Хаксли остров о чем
polyarinov
polyarinovЖурнал об иностранной литературе
Блог Алексея Поляринова
Олдос Хаксли, «Остров»
Олдос Хаксли – один из самых, пожалуй, недооцененных писателей двадцатого века. Человек удивительного ума и кругозора, автор десятка романов и сотен эссе, у большинства читателей сегодня он ассоциируется лишь с одним произведением: «О дивный новый мир» (1932г). А, между тем, это одна из самых слабых его книг.
Другие же, гораздо более глубокие и многомерные тексты Хаксли по какой-то необъяснимой причине оказались за пределами читательского внимания. И один из них – «Остров» (1962г).
А с пьесами Софокла дела обстоят еще хуже – их тут переписывают:
Творческое бесплодие – больная тема любого «идеального государства». И с кавычками и без. Тут за примером далеко ходить не надо: сколько хороших писателей-нацистов вы знаете? А художников-спартанцев?
И в этом главная ошибка всех правителей. Октавиан Август напрасно полагал, что его запомнят, как основателя Римской империи. Сегодня его имя известно лишь благодаря поэту Овидию.
Еще Платон в своем «Государстве» предлагал первым делом выгнать из страны всех поэтов – и это показательно. Искусство – самая нестабильная величина. И оттого, наверно, самая важная. Его невозможно встроить ни в одну социальную систему. Ведь всякая система стремится к равновесию, к определенной точке, к статичности. Искусство же, напротив, всегда движется.
Поэтому вердикт Олдоса Хаксли прост: идеальное общество невозможно, даже если когда-нибудь нам удастся создать систему правления, в которой нет места насилию и подавлению – эта система все равно не протянет слишком долго. Ведь любой народ хорош лишь настолько, насколько хороша его литература. А искусство – это единственная стихия, способная противостоять варварству.
И по-другому быть не может.
«Остров», Олдос Хаксли
Сакрально-утопический союз биологии и буддизма
или почему писать антиутопии дело благодарное
Не переживайте. Я понимаю, что я вас мало убедил в истинности равенства олдосовских утопий-антиутопий, «Острова» и «О дивного нового мира». Все-так утопический по мнению автора же роман построен таким образом, что модель островитян кажется самым лучшим из всех остальных путей для человечества. Ведь давайте посмотрим на описание прочих возможностей в произведении. Окружающий мир по мнению идеологов тамошнего рая — собрание шизофреников и ненормальных людей. Убийц да насильников. Фанатиков тоталитарных политических идей и шовинистических религий. И в этой геенне огненной нет никакого просвета, кроме острова. Острова, где идеологий и религий нет (ага, нет лишь во множественном числе, ибо иные взгляды на остров не допускаются, а свой так или иначе навязывается жителям), как и искусства. Зато есть — дозволенная степень механизации (дозволенная лишь в плане экологии, что безусловно хорошо; а вот холодная систематизация и бесчувственная стратификация в социальной жизни — такое себе), возможность закидываться наркотой и совокупляться без остановки, а в перерывах всегда возможно заняться рациональной буддо-тантро-духовностью (которая есть лишь пульсирующая пустота, которая пытается своим галлюциногенным рацио заменить нечто иное). А что же иное? Любовь, мечты, ненависть, гнев, страдания, жажду созидать, страсть разрушать, страсть как таковую. Это пытаются выкорчевать, точнее, уже выкорчевали из людей «Острова». «Острова», чья утопия в итоге пала от рук капиталистической западной химеры и деспотического восточного меча, страстных людей, пусть и фанатиков.
7/10 — великая антиутопия явно лучше, а перемещать ее в очертанья утопии дело провальное.
Роман «Остров»
Год издания книги: 1962
Роман Олдоса Хаксли «Остров» является своеобразным продолжением его наиболее знаменитого произведения «О дивный новый мир». Хотя само по себе оно является независимым произведением. По прошествии более 30 лет писатель решил переосмыслить свою самую знаменитую книгу. Результатом этого стали книги «Возвращение в дивный новый мир», а также последняя книга Олдоса Хаксли «Остров».
Сюжет книги «Остров» кратко
В книге Олдоса Хаксли «Остров» читать можно о жизни журналиста Уилла Фарнеби, вернее о его поездки на остров Пала. Эту поездку ему оплатил и заказал лорд Джо – нефтяной магнат, который хочет склонить население острова к разрешению добычи нефти. Уже около самого вымышленного острова Уилл терпит кораблекрушение и лишь чудом добирается до него. Но в связи с падением со скалы он повреждает ногу.
Главного героя книги «Остров» Хаксли находят местные дети, которые помогают ему добраться к местному доктору Роберту Макфейлу. Он является потомком более века назад приехавшего суда доктора Эндрю Макфейла, который во многом способствовал установлению нынешнего общественного строя на острове. А общественное устройство острова, как и в книге Романа Замятина «Мы», действительно необычно. У островитян нет армии и даже перед лицом военной угрозы со стороны более отсталого соседнего острова они не беспокоятся о ее создании. Медицина представляет собой смесь современных технологий и гипноза. Семейные отношения достаточно размыты, а все дети острова являются общими. Практически каждая сфера общественного устройства во многом отличается от общепринятых правил. И чем ближе главный герой книги «Остров» Хаксли знакомится с устройством этого общества, тем его большим приверженцем становится. В результате он даже отказывается от своих обязательств перед лордом Джо. И это несмотря на то, что он прекрасно понимает – это нечего не изменит.
В стране сумасшедших нормальный человек никогда не станет королем
Что касается по роману Олдоса Хаксли «Остров» отзывов, то они преимущественно носят положительный характер. Ведь в отличие от современных антиутопий книга охватывает практически все сферы человеческой жизнедеятельности. Каждый аспект аргументирован и вполне реалистичен. Определённый негатив вызывает лишь форма изложения книги «Остров», а также практически полное отсутствие сюжета. Ведь книга практически полностью собрана из рассказов местных жителей о устройстве той или иной сферы деятельности на острове. Действий практически нет. Исходя из этого книгу Олдоса Хаксли «Остров» читать обязательно стоит как продолжение книги «О дивный новый мир», а также всем поклонникам утопий.
Книга «Остров» на сайте Топ книг
Книга Олдоса Хаксли «Остров» впервые попала в наш рейтинг лучших современных книг зимой 2017 года. Интерес к ней настолько велик, что это позволило ей занять достойное место и среди топ 100 лучших книг зимы. Но такой всплеск интереса скорее всего носит эпизодический характер, и в наших последующих рейтингах книга займет куда более скромные места.
Е. Апенко. НАСТОЯЩЕЕ И БУДУЩЕЕ ПО ОЛДОСУ ХАКСЛИ
Олдос Хаксли
Остров
Если в своей знаменитой антиутопии «Прекрасный новый мир» (1932)
классик современной английской литературы рисует жуткий образ грядущего, где
предельная рационализация жизни приводит не только к материальному
прогрессу, но и к духовному одичанию людей, то в последнем своем романе
«Остров» (1962) писатель ищет выход из духовного тупика в обращении к
буддистским и индуистским учениям. На вымышленном острове Пала люди живут
свободно и счастливо, не прибегая к рецептам западной цивилизации. Глубокое
философское содержание сочетается в романе с острым авантюрным
Е. Апенко. НАСТОЯЩЕЕ И БУДУЩЕЕ ПО ОЛДОСУ ХАКСЛИ
Олдос Леонард Хаксли родился 26 июля 1894 г. в семье, давшей Англии
многих знаменитостей. Его дед, профессор Томас Генри Хаксли, был коллегой и
последователем Дарвина, отец, Леонард Хаксли,— издателем и литератором. Его
предок по материнской линии, Томас Арнольд, снискал известность как видный
деятель церкви, историк, еще больше прославился его сын, Мэтью Арнольд,—
поэт, эссеист и литературный критик. Словом, будущий писатель принадлежал к
тому особому слою английского общества, где смыкались аристократия, верхушка
«среднего класса», интеллектуальная и творческая элита. Итон или Хэрроу в
детстве, Оксфорд или Кембридж в юности, разнообразная, но всегда активная
деятельность всю последующую жизнь. Книги, литература в этой среде были
частью существования, и для людей этого круга вполне естественным
представлялось самим браться за перо, В своих писаниях они адресовались
прежде всего друг другу в полной уверенности, что будут прекрасно поняты.
рисовал, интересовался естественными науками, писал стихи. Однако болезнь
глаз, проявившая себя еще в Итоне временной слепотой, заставила отказаться
от мысли о профессиональной карьере. После окончания Оксфорда он пробовал
заняться сельским хозяйством, служил в военном министерстве, учительствовал,
сотрудничал в журналах. Но все это длилось недолго, ибо с начала 20-х годов
его призванием стала литература. Один за другим выходили сборники новелл,
романы, в различных журналах печатались стихи и эссе.
20-е годы стали не только самым «продуктивным» десятилетием для
писателя, но и определяющими в формировании творческих и идейных установок
всей жизни. Из-за глаз Хаксли не участвовал в боях I мировой войны, но,
подобно многим современникам, оказался захвачен настроениями, порожденными
ею. Доминантой этих настроений было ощущение разрыва «связи времен»,
крушения ценностей и установлений, казавшихся еще недавно незыблемыми и
вечными. Война стимулировала кардинальные изменения в экономике, политике,
науке, материальной и духовной культуре. Между веком нынешним и веком
минувшим пролегла четкая грань, и сделалась для многих явной
несостоятельность разработанных в прошлые века представлений о человеке и
мира», найти адекватные новой реальности способы ее осмысления, как
идейно-философские, так и эстетические. Вот почему 20-е годы стали в
европейской культуре временем эксперимента: романы Пруста и Джойса, стихи
Маяковского и Т. С. Элиота, картины Пикассо и Малевича, фильмы Эйзенштейна и
Вертова новым художественным языком повествовали о том, что каждому из этих
художников казалось важнейшими свойствами бытия.
Достаточно быстро свое место в идейно-эстетических битвах 20-х годов
нашел и Олдос Хаксли. Он считал, что литература должна быть частью
влиять на происходящее в большом мире. Вместе с тем он не связал себя с
каким-либо политическим или эстетическим движением, а круг его общения был
необычайно широк. Например, среди его друзей-литераторов мы находим и членов
основанной А. Барбюсом «Группы Кларте», и таких «столпов» модернизма, как Т.
бестселлера «Джентльмены предпочитают блондинок». Позднее в его доме частыми
гостями бывали знаменитые актеры и музыканты, такие, как Г. Гарбо и И.
Как и для многих англичан того времени, для Хаксли наступление новой
величественной и лицемерной, сделавшей Англию владычицей полумира, но и
заразившей ее форсайтизмом. Что же пришло ей на смену? Каковы возможности и
перспективы нового времени? Ответами на эти вопросы и стали его первые
произведения, особенно романы «Желтый Кром» (1921), «Шутовской хоровод»
(1923) и «Контрапункт» (1928).
Отталкиваясь от традиции нравоописательной сатиры, Хаксли в этих
произведениях показал, что происходит, когда разрушаются основы, на которых
боги умерли», по выражению американца Ф. С. Фицджеральда, и где человек
остался один на один с самим собой, со своими представлениями о мироздании и
моделями поведения. Он тоскует в одиночестве, но не слышит и не хочет
слышать других. Как будто хористы, брошенные дирижером и потерявшие
программу концерта, бессмысленно, но упорно ведут каждый свою мелодию. Они,
на первый взгляд, подчиняются лишь инстинктам, но в этом-то, по убеждению
писателя, и состоит моральный код послевоенного общества, разочарованного во
всем, но стремящегося не думать о причинах и следствиях этого разочарования.
симфоническое слияние, которое и представляется писателю картиной
современного мира. Множественность форм существования объектов бытия и
множественность их восприятий становятся не только предметом повествования,
но и основой поэтики художественного текста, также выстроенного по принципу
симфонического многообразия сюжета. Он использует и развивает жанр
романа-дискуссии, ставший в дальнейшем одним из самых распространенных видов
английского интеллектуального романа (вспомним хотя бы произведения Айрис
Мердок или Джона Фаулза).
Попытки разобраться в своем времени заставляли Олдоса Хаксли быть не
только художником, но и философом, социологом. Считая, что литератор в
современном мире должен иметь гражданскую позицию, он создал целый ряд
эссеистических сочинений, в которых напрямую вел разговор с читателем о
самых фундаментальных принципах бытия. Одно из эссе 1931 г. носит название
«Прошлое и будущее», и в нем писатель представил свой взгляд на проблему
поколения есть и своя собственная история, и свой сорт пророчеств. Проблемы
самого поколения определяют, что оно будет думать о прошлом и будущем. К
прошлому оно будет обращаться за инструкциями и оправданием, за сочувствием
и лестью. Оно будет заглядывать в будущее, как, впрочем, и в прошлое, ища в
нем вознаграждения за настоящее».
«Связь времен» существует прежде всего в нашем сознании, от нашей
способности осмыслить самих себя зависит и наше понимание истории, и наш
взгляд на перспективы человечества. Более того, наша способность понять свое
время определяет и возможности для будущего. Внук ученого-эволюциониста
выдвинул идею «неевклидовой истории», согласно которой любой исторический
момент содержит несколько потенциальных линий развития. Облик грядущего
зависит от того, какие тенденции наберут силу в настоящем, а это уже в руках
человека. Речь идет не об объективных законах, но о своеобразных
«возмущениях» исторического пространства, возникающих в культурной жизни
общества, в его психологии и идеологии.
Размышления на эту тему нашли естественное продолжение в художественном
творчестве: в 1932 г. Хаксли опубликовал роман «О дивный новый мир1», сразу
же получивший титул одной из самых известных антиутопий литературы XX века.
С того самого момента как Г. Уэллс выпустил в свет свой первый роман
«Машина времени» (1890), научно-фантастическая литература приобрела новое по
сравнению с временами Ж. Верна качество. Во-первых, она стала рассказывать
не только о могуществе и тайнах науки, но и о социальных результатах
естественнонаучного прогресса. Во-вторых, оформилась наука социология, и,
следовательно, законы общественного прогресса тоже становились объектом
изображения. Появилось огромное число произведений, представляющих общество
будущего, в котором как бы получали завершение те или иные научные,
экономические, социальные, культурные явления и тенденции современности.
Русский писатель Е. Замятин назвал подобные сочинения
«социально-фантастическими». Эти произведения, если снова воспользоваться
зависимости от того, что думает писатель о будущем и о настоящем. Литература
конца XIX в., передавая оптимизм и надежды времени, подарила миру множество
сочинений первого рода, которые мы по традиции называем «утопиями», хотя они
принципиально отличаются от «Утопии» Т. Мора, создававшего антитезу
настоящему. В нынешнем же столетии, отражая тревожные настроения
современников многих потрясений и трагедий, царствует «антиутопия», которая
именуется еще «романом-предупреждением». Достаточно вспомнить хотя бы роман
самого Е. Замятина «Мы» (1924) или «1984» Дж. Оруэлла. И Хаксли писал свое
произведение, чтобы, как он впоследствии признавался, предупредить читателя:
«Это возможно, ради всего святого, будьте осторожны!»
Реальность Мирового Государства в 632 году Эры Форда является в основе
своей «евклидовым» результатом действия объективных закономерностей
социально-экономического и научного прогресса. Олдос Хаксли ничего не
придумал, когда «строил» его экономическую модель. Он просто «продлил в
будущее» основные принципы «общества массового потребления». Человечество
научилось много производить, и массово потреблять произведенное, чтобы потом
снова производить и потреблять. Но писателю, как, впрочем, и многим другим
в наше время, ясно, что «на той огромной фабрике, какую являет собой
современный индустриализированный мир, нет места ни человеку как
биологической особи, ни человеку-творцу, ни человеческой индивидуальности».
Все приносится в жертву «фордизму», как обозначил Хаксли в эссе «Пуританин»
складывавшуюся на его глазах философию индустриально-технологической эпохи.
«Фордизм» как раз и есть то «возмущение исторического поля», созданная
человеком идеология, которая может повлиять на облик грядущего.
В романе «О дивный новый мир!» Генри Форд, первым использовавший в
производстве конвейер, стал богом, с момента введения этого новшества
началось новое летосчисление, и основополагающая для массового общества
стандартизация производства и потребления вышла на новый уровень развития.
идеальная ситуация для конвейерного производства, достижимая благодаря
успехам генетики. Сложнее оказалось с потреблением. Как рассказывает один из
правителей этого мира Мустафа Монд, заря новой эры была отмечена бунтами и
гражданским неповиновением, когда была предпринята попытка просто обязать
каждого потреблять необходимое для функционирования экономического цикла
количество произведенного. Человека общества массового потребления пришлось
выращивать искусственно не только биологически, но и идеологически. Стандарт
задает не только физические «параметры» всех этих альф, бет, гамм и т.д., но
выбора, которая необходима для выполнения их будущей деятельности.
система Мирового Государства. Как однажды заметил Хаксли в письме к Дж.
Оруэллу, сегодняшние социально-политические реалии делают гораздо более
вероятной формой правления в государствах будущего «мягкую деспотию
патерналистского толка», а не жестокую тиранию, представленную в знаменитой
антиутопии «1984». Именно такое «мягкое олигархическое правление» изображено
в романе. В «дивном новом мире» Глав-ноуправители лишь следят, чтобы ничто
не мешало системе функционировать, что она, кстати, делает весьма успешно.
(В этом смысле произведение Хаксли уникально в ряду антиутопий первой
Но Хаксли больше интересуют все же не политические модели, а еще одно
счастья, что есть «светлое будущее человечества». Это мы, сегодняшние,
путаем слова, очень близкие по смыслу,— счастье и благоденствие, счастье и
удовольствие, а понятие прогресса связано в нашем сознании прежде всего с
повышением уровня материального благосостояния. Обитатели Мирового
Государства получили благоденствие, благосостояние и удовольствие, они
счастливы, но их счастье вызывает содрогание не только у читателя, но и у
Джона Дикаря. Хаксли усиливает иронию, содержащуюся в той сцене
шекспировской «Бури», в которой Миранда приветствует вынесенными в заглавие
романа словами людей прекрасного, по ее убеждению, хоть и неизвестного ей
Современный писатель буквально воспроизвел схему знаменитых
произведений XVIII в., показывая нам «естественного человека», попавшего в
«цивилизованное общество» и оказавшегося выше этой цивилизации. Он знает,
Словом, он сохранил то личностное начало, которого напрочь лишены адепты
«фордизма», а потому готов принять несчастье, хотя и жаждет счастья, готов
В 1946 г. в предисловии к первому послевоенному изданию романа «О
дивный новый мир!» Олдос Хаксли написал, что, когда работал над книгой,
отступить в свой мир страстей «по Шекспиру», что, собственно, тот и сделал.
Последующие годы привели писателя к убеждению, что существует и третья
возможность. «Наука и технология будут использоваться в интересах человека,
и человек не будет переделан и порабощен ими». Человеческую жизнь будет
определить «некий Высший Утилитаризм, в котором принцип Величайшего Счастья
мистического единства мироздания и внутреннего мира человека, сообщающего
жизни прекрасный новый смысл. Рассказом об этой третьей возможности и стал
Многое произошло в мире и в его жизни. В середине 30-х годов он
принимал активное участие в пацифистском движении, потом выступал защитником
интересов немецких евреев. В 1937 г. навсегда переселился в США, в южную
Калифорнию, где сблизился с местными интеллектуалами, увлекавшимися
индуизмом и буддизмом. Как большинство европейских писателей, оказавшихся в
годы войны в США, Хаксли зарабатывал на жизнь, делая сценарии для Голливуда.
Утвердил себя и как драматург. В начале 50-х, подобно многим, он
экспериментировал с психоделическими наркотиками, а потом записывал свои
впечатления. Издал огромное количество эссе, философских трактатов и только
несколько художественных произведений. Почти каждое, однако, становилось
событием в литературной жизни: «Слепой в Газе» (1936), «Через много лет»
(1939), «Обезьяна и сущность» (1948).
Вспомним, хотя бы, сколько социальных и иных экспериментов свершалось на
островах, разбросанных по карте английской литературы! Остров Томаса Мора
Утопия, остров, ставший школой жизни для Робинзона Крузо, остров, где ставил
свои эксперименты доктор Моро Герберта Уэллса, остров, где «повелитель мух»
испытывал на прочность души юных героев Уильяма Голдинга. Хаксли помнит и
заставляет читателя вспомнить об этой литературной традиции, соотнеся,
впрочем, свой роман с произведением, практически неизвестным в наши дни,
хотя и достаточно популярным в прошлом. «Нигдея, или За гранью» («Erewhon,
or over the Range»,1872) Сэмюэля Батлера (английское слово «Erewhon»
для остального мира стране. Это сатира на нравы и идеи английского общества
второй половины XIX в., выдержанная во многом в свифтовском духе. Попавший
на остров Палу английский журналист Уилл Фарнеби готов пережить что-нибудь
вроде тех испытаний, которые выпали на долю героя Батлера, но ситуация
оказывается принципиально иной, что лишь подчеркивают упоминания «Нигдеи».
Однако гораздо важнее то, что «Остров» представляет собой антитезу первой
антиутопии самого Хаксли. По принципу зеркального отражения выстроен ряд
достижения науки и технологии используются и в Мировом Государстве, и на
острове Пала, с противоположными, однако, целями, а следовательно, и
Понимая прекрасно, насколько сложна задача переустройства общества в
интересах человека, наблюдая за различными социальными и экономическими
экспериментами в этой области, на которые оказался столь богат XX век,
Хаксли пришел к убеждению, что не существует решения проблемы путем выбора
приоритетов или последовательного изменения частностей. Нужно действовать
«по всем фронтам сразу». Для этого необходимы не только добрая воля, и ум, и
желание сотрудничать, не только наука, религия, искусство, политическая а
экономическая активность сами по себе. Все знания, умения и желания
человечества должны быть «синтезированы в единую философию». Долгие годы
писатель был занят разработкой этой «Вечной философии» (так и называется
один из самых важных его трактатов), черпая ее компоненты у
раннехристианских гностиков, мистиков Запада и Востока, в буддизме и
индуизме. А в «Острове» О. Хаксли попытался представить ее в художественной
форме, показать, что получится, если она станет программой жизни хотя бы
части человечества. Иными словами, создал утопическую антитезу реальности.
С точки зрения писателя, ход событий в современности определяет рост
народонаселения, неспособного прокормить себя в существующих экологических
условиях. Отсюда все войны, диктатуры и другие потрясения двух последних
столетий. Но человеку дано повлиять на облик грядущего, поняв настоящее,
что, собственно, и происходит на острове Пала, где торжествует «неевклидова
история». В середине XIX века правитель Палы старый Раджа и приехавший на
остров шотландский врач и ботаник Макфэйл сначала ОСОЗНАЛИ эту проблему,
ОСУЩЕСТВИЛИ. Они ничего не придумали, они лишь собрали воедино то, что
считали лучшим из большого опыта человечества, и использовали, чтобы сделать
людей свободными и счастливыми. На Пале экономики в нашем понимании нет, но
есть совершенное сельское хозяйство и контроль за рождаемостью. А еще есть
абсолютная «естественность» цивилизации, человек ощущает себя частью
Природы, а не ее покорителем или жертвой.
Чрезвычайно существенно для Хаксли в этом «возмущении исторического
поля» и то, что ход истории корректируется совместными усилиями
представителей двух цивилизаций. Хотя «Запад есть Запад», «Восток есть
Восток», они все же «сходят с места», и новая история острова Палы вырастает
из символической встречи двух культур, из синтеза всего лучшего, чем эти
Не борьба противоречий, даже не их диалектическое единство, а гармония
является первоосновой мироощущения Пребывающих во Благе единства мироздания
и человека. Они принимают мир как он есть в буквальном смысле слова, их
жизнь разворачивается во всей полноте «здесь и сейчас». Человек выходит из
«тюрьмы своего эго» и открывается миру, а мир открывается человеку.
Гармоническое мироощущение определяет все стороны жизни островитян.
Тантрической мудростью поверяются все достижения науки и технологии.
Контрацептивы, например, применяются совместно с йогой любви. Гипнопедик
помогает не манипулировать людьми, а проявить их индивидуальные способности,
ускорить обучение и познание. Паланезийцы используют и павловскую систему
выработки условных рефлексов «во имя благих целей дружбы, доверия,
сочувствия», а не для «промывания мозгов». Искусственное оплодотворение
также имеет цель, противоположную той, что определяла его использование в
«Дивном новом мире». Институт семьи не отменен, но преображен так, чтобы
всегда, при всех обстоятельствах, быть благом для детей.
Все эти вещи столь важны для Олдоса Хаксли, что он легко идет в своем
последнем романе на нарушение многих принципов жанра. Повествование иногда
вапоминает больше философский трактат или социологическое эссе. Романист
командует и персонажами, и читателями, заставляя их вникать в самые разные
аспекты жизни на Пале. Но все это с его точки зрения не только допустимо, но
н необходимо, ибо человечество должно представлять, что оно может обрести,
если задумается о своей жизни. Иначе все «вернется на круги своя», а
человеческая цивилизация будет двигаться по прямолинейному «евклидову» пути.
эпоху массового производства, массового уничтожения, массовости населения
доминантным является другой способ существования, представленный миром Уилла
Фарнеби и полковника Дайпы. «Остров» О. Хаксли с полным основанием может
быть назван не только «утопией», но и «романом-предупреждением». Вопреки
утверждениям некоторых критиков, писатель и здесь проявил себя как
Серая Жизнь». Не понимая первооснов бытия, мы суетны и агрессивны, мы
устраиваем из своей жизни ад и хотим, чтобы и все другие существовали в этом
же аду. Как замечает посол Баху, политика паланезийского правительства
«неверна, поскольку уж слишком правильна», ибо «направлена на то, чтобы
сделать каждого жителя острова максимально счастливым». А счастливая жизнь
«является несправедливостью по отношению ко всем остальным».
«Несправедливость» исправлена. Дивный новый мир (уже без всяких
кавычек) уничтожен быстро и легко, ведь в силу своей философии жители Палы
пройдя большой жизненный путь в нашем, столь непростом мире, на закате жизни
все же завершает свой последний роман осторожно-оптимистически: «горестям
приходит конец: это столь же непреложно, как то, что они случаются». Будем