писал, как много работал над предварительным уяснением самому себе своих новых замыслов – необходимый и творчески очень важный этап.
В письме к одному из своих друзей он так писал о работе своей над «Борисом Годуновым»: «Я в полном одиночестве: единственная соседка, у которой я бывал, уехала в Ригу, и у меня буквально нет другого общества, как только моя старая няня и моя трагедия; последняя подвигается вперёд, и я доволен ею. Я пишу и думаю. Я чувствую, что духовные силы мои достигли полного развития и что я могу творить».
Пушкин писал «Бориса Годунова» около года. Он работал не только над книгами и над летописями, не только склонившись над рабочей своей тетрадью: мысли его, как это бывает всегда, когда идёт напряжённая и «неотступная» творческая работа – мысли эти сопровождали его и во время прогулок, которые он так любил, и когда он бывал в обществе, а порой и во сне.
Так было со сценою из «Бориса Годунова». «Пушкин сказывал Нащокину (своему московскому другу), что сцену у фонтана он сочинил, едучи куда-то на лошади верхом. Приехав домой, он не нашёл пера, чернила высохли, это его раздосадовало, и сцена была записана не раньше, как недели через три; но в первый раз сочинённая им, она, по собственным его словам, была несравненно прекраснее».
Пушкин ездил из Михайловского в Псков – город, похожий на старинную воздушную сказку, рассказанную белыми стенами псковских монастырей, древним кремлём, рекою Великой. Детские впечатления от московского кремля должны были живо возникнуть в воспоминаниях Пушкина. А кроме того, в старых русских городах вообще самое сознание того, что история проложила здесь свои памятные тропы, делает зорче творческое воображение художника.
О работе Пушкина над «Борисом Годуновым» долгое время не знали даже ближайшие его друзья. Но с тем большим интересом ждали они случая познакомиться с нею.
Сам Пушкин писал о ней князю Вяземскому так: «Жуковский говорит, что царь простит мена за трагедию, – навряд, мой милый. Хоть она и в хорошем духе писана, да никак не мог упрятать всех моих ушей под колпаком юродивого. Торчат!» «Уши» действительно «торчали». Так, царь просит юродивого помолиться за него, а тот отвечает:
«Нельзя молиться за царя-Ирода – богородица не велит».
Некоторые места могли производить впечатление намёков на причастность императора Александра к убийству Павла, его отца. Не очень-то приятно также было бы царю прочитать такой разговор. Басманов успокаивает Годунова:
«Всегда народ к смятенью тайно склонен:
Так борзый конь грызет свои бразды;
На власть отца так отрок негодует;
Но что ж? конем спокойно всадник правит.
И отроком отец повелевает».
Но Годунов возражает:
«Конь иногда сбивает седока.
Сын у отца не вечно в полной воле. «
«Борис Годунов» вышел из-под пера Пушкина столь совершенным и именно русским созданием, что после прочтения его физически кажется, что, преодолев толщу времён, ты и в самом деле дышал воздухом той отдалённой эпохи.
Южный период пушкинского «изгнания» (это его собственный термин) существенно отличался от периода Михайловского тем, что там поэт исключительно много передвигался, наслаждался самым движением по необъятным просторам родной земли, здесь же он был вынужден пребывать на одном месте, ограничиваясь редкими поездками в Псков.
Мечтою Пушкина было возвратиться в столицу, получить свободу передвижения, возможность отдаться любимому своему признанию.
Но и в одиночестве своём деревенском Пушкин не прерывал сношений с внешним миром. Его переписка за эти два года пребывания в Михайловском особенно обширна и интересна; посещали его и друзья: лицейские товарищи Пущин и Дельвиг, а также «буйный» Языков.
Особенно взволновал поэта приезд И. И. Пущина, самого близкого с детских лет друга. Пущин, член тайного общества, будущий декабрист, точно бы проститься приехал – перед своей ссылкой в Сибирь.
Пущин в гостях у Пушкина в селе Михайловском. Картина Н. Ге
В своих «Записках» И. И. Пущин подробно описывает этот свой короткий, но необычайно волнующий заезд к опальному поэту. О чём только они не переговорили! Пушкин несколько раз повторял, что ему всё ещё не верится, что они вместе. Он рассказывал и о себе, что с музой живёт в ладу и трудится охотно и усердно.
Пущин привёз своему другу ценный подарок – список комедии Грибоедова «Горе от ума». После обеда няня подала им кофе, и Пушкин не удержался – начал читать комедию вслух. Чтение это было, однако же, прервано появлением рыжеватого монаха, настоятеля монастыря: Пушкин состоял под его наблюдением, и тот заглянул проверить, что за гость такой и по какому случаю прибыл.
А ещё днём, до обеда, незаметно зашёл разговор о тайном обществе. Тайны этой Пушкину не открывали, и не потому, конечно, что не доверяли ему, а потому, что не хотели его подвергать тем опасностям, с какими было сопряжено пребывание в обществе. Все знали, какое огромное дело делает Пушкин своими политическими стихами, и не будучи в тайном обществе.
«Между тем время шло за полночь. Нам подали закусить: на прощанье хлопнула третья пробка. Мы крепко обнялись. Ямщик уже запряг лошадей, колоколец брякнул у крыльца, на часах ударило три. Мы ещё чокнулись стаканами, но грустно пилось: как будто чувствовалось, что последний раз вместе пьём. Молча я набросил на плечи шубу и убежал в сани. Пушкин ещё что-то говорил мне вслед; ничего не слыша, я глядел на него: он остановился па крыльце, со свечою в руке. Кони рванули под гору. Послышалось: «Прощай, друг!»
И в самом деле, больше они не видались.
Вскоре произошло восстание декабристов. Весть о его неудаче Пушкин переживал с крайним напряжением всех своих внутренних сил. Но он не согнулся и не сломался. Когда он был вызван новым императором в Москву, он увозил с собой в бумажнике стихотворение «Пророк», хранящее следы его душевного потрясения, но кончающееся могучим призывом:
«И, обходя моря и земли,
Глаголом жги сердца людей!»
Пушкин не только готов был разделить судьбу декабристов, но он чувствовал в себе силы продолжать их дело своим пророческим, общественно-поэтическим словом.
Мой первый друг, мой друг бесценный,
И я судьбу благословил,
Когда мой двор уединенный,
Печальным снегом занесенный,
Твой колокольчик огласил.
Молю святое провиденье,
Да голос мой душе твоей
Дарует тоже утешенье!
Да озарит он заточенье
Лучем лицейских ясных дней!
Я плюс Они
Живи с удовольствием!
Усадьба Пушкина Михайловское и дуб у Лукоморья
Итак, Михайловское! Усадьба располагается в живописном месте недалеко от Пскова. Тут тебе и речка рядом, и лес.
История усадьбы уходит своими корнями в 1742 год, когда императрица Елизавета пожаловала эти земли прадеду Пушкина Абраму Ганнибалу. Так в реальной жизни звали «арапа Петра Великого». За свою бытность Михайловское неоднократно переходило из рук в руки: то одним наследникам, то другим. В конце концов его хозяйкой стала мать Пушкина Надежда Осиповна.
Естественно, что Пушкин неоднократно навещал своих родителей в Михайловском. Это были короткие посещения усадьбы, так как поэт большую часть времени проводил в Москве и Петербурге. Однако в определенный период жизни ему пришлось задержаться в Михайловском на два года. За вольнодумство Пушкин был сослан в родовое имение в ссылку. Она продолжалась с 1824 по 1826 год. Ссылка спасла Пушкина от участия в восстании декабристов зимой 1825 года.
В период революционных событий в России, а точнее в 1918 году, усадьба Михайловское была сожжена. В 1937 году ее восстановили, но во время оккупации немцы ее снова уничтожили. Таким образом, все то, что мы сейчас видим — это современные постройки. Все они возводились по старым чертежам в середине 20 века.
Свою экскурсию мы начали с дома, в котором жил Пушкин.
Михайловское: дом Пушкина
Господский дом родителей Пушкина выглядел и выглядит вот таким образом.
У дома два выхода, один из них ведет к реке.
Внутри дом Пушкина совсем небольшой. Здесь всего несколько комнат со скромной обстановкой. Самые интересные из них — это кабинет Александра Сергеевича Пушкина и комната его няни Арины Родионовны. С няней Пушкин особенно сблизился в годы ссылки. Тем более, что его родители, опасаясь дурного влияния своего сына на остальных детей, на это время уехали из усадьбы.
Святая святых дома — кабинет поэта. Здесь им писались такие произведения как «Евгений Онегин», «Борис Годунов», «Руслан и Людмила» и многие другие.
В то время, как Пушкин творил, Арина Родионовна по соседству тихонько сидела в своем любимом кресле и занималась рукоделием.
Кроме кабинета и комнаты няни в музее восстановлены гостиная, столовая, комната родителей поэта.
Я уже писала о тесной духовной связи Пушкина со своей няней. Так вот, Арина Родионовны жила в собственном домике в двух шагах от господского дома.
Парк в Михайловском
Парк в Михайловском в отличии от господского дома довольно большой. Здесь много зелени, есть водоемы, пешеходные дорожки, декоративные мостики, беседки и, конечно, памятник поэта.
Памятник Александру Сергеевичу появился в усадьбе сравнительно недавно, в 1981 году.
И какой же Пушкин без пушки? По свидетельствам современников вот такая пушечка стояла в усадьбе Михайловское для потехи.
Конечно, весь парк в один день нам осмотреть не удалось, но наиболее интересные места мы все же посетили. Первое, это липовая аллея Керн с беседкой. По ней в 1825 году Пушкин прогуливался со своей соседкой по усадьбе Анной Керн. Ей он посвятил свое знаменитое стихотворение: «Я помню чудное мгновение…»
Дальше — Еловая аллея, высаженная еще дедом поэта в конце 18 века.
Среди елей скрываются терновый диван и грот, тоже созданные еще в бытность деда Пушкина.
А еще нам встретился вот такой интересный домик. Как оказалось, это льнохранилище, построенное в 19 веке.
А дальше — еще несколько красивых видов Михайловского парка.
Закончить статью об усадьбе Михайловское мне хотелось бы удивительным деревом. Это дуб, возраст которого исчисляется сотнями лет. Нет сомнения, что Пушкин когда-то отдыхал в тени этого дерева. Должно быть, именно про него поэт писал: «У Лукоморья дуб зеленый, златая цепь на дубе том: и днем и ночью кот ученый все ходит по цепи кругом…»
У дуба удивительная судьба. Во время немецкой оккупации под корнями дуба был вырыт блиндаж и сотрудникам музея после освобождения усадьбы пришлось очень долго «лечить» это дерево. Как видно на фотографии, «лечение» прошло довольно успешно и дуб не погиб.
Попрощавшись с Михайловским, мы поехали в Святогорск на могилу Пушкина.