Хейлшем доноры что это
Не отпускай меня
Этот роман написан от лица тридцатилетней Кэти Ш., выпускницы привилегированной школы-пансиона Хейлшем. Кэти вспоминает свои годы в заведении, в котором живут и учатся несколько сотен разновозрастных воспитанников. Хейлшем ни в чем не отступает от классических традиций британского образования: спорту здесь уделяют внимания не меньше, чем наукам — выпускники должны покинуть эти стены здоровыми и крепкими людьми. Но сами школьники мало думают о будущем. Их, как и всех детей, больше волнуют сложные дружеские связи, маленькие тайны, бережно хранимые детские «сокровища». Все как обычно, с небольшой разницей — каждый воспитанник здесь клонирован и выращен только для одной цели: по достижении определенного возраста стать донором внутренних органов.
Несмотря на японское имя, Кадзуо Исигуро — писатель стопроцентно английский. Он с шестилетнего возраста живет в британской провинции, в 1989 году получил Букера, в 1995 — Орден Британской империи. Прозаик признается, что не любит, когда в его творчестве начинают выискивать «японские мотивы». Ему и без «ветки сакуры» есть о чем писать. У Исигуро всегда найдется в запасе провокационная тема для книги — или, по крайней мере, неожиданный взгляд на уже известную проблему.
Вот и здесь ответ на главный вопрос современной биоэтики дан вовсе не в жанре научной фантастики. Казалось бы, чего проще: перенеси действие в какой-нибудь 2100 год и смело пиши о том, как наука освоила клонирование людей и, естественно, лечит все болезни. Однако Исигуро интересует другое. Он выставляет на титульной странице вместо эпиграфа «Англия, конец 90-х». Будущее в настоящем — вот ключевой прием этой книги: не какой-то далекий и потому совершенно абстрактный год, а вполне конкретная и знакомая читателю страна. Маленькие городки, привычные кварталы, уютные жилые коттеджи. Только вот люди научились выращивать свои копии. И отказаться от этого уже не могут, равно как и посмотреть проблеме в глаза. И потому продолжают брезгливо прятать в глуши школы-инкубаторы для воспитания клонов, отрицать существование у них души и не думать о том, откуда берутся внутренние органы для трансплантаций.
«Исигуро мастерски балансирует на грани между сочувствием и жестокостью, болью и удовольствием», — эту цитату из журнала BookList издатели вынесли на обложку. Хотя, кажется, Исигуро не очень-то и думает о «мастерском балансировании», в своих атаках на чувства порой переходя все рамки допустимого. Здесь и трогательная история любви, и мечты о собственном доме, престижной работе и других человеческих радостях — все ради того, чтобы ярче оттенить обреченность героев. Исигуро даже не пытается щадить читателя. Он предельно четко и стилистически просто (в отличие от Сорокина, тоже писавшего о клонах) ведет свой рассказ — о том, что на самом деле могут значить слова «служить всей жизнью». И о том, как он видит будущее, которое, по его мнению, давно наступило.
«Не отпускай меня», книга и фильм
Роман Кадзуо Исигуро «Не отпускай меня»
Хочу сразу оговориться, что мои рассуждения о донорах чисто теоретические. Само собой я не поддерживаю идею выращивания людей-доноров. Просто размышления о книге и фильме.
В целом, книга мне понравилась. Хотя есть некоторые вопросы.
Первое, что удивляет, почему уже взрослые воспитанники Хейлшема и других интернатов не могут избежать участи «животных на убой». В книге нет даже намека на то, как отслеживается передвижение этих людей, почему они не могут сбежать, скрыться. Взрослые люди со своими чувствами, мыслями и эмоциями не делают даже попытки изменить свою жизнь. Покинув Хейлшем, они живут уже в Коттедже и смиренно ждут, когда им придет уведомление о выемке органов.
Второе, что мне показалось непонятным, зачем этим донорам опекуны. В центрах донорства, как я понимаю, есть медперсонал, который ухаживает за донорами, перенесшими выемку органов. А опекуны? Они лишь обеспечивают какое-то поднятие настроения донорам: приносят им любимое печенье, читают вслух книги, и т.д. Может быть это и оправдано, иначе доноры слишком быстро умирали бы.
Отсюда возникает еще вопрос. В среднем донор переносит две или три выемки органов. После чего он, как это сформулировано в книге, «завершает». Некоторым удается дожить и до четвертой выемки. Но если по всей стране существуют центры выращивания людей-доноров, то зачем растягивать процесс выемки органов на несколько операций? Если только в ожидании пациента, которому требуется определенный орган.
Непонятно, почему герои считают, что их оригиналами являются отбросы общества. С моей точки зрения, для получения качественных органов следовало бы клонировать абсолютно здоровых, психически нормальных людей. Неужели кому-то хотелось бы получить донорский орган от двойника наркомана или алкаша.
Но роман интересный, читается легко. Очень подробно описано детство героев, жизнь в интернате. Интригующе закручены линии с Мадам и Галереей. Хотя развязка могла бы быть и более впечатляющей.
Не отпускай меня (Исигуро)
Содержание
Часть 1 [ ред. ]
Тридцатиоднолетняя Кэти Ш. рассказывает историю своей жизни. Уже одиннадцать лет она работает помощником доноров органов, участвует в их физиологической и психологической реабилитации. Многие из тех, кого она выхаживает после трансплантации органов, завидуют тому, что она воспитывалась в Хейлшеме — интернате для детей-клонов, будущих доноров. Они просят Кэти рассказывать про её жизнь в интернате, который считался лучшим из подобных заведений Англии.
Кэти погружается в воспоминания о своём детстве, где важную роль сыграли её взаимоотношения с лучшей подругой Рут и другом Томми.
Интернат Хейлшем был расположен в лесу, далеко от человеческого жилья, и населён разновозрастными детьми-клонами и их опекунами-учителями. Детей учили основам наук и много внимания уделяли творчеству. Регулярно проводили Ярмарки, где воспитанники продавали свои поделки за жетоны — интернатскую «валюту». Также устраивали Распродажи, где можно было купить за жетоны же безделушки, специально привезённые из города, мира людей.
Опекуны немного рассказывали воспитанникам о внешнем мире, с которым те познакомятся по окончании обучения. Также с человеческой жизнью дети знакомились через литературу и кино. Подспудно учеников готовили к их единственной и главной миссии — стать донорами органов для больных людей.
Уже с раннего детства для воспитанников не было секретом, что их жизнь продлится недолго: после 3-4 выемки органов они умрут, не дожив до зрелости. В связи с этим большое внимание уделялось здоровью детей: будущие доноры не должны были быть больны. Чтобы не задумываться о своём печальном будущем, воспитанники вышучивали все скользкие темы.
Изредко в интернат приезжала странная Мадам, отбиравшая лучшие творческие работы воспитанников и увозившая их куда-то. Среди учеников ходило много слухов и легенд о неведомом мире людей, о будущем, о некоей Галерее, куда будто бы отвозятся их творения. Таинственная Мадам вызывала жгучее любопытство детей; путем нехитрого эксперимента они выяснили, что она их боится.
Будучи ещё дошкольницей, Кэти подружилась с ровесницей Рут — лидером девчоночьего коллектива. Та — сильная личность с развитым воображением, не гнушавшаяся манипулировать подругами и заискивать перед опекунами. В Кэти её привлекли серьёзность, рассудительность и независимость.
Совсем другим был Томми — неловкий, бесталанный мальчик с нестабильной психикой, жертва школьного буллинга. Он вызывал искреннее сочувствие Кэти, пытавшейся поддержать его и помочь. Мальчика опекала и учительница — мисс Люси, незаурядная женщина, искренне жалевшая воспитанников. Благодаря поддержке мисс Люси и Кэти, мальчик стал спокойнее и сдержаннее в выражении чувств, и со временем травля его прекратилась. За годы учёбы Томми и Кэти подружились, чем вызвали ревность и недоброжелательство Рут, не терпевшей чьего-либо счастья, кроме собственного.
На одной из Распродаж Кэти купила кассету с эстрадными песнями. Одна из них — «Не отпускай меня» — стала её любимой, под неё она танцевала и мечтала, будто укачивает собственного ребенка, хотя и знала, что репродуктивной функции у клонов нет.
Перед окончанием учёбы в интернате, в шестнадцатилетнем возрасте, воспитанники живо интересовались вопросами любви и секса. Опекуны проводили соответствующие занятия, призывая серьёзно отнестись к вопросам выбора партнёра. Образовывались пары, и неожиданно для Кэти её друзья Томми и Рут стали любовниками.
Девушка с удивлением наблюдала за отношениями странной пары, где главную роль играла прирождённый лидер и манипулятор Рут. Когда любовники поссорились, Рут попросила Кэти помирить их, что та и сделала.
Перед выпуском уволилась и покинула Хэйлшем мисс Люси, пытавшаяся предупредить воспитанников об ожидающем их непростом будущем. В последнем разговоре с Томми женщина просила его заняться творчеством, к которому парень равнодушен, убеждала, что это станет важным для его будущего.
Часть 2 [ ред. ]
По окончании Хэйлшема группа из восьми бывших воспитанников, включая трёх наших друзей, поселилась в Коттеджах — коммуне клонов-доноров, старой ферме в живописном месте. За донорами присматривал старик-наблюдатель, но, в основном, молодые люди были предоставлены сами себе, много читали, гуляли, путешествовали по стране, знакомились с другими клонами, образовывали пары или флиртовали.
У одинокой Кэти появлялись любовники. Она грустила, наблюдая за неровными отношениями Рут и Томми. В поведении с любовником девушка копировала киноактеров и литературных героев, что бросалось в глаза и раздражало Томми. Пара часто ссорилась, Кэти казалось, что Томми одинок. Она пыталась указать подруге на неискренность её показных чувств, на что та, защищаясь, обижала Кэти, попрекая её одиночеством и любовниками. Несмотря ни на что, Кэти считала Рут подругой.
Друзья совершили поездку в Норфолк, «край потерянного», чтобы увидеть «возможное я» Рут, то есть человеческий оригинал, с которого создали клона для трансплантации. Клоны по-разному относились к существованию своих оригиналов; Кэти и Рут не придавали им большого значения, надеясь в жизни только на себя.
В Норфолке новые приятели-клоны, любовники Родни и Крисси, рассказали друзьям, что собираются попросить отсрочку от выемки на несколько лет, чтобы пожить вместе, потому что они любят друг друга и не хотят умирать. Пара слышала, что воспитанникам Хейлшема такую отсрочку дают, если тем удаётся доказать серьёзность своих чувств. Трое воспитанников Хейлшема разочаровали и расстроили любовников, сказав, что ничего об этом не слышали.
Увидев своё «возможное я» — красивую женщину-клерка, Рут заявила друзьям, что клонов не делают из приличных людей, а, скорее, из отбросов общества, маргиналов. Томми и Кэти не расстроились из-за этого, им было всё равно. Пока Рут с приятелями навещали знакомого, они посетили магазин секонд-хэнд и нашли потерянную Кэти кассету с песней «Не отпускай меня». Друзья ощутили прилив счастья.
Расуждая о возможностях клонов, друзья пришли к выводу, что их детские творческие работы забирались в Галерею Мадам для того, чтобы подтвердить наличие у клонов внутреннего мира, души. Томми признался, что начал рисовать, как его и просила мисс Люси, впервые после интерната, и рисует он воображаемых животных. Также друзья обсуждали чрезмерное либидо Кэти, и Томми заметил, что у него это тоже случается, а Рут признала это странным и непристойным.
Томми показал девушке свои рисунки, которые оказались талантливыми. Рут же публично высмеяла эти рисунки и солгала, что и Кэти того же мнения. Также Рут мстительно сообщила героине, что Томми никогда не посмотрит на неё с любовью из-за того, что та спала с другими мужчинами. На этом закончилась их искренняя дружба. Некоторые воспитанники Хэйлшема поступили на курсы помощников, туда же уехала и Кэти.
Часть 3 [ ред. ]
Работая помощником, Кэти изменилась. Она привыкла к одиночеству, стала настойчивой в защите прав своих подопечных, узнала страну, по которой много ездила на автомобиле. С прежними друзьями она не виделась. Случайно Кэти узнала, что Хэйлшем закрывают и воспитанников распределяют по другим интернатам.
Знакомые рассказали Кэти, что Рут стала донором и плохо перенесла первую выемку. Кэти навестила бывшую подругу и, поинуясь душевному порыву, стала её помощницей. Рут сильно изменилась, упала духом и смирилась со своей близкой смертью. Она рассказала подруге, что с Томми они расстались вскоре после её отъезда на курсы помощников и больше не виделись. Сперва Рут не слишком доверяла бывшей подруге, и та сомневалась в том, что действительно нужна ей, но все изменилось после поездки на море.
Рут уговорила Кэти съездить на море к лежащей там лодке и по дороге захватить Томми. У того уже было две выемки, но, в отличие от Рут, он неплохо перенёс их. Трое повзрослевших друзей, как в юности, отправились в путешествие.
Сидя на ьерегу моря, Рут попросила у Кэти и Томми прощения за тот вред, который нанесла им, не давая быть вместе. Она дала им добытый ею адрес Мадам и велела ехать к ей и просить об отсрочке. Кэти и Томми понимали, что упущено много времени, но Рут взяла с них слово, что они попытаются. Перед второй выемкой Рут и Кэти вновь обрели былую душевную близость,поэтому Рут умерла умиротворённой и почти счастливой.
Кэти стала помощницей Томми, они, наконец, могли любить друг друга. Их счастье было с оттенком грусти: оба понимали, что времени для любви у них немного. Томми вновь начал рисовать и обсуждать с подругой свои работы. Вскоре ему провели третью выемку.
Влюблённые отправились к Мадам, взяв рисунки Томми, и изложили ей свою просьбу об отсрочке от выемок. Мадам странно и непонятно говорила с влюблёнными и жалела их. С ней жила одна из опекунов Хэйлшема — мисс Эмили, теперь уже старуха и инвалид. Та просветила любовников, что отсрочка от выемки — это всего лишь слух, иллюзия. Ничего подобного клонам не положено.
На вопрос, зачем их творения забирали в Галерею, опекун ответила, что плоды творчества должны были подтвердить наличие души у клонов, в чем сомневалось человеческое общество. Интернат Хэйлшем был экспериментом, призванным доказать, что воспитание в гуманной и цивилизованной обстановке способно сделать клонов очень похожими на людей.
Мисс Эмили считала, что преподаватели-опекуны неплохо справились с этой задачей. Она рассказала о морально-этических взглядах общества на клонов-доноров; оказалось, люди не хотят знать ничего лишнего про жизнь клонов, кроме того, что те — биологический материал. Она расстроилась, что эксперимент с Хэйлшемом закончился, и больше никто не создаст семейной обстановки для детей-доноров.
Мадам и мисс Эмили очень сочувствовали влюблённым клонам, но помочь им не могли. Герои были страшно разочарованы услышанным, по дороге домой с Томми случился приступ ярости.
После поездки герои душевно отдалились друг от друга. Томми попросил другого помощника, стесняясь перед Кэти своей слабости. Их последние дни были окрашены печалью. Томми умер после четвёртой выемки.
Сейчас Кэти завершает работу помощника и готовится стать донором. Она смиряется со своей участью, очень дорожит воспоминаниями о Хэйлшеме и своих лучших друзьях — Томми и Рут. Перед своей первой выемкой героиня едет в Норфолк — «край потерь», и там, стоя на ветру у края поля, она фантазирует о том, что может найти здесь всё и всех, потерянных в её короткой жизни.
Исигуро Кадзуо «Не отпускай меня»
Роман талантливого британского писателя Исигуро Кадзуо «Не отпускай меня» сразу после своего выхода произвёл фурор в западной литературе. Это произведение не только собрало множество престижных премий, но и вошло в рейтинг лучших англоязычных книг последнего столетия по версии известного журнала «Таймс».
Краткое содержание романа «Не отпускай меня»
Книга представляет собой воспоминания некоей Кэти Х. Она рассказывает нам о своём детстве, проведённом в странном интернате и дальнейшей взрослой жизни. По ходу сюжета мы узнаём, что в средине ХХ века в Англии начали создавать и выращивать клонов людей для дальнейшей пересадки их органов больным.
Кэти, вместе со своими друзьями, с которыми общается в интернату, является таким клоном. Они последовательно проходят несколько этапов в своей жизни — школа-интернат, Коттеджи, работа в госпиталях, где они ухаживают за уже ставшими донорами собратьями и, наконец, выемка органов.
В интернате под названием Хейлшем, где провела свои ранние годы Кэти, воспитателя по неизвестной причине поощряют развитие творческих способностей у детей. Лучшие работы воспитанников, которые выбирает некая Мадам, увозятся из интерната.
В школе очень тщательно следят за здоровьем детей, практически ежедневно проводятся медосмотры. Интернат полностью закрыт от внешнего мира, не к кому из ребят не приходят родственники. Но дети не видят в этом ничего необычного, ведь не знают жизни вне своей странной обители.
Скромная и тихая Кэти сходится в Хейлшеме с нелюдимым Томми и весёлой и коммуникабельно Рут. Когда наши герои подрастают, их отправляют в Коттеджи, где юноши и девушки, обладая практически полной свободой, знакомятся с жизнью.
Через некоторое время друзей направляют в госпиталь ухаживать за клонами, у которых уже забрали органы, но они ещё живы. Через весьма непродолжительное время Рут и Томми сами становятся донорами.
Кэти назначают помощницей Рут и она ухаживает за ней, до того, пока у неё забирают все органы. Далее она начинает заботиться о Томми. Они становятся любовниками и по просьбе покойной Рут находят Мадам.
От этой женщины они узнают всё правду о себе. Мадам также рассказывает, почему в Хейлшеме занимались развитием творческого потенциала — в этой экспериментальной школе пытались доказать, что клоны не хуже людей и тоже имеют душу.
Воспитатели в интернате пытались улучшить очередное поколение клонированных детей и благодаря этому попытаться изменить отношение к ним. Клоны в обществе не воспринимались как полноценные люди и считались лишь бездушным биологическим материалом.
Но политическая обстановка в стране изменилась, так что проект Хейлшем пришлось закрыть. Теперь клонов начали выращивать по старой технологии — в плохих условиях с бесчеловечным отношением.
Клоны так и не получают никаких человеческих прав. Томми после изъятия у него органов умирает. Кэти смиряется со своей судьбой и не пытается бороться против системы.
Основная проблематика произведения:
В нашей виртуальной библиотеке вы можете найти самые лучшие книги в жанре антиутопии. Например, у нас вы можете читать онлайн увлекательный и поучительный роман «Не отпускай меня» Исигуро Кадзуо.
Хейлшем доноры что это
Англия, конец 1990-х
Меня зовут Кэти Ш. Мне тридцать один, и я вот уже одиннадцать с лишним лет как помогаю донорам. Долго, конечно, но мне было сказано, чтобы я проработала еще восемь месяцев – до конца года. Получится почти двенадцать лет. Теперь я понимаю, что меня, может быть, совсем не потому держат столько времени, что считают мои успехи фантастическими. Бывали отличные помощники, которым приходилось поставить точку всего через два-три года. С другой стороны, я знала одного, у которого это длилось полных четырнадцать лет, хотя он был настоящее пустое место. Так что я не ради хвастовства говорю. Но все-таки я точно знаю, что они довольны моей работой, и я сама в целом тоже довольна. Состояние моих доноров чаще всего бывало гораздо лучше ожидаемого. Реабилитация шла быстро, и почти никому не писали «возбужден» – даже перед четвертой выемкой. Согласна, сейчас уже, наверно, хвастаюсь. Но это очень много для меня значит – ощущение, что я хорошо делаю свое дело, особенно ту его часть, что должна помочь донору оставаться в категории «спокойных». У меня развилось какое-то внутреннее чутье по отношению к ним. Я знаю, когда надо подбодрить, побыть рядом, когда лучше оставить одного; когда терпеливо выслушать, что он говорит, когда просто отмахнуться и сказать, чтобы переменил пластинку.
Так или иначе, я не считаю себя чем-то особенным. Я знаю помощников, они и сейчас работают, которые выполняют свои обязанности не хуже меня, но далеко не так ценятся. Можно понять, если кто-нибудь из них и завидует – моей однокомнатной квартире, моей машине, но в первую очередь тому, что мне позволяют самой решать, о ком я буду заботиться. Ко всему, я еще и воспитанница Хейлшема – одного этого иногда хватает, чтобы на меня посмотрели косо. Эта Кэти Ш., говорят они, может выбирать кого захочет и выбирает только своих – воспитанников Хейлшема или какого-нибудь другого привилегированного заведения. Само собой, она на хорошем счету. Я наслушалась такого достаточно, а вы наверняка еще куда больше, и, может быть, своя правда тут имеется. С другой стороны, я не первая, у кого есть право выбора, и, думаю, не последняя. Как бы то ни было, разве я не отработала свое с донорами из всевозможных других мест? Не забывайте, что к тому времени, как я кончу, за плечами у меня будет двенадцать лет, и только последние шесть из них мне разрешают помогать кому сама захочу.
И правильно делают, по-моему. Помощники ведь не автоматы. С каждым донором стараешься изо всех сил, и под конец это может вымотать. Запас терпения и энергии истощается. Поэтому когда есть выбор, разумеется, выбираешь своих – это естественно. Разве я продержалась бы так долго без общности с донорами, без сочувствия к ним от начала до конца? И, безусловно, не могла бы выбирать – не сблизилась бы снова, спустя годы, с Томми и Рут.
Но чем дальше, тем, конечно, меньше и меньше остается доноров, которых я знаю по прошлым годам, так что на практике я пользуюсь своим правом не слишком уж часто. Как я уже сказала, дело идет куда тяжелее, когда с донором нет хорошей внутренней связи, поэтому, хотя мне будет не хватать обязанностей помощницы, поставить точку в конце года будет, пожалуй, в самый раз.
Рут, между прочим, была только третьим или четвертым донором, которого мне разрешили выбрать. К ней уже была до этого приставлена помощница, и мне, помню, пришлось добиваться, чтобы Рут передали мне. Но в конце концов я это устроила, и едва я ее вновь увидела – в центре реабилитации в Дувре, – все, что нас разделяло, не то чтобы исчезло, но стало куда менее важным, чем другое – например, то, что мы вместе выросли в Хейлшеме, то, что мы знали и помнили такое, чего не знал и не помнил больше никто. Думаю, именно с тех пор я, чтобы выбрать донора и стать его помощницей, начала искать людей из моего прошлого, и прежде всего из Хейлшема.
Бывало за эти годы и так, что я пыталась оставить Хейлшем позади, говорила себе, что не надо все время оглядываться. Но потом всякий раз наступал момент, когда я переставала сопротивляться. К этому имеет отношение один донор, который был у меня на третьем году работы в качестве помощницы. Точнее, его реакция, когда он узнал от меня, что я из Хейлшема. Он только что перенес третью выемку – перенес тяжело и, должно быть, знал, что не вытянет. Он едва дышал, но посмотрел на меня и сказал: «Хейлшем. Там, наверно, было замечательно». На следующее утро, когда я разговаривала с ним, чтобы его отвлечь, и спросила, где вырос он сам, он назвал какое-то место в Дорсете, и его лицо, покрытое пятнами, сложилось в какую-то совсем новую гримасу. Я поняла, как ему не хочется таких напоминаний. Вместо этого он хотел слышать о Хейлшеме.
Так что я дней пять или шесть рассказывала ему все, о чем ему хотелось узнать, и у него на лице, хоть он и лежал весь скрюченный, проступала кроткая улыбка. Он расспрашивал обо всем – о большом и малом. Об опекунах, о личных сундучках для коллекций у каждого из нас под кроватью, о футболе, о раундерз,[1] о тропинке, которая шла в обход главного корпуса и всех укромных мест, о пруде для домашних уток, о питании, о виде на поля туманным утром из окон комнаты творчества. Иногда он заставлял меня повторять снова и снова: об услышанном вчера спрашивал так, словно я ни разу еще про это не рассказывала. «А павильон[2] у вас был?… А кто был твой любимый опекун?» Вначале я объясняла это медикаментами, но потом поняла, что голова у него достаточно ясная. Он хотел не просто слушать про Хейлшем, но вспоминать его, точно свое собственное детство. Он знал, что близок к завершению, вот и требовал от меня, чтобы я все ему описывала, – хотел днем усвоить как следует, чтобы бессонной ночью среди всех этих изнурительных мук, когда обезболивающие не помогают, у него стиралась граница между моими и его воспоминаниями. Тогда-то я и поняла, по-настоящему поняла, как нам повезло – Томми, Рут, мне и всем остальным, кто с нами был.
То, что я встречаю на пути в своих разъездах, и теперь иногда напоминает мне Хейлшем. Скажем, поле, над которым стоит туман. Или, съезжая с холма, вижу вдалеке угол большого здания. Или даже просто взгляд падает на тополиную рощицу на взгорье – и думаю: «Неужели здесь? Нашла! Ведь правда же – Хейлшем!» Потом соображаю – нет, ошибка, невозможно – и еду дальше, мысли переходят на другое. Павильоны – вот что чаще всего привлекает внимание, я повсюду их замечаю. У дальней стороны спортивного поля – маленькое белое типовое строение, окошки в ряд необычно высоко, почти под самой крышей. Я думаю, таких очень много настроили в пятидесятые и шестидесятые – тогда же, вероятно, появился и наш. Когда попадается такой павильон, я смотрю на него и смотрю, пока можно, и однажды, наверно, дело кончится автокатастрофой – но все равно смотрю. Недавно дорога шла по пустой местности в Вустершире, и у крикетного поля стоял павильон, который был так похож на наш, что я развернулась и проехала немного назад, чтобы посмотреть еще раз.
Мы любили наш павильон – может быть, потому, что он напоминал нам милые маленькие семейные коттеджи на картинках в детских книжках. Помню, в младших классах мы упрашивали опекунов провести очередной урок не там, где обычно, а в павильоне. А ко второму старшему – нам тогда было двенадцать, шел тринадцатый – павильон стал местом, где можно было уединиться с лучшими друзьями, когда хотелось побыть подальше от остальных.
В павильоне спокойно помещались две компании и не мешали друг другу, а летом на веранде могла расположиться и третья. Но в идеале тебе с друзьями или подружками хотелось занять весь павильон, и часто из-за этого начинались разные маневры и споры. Опекуны то и дело напоминали нам, что решать эти вопросы надо цивилизованно, но на практике, чтобы твоя компания получила павильон на перемену или на свободное время, в ее составе должны были быть сильные личности. Я сама была не робкого десятка, но думаю, что мы так часто занимали павильон благодаря Рут.