Чем заниматься в тюрьме
Гид по жизни в тюрьме: Как сидеть с комфортом и не стать «сладкой булочкой»
Предприниматели, или «коммерсы», как их называют в местах лишения свободы, стали удобной мишенью для шантажа и вымогательства. Сокамерники и надзиратели дают бизнесменам прозвища: «сладенький», «булка с маслом», «дойная корова». Шантажом и вымогательством могут заниматься как администрация, так и заключённые, которые входят в долю с администрацией. Из-за того что состоятельных людей сажают всё больше, растёт и спрос на более комфортные условия существования за решёткой. Предприниматели, пережившие столкновение с тюрьмой, рассказали «Секрету» на условиях анонимности, какие услуги можно неофициально приобрести в СИЗО, как улучшить условия содержания под стражей и чем грозит излишняя расточительность и любовь к комфорту в застенках. Мы проверили полученные данные у адвокатов, правозащитников и иных экспертов, а также обратились за комментарием к ФСИН — правда, на момент публикации материала служба его не предоставила.
В итоге получилось что-то вроде памятки предпринимателям, угодившим в тюрьму.
1. Не бойтесь остаться без связи
Максимальное время карантина безо всякой связи с внешним миром — 15 суток
Вера Гончарова, адвокат: После заключения под стражу подследственных отправляют в камеры карантина, чтобы выяснить, не больны ли они какой-нибудь инфекцией. Согласно Правилам внутреннего распорядка исправительных учреждений от 2005 года, на карантине человека могут продержать не более 15 суток. Заключённым в СИЗО нельзя пользоваться мобильными телефонами.
Предприниматель, сидевший в московском СИЗО, а теперь отбывающий наказание на зоне в Ивановской области: На карантине сидят не больше недели-двух. На карантине нет ни мобильников, ни свиданий — вообще никакой связи с внешним миром, и из-за этого все немного в стрессовом состоянии. На карантине тебя оценивают. И от каждого твоего слова — о богатстве, о любимой женщине, просто резкого — зависит, в какую камеру тебя отправят и кем ты потом сидеть будешь до конца срока. По местной иерархии вариантов много.
Большинство коммерсантов сидят «мужиками» — обычными заключёнными. Но некоторых аттестуют «козлами», то есть сотрудничающими с администрацией и стучащими следователям на сокамерников. Таких часто бьют. Именно на карантине тех, кто осуждён по экономическим статьям (159, 160, 165, 171, 172, 174, 199, 201), начинают «пробивать», пытаясь выяснить, сколько у них денег, и предлагать сесть в камеры с улучшенными условиями. Их ещё называют «продолами для коммерсов» и «випами». Спецблок для экономических стоит от 50 000 рублей в месяц. Ловушка в том, что, заплатив раз, ты будешь вынужден платить потом все годы, что будешь сидеть, — и в СИЗО, и на зоне. За отказ платить будут прессовать.
2. Будьте готовы к обману
Почти все предложения по решению вопросов в СИЗО оказываются мошенничеством
Пётр Добровицкий, председатель коллегии адвокатов «Добровицкий и партнёры»: Я делю тех, кто крутится вокруг подследственных, на три категории: решал, кидал и мошенников. Мошенники — это друзья заключённых, которые приходят к родственникам предпринимателя и обещают организовать его освобождение за деньги. Делают они это в первые неделю-две, когда родственники находятся в состоянии аффекта, а предприниматель сидит на карантине и не может выйти на связь. Это в 99,9% случаев развод. Кидалы — это, как правило, бывшие сотрудники правоохранительных органов, которые работают в связке со своими друзьями-следователями. Кидала говорит предпринимателю, что уже договорился обо всём со следователями, предлагает признать вину и обещает за это условный срок. Берёт у предпринимателя деньги. Предприниматель переводит их на карточку через мобильный банк или просит помочь родственников, а потом ему вкатывают пять-шесть лет. Потом предприниматель нанимает нормального человека, но сделать что-либо уже невозможно.
Решалы — это категория адвокатов, которая берётся за взятки урегулировать все вопросы. Но сделать это практически невозможно — ведь нужно договориться не только со следователем, но и с прокурором, и с судьёй.
Вера Гончарова, адвокат: В восьми случаях из десяти все предложения по решению вопросов в СИЗО — обман. Это касается как взяток, чтобы повлиять на следствие, так и оплаты услуг внутри самой тюрьмы.
3. Запретите родственникам общаться с людьми из СИЗО без вашего ведома
Родственники оказавшихся в СИЗО предпринимателей получают не менее двух звонков от вымогателей
Дмитрий Васильченко, адвокат: Это самое простое правило гигиены: не называйте сокамерникам имена жён и любовниц. А жёнам и любовницам запретите оставлять свои реальные контакты с передачками. Пусть заведут себе ни на кого не зарегистрированные сим-карточки и оставляют контакты этих симок. Именно на родственников будут оказывать наибольшее давление, вымогая деньги.
Предприниматель, находящийся сейчас в небольшом московском СИЗО: Моя жена оставила свои контакты вместе с передачкой, и ей через день позвонил мужчина, представился бывшим сотрудником ФСИН и сказал: «1 млн, и вашего мужа через неделю переквалифицируют в свидетели». Я сразу велел жене выкинуть симку и строго-настрого запретил реагировать на подобные звонки. Сказал, что, если что-то надо будет, я сам выйду на связь и назову номер счёта, куда перечислить деньги.
4. Молчите
Чтобы нажить врагов на несколько лет, достаточно одного слова
Сергей Водолагин, партнёр юридической фирмы Westside Advisors: Самое главное — нужно в любой ситуации оставаться человеком. Не нужно говорить лишнего, потому что тем самым можно дать информацию, которая попадёт в правоохранительные органы или к сотрудникам СИЗО и ухудшит ваши условия.
Пётр Добровицкий: Нужно забыть нецензурную брань, так как нечаянно сказанное бранное слово может оказаться на тюремном жаргоне ругательством, за которое потом придётся отвечать. Забудьте про азартные игры. Никогда не садитесь играть в карты ни на спички, ни на что — там такое количество мошенников, что вас точно обжулят. А карточный долг — самый страшный. И он будет ходить за вами повсюду — и в СИЗО, и на зоне.
Предприниматель, сидевший в московском СИЗО, а теперь находящийся в Рязанской области: Сел — молчи. Это главное правило. Придумай легенду, которая будет максимально близка к твоей рекомендации, и рассказывай её всем. Зайдя в камеру, представься — назови имя, фамилию, статью, по которой арестован. Больше ничего говорить не надо, кому нужно — они и так всё о тебе узнают по зэк-радио. В СИЗО уважают тех, кто держится по-мужски и не ноет. Тех, кто делится со всеми тем, что ему принесли, — ведь у предпринимателей, которые сидят в общих камерах, часто еды больше, чем у остальных. Особенно презирают тех, кто не моется, не стирает одежду и не стрижётся — скатывается до чушки. Таких бьют и унижают.
5. Подумайте 146 раз, прежде чем сотрудничать с администрацией и следствием
Большинству подследственных обещают условный срок за сделку со следствием, но в действительности на свободу с условным сроком выходят единицы
Сергей Водолагин: При сделке со следствием чаще всего обещают условный срок. Мне известны случаи, когда люди действительно получали условный срок. Но это большая редкость.
Пётр Добровицкий: Если вы идёте на сделку со следствием, чтобы сократить свой срок, — это ваше дело. Но вот если вы не только свою вину признаёте, но ещё и своих партнёров за собой тащите — это уже отдельная история. Такие люди потом на зоне не будут пользоваться вообще никаким авторитетом. Они необязательно будут спать у туалета и необязательно их потом будут бить. Но ни общаться, ни делиться с ними никто не будет.
Предприниматель, отбывающий наказание во Владимирской области: Мне предлагали сделку со следствием, но я отказался. А вот партнёр мой согласился, да ещё и меня своим признанием завалил. Он получил вместо обещанного условного срока пятёрку. А я получил семёрку, но скоро собираюсь выходить по УДО — окажусь на воле раньше, чем он. Волею судеб нас с партнёром на одну зону отправили. Он сидит здесь сукой — с ним никто не общается, хотя у него довольно влиятельные заступники нашлись.
6. Не покупайте ничего пакетами. Торгуйтесь
Стоимость неофициальных услуг в СИЗО можно снизить торгом в 15 раз
Предприниматель, лично знакомый с обычаями одного из главных московских СИЗО: Когда я сел в карантин, мне сразу сказали, что можно устроиться поудобнее и сесть с другими коммерсами. Предлагали мне сокамерники, но, видимо, кто-то из руководства СИЗО показывал им материалы моего уголовного дела — откуда бы они знали, что у меня есть деньги, если бы не видели, что меня обвиняют в мошенничестве на десятки миллионов.
Цену камеры мне обозначили в 750 000 рублей. Мне повезло с адвокатом. Я знал, что такая цена — развод. Сказал, что того, в чём меня обвиняют, не совершал. Что денег у меня нет. И что заплачу, сколько смогу. Мы долго торговались, но в итоге сторговались до 50 000 рублей в месяц. А ещё один парень всё-таки платит 750 000. Другой — 250 000. Когда в СИЗО понимают, что ты ориентируешься в ценах, начинают объяснять, что это тебе услуги все пакетом продают. Но это развод, так не бывает. Не надо покупать услуги оптом. Надо покупать по одной, по мере необходимости. Тогда будет меньше проблем и вопросов. Всё будет дешевле, а тебя не будут воспринимать дойной коровой.
7. Не бойтесь прессинга
Перестать платить за неофициальные услуги в СИЗО очень трудно. Особенно если вы переплачиваете.
Пётр Добровицкий: Если предприниматель сразу жёстко поставит себя, что не будет платить, его в очень редких случаях попытаются прессовать, а в большинстве случаев всё-таки оставят в покое. А вот людей, которые платили, а потом перестали, скорее всего, будут прессовать довольно сильно. Когда человек после икры и коньяка переходит на самогон и огурцы, обслуживавший его сотрудник здорово расстраивается. Так что лучше не платить сразу.
Зоя Светова, член Общественной наблюдательной комиссии: В последние годы были истории в московских СИЗО, когда у заключённых вымогали деньги, угрожая избиениями. Но вымогали уже после того, как человек заплатил один, два раза, и это было не за улучшение условий, а просто потому, что зарвались. Такие истории были в СИЗО-4 и в СИЗО-5.
8. Узнайте реальные расценки в СИЗО
Пребывание в так называемой вип-камере может стоить от 50 000 рублей в месяц с человека
Зоя Светова: В разных СИЗО есть камеры, которые можно было бы назвать «вип-камерами». Цены в них за последнее время выросли. Думаю, это связано и с кризисом, и с тем, что число арестованных по 159-й статье, по которой сажают бизнесменов и представителей банковского сектора, то есть достаточно богатых людей, увеличивается с каждым годом. На воле цены растут, соответственно, растут они и в тюрьме.
Пётр Добровицкий: Следствие по коммерсантам длится в среднем год. Суд — от полугода. Так что ты покупаешь себе камеру в среднем на полтора года. Раз начав платить, прекратить уже не сможешь. Со слов бывших клиентов, мобильные телефоны есть во всех камерах всех СИЗО, кроме Лефортова и второго изолятора в «Матросской Тишине». Во время проверки мобильники забирают. А потом возвращают обратно, иногда, правда, предлагают выкупить по второму разу. По словам моих бывших клиентов, за эту услугу необходимо платить деньги.
Предприниматель, лично знакомый с обычаями одного из главных московских СИЗО: Красная цена сидению в спецблоке — 50 000 — 60 000 рублей в месяц. Но сейчас в тюрьму попали банкиры, которые не знают реальную цену деньгам в СИЗО и на зоне. Они за всё переплачивают, раскачивая цены и делая только хуже. И себе (если начал платить, то будешь платить до конца). И тем, кто будет сидеть после них. Не только уже банкирам, но и предпринимателям.
В деньги, которые ты платишь за спецблок, входит безопасность, гарантия, что у тебя не будет безумных чеченцев. Лояльность администрации. Предупреждения о проверках и шмонах. Право на телефон (но сам телефон ещё надо будет купить, и часто его приходится покупать много раз, так как сами же оперативники, которые тебе телефон принесли, потом его забирают во время проверок, а потом снова предлагают выкупить). Чистое бельё (у коммерсов оно чаще всего белое, а у воров — цветное). Два матраса вместо одного (обычные зэки спят с одним, и проволоки впиваются во всё тело). Право на моющие средства в камере. Право на еду из любых ресторанов. Право сидеть с такими же, как ты сам. Право на пароварки, соковыжималки, вентиляторы, холодильник. За все эти услуги и вещи надо платить отдельно — обычно по цене, которая превосходит реальную стоимость. Во сколько раз превосходит, зависит от тебя.
В камерах стоят те же двухъярусные шконки, сделан ремонт, есть унитаз (во многих обычных камерах просто дыра в полу). Есть душ. Душ и унитаз обычно отгорожены от всей комнаты, закрыты перегородкой. Штукатурка не сыпется, ржавых подтёков нет. Таких камер раньше было по паре штук — в «Матросской Тишине» и в Бутырке. Теперь их по несколько штук в каждом СИЗО. И количество их варьируется от загруженности.
«В тюрьме сидеть недешево». Заключенный — о жизни и заработках на зоне.
МОСКВА, 21 авг — РИА Новости, Лариса Жукова. Около 650 тысяч россиян отбывают наказание в местах лишения свободы — по этому показателю наша страна занимает второе место в мире после США. Несмотря на это российская пенитенциарная система остается довольно закрытой: о жизни заключенных известно не так много. РИА Новости записало монолог одного из арестантов — автора Telegram-канала «Подвал», пожелавшего остаться анонимным.
Я еще очень молод. Обычный парень из типичной семьи, учился на инженера в техникуме, оставался год. Почти сразу как появилась «возможность» сесть в тюрьму на строгий режим, я тут же ей «воспользовался». Наказание отбываю недалеко от Москвы. Без разницы, как меня называют, — «заключенный», «зэк», «арестант». Ничего не меняется: как сидел, так и сижу.
Моя история связана с неосмотрительностью, даже глупостью. Без наркотиков она не обошлась. Почти половина заключенных — со статьей 228 УК РФ («Незаконные приобретение, хранение, перевозка, изготовление, переработка наркотических средств, психотропных веществ или их аналогов». — Прим. ред.). Недаром ее называют «народной». Вместо того чтобы лечить наркоманов, лишают свободы на долгие годы.
Лагеря делятся на «красные» и «черные». В «красных» власть — в руках администрации: телефоны и «вольные» вещи разрешены только «приближенным». Там практикуют бессмысленное насилие: например, к лому приваривают канализационный люк, чтобы получилась своеобразная лопата, и отправляют «ловить снежинки».
В «черных», помимо администрации, есть «блатные». Можно найти все: телефоны, игровые приставки, ноутбуки, алкоголь и даже наркотики. Около пяти лет наш лагерь был таким. Большая часть зоны не посещала столовую: каждый день жарили шашлыки, ходили где угодно, словом, «брод-ход». Был и отдельный барак, где гнали самогон.
Но после смены руководства пошло «закручивание гаек». Среди сотрудников уволили всех, кто когда-то имел даже условную судимость. Стал приезжать ОМОН. Везде поставили камеры видеонаблюдения. Ручную кладь запретили — выдают прозрачные сумки. За алкоголь можно попасть в изолятор на 150 дней, а за наркотики — на 300 с возможностью увеличения срока. Мы перестали ходить в одиночку и без «мойки» (лезвия от бритвенного станка).
О деньгах и расходах
В тюрьме сидеть не так дешево, как кажется на первый взгляд. Во-первых, услуги адвоката: от 500 рублей до нескольких миллионов. Во-вторых, посылки и передачи: каждые два месяца — по пять тысяч минимум без учета стоимости сигарет. В-третьих, нужно платить за длительные свидания. В-четвертых — расходы на улучшение жилищных условий.
У каждого заключенного свой счет в бухгалтерии, который «путешествует» вместе с личным делом. Туда приходят пенсии, зарплаты и переводы от друзей и родственников, его используют для покупок в местном магазине и оплаты штрафов за нарушения. Ограничение — девять с половиной тысяч рублей в месяц. Иногда оплачивают услуги фотографа, чтобы отправить снимки родным: обычно снимают около церкви, это самое красивое место в лагере.
В бараках постоянно тратятся на уборку и чай, конфеты и сигареты для тех страдальцев, которые попадают в карантин, изолятор или больницу. Поэтому здесь своя «налоговая система»: скидываемся каждый месяц в общий мешок, который находится в «блатном» углу в каждом бараке. Сумма устанавливается индивидуально в первую неделю. Обычно это тысяча рублей. С мелких наркоторговцев берут около трех тысяч. Те, кто попал за изнасилование, доплачивают больше, чтобы их не трогали.
Есть и «добровольно-принудительные» сборы: за провоз запрещенных вещей и за мобильную связь с тех, у кого есть телефон, — по 500 рублей.
Большая часть переводов проходит через интернет-кошельки, которые есть почти у каждого: достаточно мобильного номера. Криптовалюта не используется — слишком сложно. Порой суммы отправляют в тюрьмы для особо опасных преступников, например во Владимирский централ.
Сам телефон — отдельная статья расходов. Он попадает тремя путями: через сотрудников, заезжающие машины и «вбросы», поэтому стоит в два раза дороже, чем на свободе. Охота за средствами связи ведется всегда. За телефон можно не только лишиться крупных сумм с интернет-счета, привязанного к номеру, но и попасть в изолятор на 15 суток и получить статус «злостного нарушителя» — до восьми лет дополнительного надзора.
В почете различные умельцы. Одним заключенным нужны четки, нарды, шахматы, картины. Другим — юридическая поддержка в написании апелляционных и кассационных жалоб. Третьим — ремонт телефона или зарядки. За все эти услуги заключенные готовы платить друг другу. Фиксированные цены не принято устанавливать, и каждый благодарит по-своему.
Некоторые особо красноречивые находят «заочниц» — девушек, которые готовы их ждать и переводить им деньги. Удержать внимание, когда находишься за решеткой, — это талант, поэтому нельзя сказать, что это массовое явление. Были случаи и браков с новыми знакомыми на зоне. Когда два одиноких сердца находят друг друга, никакие заборы их не останавливают.
Отдельная золотая жила для общака — это игры. За каждую партию платят, вне зависимости от выигрыша или проигрыша, около 15 рублей. Чаще всего играют в кости, карты и нарды. Шахматы и нарды разрешены, карты — нет, но их легко спрятать. Особо удачливые попадают на невезучих с деньгами, и их выигрыш может приблизиться к шестизначной сумме.
Я сам не играю: это не мое. Зарабатываю другими способами: пассивный доход от сделанных инвестиций составляет около десяти тысяч в месяц. До изъятия телефона я пытался торговать на Форексе, но не успевал следить за всеми фундаментальными событиями и новостями и бросил. На бирже играть не получается: то нет нужной «свободной монеты», то тормозит сайт, то нужна регистрация с фотографией.
Сейчас осваиваю криптовалюты. Инвестирую в интересные и долгие проекты. Коплю на «подушку безопасности», которая на свободе принесет больше пользы. Дохода от ведения блога у меня пока нет: читаемость нестабильная.
О кастах, времени и побеге
Единственное, что из тюремных стереотипов более-менее сохраняется, — касты. Это «блатные» (с привилегиями), «козы» (занимающие административные должности вроде библиотекаря и сотрудничающие с администрацией), «мужики» (обыкновенные заключенные), «шерсть» (обслуживающий персонал) и «петухи» (низшая каста).
В основном все они из неблагополучных семей и богом забытых мест, где молодежи нечем заняться. В отсутствие вариантов «выбиться в люди» употребляют алкоголь и наркотики, и это приводит к печальным последствиям.
Главный враг в тюрьме — это время. Его идеальный «убийца» — телефон с мобильным интернетом, окном в большой мир. Но после тотальных проверок телефоны изъяли, и жизнь на бараке стала монотонной.
Телевизор здесь работает весь день, но выбор скуден: в лучшем случае — десять каналов, чаще — три. В основном показывают новости. Многие стали заниматься спортом, кто-то пошел работать, чтобы скрасить свой досуг. Самый популярный вариант — промзона: денег не заработаешь, но килькой в банке чувствовать себя перестаешь.
Про побег мы не говорим. Здесь не считают «побегушников» героями — героев в тюрьму не сажают. Тех, кто сбегает без причин и портит положение всего лагеря, могут вообще отправить к «петухам». Хотя из лагеря сбежать несложно.
Но скрываться придется всю жизнь. В крупных городах лучше не появляться — технологии легко выдадут местоположение. На побег за границу нужны деньги. А жить отшельником в лесу в надежде, что не обнаружат, значит не расслабляться ни на минуту: может развиться мания преследования.
В момент, когда мне на руки надели наручники, казалось, что это недоразумение, ведь такого не могло со мной произойти. Все планы на будущее, которые я строил еще несколько минут назад, кардинально изменились.
Сначала я цеплялся за последние нити: рассчитывал, что на первом суде отпустят под подписку или домашний арест. В СИЗО надеялся, что вердикт судьи будет в мою пользу, максимум дадут условный срок. Но, увы, оправдательных приговоров практически не бывает, и статья была тяжелой.
Я попал сюда по своей вине, за свою глупость. Но оказавшись здесь, узнал, какова моя настоящая цена в глазах окружения без «фантиков» в виде социального положения и хорошей работы. Я остался как будто голым. Из всех родственников и друзей остались всего несколько человек, которые до сих пор беспокоятся за меня и всячески поддерживают. Не знаю, чтобы я без них делал.
Скорее всего, я не буду продолжать учебу. Во-первых, с судимостью могут не взять обратно, а во-вторых, радиотехника — не мое. Работу я хочу связать с информационными технологиями. Если получится, освою основы прямо здесь, в тюрьме. Благо пока есть возможность выхода в интернет.
Автор, а про второе место ты хотя бы вики глянул, прежде чем такой откровенный бред нести: https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%A1%D0%BF%D0%B8%D1%81%D0%BE.
Торговля в Форексе. изъятием телефона тебя спасли от еще одной глупости, походу автор по жизни тупой.
Интересная шпилька: «Вместо того чтобы лечить наркоманов, лишают свободы на долгие годы.»
Как мило и трогательно они описывают свою несчастную судьбу. Эх, были бы расстрелы не было бы истории
*Вместо того чтобы лечить наркоманов, лишают свободы на долгие годы.*
«Недаром ее называют «народной». Вместо того чтобы лечить наркоманов, лишают свободы на долгие годы.»
автор деликатно не упоминает про жесть которая там творится каждый день
Скрытая камера
Гулять больше надо
Творчество
Записки зека. Часть 18: Жратва в СИЗО, игра в «балду» с убийцей и использование «маруси»
А я уже и на Пикабу только читателем все больше стал заходить. И не помню, что где-то почту оставлял, но знаете, так чертовски приятно читать было. Зашел в профиль – и подписчиков прибавилось).
Ну раз народ и партия требует – значит буду писать дальше. Не стесняйтесь, пишите отзывы в комментах, что еще интересует в подобных местах. На почту не забывайте весточки слать – RSNregion@mail.ru.
Кто потерялся в частях, как я понял из отдельных комментариев, то вот они все, родимые:
Жизнь в СИЗО шла своим чередом. В отличие от колонии-поселении, здесь не надо было вставать в шесть утра и по отбою ложиться в десять вечера. Каждый из арестантов вставал ровно тогда, когда ему этого захочется. Также учитывались и «ночные» смены. Если сиделец ночью работал на трассе или на атасе, то ему можно было отсыпаться хоть целый день. Единственное – выйти с утра из камеры на так называемый просчет – 3-4 минуты от силы. И потом опять в кровать. Также весомое отличие – зеки спокойно могли завешивать свои кровати простынями или одеялами, чтобы дневной свет не мешал спать.
В этических целях все имена, фамилии, прозвища заключенных изменены. В отличие от событий, которые реальны на все сто процентов.
Утром давали кашу. Очень жидкую. Иногда, определить из какой крупы сделана каша, можно было только по ее цвету. К каше – хлеб и сладкий чай. На обед – первое, в виде баланды – капуста, картошка, что-нибудь из второго. Ужин представлял из себя нечто похожее на обед. Иногда давали кисель. Вся пища очень пресная, без специй. Временами складывалось впечатление, что я нахожусь в санатории для желудочных больных. Для иных такой рацион продолжается годами.
Судьба всех этих блюд, кроме каши, была в основном одна – из недр тарелок зеки вылавливают картошку. А дальше начинается самое интересное. Плитки запрещены в СИЗО и у рядового заключенного нет такой роскоши. Зато есть много электриков, которые делают «марусю».
«Маруся» – это когда на железном поддоне крепится любая спираль. Ну как любая – из кипятильников. Маломощные кипятильники (те, которые помещаются в стакан) разрешены для передачи. Из него вытаскивается спираль и с обеих концов подключаются провода. Еще один провод уходит в стакан с соленной водой. Я не электрик, поэтому суть этой конструкции понять сложно. Но главное следить, чтобы в стакане была вода и время от времени подсыпать туда соль.
Вытащенная из блюд картошка, как вы поняли уже варенная, обжаривается на сковороде в масле. Посыпается приправой и заливается майонезом. После этой обработки появляется вкус и желание есть.
Не лишним будет упомянуть, что если зек идет срать на парашу, то предупреждает всех – «баркас – мороз». Мол, я иду справлять свои потребности и за стол садиться не стоит. Ну и во время приема пищи сплошь и рядом арестанты бросаются поговорками, дескать «увидел дно – бросай весло». Это к тому, что последний моет посуду.
Продолжая тему быта вспомню про стирку. Стираются зеки часто. В отведенных тазиках. И сушат вещи тут же – на натянутых бичевках. Интересна не сама стирка, а именно то, откуда берется эта бечева.
Вообще, бечевки в СИЗО – вещь первой необходимости. Используются, в том числе на «трассе». Обычные белые мешки, те, в которых продают муку и комбикорм. Один арестант срезает вверх, и одевают мешок на себя, как юбку. Второй зек находится конец и дает команду первому крутиться. Картина курьезная – заключенный в юбке из мешка крутится вокруг своей оси, второй наматывает распускающуюся тонкую бечёвку в клубок. Иногда на то, чтобы распустить целый мешок уходит по часу. Напоминает дискотеку. Только без музыки.
Практически каждый день транзитом заезжают новые арестанты. Почему-то в памяти отложилось два ярких эпизода.
С каталами мы также разгадывали кроссворды и подолгу разговаривали. Дефицит в адекватных собеседниках в СИЗО чувствуется особо остро. Да и где бы я еще разгадывал сканворды с убийцей. Дикость, конечно. Но факт остается фактом.
Второй арестант, который запомнился – Олег, с «погремухой» Мультик. Олег ехал этапом во Владивосток, транзитом через читинский централ.
Мультик знал поименно героев всех современных мультфильмов для взрослых – «Симпсоны», «Американский папаша», «Гриффины», «Футурама», «Губка Боб», «Царь Горы» и прочие. Кто в теме, тот знает, какое количество персонажей там задействовано. Только увлеченность анимацией и хорошая память позволят запомнить всех. Кроме того, Мультик любил пересказывать фильмы, сюжеты видеоигр и рассуждать на тему музыки 90-х. В нашей хате не было телевизора, не было радиоприемника, поэтому зеки зачастую с интересом слушали россказни Олега.
Кстати, осужден он был по статье 228 – «наркота». Про себя рассказывал немного – живет во Владике, до недавнего времени нигде не работал. Сидел дома с ребенком, причем не со своим. Как говорил сам Мультик – я альфонс, женился на бабе с ребенком. Видимо, в какой –то момент Олег все же решил заработать денег, но не привыкши трудом повелся на легкий заработок.
Втянувшись в «закладки» он погорел. На тот момент Мультик ехал в родной приморский город отбывать наказание – 4 года.
Два раза в неделю нас водили в душевую. Для зеков это одно из лучших мероприятий на неделе. Ибо в хате, в которой находятся постоянно до 12-ти человек, постоянно накурено и от тебя самого начинает попахивать куревом, ну или чем другим. Как я уже как-то рассказывал ранее – некоторые в душевой даже стираются – не снимая одежды заходят в душ, обмазываются мылом и опять под душ. Потом одежду смывают и моются уже сами.
Уборка в хате проходит стихийно. Никаких графиков дежурств нет. Но все мы люди и в грязи жить никому не хочется. Зеки равными частями делят пол по квадратам и моют его. Кто-то протирает пыль. Иногда даже протираются окошки.
Приеду из командировки, напишу еще чего-нить. Всем спасибо.
Зачем фальсифицировали расследование в Шпандау? Заключение
Заканчиваем читать исследование надзирателя Межсоюзной тюрьмы Шпандау Андрея Плотникова.
Повествование от первого лица.
В предыдущих частях публикации мы доказали, что в материалах расследования британской Королевской военной полиции по факту смерти заключенного №7 Рудольфа Гесса имеются как минимум следующие фальсификации:
1. Показания французского надзирателя Межсоюзной тюрьмы Шпандау, который 17 августа 1987 г. должен был находиться рядом с заключенным №7 в британском военном госпитале при извлечении личных вещей из одежды покойного, подменены ничего не значащими показаниями другого надзирателя.
2. Показания английского специалиста-почерковеда, проводившего исследование «предсмертной записки», фальсифицированы.
3. Записка, официально объявленная «предсмертной запиской Рудольфа Гесса», не является запиской, извлеченной из карманов заключенного №7 после его смерти.
При наличии такой доказательной базы можно в очередной раз громко заявлять на весь мир, что, раз в материалах расследования есть фальсифицированные документы и сама «предсмертная записка» — подделка, то Рудольфа Гесса убили сотрудники специальных служб одной из заинтересованных стран.
Свидетельство о смерти Рудольфа (Вальтера Ричарда) Гесса
Выдержка из доклада полиции о констатации самоубийства
Сегодня не составляет никакого секрета, что указанный в докладе полиции «господин 2» — это американский надзиратель МТШ Джордан. Именно он находился рядом с заключенным №7 во время прогулки в саду в тот день. Именно он оставил заключенного одного в летнем домике, а затем обнаружил его с петлей на шее. Именно Джордан попросил помощи у американского часового, несшего дежурство на караульной вышке недалеко от садового домика, а тот передал просьбу по радиосвязи начальнику караула. Начальник караула прислал на помощь двух сержантов-медиков, входивших в состав караула. Именно их увидел прибывший через некоторое время санитар МТШ Абдалла Мелаоухи, впоследствии рассказавший о них всему миру как об убийцах Рудолфа Гесса в своей нашумевшей книге с интригующим названием «Я смотрел его убийцам в глаза!»
Но вернемся к фактам фальсификации материалов расследования и попытаемся ответить на вопрос: зачем это было нужно делать, если доказан факт самоубийства? Ответ на этот вопрос базируется только на личном опыте автора и до сегодняшнего дня не подкреплен какими-либо известными ему документами.
1. Подмена показаний французского надзирателя.
Французский надзиратель, проходящий в документах следствия как «господин 20», действительно отсутствовал 17 августа 1987 г. в британском военном госпитале и не ехал в машине скорой помощи вместе в заключенным №7. Машина скорой помощи выехала из МТШ примерно в 15.35, а смена надзирателей происходила в 16.00. То есть нового французского надзирателя еще не было в МТШ к моменту отъезда в британский военный госпиталь. Старый же французский надзиратель, который заканчивал смену, по каким-то причинам не поехал в госпиталь. В госпиталь поехал только новый американский надзиратель, который пришел на смену раньше срока с целью пораньше сменить Джордана, так как Джордан работал последний день перед отпуском и попросил товарища подменить его пораньше. Об этом говорится в показаниях нового американского надзирателя, обозначенного в документах следствия как «господин 8». К тому же в своих показаниях «господин 8», перечисляя ехавших с ним в машине скорой помощи, никак не упоминает «господина 20».
Таким образом, чтобы не выставлять в нехорошем свете французских надзирателей, кто-то из руководства Бюро специальных расследований британской Королевской военной полиции принял решение подменить показания французского надзирателя на показания одного из советских надзирателей, отсутствовавших в тот день в Шпандау. Скорее всего, это было сделано по просьбе французской стороны.
2. Фальсификация показаний английского специалиста-почерковеда.
Британские следователи только рекомендовали дирекции Межсоюзной тюрьмы Шпандау провести экспертизу предсмертной записки Рудольфа Гесса. Но сами следователи никакой экспертизы не проводили. Поэтому эксперта выбирала дирекция МТШ. Экспертиза проводилась британским экспертом на территории Шпандау в присутствии двух директоров тюрьмы, следователи при этом не присутствовали. Поэтому и протокол опроса эксперта был составлен там же без участия следователей. Соответственно до того момента, как данный протокол был приобщен к материалам следствия, в него могли быть внесены любые изменения кем-то, даже не относящимся к следственным работникам. Именно поэтому, сами не веря в правоту данного документа, британские следователи не стали заверять своей подписью показания этого сомнительного свидетеля — британского специалиста-почерковеда. Однако умело поданная через нужные средства массовой информации версия об однозначном доказательстве подлинности «предсмертной записки» путем проведения экспертизы осталась жить во всем мире на долгие годы. А может уже и навсегда.
Надо подчеркнуть, что официальным заказчиком расследования являлась сама дирекция МТШ и все оригиналы следственных документов направлялись ей. Других официальных лиц, заинтересованных в проведении расследования, в то время в мире не было.
Статья протокола полиции о направлении оригиналов документов дирекции МТШ
Статья протокола полиции о направлении оригиналов документов дирекции МТШ
Поэтому следователи только подтвердили отсутствие криминальной составляющей в этом деле и официально объявили о суициде. Анализировать предсмертную записку, разбираться в мотивах самоубийства — это не входило в круг обязанностей следствия. И если доклад о расследовании удовлетворил заказчика, значит и работа сделана.
3. Подмена предсмертной записки.
У автора есть несколько версий, зачем потребовалось подменять предсмертную записку заключенного №7. Однако это тема для отдельного большого разговора.
Все вышеизложенное исследование говорит, что:
Сотрудники британской Королевской военной полиции, как истинные джентльмены, идут на фальсификацию материалов проводимых ими расследований, если того требуют интересы Великобритании или их кто-то об этом просит. Материалы расследования в тюрьме Шпандау в 1987 году это наглядно подтверждают.
Зачем фальсифицировали расследование в Шпандау? Часть 4
Продолжаем читать исследование надзирателя Межсоюзной тюрьмы Шпандау Андрея Плотникова.
Текст идёт от первого лица, чтобы не потерять смысл исследования.
Пришло время внимательно посмотреть на письмо, выдаваемое за «предсмертную записку» заключенного №7 и находящееся в приложении А заключительного доклада полиции от 11.09.1987.
Письмо, официально считающееся «предсмертной запиской» Рудольфа Гесса
Печатный вариант текста записки. В перепечатанном тексте содержится ряд опечаток. Кроме того, на печатной машинке следователей стоял только английский шрифт, поэтому характерные буквы немецкого алфавита им пришлось дорабатывать вручную или заменять с ошибками
Перевод записки на английский язык. Отдельные моменты из немецкого текста просто опущены
Просьба к директорам переслать это домой.
Написано за несколько минут до моей смерти.
Я благодарю вас всех, мои любимые, за всё, что вы для меня любезно сделали.
Скажите Фрайбург, это доставляло мне чрезвычайное сожаление, что я вынужден был поступать на Нюрнбергском процессе так, как будто я не знал её. Мне не оставалось ничего другого, в противном случае были бы невозможны все попытки обрести свободу.
Я был так рад увидеть её снова, я ведь получал фотографии её и вас всех.
Перевод записки на русский язык
Упоминаемая в записке госпожа Фрайбург — бывшая секретарь Гесса. В 1941 году, во время подготовки Гесса к полету в Великобританию, она, в частности, составляла для него ежедневные сводки погоды над Северным морем. На Нюрнбергском процессе Гесс, симулируя потерю памяти, не признал бывшую секретаршу, вызванную в суд в качестве свидетеля. Такой поступок уважаемого бывшего шефа привел женщину в замешательство, и она расплакалась на глазах у всех. Эти слезы много лет впоследствии терзали душу Гесса. И на самой первой встрече с родными в декабре 1969 года, после многих лет добровольных отказов от свиданий, Гесс попросил жену передать его извинения бывшей секретарше за случай в Нюрнберге. Но с тех пор прошло почти 20 лет! Зачем снова вспоминать об этом?
Сын Рудольфа Гесса Вольф-Рюдигер Гесс считал, что записка является подделкой, скопированной на обороте недавнего письма. Текст, вероятно, был написан в 1969-1970 годах, когда заключенный был тяжело болен и жизнь его висела на волоске. По мнению сына, записка осталась у директоров тюрьмы и не была передана семье своевременно. Косвенно на это указывают еще ряд факторов: отсутствие даты, что не характерно для Гесса; подпись «Ваш Большой» уже много лет в переписке с семьей заменена подписью «Ваш»; отсутствие упоминания о внуках.
Как мы помним из показаний британского директора МТШ г-на Ле Тиссьера, записка была извлечена из конверта с вещами заключенного в присутствии всех директоров Шпандау вечером 17 августа 1987 г. Действительно, в протоколе заседаний директоров МТШ от 17.08.1987, начавшегося в 19.55, говорится о вскрытии конверта с вещами и указывается, что кроме платков, очков и ручек там содержалось «одно письмо». Не более того. Ни о какой предсмертной записке речь не идет. А ведь все директора владели немецким языком, рядом еще присутствовали переводчики, и определить важность документа не составляло труда. Определили, но не занесли в протокол? Тогда, кто настоял на таком варианте? Ведь любое решение в МТШ принималось только при единогласном мнении директоров.
Однако в протоколе следующего заседания директоров, начавшегося 18 августа 1987 г. в 12.30, речь уже идет об оставленной перед самоубийством записке, написанной на обороте письма невестки. На заседании директора обсуждали сообщение для прессы по поводу смерти заключенного №7. Предлагаемые формулировки не устроили исполняющего обязанности советского директора МТШ А.Колодникова. Он взял время для консультаций с руководством и повторное в тот день внеочередное заседание директоров началось в 18.55. На этом заседании было принято решение исключить из пресс-релиза слова: «Записка была найдена в его кармане». Почему советский директор возражал против этой фразы? Почему остальные директора согласились с его мнением?
Копия протокола заседания директоров МТШ, начавшегося в 18.55 18 августа 1987 г. По обыкновению, протоколы подписывались на следующем заседании директоров, после их чистовой подготовки секретарями и проверки переводчиками. Поэтому протокол от 18 августа подписан всеми директорами 20 августа 1987 г.
А теперь снова вернемся к дню поступления заключенного №7 в британский военный госпиталь и вспомним показания полковника Хамер-Филипа, что при упаковке конверта присутствовал советский военный врач, наблюдавший Гесса в МТШ. Бывший советский военный врач подполковник Федор Козликов (Украина, Киев), работавший в тюрьме Шпандау в 1985-1987 годах в интервью газете «Сегодня.UA» 17 августа 2007 г. вспоминая события 20-летней давности в британском военном госпитале в Западном Берлине сказал: «По прибытии других врачей из карманов под опись и росписи присутствующих было изъято содержимое карманов умершего, в том числе записка. В ней Гесс благодарил врачей и надзирателей за проявленные к нему внимание и заботу. После этого тело поместили в камеру-холодильник секционной комнаты госпиталя».
Конечно, Козликов не знал немецкого языка и не мог сам прочитать содержимое записки. Но немецким языком владели его коллеги — союзные врачи и, вероятно, текст записки обсуждался в их среде после общего сбора. В любом случае, это была лишь сама записка, но не послание на оборотной стороне машинописного письма.
Все вышесказанное еще раз подтверждает, что:
Выдаваемое за предсмертную записку заключенного №7 послание, написанное на обратной стороне первой страницы машинописного письма, полученного заключенным №7 от его невестки Андреа Гесс и датированного 20.07.1987, не является запиской, найденной в карманах заключенного №7 после его смерти в Британском военном госпитале в Западном Берлине 17.08.1987.
Зачем фальсифицировали расследование в Шпандау? Часть 3
Продолжаем читать записки Андрея Плотникова, надзирателя Межсоюзной тюрьмы Шпандау.
Текст может быть от первого лица, корректировать не буду, чтобы не терять смысл.
Из имеющегося материала уже известно, что 17 августа 1987 г. начальник британского военного госпиталя в Западном Берлине полковник Хамер-Филип при помещении тела Рудольфа Гесса в холодильную камеру после констатации смерти изъял из карманов некоторые предметы и сложил в конверт. В том числе и «одно письмо, написанное на немецком языке и состоящее из одной страницы написанного синими чернилами на обычной белой бумаге».
Тело Гесса в морге британского военного госпиталя в Западном Берлине. Рядом сын Вольф-Рюдигер Гесс
Хамер-Филип также отмечает в показаниях, что при упаковке конверта присутствовал советский военный врач, наблюдавший Гесса в МТШ. Начальник британского военного госпиталя запечатал конверт и в тот же день передал его американскому директору МТШ г-ну Кину, который являлся в то время председательствующим директором тюрьмы.
Попробуем дальше уточнить, что сделал американский директор МТШ г-н Кин с конвертом, полученным от начальника госпиталя. В своих коротких показаниях, сделанных 3.09.1987, г-н Кин говорит о своем подчиненном, надзирателе Джордане, и дает ему высокую оценку. Но он ни слова не упоминает о конверте с вещами заключенного, полученном им от начальника британского военного госпиталя.
Показания американского директора МТШ господина Кина
В промежуточном докладе полиции по поводу обнаруженной записки говорится что «после поступления в британский военный госпиталь в одежде заключенного МТШ №7 была найдена одна страница рукописного письма в форме предсмертной записки».
Информация о предсмертной записке в промежуточном докладе полиции
Однако уже в заключительном докладе военной полиции можно прочитать: «От подполковника в отставке А. Х. Ле Тиссьера, британского директора Межсоюзной тюрьмы Шпандау, стало известно, что страница рукописного письма, считающаяся «предсмертной запиской», была извлечена из одежды заключенного №7 после его поступления в британский военный госпиталь. Это письмо, оставшееся у директоров МТШ, было предоставлено Бюро специальных расследований Королевской военной полиции и видно, что запись от руки сделана на обороте первой страницы печатного письма из двух страниц, полученного заключенным 29 июля 1987 г., после цензуры, от невестки госпожи А. Гесс, жены господина В. Р. Гесса — сына заключенного».
Описание записки в заключительном докладе полиции
Видно, что даже в разных докладах следствия предсмертная записка описана по разному, а главное — описание записки отличается от описания письма, которое упаковал в конверт начальник британского военного госпиталя полковник Хамер-Филип.
Описание предсмертной записки в показаниях полковника Хамер-Филипа
Что же говорит по поводу записки британский директор МТШ г-н Ле Тиссьер? В его показаниях от 24.08.1987 читаем:
«Во второй половине дня понедельника 17 августа 1987 г. я присутствовал в британском военном госпитале в Берлине, когда начальник госпиталя полковник Хамер-Филип передал господину Дарольду Кину, американскому председательствующему директору, запечатанный конверт, содержащий предметы, отличные от одежды, которые были изъяты у заключенного №7 после его смерти.
Я присутствовал в тот же день позже, когда г-н Кин открыл запечатанный конверт на заседании директоров в британском военном госпитале и среди предметов, содержащихся в нем, была записка, написанная самим заключенным на оборотной стороне письма, полученного им ранее. Эта записка была адресована его семье через директоров и говорила о его намерениях покончить с собой.
Затем я изучил записи заключенного и могу констатировать, что «Предсмертная записка» была написана на обратной стороне первой страницы машинописного письма из двух страниц от Андреа Гесс, его невестки и жены Вольфа Рюдигера Гесса, чье имя и домашний адрес напечатаны в начале листа. Письмо датировано 20.07.1987″.
Первый лист показаний британского директора тюрьмы Шпандау г-на Ле Тиссьера, на котором излагается «официальная» версия вида предсмертной записки заключенного №7
Второй лист показаний г-на Ле Тиссьера
Как я уже отмечал выше, определение «записка на обороте машинописного письма» у Ле Тиссьера существенно отличается от «письма из одной страницы на обычной белой бумаге», которое изъял из карманов одежды заключенного №7 начальник британского военного госпиталя полковник Хамер-Филип. Или уважаемый британский медик что-то просмотрел в листе обычной бумаги? Не думаю.
Таким образом, анализ опубликованных на сайте правительства Великобритании материалов расследования, проведенного Королевской военной полицией в Межсоюзной тюрьме Шпандау в 1987 году по факту самоубийства заключенного №7 Рудольфа Гесса, свидетельствует, что:
Выдаваемое за предсмертную записку заключенного №7 послание, написанное на обратной стороне первой страницы машинописного письма, полученного заключенным №7 от его невестки Андреа Гесс и датированного 20.07.1987, не является запиской, найденной в карманах заключенного №7 после его смерти в Британском военном госпитале в Западном Берлине 17.08.1987.
Зачем фальсифицировали расследование в Шпандау? Часть 2
34 года назад, 17 августа 1987 г., начальник британского военного госпиталя в Западном Берлине полковник Хамер-Филип при помещении тела заключенного №7 в холодильную камеру после констатации смерти изъял из карманов некоторые предметы и сложил в конверт. Это были носовые платки, часы, гребешок, коробка для лекарств, два футляра для очков с очками и несколькими авторучками и «одно письмо, написанное на немецком языке и состоящее из одной страницы написанного синими чернилами на обычной белой бумаге».
Первый лист показаний начальника британского военного госпиталя в Западном Берлине полковника Хамера-Филипа
Второй лист показаний полковника Хамера-Филипа с перечислением предметов, извлеченных из карманов Рудольфа Гесса. Последним в перечне указано письмо
В пункте 14 промежуточного доклада Королевской военной полиции говорится: «. властям было сделано предложение направить на экспертизу предсмертную записку заключенного №7, обнаруженную у него в британском военном госпитале».
Под властями здесь подразумеваются директора тюрьмы Шпандау, т.к. предсмертная записка находилась у них, а не у полиции. И полиция рекомендует отправить на экспертизу именно записку, обнаруженную в госпитале. А что же отправили на экспертизу?
В пункте 4 заключительного доклада полиции читаем: «Во вторник 25 августа 1987 г. в Межсоюзной тюрьме Шпандау эксперт отдела спорных документов лондонской правительственной химической лаборатории (Cornwall House, Waterloo Road, London SE1 8XY) г-н ___ провел сравнение «предсмертной записки» (исследуемого письма) с известными письмами заключенного. Он также проверил шесть авторучек, найденных в одежде заключенного после смерти. Г-н ___ заявил, что хотя его экспертиза проведена не в лабораторных условиях, и он обладает ограниченными знаниями немецкого языка, в частности особенностей, свойственных именно старому немецкому стилю письма, тем не менее, по его мнению, отмечаются области сходства вместе с подробными характеристиками, которые являются характерными для писавшего. Это не дает никаких оснований сомневаться в том, что автор сомнительного письма — заключенный №7. Копия рукописной записки, машинописная версия записки и перевод на английский язык прилагаются к данному докладу».
Фамилия специалиста-почерковеда в опубликованном докладе закрашена, и ему не присвоен никакой номер. Но в прилагаемых к полицейскому докладу показаниях самого специалиста от 26.08.1987, он уже фигурирует как г-н 48. Специалисту-почерковеду были представлены для сравнения несколько страниц из блокнота для записей заключенного №7, подлинность которых не вызывала никакого сомнения, а также спорный документ. Этот документ британский эксперт описывает уже как двухстраничное машинописное письмо, первую страницу которого он и исследовал. Эксперт отмечает, что на передней части этой страницы вверху синими чернилами была сделана запись «Veantwortet 14.VIII». На задней части также синими чернилами была выполнена сама записка.
Однако двухстраничное машинописное письмо уже совсем не похоже на рукописную записку, сделанную на одном листе обычной белой бумаги, которую вкладывал в конверт начальник британского военного госпиталя полковник Хамер-Филип.
О том что, что для исследования представлялся не один лист, а больше, говорится и в пункте 11 показаний эксперта, где указано, что исследуемые записи располагаются «на передней и задней стороне страницы 1 исследуемого документа».
Вывод напрашивается вроде сам собой: «предсмертная записка» — подделка, а эксперт проводил исследования нечестно. Однако посмотрим внимательно на само заявление британского эксперта, состоящее из трех страниц. Если заявления всех остальных свидетелей составлены на стандартных бланках, вверху которых типографским способом напечатано STATEMENT или ЗАЯВЛЕНИЕ, то первый лист заявления британского почерковеда выполнен на листе обычной бумаги, вверху которого машинописным способом напечатано STATEMENT OF WITNESS или ЗАЯВЛЕНИЕ СВИДЕТЕЛЯ. На всех листах показаний свидетелей отпечатано STAFF IN CONFIDENCE, и только на первом листе показаний почерковеда такой отметки нет. Второй и третий листы заявления соответствуют всем стандартам. Для наглядности можно сравнить оформление первого листа показаний почерковеда с протоколом показаний Хамера-Филипа.
Можно сказать, что показания британского специалиста-почерковеда сформированы из двух частей: первого листа, отпечатанного на пишущей машинке на листе обычной бумаги, и второго-третьего листов, оформленных на стандартных бланках полицейского опроса. Что из этого является истиной, а что подделкой?
Стоит также отметить, что запись на первой странице исследуемого спорного письма, цитируемая как «Veantwortet 14.VIII», следует читать как «Beantwortet 14.VIII», что на немецком языке означает «Отвечено 14 августа». Заключенный №7 имел обычай делать пометки о своем ответе на получаемых им письмах. Порядок в переписке он уважал. Вероятно, британский специалист действительно не был знаком с немецким языком, и принял рукописное старонемецкое написание буквы В за V. Сходство на самом деле есть. А может ошибка сделана кем-то сознательно, чтобы всем было понятно: эксперт языка не знал, даже элементарное слово не понял, оборудования для исследования у него с собой не было, условия исследования были далеки от идеальных. Соответственно никаких претензий к эксперту за его работу быть не может! Но ведь Королевская военная полиция, а за ней и весь мир приняли три листа кем-то составленного документа под названием «Заявление свидетеля» за неоспоримое доказательство подлинности «предсмертной записки» заключенного №7. Но кто же вел опрос почерковеда? Подпись следователя Королевской военной полиции, принявшего данное заявление, отсутствует. На заявлениях всех других свидетелей подписи британских следователей стоят. Поэтому, вероятнее всего, подделкой является вторая часть показаний эксперта-почерковеда, в которой и сформулированы выводы.
Первый лист показаний британского эксперта-почерковеда. В пункте 3 описывается документ, полученный им для изучения. Видно, что форма листа показаний отличается от всех других, имеющихся в деле
Второй лист показаний британского специалиста-почерковеда. В пункте 11 еще раз говорится о первой странице исследуемого документа. Этот лист показаний уже выполнен на бланке и по форме соответствует другим листам показаний, имеющимся в деле
Третий лист показаний британского специалиста-почерковеда. В заключении отсутствует обязательная подпись следователя, принявшего показания
Таким образом, анализ опубликованных на сайте правительства Великобритании материалов расследования, проведенного Королевской военной полицией в Межсоюзной тюрьме Шпандау в 1987 году по факту самоубийства заключенного №7 Рудольфа Гесса, свидетельствует, что:
Показания (Statement of Witness) британского специалиста-почерковеда, проводившего анализ предсмертной записки заключенного №7, приведенные на страницах 12-14 заключительного доклада полиции от 11.09.1987, с большой вероятностью фальсифицированы, по крайней мере частично.
Зачем фальсифицировали расследование в Шпандау? Часть 1
Анализ опубликованных материалов показывает, что часть из них сфальсифицирована, а документ, называемый «предсмертная записка», не является той запиской, которую извлекли из карманов заключенного после его смерти.
В журнале «Вестник Академии военных наук» №1 за 2016 год опубликована статья бывшего советского надзирателя Межсоюзной тюрьмы Шпандау, профессора Академии военных наук А.Н. Плотникова «Материалы расследования в тюрьме Шпандау фальсифицированы?»
Ознакомимся с данным исследованием и сформируем свое собственное мнение.
Свидетельство о констатации смерти Рудольфа Гесса
За прошедшее время в мировой прессе много говорилось о возможной причастности к смерти заключенного №7 одной из мировых специальных служб. Однако убедительных доказательств этого нигде приведено не было. Не будем ловить черную кошку в темной комнате, особенно если ее там нет. Просто внимательно прочитаем материалы официального расследования смерти Рудольфа Гесса, проведенного в августе-декабре 1987 года сотрудниками 14 отделения 93 отдела Бюро специальных расследований Королевской военной полиции Британской рейнской армии. Через 25 лет материалы расследования были рассекречены и опубликованы в Интернете 12 марта 2013 г. Сегодня они доступны всем желающим на сайте правительства Великобритании.
Промежуточный доклад Королевской военной полиции сделан 25 августа 1987 г. Заключительный доклад датирован 11 сентября 1987 г. Дополнительный доклад представлен 20 января 1988 г. К докладам приложены материалы опросов (или заявлений) всех непосредственных участников событий 17 августа, а также различные схемы, справки, фотографии, результаты экспертиз. Фамилии большинства опрашиваемых свидетелей в опубликованных материалах полиции закрашены и заменены номерами. Исключение сделано для общественных персон, имена которых скрывать невозможно: директоров Межсоюзной тюрьмы Шпандау, начальника британского военного госпиталя в Западном Берлине. Однако наличие номеров не влияет на внимательное изучение материалов.
В пункте 8 промежуточного доклада читаем: «Примерно в 15.35 машина скорой помощи отправилась в британский военный госпиталь со следующими лицами: заключенный МТШ №7, подполковник 6, г-н 19 (гражданский санитар, работающий в тюрьме), 5, г-н 8 (США) и г-н 20 (Франция) — оба тюремные надзиратели».
Выдержка из промежуточного доклада полиции
Необходимо пояснить, что американский надзиратель господин 8 заступил на смену в качестве старшего дежурного надзирателя, а французский надзиратель г-н 20 — в качестве надзирателя возле заключенного. Поэтому они должны сопровождать заключенного в госпиталь и всюду в госпитале, это их обязанности.
Начальник британского военного госпиталя полковник Хамер-Филип в заявлении, сделанном им 20.08.1987, указывает, что при помещении тела заключенного №7 в холодильную камеру после констатации смерти 17.08.1987 на нем была оставлена одежда, однако полковник изъял из карманов некоторые предметы и сложил в конверт. Хамер-Филип отмечает также, что при упаковке конверта присутствовал советский военный врач, наблюдавший Гесса в МТШ.
После этого появляется первый вопрос: «Почему вещи заключенного собирал начальник госпиталя? Почему при этом не присутствовали союзные надзиратели г-н 8 и г-н 20, которые, как мы знаем, тоже приехали в госпиталь? Ведь все действия с вещами заключенного относятся к компетенции надзирателей. В заявлении американского надзирателя г-на 8 от 21.08.1987 говорится, что после прибытия в госпиталь он передал заключенного №7 на попечение британских медицинских властей. Это нормально. Задача старшего дежурного надзирателя организовать оказание помощи. Непосредственно присутствовать рядом с заключенным должен второй надзиратель — г-н 20. Показания этого надзирателя приведены в заключительном докладе. Однако в его показаниях от 1.09.1987, представленных в Интернете, есть только общие фразы о работе в МТШ и ни одного слова о событиях 17 августа. Создается впечатление, что г-н 20 в этот день вообще отсутствовал на работе.
Внизу заявления стоит также фамилия, а точнее число, которым обозначен следователь, который вел опрос. У большинства опрошенных это числа 14, 47 или 62. Опрос г-на 20, если верить опубликованному документу, вел следователь 49. Но под номером 49 в документах расследования проходит другой французский надзиратель, а никак не следователь полиции. Можно предположить, что за показания французского надзирателя г-на 20 пытаются выдать показания одного из советских надзирателей, у которых 17 августа был выходной и они отсутствовали в тюрьме.
Перечень документов, содержащихся в заключительном докладе Королевской военной полиции от 11.09.1987. Видно, что на стр. 18 располагаются показания французского надзирателя г-на 20, а на странице 19 — показания французского надзирателя г-на 49
Показания, данные якобы французским надзирателем г-ном 20. Внизу подпись следователя Королевской военной полиции, якобы г-на 49. Но в материалах следствия г-н 49 проходит как французский надзиратель, который сам давал показания. Кроме того, в показаниях одного из главных свидетелей нет ни слова о событиях 17 августа 1987 г.
Показания французского надзирателя г-на 49, который на показаниях г-на 20 обозначен как следователь Королевской военной полиции
В подтверждение версии о фальсификации показаний французского надзирателя говорит и дата, стоящая на протоколе опроса г-на 20 — 1.09.1987. Британские следователи могли в любое время пригласить на беседу британских надзирателей МТШ. Но для надзирателей других стран действовало жесткое правило дипломатического протокола: опрос велся через переводчика и только в присутствии своего директора МТШ. Организовать такое мероприятие в любое время по желанию следователей не возможно, оно согласовывалось заранее. Поэтому опрос всех французских надзирателей происходил 26 августа 1987 г. А 1 сентября следователи беседовали с советскими надзирателями. В связи с этим встает вопрос: кому и зачем нужна была такая подтасовка показаний?
Таким образом, анализ опубликованных на сайте правительства Великобритании материалов расследования, проведенного Королевской военной полицией в Межсоюзной тюрьме Шпандау в 1987 году по факту самоубийства заключенного №7 Рудольфа Гесса, свидетельствует, что:
Показания (Statement) французского надзирателя, который должен был находиться рядом с заключенным №7 в британском военном госпитале 17 августа 1987 г. и обозначенного в материалах следствия как господин 20, приведенные на странице 18 заключительного доклада полиции от 11.09.1987, полностью фальсифицированы.
Выдержки из статей Андрея Плотникова
Заключенный №7
Дальше статья пойдёт от первого лица, потому, что это отрывки из «Дневника надзирателя Шпандау» Андрея Плотникова.
В первые годы после завершения работы тюрьмы в разных странах мира появились книги и публикации, посвященные Межсоюзной тюрьме Шпандау, или просто МТШ. О смерти заключенного №7 рассказывалось множество мифов. Но время летит. Сегодня далеко не все даже знают, что из себя представлял Западный Берлин и что такое МТШ. По прошествии времени хочу поделиться своими воспоминаниями о работе в этом необычном заведении.
По длинному коридору иду к камере заключенного. Это самая дальняя камера в тюремном блоке, перестроенная из двух смежных камер. В камере две двери, в дверях смотровые окна. Они застеклены. В коридоре напротив камеры располагается надзиратель — «пост в блоке». Через смотровые окна надзиратель может постоянно контролировать поведение заключенного, не заходя в камеру. Смотрю в окошко в двери. В камере старый человек, сидя на медицинской кровати, ест ложкой кашу. На груди за ворот рубашки заткнута салфетка. Судя по движениям челюстей, аппетит у старика хороший. Это и есть последний заключенный тюрьмы Шпандау — «заключенный номер семь».
Захожу в камеру, здороваюсь. №7 прекращает жевать, здоровается в ответ. Заключенному 91 год, и я отмечаю, что для своего возраста он выглядит довольно хорошо. Густые брови и глубоко посаженные глаза создают вид угрюмого настороженного человека.
— Моя фамилия Плотников, я новый советский надзиратель.
№7 внимательно смотрит на меня, кажется, что его глаза колются.
Объясняю, что я не из Москвы, а из Краснодара. Заключенный просит уточнить, где это. Рассказываю, что город находится на юге Советского Союза, что это центр большого края, простирающегося от реки Дон до Черного моря. Судя по всему, №7 пытается представить себе, где все-таки находится Краснодар, но видно, что он такого города не помнит.
— Река Дон — это рядом? — вдруг спрашивает он.
Я подтверждаю, что недалеко. Видать с памятью у собеседника, как и с аппетитом, тоже неплохо.
Внутреннюю охрану МТШ, то есть непосредственную охрану заключенного №7, осуществляют надзиратели четырех государств: Великобритании, Франции, СССР и США. От каждой страны по пять надзирателей, итого 20 человек на весь мир. Теперь в их состав вхожу и я. Дежурство ведется круглосуточно на трех постах: при входе в камерный блок (старший дежурный надзиратель), непосредственно у камеры заключенного (пост в блоке) и у входных ворот. График дежурств составлен таким образом, что на смене одновременно находятся представители трех стран. У четвертой страны — перерыв, здесь это называется «пауза». Смена надзирателей производится три раза в сутки: в 0.00, 8.00 и 16.00. Старший дежурный надзиратель заступает на свой пост на все 8 часов дежурства. А надзиратели в блоке и у ворот меняются местами через 4 часа, то есть в 4.00, 12.00 и 20.00. Таким образом, исключается возможность принятия любой из стран односторонних мер в отношении заключенного, и все надзиратели в течение своей смены имеют возможность непосредственно видеть своего подопечного.
Общая схема Межсоюзной тюрьмы Шпандау
Вышли с заключенным на прогулку. Я отпираю дверь садового домика, пропускаю №7, захожу сам. Заключенный располагается в кресле у окна, я на стуле. На окне есть Т-образная ручка, которую №7 использует в качестве опоры, садясь в кресло и вставая. Очень удобно. Сегодня на улице теплая погода, светит солнце, и, не смотря на зиму по календарю, пахнет весной. У меня на родине это называется «февральские окна». Заключенный поднимается с кресла и просит меня переставить кресло поближе к стеклянной стене. Я переношу кресло, №7 усаживается вновь. Он достает из кармана маленький будильник в футляре, устанавливает стрелку звонка, ставит часы на столик. За стеклянной стеной великолепная картина зимнего сада: нетронутая снежная целина, деревья и кусты покрыты снегом, искрящимся на солнце. Изредка шапка снега срывается с веток деревьев. Вокруг тишина. №7 располагается поудобнее, прикрывает глаза. Февральское солнце греет приветливо и комфортно через толстое стекло.
Через 15 минут звонок будильника прервал дремоту заключенного. Он потянулся, посидел еще немного, сложил будильник, встал и вышел наружу. Традиционные два круга по главной дорожке, и мы возвращаемся в блок.
С 8.00 дежурю на воротах. Идет обычная дневная суета. Пришли на работу секретари, городской почтальон принес почту, французский офицер проверил караул. Около 10 часов в дверь позвонил незнакомый мужчина. Я открыл смотровое окно в воротах, незнакомец представился:
— Пастор Габель. — И протянул оформленный по всем правилам пропуск в МТШ. Проверив пропуск, я открыл дверь, пастор направился в главное здание тюрьмы. Религиозное обслуживание заключенных предусмотрено Уставом МТШ. Духовное лицо назначается Дирекцией тюрьмы. С 1977 года тюремным пастором является Чарльз Габель — капитан французской армии, военный духовник французского гарнизона в Западном Берлине. Чаще всего пастор приходит к заключенному по средам в первой половине дня.
Заступил в ночную смену в блок. Заключенный спокойно спит. Я иду в комнату старшего надзирателя выпить кофе. Старшим смены сегодня работает американский надзиратель Фаулер. Он сидит за столом, читает какую-то книгу. Мы обмениваемся парой фраз, я наливаю кофе и устраиваюсь на диване.
Фаулер — это легенда Шпандау. Он работает надзирателем в тюрьме с момента ее основания. Вечером 18 июля 1947 года именно Гарвей Фаулер вместе с другими надзирателями встречал заключенных в тюрьме. Самолетом их доставили из Нюрнберга в аэропорт Берлин-Гатов и на автобусе привезли в МТШ.
Первым из автобуса вышел Бальдур фон Ширах — 40-летний стройный мужчина, фюрер гитлерюгенда и гауляйтер Вены. Международный военный трибунал приговорил его к 20 годам лишения свободы.
Фаулер громко назвал:
— Заключенный номер один.
Вторым вышел 55-летний Карл Дениц, главнокомандующий военно-морскими силами Германии. Его приговорили к 10 годам заключения. В тюрьме он стал заключенным номер два.
Последним из автобуса вышел Рудольф Гесс, 53 года, бывший заместитель фюрера по партии, рейхсминистр и преемник Гитлера после Геринга. В Шпандау он стал номером семь, приговоренным к пожизненному заключению.
Заключенный №7 традиционно гуляет по дорожке тюремного сада, я хожу рядом. Вдруг заключенный останавливается и показывая глазами на облачное небо говорит:
— Облака из Чернобыля, опасно.
Я не большой специалист в ядерных вопросах. По советскому телевидению рассказывают, что никакой особой опасности нет. В западной же печати много пишут о периодически надвигающихся на Европу облаках, которые могут принести радиоактивное заражение от взорвавшейся атомной электростанции. Рассказываю номеру семь свое видение ситуации: от Чернобыля до Берлина далеко, облака не долетят; на Первое мая в Киеве была большая демонстрация в честь праздника, если бы было опасно, то не проводили бы демонстрацию; поэтому бояться нечего.
— Особенно много радиации в зеленом салате и свежем молоке, — замечает №7. Видно, что мой рассказ его не убедил. И откуда у него такие познания про радиацию?
Наш «Рафик» приближается к КПП Штаакен. Пограничники ГДР знают нашу машину и открывают «зеленую линию». При нашем приближении шлагбаум заранее поднимается, и мы без остановок въезжаем в пограничную зону. Проезжаем около 50 метров и через предупредительно открытый очередной шлагбаум попадаем на нейтральную полосу. Еще около 50 метров, и нас встречает пост западноберлинской полиции. Как и в ГДР, шлагбаум предупредительно открывается. Мы в британском секторе Западного Берлина. До МТШ остается минут 10-15 езды.
Построенная в 1961 году стена физически разделила Берлин на две части. Многие жители Берлина в один день лишились работы или квартиры, многие семьи оказались разделены. Вместе с возведением стены были отрезаны основные городские коммуникации: водопроводы, канализация, газопроводы, электросети. Берлинский метрополитен был разделен на две независимо работающие транспортные системы. Некоторые, бывшие ранее едиными линии, оказались разорваны. Две линии западноберлинского метро идут из западной части города в западную часть через восточную часть. Поэтому на этих двух линиях в общей сложности 15 станций, находящихся в восточном секторе, закрыты. Это — так называемые «станции-призраки». Аналогично устроены линии метро, находящиеся в основном в ГДР и частично проходящие под землей через Западный Берлин.
Я заступил на вечернее дежурство, но мой коллега Олег, завершивший смену в блоке, не торопится уезжать домой. Все четыре директора тюрьмы находятся тоже в МТШ, идет совещание. Сегодня заключенного посещал пастор Габель. Обычный вроде бы визит. Но после завершения общения пастора с заключенным Олег предложил пастору показать содержимое небольшого пасторского портфеля. Оказалось, что пастор Габель, забыв божью заповедь «Не обмани» и несмотря на капитанские погоны союзнической французской армии под сутаной, является связником заключенного с внешним миром. В портфеле пастора, помимо Библии, нашлись ряд писем и записок, написанных заключенным №7 для людей за стенами тюрьмы. Кроме того, пастор пытался вынести несколько листов с записями заключенного, судя по всему, специально для передачи во внешний мир. Все записи, естественно, конфискованы, пастор отправлен восвояси, директора решают теперь, что делать в такой ситуации.
Как понятно из записок, изъятых у Габеля, у заключенного №7 был налажен хороший контакт с внешним миром через пастора. Послания за стены тюрьмы и назад передавалась не один раз.
Сегодня воскресенье и у меня вечерняя смена в качестве старшего дежурного надзирателя. Обычно это тихое спокойное дежурство. Но сегодня необычный день. Сегодня завершается чемпионат мира по футболу, в далеком городе Мехико сходятся в борьбе за кубок сборные ФРГ и Аргентины. Интерес немцев к этому матчу огромен, причем как в западной, так и восточной частях. Канцлер ФРГ Гельмут Коль отправился в Мексику в качестве почетного гостя финального матча. Масла в огонь страстей болельщиков подливает и форвард аргентинской сборной Диего Марадона. Несколько дней назад Аргентина обыграла Великобританию, и в той игре Марадона забил гол рукой. Судья не заметил ошибки и гол засчитал.
В Мехико ровно полдень, а в Берлине уже вечер. Мы расположились в телевизионной комнате втроем. №7 занял место в кресле посередине. Справа на стуле сидит англичанин Босуорт, он начал смену в качестве надзирателя в блоке. Слева от заключенного №7 сижу я. Я старший смены и должен контролировать просмотр телепередач заключенными. Если бы кто-то посмотрел со стороны, то принял бы нас, вероятно, за обыкновенных футбольных болельщиков.
Сегодня в центре внимания всего персонала МТШ снова газета «Берлинер Цайтунг». Значительная часть номера посвящена заключенному №7. Впечатляет большое количество фотографий заключенного, сделанных в тюрьме. И судя по обстановке, сделаны они совсем недавно.
На первой же полосе газеты цветная фотография заключенного в своей камере. Он стоит у кровати и смотрит прямо в фотоаппарат. Значит, он знал, что его снимают. Но кто это мог сделать? Под фотографией подпись, говорящая о том, что по требованию Советов к заключенному уже 6 недель не допускают пастора, в связи с чем его состояние внушает опасение. Скорее всего, фотографировал кто-то из надзирателей, один из тех, с кем каждый день здороваешься, общаешься, рядом работаешь. Интересно, будет ли кто-нибудь как-то расследовать данное событие?
Фотография из газеты «BZ»
Сегодня работаю старшим ночной смены. Американец Джордан, дежурящий в блоке, заходит ко мне в комнату, наливает кофе. Джордан хороший шахматист, и мы уже встречались с ним за шахматной доской. Поэтому американец без обиняков предлагает:
Мы расставляем фигуры. В наших международных баталиях важен не результат партии, хотя выигрыш, безусловно, тешит самолюбие, а возможность спокойного общения с умными людьми. Я глубже постигаю доселе неизвестный мне западный мир, партнеры, надеюсь, узнают что-то полезное о жизни в СССР. Но как только речь заходит о политике или идеологии, так сразу обнаруживаются большие противоречия во взглядах, разное видение одних и тех же событий и фактов. Некоторых иностранцев вообще пугает известие о том, что я коммунист. Но сегодня мы не спорим о политике, мы играем в шахматы. В какой еще другой обстановке, кроме шахматной партии за чашкой кофе во время совместного ночного дежурства, американец и русский могут спокойно побеседовать о жизни?
Джордан — единственный чернокожий надзиратель в Шпандау. И среди союзного персонала МТШ хорошо известно о его непростых взаимоотношениях с заключенным, который до сих пор остается расистом по убеждениям. А может быть, направление Джордана на работу в МТШ было одним из способов американской стороны как можно больше «насолить» бывшему заместителю фюрера?
Сегодня заключенному №7 предстоит медицинский осмотр. Он проводится каждый месяц всеми четырьмя союзными врачами. Консилиум начинается с вопроса к заключенному о его самочувствии. Сначала №7 жалуется на небольшие боли в области желудка. Потом рассказывает о проблемах с мочеиспусканием. Судя по лицам врачей и уточняющим вопросам, все эти проблемы им уже знакомы. Но вдруг заключенный заявляет:
— В последнее время у меня появились трудности с работой сердца. Я чувствую, что сердце бьется неравномерно, то замедляясь, то ускоряясь. Прошу установить мне кардиостимулятор.
Честно говоря, я слышал о такой штуке, но что это конкретно, не знаю. А №7 говорит уверенно и со знанием дела. Когда он так подготовился? Американский врач на правах старшего пытается объяснить, что для установки кардиостимулятора нужна операция, а в его возрасте любая операция может быть опасна. Поэтому рекомендовать или не рекомендовать операцию можно будет только после всестороннего обследования и длительного наблюдения. Но заключенный непреклонен:
— Я знаю, операция проходит без общего наркоза. Поэтому думаю, что она не опасна.
Осмотр закончился. Врачи объявляют заключенному, что состояние его здоровья за месяц существенно не изменилось и соответствует возрасту. Санитару ставится задача — продолжить прием препаратов, назначенных ранее союзными врачами. Все расходятся по своим местам.
У меня ночная смена на воротах. Вокруг тишина. За окном и на мониторах полный покой. В такое время хорошо почитать что-нибудь интересное. Под рукой есть свежий номер журнала «Штерн», а в нем статья про перестройку в Советском Союзе. Звонок у ворот. Это американский офицер пришел проверять караул. Открываю ворота, здороваемся. Часовой у входа замирает по стойке «смирно». Я знаю, что ночная проверка караула происходит не каждую ночь, но периодически бывает. На то она и военная служба, расслабляться им нельзя.
Минут через двадцать раздается стук в дверь, офицер просит выпустить его во внешний мир. Короткое «Бай!» на прощание, поворачиваю ключ в замке. Теперь можно продолжить чтение. Но через некоторое время громкий голос раздается за дверью моей дежурной комнаты. Ночная тишина улетучилась в один миг. Понятно, что кто-то из караула громко разговаривает во внутреннем дворе. Проходит пять минут, потом десять, а голос продолжает громко о чем-то вещать. Слов через дверь не разобрать, но хорошо слышна монотонная речь одного человека. Неужели часовой возле караульного помещения громко и долго разговаривает сам с собой?
Я закрываю дверь и возвращаюсь к чтению журнала.
Сегодня я работаю ночь старшим смены. Первую половину смены в блоке дежурил американец Новак. За это время я дважды подходил к камере, проверял и заключенного, и надзирателя. Все в порядке.
Ночью хорошо читать умную книгу. Тишина и спокойствие способствуют работе мыслей. Ну а если хочется спать, то можно взбодриться чашкой крепкого кофе. Чайник и банка растворимого кофе всегда стоят в комнате старшего дежурного надзирателя.
В четыре часа утра француз Парамон сменил американца в блоке. Тюремный коридор длинный и темный, и только в дальнем конце возле дежурного горит настольная лампа. Я видел, как Парамон осмотрел через дверное окно заключенного, достал газету и расположился в кресле. Спокойного дежурства! Я тоже пошел в свою комнату.
Около шести утра я иду в блок. Через полчаса-час заключенный должен проснуться, придет санитар, надо проверить, как прошла ночь. Тихонько ступаю по темному коридору. Еще издали вижу, что Парамон спит в кресле. Вдруг открывается дверь камеры, и в коридор выходит заключенный. Он смотрит на Парамона и, стараясь не шуметь, направляется в туалет. Я останавливаюсь, не желая испугать его своим внезапным появлением. №7 находится на свету и не видит меня в темном коридоре. Он заходит в туалет, через какое-то время снова выходит в коридор и так же тихо, чтобы не разбудить французского надзирателя, возвращается в свою камеру. Где еще подобное увидишь? О такой тюрьме кино снимать можно! Я бужу Парамона.
На лифте прямо из блока мы спустились вниз, прошли через маленький дворик, огороженный металлическим забором, и очутились в тюремном саду. На улице солнечно, стоит легкий морозец. Ночью шел снег, но дорожки в саду уже расчищены. Это с утра потрудились рабочие из состава несоюзного персонала — поляк Мельницкий и грек Хотидис. Заключенный вышел на центральную дорожку сада, длиной метров 50, и стал ходить по ней взад и вперед. Двигается он медленно, опираясь на палку и шваркая ногами, иногда останавливаясь. Поэтому каждый круг занимает примерно 7—10 минут. Я стою в центре и наблюдаю за ним. На втором круге он остановился около меня и спросил:
— А в Москве сейчас холодно?
— В Москве сейчас не очень холодно, примерно минус 15—20, — ответил я.
По выражению лица заключенного было ясно, что такая температура и понятие «не очень холодно» не являются для него тождественными. Он молча продолжил движение.
1 марта в воскресенье заключенный №7 был помещен в Британский военный госпиталь. Но, в отличие от прошлогоднего пребывания здесь, проходившего в качестве профилактики, в этот раз все серьезно. У заключенного определили бронхит и воспаление левого легкого. Поэтому и в госпитале видны изменения. Заключенный лежит в той же палате №204 с отдельным усиленно охраняемым доступом. Но нет прежних частых экскурсий персонала госпиталя «посмотреть на арестанта». К больному подключены сразу несколько капельниц и аппараты для контроля сердечной деятельности и давления. Но самое главное, что у №7 постоянно надета кислородная маска, воздух к которой по гибкой гофрированной трубке поступает из специального разъема в стене. В палате практически все время находится медицинская сестра: меняет капельницы, следит за приборами, проверяет катетеры, просто сидит рядом с больным. Лечащий врач периодически заходит в палату. Лицо его сосредоточено и не располагает ни к каким разговорам.
На лифте спускаемся с заключенным вниз и медленно идем в сад. Я ухожу вперед, останавливаюсь на пересечении тропинок и жду пока №7 дойдет до меня. Прошедшая болезнь наложила свой отпечаток. Заключенный передвигается очень медленно, останавливаясь через каждый шаг, тем не менее упорно продвигаясь к цели. Сегодня он не стал гулять по дорожке, а сразу направился в садовый домик. Я отпер ключом дверь, пропустил заключенного внутрь. Пока тот усаживался в своем кресле, я сообщил по радио Тимсону, что мы в домике. В ответ услышал: «О’кей!» Я вошел в домик и расположился на скамье.
7 августа 1987 года
В 14.10 заключенный №7 выведен на прогулку в сад. В смене: от Франции — Одуан (старший),от США — Джордан (блок), от Великобритании — Миллер (ворота). СССР — пауза.