Хорватский вариант что это
«Хорватский сценарий», который может частично устроить Донбасс и не нужен Украине
«У нас были две модели их освобождения. Одна — с помощью военной и полицейской операции, и еще одна — с помощью дипломатических усилий под эгидой Организации Объединенных Наций, и решительного участия Америки благодаря генералу Кляйну в мирной реинтеграции Восточной Славонии», — заявил Пленкович.
«Военная и полицейская», а в значительной мере карательная операция «Буря», проведённая в августе 1995 года, достаточно широко известна. Собственно, именно её украинские политики и военные обычно называют «хорватским вариантом» решения «проблемы Донбасса». Это была полномасштабная войсковая операция, спланированная не только американскими, но и немецкими военными, вследствие которой из Хорватии были изгнаны более 250 тысяч сербов, которые жили там сотни лет. Как подчёркивают адекватные украинские аналитики, проведение подобной операции на Донбассе невозможно как в связи с несоразмерностью территорий и населения, так и по причине плачевного состояния ВСУ.
Однако сам хорватский политик акцентировал внимание на том, что процесс реинтеграции лучше проводить мирно, хотя это и продолжается значительно дольше.
«На это потребовалось время. Это было непросто. Это было очень сложно. Я думаю, что у нас в стране до сих пор есть люди, которые по-настоящему недовольны этим процессом», — подчеркнул глава хорватского правительства, говоря о возврате Западной Славонии под контроль Загреба.
Итак, что же произошло 24 года назад в этом уголке Балкан? После проведённых хорватскими войсками при поддержке Запада и попустительстве Белграда операций «Молния» (май 1995-го, захват Западной Славонии) и «Буря» (август того же года, ликвидация «Республики Сербская Краина») на территории Хорватии оставался единственный неподконтрольный центральным властям регион, населённый сербами, — «хорватское Подунавье», то есть Восточная Славония, Баранья и Западный Срем.
Хорваты уже не могли провести против этой сербской территории военную операцию, аналогичную «Буре» и «Молнии», поскольку тут они непосредственно столкнулись бы не с территориальными корпусами, а с регулярной югославской армией, имевшей надежные тылы и коммуникационные линии. Де-факто регион контролировал Новосадский корпус Югославской народной армии (ЮНА), штаб которого размещался в соседней Воеводине, автономной области Сербии, с которой граничит Восточная Славония. Поэтому Хорватия пошла на дипломатическое решение по установлению контроля над этой территорией.
12 ноября 1995 года в деревне Эрдут, в 30 километрах от хорватского города Осиек, было подписано соглашение между представителями Хорватии и сербскими властями Восточной Славонии, Бараньи и Западного Срема. Соглашение предусматривало окончание войны в Хорватии и переходный период для возвращения занятых сербами регионов в состав Хорватии. При подписании договора присутствовали посол США в Хорватии Питер Гэлбрейт и посредник ООН бывший министр иностранных дел Норвегии Торвальд Столтенберг. Со стороны Хорватии соглашение было подписано бывшим премьер-министром Хрвое Шариничем, со стороны Восточной Славонии — Миланом Милановичем, получившим специальные указания властей Союзной Республики Югославии. Подобная второстепенность фигур подписантов «Эрдута» напоминает поведение украинской стороны, пославшей в Минск для переговоров сначала экс-президента Леонида Кучму, а ныне — экс-премьера Евгения Марчука.
Согласно программе ООН, вместо сербских военных на реинтегрируемых территориях появлялись не хорватские войска, а полицейские с ооновскими опознавательными знаками. Переходная полиция, в которую принимались на работу как хорваты, так и сербы, должна была обеспечить общественный порядок и решить задачу демилитаризации. Полицейский патруль всегда состоял из хорвата, серба и сотрудника ООН. На вооружении у переходных полицейских были только пистолеты.
В руководстве правоохранительной структуры и на уровне патрульных были представлены действующие сотрудники МВД Хорватии, бывшие бойцы хорватской армии и военизированных формирований. Сербов представляли местные жители, которые также могли ранее служить в ополчении. Но на время работы в переходной полиции все сотрудники должны были отказаться от проявления любой политической ориентации или национальных симпатий. Реализовать на практике полную деполитизацию правоохранительной структуры оказалось непросто. Для полицейских пришлось проводить специальные командообразующие тренинги, причем на территории третьей страны (Венгрии), чтобы избежать обвинений в политической заангажированности. Возникающие проблемы зачастую решались в ручном режиме, с помощью переговоров. Руководство переходной полиции всегда было на связи с подчиненными и СМИ и моментально включалось в разрешение кризисных ситуаций.
Фактически именно после этих выборов состоялась формальная реинтеграция Восточной Славонии в Хорватию. Голосование прошло без существенных эксцессов, а результаты были признаны международным сообществом. В органы местного самоуправления были избраны и этнические хорваты, и этнические сербы. В Подунавье продолжили работу школы и детские сады с сербским языком обучения, кириллица была признана равноправным с латиницей алфавитом (хотя фактически это реализовано далеко не везде).
Но важнейшим этапом мирного возвращения Западной Славонии под контроль Загреба стала амнистия для людей, воевавших на стороне сербских сил. Кадровые военные ЮНА и добровольцы из парамилитарных соединений не привлекались к ответственности, если за ними не числилось убийств мирного населения и военных преступлений. Мобилизованные югославские солдаты, как правило, считались невиновными. Идеологи амнистии рассчитывали, что активные участники боевых действий с сербской стороны просто уедут в Сербию. Но этого не произошло: они предпочли остаться и, если доказательств их вины было недостаточно для вынесения приговора, бывшие воины местных сербских подразделений полностью избежали ответственности.
Военная и гражданская миссия ООН в Восточной Славонии состояла из 4,8 тыс. солдат, 400 полицейских и 99 военных наблюдателей. Военным и гражданским контингентом командовал временный администратор ООН, американский генерал Жак-Поль Кляйн, который осуществлял высшую управленческую функцию. Первый мандат миссии UNTAES был выдан ООН на один год. Через год мандат был продлен еще на один год и завершен 15 января 1998 года, когда ранее подконтрольные сербам территории официально были окончательно включены в состав Хорватии.
Фактический перечень мер по мирной реинтеграции Восточной Славнонии в значительной мере тот же, что и в Минских соглашениях — за исключением особого статуса возвращаемых под контроль центральной власти территорий. Хотя хорватские сербы такой статус получить могли — согласно подписанному в январе 1995 года мирному плану «Загреб-4». В соответствии с ним, Сербской Краине была гарантирована широкая автономия в составе Республики Хорватия, хотя и без международной правосубъектности. Под юрисдикцией Хорватии оставались иностранные дела, оборона, международная торговля. Сербская автономия в составе Хорватии получала право на собственные флаг, герб, президента, парламент, правительство, суды, полицию (но не армию), использование сербского языка и кириллической письменности, право на собственные финансы, валюту, таможню, и право самостоятельно заключать отдельные международные соглашения.
Для граждан сербской автономии предусматривалось право на двойное гражданство — Хорватии и Союзной Республики Югославии. Жители автономии имели право принимать участие в общенациональных выборах в Хорватии. Предусматривалось присутствие представителей сербской автономии в хорватском парламенте, в правительстве, судах и других центральных органах власти. Хорватская армия могла войти на территорию сербской автономии только по приглашению ее президента. Хорватские законы на ее территории могли выполняться только по согласию ее властей. Споры между сербской автономией и Хорватией должны были решаться в Конституционном суде.
Стоит отметить, что проведение успешной мирной реинтеграции Восточной Славонии под эгидой ООН стало возможным благодаря внешним факторам. Во-первых, добро на это дала Сербия, граничащая с регионом и поддерживавшая его. Во-вторых, миротворцы ООН, несмотря на обвинения в заангажированности с обеих сторон, вели себя максимально корректно, что ранее бывало далеко не всегда.
К примеру, в мае 1995 года во время операции «Молния» французский, нидерландский, непальский и иорданский контингенты ООН, которые должны были обеспечивать мир на линии между хорватами и сербами с Западной Славонии, фактически способствовали захвату этого сербского анклава армией Хорватии. Собственно, именно подобного «хорватского варианта» явно опасаются в Москве, настаивая на том, что миротворческая миссия ООН на Донбассе должна лишь гарантировать безопасность наблюдателей ОБСЕ.
Киев по прежнему хочет зачистить ЛДНР. Хорватский вариант по-украински
Случиться это должно в столице Бельгии, где будет проходить саммит «Восточного партнерства», на котором Зеленский намеревается наконец-то поблистать, как полноценный президент, а не как униженный глава лимитрофа, который по два дня ждет, когда на него обратят внимание «старшие товарищи» и соизволят через губу по телефону сообщить, что же они там порешали по Украине. Как, например, президент США Джо Байден, который два дня держал Зеленского на голодном информационном пайке, сообщив в это время, о чем он договорился с президентом России Владимиром Путиным, всем в Европе и даже журналистам, которая осаждали его в Америке. А Зеленский в это время покорно ждал в Киеве и только уныло хвастался, какую успешную победу одержала Украина над Россией стараниями Байдена.
Прорыв для Зеленского и Макрона
Ясное дело, после такого политико-дипломатического и даже чисто человеческого позорища нужен качественный прорыв, возвращающий главе Украину статус «гениального политика современности», на который явно претендует Зеленский. И вот поездка Владимира Александровича в город писающего мальчика должна стать полноценным выходом в свет с конкретными результатами прорывом еще и для Украины.
Так вот общий фон для реализации славной идеи, которая окончательно родилась на прошлой недели во время визита в Киев премьер-министра Хорватии Андрея Пленковича. «Мы…очень детально говорили об этом с премьер-министром, согласовали план действий рабочей группы по передаче опыта Хорватии по мирной реинтеграции временно оккупированных территорий. Этот документ будет подписан нами в Брюсселе 15 декабря», — сказал тогда Зеленский.
Как они с Пленковичем, имя разные статусы, будут обмениваться автографами под документом, пока неизвестно, но благословить все это дело должен именно Макрон. Ему это тоже нужно. После ухода канцлера Германии Ангелы Меркель на пенсию он борется за неформальное лидерство в ЕС и готовится мощно стартовать в президентской кампании в своей стране, где явно хочет баллотироваться повторно. И для начального старта Макрон почему-то выбрал Зеленского и урегулирование украинских проблем — гражданской войны в Донбассе, продолжающейся с 2014 года, и функционирования газопровода «Северный поток-2» («СП-2»), который может лишить Украину денег за транзит российского газа в Европу.
Для этого Макрон уже по телефону обсудил с Зеленским необходимость реанимации так называемого «нормандского формата» («норманди», как любит изящно по-модному формулировать Зеленский) и возобновления эффективной работы Трехсторонней контактной группы (ТКГ) в Донбассе, а также тему европейской энергобезопасности и готовность Франции всячески поддерживать Украину в ее нелегкой доле. При этом Макрон даже отметил возможность рассмотрения новых инициатив по указанным темам. Вот Украина и Хорватия и подкинут ему документ о так называемом «хорватском варианте» для решения проблем ЛДНР. Зеленский на брифинге в Киеве после общения с Пленковичем так и сказал: «Нам интересен опыт Хорватии по мирной реинтеграции территорий». И здесь важны именно слова «мирная реинтеграция», потому что «хорватский вариант» имеет две ипостаси — военную и мирную.
История войны и мира в Хорватии
Для начала и для понимания ситуации — немного истории. После провозглашения Хорватией своей независимости и выходя из Югославии 25 июня 1991 года в декабре того же года регионы, в которых большинство населения составляли сербы, объявили о создании своего независимого уже от Хорватии государства — Республики Сербской Краины (РСК). Ее особенность была в том, что состояла она из трех анклавов — Книнской Краины (столица Книн), Западной Славонии (Пакрац) и Восточной Славонии, Бараньи и Западного Срема (Вуковар). А главная слабость заключалась в автономности всех трех анклавов уже в непризнанной РСК, что и не позволило им сообща защитить свою независимость, когда хорваты решили с ними покончить.
В небольшой деревне Эрдут в Хорватии было подписано соглашение о мирном переходе «хорватского Подунавья» в состав Хорватии. Документ подписали тогдашний премьер-министр Хорватии Хрвое Шаринич, а от РСК — мало кому неизвестный второстепенный политик некто Милан Миланович, при соглядатайстве, разумеется, посла США в Хорватии Питера Гэлбрейта и посредник ООН экс-главы МИД Норвегии Торвальда Столтенберга, отца нынешнего генсека НАТО Йенса.
Эрдут в Хорватии
Эрдутское соглашение предусматривало окончание войны в Хорватии и переходный период для возвращения занятых сербами регионов в состав этой страны, для чего Совбез ООН принял в 1996 году резолюцию 1037, по которой был создан переходный орган ООН для Восточной Славонии, Бараньи и Западного Срема (UNTAES). Он и следил за демилитаризацией этих районов и за обеспечением их мирной реинтеграции. И 15 января 1998 года бывшие территории РСК официально были окончательно включены в состав Хорватии.
А дальше все и покатилось:
— на втором этапе были созданы «временные полицейские силы» на паритетной основе: один из полицейских должен был быть сербом, другой — хорватом, а третий — международным полицейским из миссии ООН:
— на третьем этапе мирной были возвращены беженцы — преимущественно хорваты;
— на четвертом — были проведены выборы в местные органы власти по хорватским избирательным законам;
— на пятом — проведено внедрение в регионе национальной хорватской валюты — куны;
— на шестом — провели так называемую «канализацию», —частичное признание документов, которые были выданы властями непризнанной РСК;
— на седьмом этапе начал свою работу «Национальный комитет по установлению доверия», которое предполагало и отказ от преследования лиц, которые «держали в руках оружие», но за которыми не числилось задокументированных военных преступлений. При этом официальная амнистия в «хорватском Подунавье», а малейшая сербская автономия не была сохранена вообще. За исключением разве что сохранения сербских школ и употребления кириллицы. Массовых репрессий среди оставшихся, правда, тоже не было.
Эрдут в Украине
Справедливости ради следует сказать, что идея внедрения мирного «хорватского варианта» в Украине не нова. Предпоследний раз его опыт прошлой осенью в Хорватии изучал нынешний министр обороны Украины Алексей Резников, а тогда — вице-премьер-министр-министр по вопросам реинтеграции временно оккупированных территорий Украины и первый заместитель главы украинской делегации в ТКГ по Донбассу.
Первым идею этого варианта еще в ноябре 2016 года предложил все тот же премьер-министр Хорватии Пленкович, который тогда побывал в Киеве. Затем яростным сторонником этого варианта стал министр по временно оккупированным территориям (МинВОТ) Вадим Черныш, который в марте 2017-го посетил Хорватию. В сентябре 2017 года Пленкович говорил о значении «хорватского опыта» уже с трибуны Генассамблеи ООН, и тогда же родилась идея создания и использования миротворческой миссии ООН для мира в Донбассе.
В феврале 2019 года идея мирного «хорватского варианта» с миротворцами ООН опять возникла в главы МВД Арсена Авакова, который оформил ее в так называемый «Механизм малых шагов» (пресловутые «жабьи прыжки» к миру в Донбассе), который он лично изложил в Вашингтоне и которую поддержали глава МинВОТ Черныш.
Потом осенью 2019 года уже новый президент Украины Зеленский выступил с идеей милиции — «муниципальной стражи» из миротворцев ООН, в которой должны были быть представлены в равной пропорции украинские бойцы Нацгвардии, представители ОБСЕ и народной милиции (ополченцев) ДНР и ЛНР. Это и должно обеспечить проведение выборов и контроль Украины над границей в Россией в ЛДНР.
И вот Зеленского опять «захорватило» — он хочет ввести какие-то силы в ЛДНР и с их помощью навести порядок. По-украински, разумеется. Хотя он должен был бы помнить, что еще в 2019-м глава ДНР Денис Пушилин ему ответил однозначно: «Что касается отрядов «народной милиции», то, согласно Комплексу мер («Минску-2» — Авт.), они должны создаваться только по решению местных советов Донбасса, и никаких нацгвардейцев на свои земли мы не допустим». Приблизительно так же думают и в ЛНР, где понимают, что их вооруженные ополченцы — единственная, по сути, гарантия того, что Киев не начнет зачищать территории, если интеграция Донбасса в Украину каким-то образом состоится.
«Минск-2» — наше все
Именно это понимание и делает невозможным выполнение или применение эрдутского «хорватского варианта» в Донбассе. Во-первых, этот «Эрдут» предназначен для того, чтобы заменить уже имеющийся план — «Минск-2», где в 13 пунктах расписано все: от мира до перехода к интеграции. Этот документ просто нужно взять и поэтапно выполнить, и мир может воцариться на этой истерзанной территории.
Во-вторых, — и это главное! — и «Эрдут», и «Минск-2» должны обеспечить межнациональный мир на интегрированных территориях. Но на самом деле оказалось, что и хорватским властям тогда, и украинским сегодня нужны территории, а не люди, там живущие. Людей там хотят либо вытеснить, либо «утилизировать», либо перевоспитать, либо заменить «нужными». И вот что получилось в «хорватском Подунавье», где все действительно делалось относительно мирно. Уже в декабре 1998 года тогдашний президент Хорватии Франьо Туджман: «Сербский вопрос мы решили: не будет больше 12% сербов или 9% югославов, как было. А 3%, сколько их будет, больше не будут угрожать хорватскому государству». И действительно: в Хорватии сегодня не более 4% сербов, и они ни на что не влияют. И Киев не хочет видеть русских в Донбассе.
В Украине же и «Эрдут», и миротворцы ООН, и «жабьи прыжки» Авакова и милиция-стража Зеленского подразумевали жесткую зачистку ЛДНР. Тот же министр Черныш прямо говорил: «…Последовательность действий или параллельность некоторых процессов должны происходить по примеру, не по точной копии, а по примеру Восточной Славонии….То есть первое — гражданский контроль является таким же необходимым, как и военный. Поэтому, как только обеспечивается безопасность от линии соприкосновения до украинской (государственной) границы, как только милитаристский компонент обеспечивает безопасность, параллельно обычно происходит вхождение гражданского компонента — так называемой миротворческой миссии по обеспечению мира….И третий компонент — полицейский должен происходить от линии до границы….Никаких там квазиорганов, суррогатных, которые там были образованы в связи с незаконными выборами, не должны существовать в принципе, как только там появятся управленцы с мандатом ООН».
Другими словами, даже миротворческая миссия ООН, по планам украинских властей должна выполнить три функции: военную (разоружает ополченцев), полицейскую (вяжет и репрессирует всех несогласных) и гражданскую (передает власть украинским структурам, созданным вместо нынешних руководящих органов ЛНДР). Все! Вот и вся «мирная интеграция» по-украински.
Главный итог
Много в этих ситуациях схожего. Тогдашний президент США Билл Клинтон в Хорватии хотел окончательно добить Югославию тогда Сербию и Черногорию. И чуть позже в книге воспоминаний «Моя жизнь» писал об этой задаче: «…Дипломатические усилия не дадут желаемого результата до тех пор, пока сербы не понесут серьезного военного поражения».
Поменяйте «сербы» на «русские», и вот вам современность во всей красе: Байден в украинском Донбассе хочет ударить по России.
Но есть и большая разница. Россия сегодня — это не Югославия тогда. И даже не Россия Бориса Ельцина, который легко сдавал своих союзников. Это и вселяет надежду на то, что все может быть хорошо.
Что такое «хорватский сценарий» и возможен ли он в Донбассе?
Автор фото, Reuters
Об этом сценарии активнее начали говорить после того, как секретарь Совета национальной безопасности и обороны (СНБО) Александр Турчинов на прошлой неделе заявил о необходимости завершить АТО и перейти к новому формату защиты от гибридной войны.
Рабочая группа, куда входят депутаты парламента, эксперты, сотрудники Совета нацбезопасности и обороны, продолжает работать над законопроектом, который может быть рассмотрен до конца летней сессии Верховной рады.
Первый вице-спикер парламента и представитель Украины в контактной группе по урегулированию конфликта в Донбассе Ирина Геращенко уверяет, что этот проект предусматривает невоенный путь прекращения войны.
«Буря» после провала мирного плана
4 августа 1995 года хорватская армия начала операцию «Буря»», которая продолжалась несколько дней и завершилась ликвидацией самопровозглашенной Республики Сербская Краина.
Всего за 84 часа был восстановлен хорватский конституционно-правовой порядок на всех захваченных сербскими сепаратистами территориях, кроме Восточной Славонии.
В операции участвовало около 200 тысяч хорватских военных.
Мы быстро, просто и понятно объясняем, что случилось, почему это важно и что будет дальше.
Конец истории Подкаст
В канун наступления президент Хорватии Франьо Туджман выступил со специальным заявлением, в котором подчеркнул, что попытки мирного разрешения конфликта провалились, поэтому для восстановления суверенитета Хорватия вынуждена начать военные действия.
Депутат парламента и военный эксперт Дмитрий Тымчук убежден, что украинская власть должна реализовывать «хорватский сценарий» в Донбассе по нескольким причинам.
Он утверждает, что военную операцию поддерживают многие жители Донбасса, которые хотят скорейшего прекращения войны.
Угрозы и последствия
Военный эксперт, директор информационно-консалтинговой компании Defense Express Сергей Згурец считает, что военная операция в Донбассе невозможна по нескольким причинам.
Он говорит, что Генеральный штаб Вооруженных Сил Украины изучал такой сценарий и пришел к выводу о серьезных угрозах в случае его реализации.
Он также утверждает, что на сегодня «в результате передислокации некоторые военные подразделения РФ стоят на расстоянии менее 100 км от украинской границы».
Это, отмечает Сергей Згурец, принципиальное отличие от ситуации в 1995 году в Сербской Краине, которая не могла рассчитывать на поддержку Сербии, поскольку была отделена от нее сотнями километров боснийской территории. Кроме того, хорватская армия имела значительное военное превосходство над самопровозглашенной республикой.
Хорватский военный опыт изучал Национальный институт стратегических исследований (НИСИ) при президенте Украины и изложил свои взгляды в аналитическом докладе «Донбасс и Крым: цена возвращения».
Эксперты называли как положительные, так и отрицательные последствия «хорватского сценария».
Две стороны «хорватского сценария», или Почему опыт Вуковара не подходит Украине
Несмотря на беспрецедентность российско-украинского военного конфликта в новейшей истории Европы, нам все же есть чему поучиться.
Внезапное заявление Путина, что Россия допускает возможность присутствия миротворцев ООН в зоне конфликта на востоке Украины, вызвало мощный резонанс в международном сообществе.
И если Киев отнесся к смене российской позиции критично, справедливо ожидая подвоха со стороны Москвы, то во многих других европейских столицах такую новизну в российской риторике встретили с настороженным энтузиазмом.
Напомним, что еще в феврале 2015 года СНБО Украины поддержал обращение в ООН и ЕС по поводу разворачивания на территории Украины операции по поддержанию мира и безопасности. Позже в украинской экспертной и медийной среде долго обсуждалась тема «полицейской миссии ОБСЕ». Принципиальный отказ от идеи размещения миротворцев теперь лишь потому, что «Россия согласилась», выглядело бы, по меньшей мере, странно и повредило бы международным позициям Украины. Поэтому сегодняшние дискуссии о миротворческой миссии должны сосредоточиться на ее мандате. Именно в этом поле развернется ближайшее противостояние дипломатов и политиков, от исхода которого во многом зависит будущее конфликта.
Несмотря на беспрецедентность российско-украинского военного конфликта в новейшей истории Европы, нам все же есть чему поучиться и перенять опыт миротворческих операций в странах Западных Балкан, Молдове и Грузии. Последние два примера, скорее, из разряда «как ни в коем случае не надо делать». А вот балканский опыт может быть весьма полезен для Украины. Тем более, Хорватия сама готова им поделиться, о чем с трибуны Генассамблеи ООН заявил на этой неделе хорватский премьер-министр Андрей Пленкович.
К сожалению, чрезмерная увлеченность мифами и неглубокое понимание происходящего на Западных Балканах как во время сербо-хорватской войны, так и сегодня, способствуют проведению ошибочных аналогий в украинской медийной и экспертной сфере. Но намного больше вреда приносит манипуляция чужим миротворческим опытом украинскими политиками и чиновниками.
Как бы ни популярны были сравнения Украины с Хорватией и отсылки к хорватскому опыту восстановления территориальной целостности, но реальность такова, что Украина — не Хорватия, а Россия — не Сербия. Предпосылки, причины, развитие и урегулирование конфликта, как и процессы в хорватском и сербском обществах очень отличаются от украинской и российской действительности. Соответственно, хорватский опыт разворачивания миротворческой миссии не может быть слепо перенесен на конфликт в Донбассе. Но должен быть изучен для представления и продвижения украинского видения мандата миротворческой операции ООН.
Сербо-хорватская война в своей основе имела многовековое противостояние между сербами и хорватами и стала результатом процессов, связанных с развалом Югославии. Передел границ был сильно осложнен последствиями политики «братство и единство» югославского руководителя Иосифа Броз Тито с целью создать единую югославскую идентичность. Для «перемешивания» населения югославских республик в период после Второй мировой войны анклавы в них формировались, невзирая на этнические границы.
Однако на самом деле сценарии реинтеграции Книна и Вуковара — две диаметрально противоположные ситуации, завершившиеся в разные годы и на разных условиях: в Книне в 1995 году — военной победой хорватов; в Вуковаре в 1998-м — путем дипломатических договоренностей. Сами хорваты предпочитают не говорить о проблемах реинтеграции своих восточных территорий. Так же сделали в конце августа этого года в Украине представители хорватской делегации, призванной передать успешный (как неоднократно подчеркивалось украинским Министерством по вопросам оккупированных территорий) опыт мирной реинтеграции оккупированных территорий.
В своем интервью «Украинской правде» Весна Шкаре-Ожболт, в прошлом глава администрации президента Туджмана и руководитель процесса мирной реинтеграции хорватского Подунавья, утверждает, что главное, чего удалось достигнуть Хорватии на территориях Восточной Славонии, — это прощение. И здесь г-жа Шкаре-Ожболт выдает желаемое за действительное, ни словом не обмолвившись о беспорядках в Вуковаре 2013 года, когда, по требованию ЕС, в городе были размещены кириллические таблички, дублировавшие все написанные латиницей названия государственных учреждений, городов, указателей, которые нещадно громились хорватскими ветеранами и националистически настроенной молодежью. Не были упомянуты и постоянные инциденты в Сербии, связанные с Вуковаром, как-то погром выставки в Нови-Саде, посвященной трагедии этого города, или инцидент весны нынешнего года, когда во время Вечного Дерби Белграда футбольные фанаты вынесли баннеры с кириллической надписью «Вуковар» на фоне сербского флага. Очевидно, что и для сербов, и для хорватов вопрос принадлежности Вуковара остается открытым, провоцируя все новые и новые стычки на межэтнической и религиозной почве.
Фактически, Хорватия пошла на дипломатическое решение по установлению контроля над территорией Восточной Славонии из-за невозможности решить этот вопрос военным путем. Военное возвращение Книнской Краины сопровождалось массовым исходом сербского населения и установлением хорватских порядков, что превратило регион в одну из самых патриотично настроенных частей страны. Ситуация в Восточной Славонии и Вуковаре была иной, и военная операция привела бы к огромному количеству жертв с обеих сторон (учитывая границу с Сербией). Принимая эту реальность, Загреб согласился на компромиссные Эрдутские соглашения, которые, тем не менее, были лучшей альтернативой убийственному для Хорватии плану под названием Z-4. План Z-4, предложенный американским посольством в Хорватии, предполагал передачу Хорватии Вуковара, фиксацию остальных территорий Српской Краины в качестве региона с широчайшим правом на национальную и культурную автономию, выборы президента Краины, право на собственный герб, гимн, денежные знаки и создание демилитаризованной зоны. При этом ни один чиновник и политик Краины не понес бы ответственность перед хорватским правосудием. Хорватия не могла допустить реализации Плана Z-4, ибо он фактически означал бы капитуляцию.
Вместо Плана Z-4 был принят Эрдут, который представлял собой некую общую декларацию стремления сторон к установлению мира на территории Восточной Славонии и Срема. В тексте Эрдутских соглашений прямо прописано право на возвращение в свои дома с полным восстановлением в правах всех тех, кто проживал в Вуковаре до войны, что дало возможность для возврата в город сербского населения, представители которого очень часто покидали дома не как беженцы, а как комбатанты, ушедшие вслед за ЮНА (Югославской народной армией) в Боснию. Ответственность за свои действия понесли только те, чья вина в совершении военных преступлений была доказана путем их документальной фиксации. Учитывая тот факт, что ничтожно малое количество военных преступлений в Хорватии документировалось, подсудимых комбатантов оказалось мало. В итоге в Вуковаре состоялась та самая широкомасштабная амнистия без суда, которую Весна Шкаре-Ожболт предпочитает называть «прощением». Потому в городе по сей день на одной улице могут проживать солдаты, участвовавшие в сербо-хорватской войне по разные стороны баррикад. Определенной моральной компенсацией для хорватского общества стало наказание политиков и чиновников, которые оценивались Загребом как изменники.
Тем не менее «незаангажированная», с точки зрения международных партнеров, деятельность UNTAES также вызывала у хорватского населения неприятие. Например, создание полицейских патрулей, в которых один из полицейских должен был быть сербом, второй — хорватом, третий — наблюдателем от ООН, в итоге полностью нивелировало доверие к полиции, которая, к тому же, в первые месяцы своего функционирования была экипирована формой югославской милиции, что вызывало отторжение у хорватов Вуковара. По словам заместителя руководителя переходной администрации Дерека Бутби, такое решение было принято, чтобы «не обострять отношений с сербской стороной». В целом Бутби зафиксировал немало фактов, изучение которых может быть очень полезным для Украины. В частности, Временная администрация не приветствовала непосредственных проявлений всего хорватского как провокационных для сербской стороны. Например, были негласно запрещены даже флажки Хорватии на номерных знаках автомобилей, и чтобы «не принуждать сербов к хорватскому флагу», позволялось ездить с югославскими номерами. Несмотря на признание Вуковара неотъемлемой частью Хорватии, сербские войска и просербская самооборона оставались в городе уже после подписания мирных соглашений, и представители Временной администрации ООН лишь робко надеялись, что они покинут территории Восточной Славонии, Браньи и Западного Срема как можно скорее. Решение разместить главную штаб-квартиру UNTAES в Вуковаре, а не в предлагаемом Хорватией Осиеке, также обосновывалось тем, что это может простимулировать сербские силы покинуть Вуковар.
Миротворческая миссия ООН в Восточной Славонии уже давно завершилась. Ее положительным результатом было прекращение вооруженного противостояния и мирное восстановление хорватского управления на спорных территориях. С таких позиций миссию можно считать успешной. Но при этом следует понимать, что конфликтогенность региона не исчезла — сербы и хорваты Вуковара все также ненавидят друг друга, и эти настроения подогреваются политикой исторической памяти двух стран — власти Сербии лелеют обиду и мечтают о реванше, хорватские политики позволяют себе заигрывать с Албанией и «ковырять» сербскую травму поражения.
Резюмируя: для Хорватии более успешной была реинтеграция Книнской Краины, захваченной военным путем и «зачищенной» от сербского населения. Восточная Славония, реинтегрированная дипломатическим путем, остается «головной болью» на длительный период и может стать очагом нового конфликта. И в Книнской Краине, и в Восточной Славонии работали миротворческие миссии ООН, но реинтеграция этих территорий стала возможной лишь благодаря действиям Загреба: в первом случае — военной операции «Буря», а во втором — скрупулезной и системной работе по мирной реинтеграции. В обоих случаях вызовы и риски были разными, и хорватское правительство было готово преодолевать их, особо не надеясь на положительный эффект от присутствия миротворческих сил.
Во-первых, положительным фактом является то, что конфликт на востоке Украины не межэтнический, не межрелигиозный и не внутренний. Поэтому перспективы его завершения, при условии ухода с востока Украины России, хорошие, и сам регион не будет источником противостояния такого уровня, какое сегодня имеет место в Вуковаре. При этом следует учесть, что если политика миссии ООН, особенно российских ее представителей, по «умиротворению» и «заигрыванию» с сербским, сепаратистски настроенным населением Восточной Славонии, не нанесла Хорватии особого вреда, то в украинских условиях такая политика станет триггером постоянных конфликтов, провокаций и может сорвать миссию в целом.
Во-вторых, фактор России является определяющим в вопросе размещения миротворческой миссии ООН на востоке Украины. Такая миссия в ближайшем будущем возможна либо с согласованным Кремлем мандатом, либо невозможна, что, на самом деле, вероятнее всего.
В словосочетание «миротворческая миссия ООН» украинцы и россияне вкладывают совершенно разный смысл. Для нас это международные военные силы, которые одним своим присутствием свяжут руки России на востоке Украины. Для Кремля — это возможность узаконить присутствие части своих военных на оккупированной украинской территории. Но уже на пути к этому Москва добивается признания так называемых «ДНР-ЛНР» сторонами конфликта. Стоит ли говорить о неприемлемости такого решения для Киева, особенно учитывая исторический урок Грузии?
Вместе с тем миротворческие силы ООН могут стать частью процесса интернационализации конфликта. Интерес Украины в том, чтобы присутствие международных сил по поддержанию мира (даже в качестве охраны миссий ОБСЕ) на оккупированных Россией территориях, и особенно на украинско-российской границе, усложнило политику Кремля по продвижению мифа о внутриукраинском конфликте, поспособствовало прекращению обстрелов и создало стимулы для демилитаризации и деоккупации региона. После завершения этих процессов можно будет обсуждать дальнейшие меры для начала мирного процесса реинтеграции восточных территорий в состав Украины.
Но это очень оптимистичные ожидания. Реальный эффект от присутствия миротворческого контингента ООН на оккупированных территориях предопределить сложно. С точностью можно говорить только о том, что если в его состав будут входить российские военные, то это дискредитирует саму идею миссии, превратив ее из инструмента миротворчества в российского «троянского коня». Крайне нежелательно также допускать присутствие в гипотетической миссии военнослужащих не только России, но и всех стран ОДКБ, особенно Беларуси, учитывая фактический контроль России над белорусским силовым блоком.
Третьим и главным уроком хорватского опыта для украинских политиков и чиновников должно стать то, что согласие на миротворческую миссию — это всегда компромисс с внешними партнерами и с собственным обществом. При этом внешние партнеры не особо углубляются во внутренний контекст, а сама миссия не только не решает проблемы государства, где ее размещают, но может нести и определенные риски. Для государства более важно достичь понимания и согласия в сенситивном вопросе размещения и деятельности миротворческой миссии с собственным населением, особенно с патриотично настроенной его частью. Хорватия это быстро поняла и отстаивала собственные интересы, не рассчитывая только лишь на миротворцев, а в первую очередь исходя из собственных целей и возможностей. Украинским же чиновникам и политикам стоит помнить об опасности популистских заигрываний с обществом на тему международных миротворческих сил — ошибочные ожидания общества и неверные политические шаги сыграют на руку только нашему врагу.