Хуту и тутси в чем разница
Православная Жизнь
На востоке Африки 25 лет назад начался геноцид народа тутси. Мы попытались понять причины этой трагедии.
Корреспондент «Милосердие.ru» поговорил с профессором, заместителем руководителя факультета мировой экономики и мировой политики НИУ ВШЭ Иваном Кривушиным, автором книги «Сто дней во власти безумия: руандийский геноцид 1994 года» о причинах геноцида, решениях, принятых в эти дни властями и рядовыми тутси и хуту.
В статье использованы цитаты из книги.
«Я посмотрел туда, откуда летел президентский самолет, и увидел перед ним пламя. Я сразу же вызвал пилота, но он не отвечал. Мой помощник сказал мне тогда, что видел полет трех огненных снарядов. Первый прошел под бортом, второй – над ним, а третий поразил его», – вспоминал диспетчер командного пункта зоны Каномбе столицы Руанды Кигали.
6 апреля в 20:25 самолет президента Руанды взорвался над Кигали.
Гибель президента Хабьяриманы положила начало геноциду в Руанде, продлившемуся до 17 июля 1994 года. За сто дней на территории государства были убиты около миллиона человек, подавляющее большинство из них – тутси.
Накануне геноцида
– Как началось активное противостояние хуту и тутси?
– Доколониальная Руанда не была кастовым обществом, в ней не было жестких социальных категорий. И хуту могли стать тутси, а тутси могли стать хуту. Считается, что тутси были в основном скотоводами, а хуту – земледельцами.
Тутси были воинами, хуту – жрецами. Это основное различие, которое существовало. И это разделение не было жестким. Руанда стала объединяться в централизованное государство во второй половине XIX века, и тогда эта система стала костенеть. Понятие «тутси» чаще стало обозначать обладание некоей привилегией.
Королевская династия была тутси, большинство придворных были тутси, вся высшая администрация были тутси. Хотя и на среднем, и на низшем уровнях управления не было уже разделения.
Кроме того, доминирование тутси имело место только в Центральной Руанде, на севере и юго-западе страны сильные позиции сохраняли хуту.
Затем, после Второй мировой войны, ситуация изменилась, мир охватили идеи национального освобождения, они затронули и Руанду. И, с одной стороны, молодые интеллектуалы хуту начали задумываться, почему та категория населения, к которой они принадлежат, находится внизу социальной иерархии, а с другой стороны государство испытывало влияние бельгийцев (Бельгия покровительствовала Руанде), которые понимали, что если они станут опираться только на меньшинство, то они обречены.
Бельгийцы начинают устанавливать контакты с элитой хуту. В 1959 году происходит так называемая Социальная революция – восстание хуту против тутси, после чего в течение трех лет основные рычаги управления в стране переходят в руки хуту.
Затем, после провозглашения независимости в 1962 году, в Руанде устанавливается этнократический режим сначала Грегуара Кайибанды, затем Жювеналя Хабьяриманы, который опирался на большинство (хуту) и маргинализировал меньшинство (тутси).
В конце 1980-х наступил экономический кризис, который был связан с изменением цен на кофе на мировом рынке, кормушка стала сужаться, подкупать население режим уже не смог, началась борьба за ресурсы внутри правящей элиты.
Социально-экономическое положение широких масс ухудшилось и одновременно произошло знаменитое вторжение Руандийского патриотического фронта (РПФ) 1990 года. Тогда возникли оппозиционные партии внутри лагеря хуту, и это все перешло на уровень вооруженной борьбы.
Их прямое военное вмешательство позволило правительственным войскам оттеснить ряды РПФ в пограничные районы и тем самым на время локализовать их рейды. Вторжение РПФ оказалось подарком судьбы для режима Хабьяриманы. Оно позволило ему укрепить свои позиции, разыграв этническую карту. Практически сразу же он развернул кампанию против тутси».
– Каково было положение хуту в Руанде в начале геноцида?
– В момент начала геноцида хуту – это где-то 90% населения, это представители всех слоев населения, но в подавляющем большинстве это крестьяне-земледельцы. Но хуту были не только крестьянами, были и бизнесмены, в армии их большинство было, в администрации большинство составляли хуту, вся властная элита состояла из хуту.
Собственно, в значительной степени геноцид 1994 года был подготовлен, он был инструментом сохранения власти правящей группы.
Моя принципиальная позиция в том, что вот эта экстремистская элита, окружение президента Хабьяриманы, военные экстремисты, они все-таки не планировали массовый геноцид тутси с самого начала. То есть, не планировали убивать их всех.
Они воспользовались гибелью президента для того, чтобы устроить такой небольшой геноцид. Они хотели устранить политических противников президента, устроить резню тутси в столице, ну и еще в некоторых префектурах, но массового геноцида не планировалось.
Они не ожидали, что вот этот РПФ, который оккупировал часть севера Руанды, внезапно начнет наступать. И очень успешно. Уже к 11 апреля, через четыре дня после того, как началась резня в столице, войска патриотического фронта подойдут к Кигали.
И тогда режим понял, что единственный способ сохраниться – это объединить всех хуту в борьбе против всех тутси. То есть осуществить такое своеобразное крещение кровью. И хуту сплачиваются.
– Как определяли хуту?
– Многие тутси отличаются высоким ростом и тонкими (европейскими) чертами лица, тогда как многие хуту коренастые и широколицые. Был еще «народный» способ определения, если вы можете засунуть два своих пальца в нос без проблем, то вы хуту, если нет, то вы тутси.
«Вы хорошо знаете, что это хуту убили президента»
Жювеналь Хабьяримана, президент Руанды. Фото с сайта historycollection.co
«Поздно вечером 6 апреля между 22:00 и 23:00, практически сразу после получения известия о гибели Хабьяриманы, Кажелийели собрал в коммунальном офисе Нкули лидеров НРДДР и КЗР и нескольких местных функционеров и заявил им:
Интерахамве (их было примерно сто человек) под предводительством Сендугу вместе с группами молодых хуту из обеих коммун, вооруженные мачете, копьями и дубинами, около 9:00 начали резню тутси в ячейке Киньябаба (Киниги). Эта резня продолжалась до 16:00 или 17:00 и стоила жизни восьмидесятистам человекам.
По ее завершении погромщики послали Кажелийели часть добычи (ведро с мясом убитой коровы) и сообщение: “Жювеналь, единственное, что осталось здесь, – это гарь. Мы уничтожили все”».
«По радио и в газете оглашались списки врагов нации»
– Какую роль сыграли СМИ?
– Значительная часть руандийцев, прежде всего хуту, были неграмотными. Газет они не читали, с телевидением были большие проблемы, поэтому самое популярное средство массовой информации, имеющее большую аудиторию – это радио «Тысячи холмов». Но была и газета экстремистская «Кангура», в которой в декабре 1990 года были опубликованы «Десять заповедей хуту», носивших откровенно экстремистский характер.
По поводу роли СМИ в организации самого геноцида – тут все было достаточно очевидно, с одной стороны, они пропагандировали некие общие идеи, с другой стороны принимали конкретное участие. То есть, по радио и в этой газете оглашались списки врагов нации – как хуту, так и тутси.
Иногда просто во время резни называлось имя человека, который является врагом. Или, например, звучал по радио призыв быть бдительными: «этот человек пытается покинуть столицу, нужно не дать ему уйти».
– Как это происходило?
– Большая часть убийств происходила на блокпостах. То есть и на дорогах вне города, и в самом городе улицы были перекрыты. Люди, находящиеся на блокпостах, постоянно слушали радио. Они воспринимали то, что там говорилось как руководство к действию. Это была часть их повседневного информационного поля.
Основной задачей СМИ было представить тутси не просто как людей, отличных от хуту, а как не людей. Причем, когда журналисты после геноцида оказались в роли подсудимых, они доказывали, что не пытались вызвать ненависть к тутси как таковым.
Они говорили, что пытались вызвать ненависть только к РПФ, к так называемым инкотаньи, то есть боевикам тутси. Однако содержание их передач, особенно во время геноцида и до геноцида показывает, что на самом деле эта грань между тутси боевиками и остальными тутси была чрезвычайно размыта.
Иногда это открыто прорывалось, когда они говорили: у нас идет борьба этносов, борьба рас. Было противопоставление хуту и тутси, стремление навязать видение руандийского общества как общества, состоящего из двух противостоящих друг другу этносов, двух враждебных рас, одной, естественно, «хорошей», другой – «плохой».
Это пронизывает все передачи. И, конечно, оно наложилось на обиды, трудности очень многих простых людей.
«А 2 июня Бемерики (одна из “звезд”-ведущих популярного в Руанде радио СТМК) атаковала простую учительницу из той же префектуры, которая была замужем за тутси: “…там есть только один человек… женщина, которую зовут Жанна. Эта Жанна преподает в шестом классе в Мамбе… в коммуне Муйяга.
Жанна не делает ничего хорошего в этой школе. Да, говорят, что она является виновницей дурной атмосферы, которая царит в классах, где она преподает. У нее был муж по имени Гастон, тутси, который бежал в Бурунди. Он уехал, но однажды он вернулся оттуда и начал вредить хуту в своей коммуне; он устраивал их убийства, используя эту женщину, Жанну, которая является его женой. Он делает все возможное, чтобы организовывать нападения в коммуне Муйяга с помощью этой женщины, которую зовут Жанна…
Но она этим не ограничивается, она учит этому своих учеников; она требует от них ненавидеть хуту. Дети проводят все время, занимаясь только этим и впитывая дурные мысли. Мы посылаем предупреждение этой женщине по имени Жанна, а впрочем, жители коммуны Муйяга, чье мужество нам известно, также должны предупредить ее. Вы ведь понимаете, что она угрожает безопасности коммуны?».
Культура глубокого подчинения
– В обращениях представителей местной администрации к хуту встречается призыв «поработать», который означал, что пора начать убивать тутси. Почему это оказалось действенным?
– Участниками руандийского геноцида стала основная масса хуту, для которых он превратился в «общенародное дело». Проблема заключается в культуре Руанды. Она касается, конечно, не только хуту, но и тутси.
Прежде всего, культура руандийцев – это культура глубокого подчинения. Руандийцы привыкли повиноваться властям. Было понятие «обязательный труд» («умуганда»), он же был введен как повинность во время правления Хабьяриманы в начале 1980-х годов.
Люди шли убивать, как шли на субботник, как шли исполнять обычное дело. Если человеку говорили «убивай», и говорил ему это руководитель секции или бургомистр, то человек это и делал.
Другая проблема, связанная с тем, можно ли было отказаться участвовать в геноциде. Мог ли простой хуту сказать: я не буду участвовать в геноциде, потому что я против этого? Факты показывают, что сделать это было действительно очень сложно.
Меня это интересовало – как ведет себя отдельный человек в таких условиях. Потому что очень мало кто знает, как поведет себя в таких обстоятельствах. Мне показалось очень важным назвать хуту, которые помогали тутси. Их было немного, но такие люди были.
“У меня не было проблем с тутси; они были моими соседями, а я – христианка”, – сказала Анн-Мари Мукарукака… Другие хуту в Руганде знали, что в доме Мукарукаки прячутся тутси, но они не выдали их. Анн-Мари даже сообщила об их нахождении местным властям, которые состоят исключительно из хуту.
Для этих крестьян принадлежность к хуту или к тутси никогда не была важна».
В столичном квартале Ремера соседи Мари Мушонганоно, хотя и отказались из-за страха приютить ее с мужем и двумя малолетними близнецами, однако в течение нескольких дней «прикрывали» их, говоря регулярно приходившим солдатам, что те покинули свой дом.
Позже одна супружеская пара все же предоставила им кров, но на следующий день поплатилась за это жизнью; тогда же был убит муж Мари. Тем не менее, друзья спасли ее с близнецами; один из них, бельгиец, довез их до границы с Бурунди и заплатил чиновникам пограничной службы 5100 долларов, чтобы им разрешили покинуть Руанду.
Были священники, которые помогали своим прихожанам, как, например, служитель епископальной церкви Симеон Нзабахимана в Кибуйе, который прятал в своей ванной комнате восемь девушек тутси, постоянно рискуя собственной жизнью во время периодически повторявшихся обысков».
«Практически всегда хуту, помогавшие тутси, делали это тайно. Однако известен случай, когда такая помощь была открытой и даже демонстративной.
Поль Каманзи, торговец из коммуны Мухази (Кибунго), потрясенный происходящим вокруг него, делал все, что было в его силах, чтобы помешать массовым убийствам. Он сообщал местным тутси о намерениях интерахамве [вооруженное ополчение хуту], искал для них безопасные убежища, укрывал некоторых из них в своей лавке.
Он порвал отношения со своими соседями и со своей семьей, прежде всего со своими братьями, активно участвовавшими в «охоте» на тутси. Каманзи просил о помощи собственного отца, когда же тот отказал ему, он, не желая иметь дело с убийцами или теми, кто не противостоит им, присоединился к тутси, укрывшимся в коммунальном офисе Мухази и погиб 15 апреля во время резни, которую устроили там солдаты президентской гвардии, коммунальные полицейские и интерахамве».
То есть многие тутси были уже психологически готовы к тому, что с ними произойдет, они заранее считали себя жертвами. Конечно, не все.
Были случаи, когда тутси пытались организовать вооруженное сопротивление. Однако в подавляющем большинстве случаев стратегия выживания тутси – попытаться спрятаться или убежать. Это также способствовало массовому геноциду.
Вы идете в поле, например, истреблять грызунов, и вы идете в поле искать там тутси и убивать их. Фактически разницы для многих хуту не существовало.
Что происходит на холме?
– Был ли обычному руандийцу понятен масштаб происходящего?
– Для обычного крестьянина имело значение только то, что происходит в его общине, на его холме. Почему именно так действовал человек, это другой вопрос. Ведь очень многие люди, когда их опрашивали потом, говорили: нас попутал дьявол, мы не осознавали того, что мы делаем.
Но тутси, которые спаслись, говорили: мы никогда не видели во время геноцида, чтобы какой-то хуту пытался остановить других, призвать к спокойствию. Мы видели, как они в массовом порядке с готовностью шли и убивали нас.
На уровне отдельной общины обычный хуту не осознавал, что это происходит в рамках всей Руанды. Хотя, безусловно, он осознавал, что они совершают какое-то общенациональное дело защиты.
– Чтобы напасть на тутси, хуту должны были почувствовать себя жертвами?
«Трудно представить, что в условиях геноцида человек, не занимавший никаких официальных постов и не обладавший никакой властью, мог спасти большую группу тутси и оппозиционеров хуту.
И, тем не менее, мы знаем о таком человеке. Это хуту Поль Русесабагина, назначенный в те трагические дни временно исполняющим обязанности менеджера отеля «Миль колин» и Отеля дипломатов, находившихся в центре столицы и принадлежавших бельгийской компании «Sabena Airlines».
«В 10 часов утра [13 мая] к Русесабагине пришел сотрудник руандийской военной разведки лейтенант Ирадакунда, которого он знал совсем немного, и между ними состоялся следующий разговор:
После
– Что происходило с памятью о геноциде после 1994?
– Новые руандийские власти приняли ряд мер для того, чтобы не допустить повторения этой трагедии. Прежде всего через просвещение, реализацию различных образовательных программ.
Были созданы летние лагеря, так называемые лагеря солидарности, в которых руандийцы изучали историю. В них они стремились понять причины исторического раскола, научиться тому, как бороться с геноцидной идеологией.
В другой программе участвовали молодые политики, активисты общественных движений, женщины, молодежь – их учили, как помогать людям, пережившим психологическую травму, умению разрешать и предотвращать конфликты. Проводились специальные семинары, даже общенациональные саммиты по вопросам руандийской истории и преодолению этнического раскола в стране.
Кроме того, были переработаны обычных школьные программы, прежде всего по истории. Другой вопрос – насколько все эти усилия оказались эффективными? Опросы показывают, что эти программы очень успешны.
Однако если вы окажетесь в Руанде, то с вами в большинстве случаев не захотят говорить о событиях 1994 года. Люди не хотят об этом говорить. В Руанде все-таки не демократический режим. И, на самом деле, что скрывается за этим молчанием, неизвестно.
Безусловно, существуют оценки в СМИ. Стало общенациональной традицией поминание жертв геноцида, но это не дискуссия. Это уже некая определенная точка зрения.
Руандийские власти после геноцида начали политику ликвидации этнических различий.
Не существует никаких хуту, не существует никаких тутси. Существует единый руандийский народ.
Нельзя нигде в официальных документах фиксировать, что ты «тутси» или «хуту». Ни в удостоверениях личности, ни в каких-то административных документах. Эти термины запрещено использовать. Любые обсуждения, которые способствуют этническому расколу – это уголовное преступление. Любой спор на эту тему можно подвести под статью.
Хуту и тутси. Страшная страница истории человечества
Хуту и тутси – две основных народности, составляющих население этой страны. В этническом смысле их было сложно разделить: у них общий язык, до начала острого противостояния в Руанде обычными были смешанные браки. Разница была скорее социальная. Тутси исконно кочевники, а хуту преимущественно оседлые земледельцы, составляющие большинство. В силу, вероятно, более подвижного, «авантюрного» жизненного уклада тутси оказались более предприимчивы и утвердились в качестве местной аристократии. Такому разобщению весьма способствовали и бельгийские власти (в бытность Руанды колонией Бельгии), что является, в общем-то, типичной политикой метрополий по отношению к зависимым странам и народам – тот самый имперский принцип «разделяй и властвуй».
Неудивительно, что существующее положение не могло устраивать доминирующих в количественном отношении хуту. Как вспоминал впоследствии один из участников геноцида: «В принципе, размолвки между хуту и тутси начались в 1959 г. Всё идёт от наших стариков. Собираясь по вечерам у огонька, они вроде бы безобидно разглагольствовали о слабых и наглых тутси, а дети слушали все эти гадости про тутси и принимали их на веру. С 1959 г. старики во всяких забегаловках постоянно твердили о необходимости поголовного уничтожения тутси и их стад, которые вытаптывали посевы… Мы, молодежь, посмеивались над их ворчанием, но не возражали».
В 1959 году начались массовые беспорядки, в результате которых хуту получили административный контроль. А в 1962 году бельгийцы покинули Руанду, и в стране настала эпоха апартеида: пришедшие к власти хуту фактически узаконили дискриминацию тутси. В 1973 году детям тутси было запрещено учиться в средней школе, не говоря уже об университете.
Столь откровенная политика социальных ущемлений привела к массовому бегству тутси в соседние страны. В соседней Уганде при поддержке местных властей был сформирован «Патриотический фронт», стремившийся вооруженным путем свергнуть правящий в Руанде режим хуту. В 1990 году это почти удалось осуществить: началась гражданская война и военный успех вполне сопутствовал тутси. Спустя три года президент Руанды Жювеналь Хабиариман а (хуту) вынужден был согласиться на замирение и создание коалиционного с тутси правительства.
Обстановка в стране оставалась чрезвычайно сложной. Радикальные хуту, возмущенные соглашениями с тутси, планировали отстранение от власти президента Хабиариманы. «Голубые каски», которым вменялся контроль за соблюдением соглашений и выполнение миротворческой миссии, получили информацию об этом, но не предприняли никаких мер.
6 апреля 1994 года президенты Руанды Жювеналь Хабиаримана и президент Бурунди Сиприен Нтарьямир (тоже хуту) возвращались в Кигали с международной конференции по примирению на одном самолёте. На подлете к аэропорту Кигали авиалайнер был сбит из ПЗРК, все пассажиры и члены экипажа погибли. Гибель президента Хабиариманы, в которой СМИ Руанды обвинили тутси, стала сигналом для радикалов хуту к началу массовых убийств.
Просто поражает, какую изощренность может проявлять ум человека в изобретении способов уничтожения себе подобных. Один из участников бойни вспоминал: «Некоторые уставали от этого кровавого однообразия. Другим доставляло удовольствие причинять страдания тутси, которые в эти дни заставили их попотеть… некоторые свирепствовали, и им всё было мало. Убийства их пьянили, и они испытывали разочарование, когда тутси умирал молча. Ну, разве это развлечение? Поэтому они избегали наносить смертельные удары, чтобы подольше слушать крики и получить удовольствие».
Государственное радио и аффилированная с ним частная станция, известная как «Тысяча холмов» (Radio Television Libre des Mille Collines), подогревали обстановку призывами к убийству тутси и зачитывали списки потенциально опасных персон, бургомистры на местах организовывали работу по их идентификации и убийству. При помощи административных методов в организацию кампании массовых убийств были вовлечены и обычные граждане, и многие тутси были убиты своими соседями.
Благодатная страна («тропическая Швейцария в сердце Африки»), по которой протекает река Кигара, прежде чем водопадом низринуться в озеро Виктория, превратилась в ад. Со словами «отправляйтесь к себе в Эфиопию» в Кигару сбрасывали трупы, и они плыли по ней, неделя за неделей, пока не исчезали в самом красивом озере Африки.
Международный трибунал по преступлениям в Руанде
В ноябре 1994 года в Танзании начал работу Международный трибунал по преступлениям в Руанде. Среди подследственных — организаторы и вдохновители массового уничтожения граждан Руанды весной 1994 года, среди которых в основном бывшие чиновники правящего режима. В частности вынесен пожизненный приговор бывшему премьер-министру Жану Камбанде за преступления против человечества. Среди доказанных эпизодов было поощрение человеконенавистнической пропаганды госрадиостанции RTLM, призывавшей уничтожать граждан народности тутси.
В декабре 1999 года приговорён к пожизненному заключению Джордж Рутаганде, в 1994 году возглавлявший отряды «Интерахамве» («молодёжного крыла» правящей тогда Партии «Республиканское национальное движение за развитие демократии»). В октябре 1995 года Рутаганде был арестован.
Роль международного трибунала оценивается в Руанде неоднозначно, поскольку судебные разбирательства в нем очень продолжительны, а подсудимые не могут быть наказаны смертной казнью. Для судов над лицами, не попавшими в сферу юрисдикции трибунала, рассматривающего дела только самых главных организаторов геноцида, в стране создана система местных судов, вынесшая не менее 100 смертных приговоров.
Помимо расы и религии
Руандийскому геноциду «повезло» — его события были тщательно зафиксированы в громадном количестве статей, книг, донесений, видео- и аудиодокументах. Более того, многие из участников событий оказались на скамье подсудимых. Геноцид (согласно официальным данным было убито 937 тыс.человек) высветил самым неприглядным образом многие аспекты международной политики: слабость ООН, зависящей от крупных доноров и крупнейших мировых держав; нежелание крупнейших империалистических центров (США) влезать в конфликт, что означало попустительствовать ему; двойственная позиция бывших колонизаторов, – Франции и Бельгии, — чьи действия до геноцида и во время него были крайне противоречивы и колебались от поддержки до давления на режим президента Хабьяриманы; деятельность региональных игроков – от Бурунди и до Заира с Угандой; наконец влияние внешнего рынка – Руанда была экспортером кофе, колебание цен на него сильно ударяло по экономике страны, которая становилась зависима от внешних кредитов и помощи, а также самого руандийского режима, установившегося в стране после «социальной революции 1959 г.» Всё это, вместе с «традиционным» этническим разделением, и приведёт страну на порог национальной катастрофы. Именно о последнем, о складывании «хуту» и «тутси» и хотелось бы поговорить.
Когда говорят о хуту и тутси, то всплывает определенный этномиф – у нас есть два народа, один, тутси, по волею случая (завоевание), стал покорителем второго, хуту, (крестьяне-земледельцы) и начал формировать раннефеодальную верхушку. Получается, что этническое тесно перемешано с социально-классовым и в какой-то мере последнее обусловлено именно первым – этнически разнородные группы доминировали на разных этажах классовой пирамиды. Ненависть хуту к тутси, в таком случае, это ненависть зависимого крестьянина к своему угнетателю-феодалу. На самом деле всё было гораздо неожиданней, а сами категории хуту и тутси были «этнизированы» только в 1930-х годах бельгийскими колонизаторами (прим. в качестве источника использована книга «Сто дней во власти безумия. Руандийский геноцид», И.В.Кривушина, в [] дан номер страницы).
Большинство историков до сих пор спорят о том, кем были по происхождению хуту и тутси, но одно четко известно: в 19 веке (когда в регион их проживания дошли колонизаторы) оба «народа» говорили на одном и том же языке, у них были одни и теже обычаи, традиции и культы, они жили в одних и тех же общинах – «холмы» (прим. отсюда «Радио тысячи холмов». «Тысяча холмов» — самоназвание Руанды), носили одни и теже имена, активно заключали браки друг с другом[12]. Вплоть до короля Кигели IV, который вел активную завоевательную политику, руандийское общество было на раннем этапе складывания классовых отношений. Не было жесткой привязки ни к «хуту», ни к «тутси», которые были де-факто профессиональными категориями. Хуту – землевладельцы и жрецы, тутси – скотоводы и воины. Из хуту можо было выписаться в тутси и обратно. Более значимыми были родственные связи, жесткой социальной системы не существовало, а в окружении руандийских королей были представители обеих профессиональных групп[13].
Изменения начались с того, что близкие к «королевскому телу» тутси стали активно назначаться в качестве землевладельцев для покоренных при Кигали народов, а также, благодаря этой близости, по сравнению с хуту, тутси повысили свой статус. Концентрации военной, политической и отчасти экономической власти начала сдвигать баланс в обществе в сторону тутси. Тем не менее, за исключением центральной Руанды, где была введена система отработочных повинностей в пользу назначаемых вождей (тутси), на окраинах, на уровне «средней вождистской бюрократии», старост деревни и прочего – встречаются в большом количестве хуту, вплоть до глав провинций. Если феодальные преобразования и начали совершаться, то на ограниченной территории, не затрагивая большинство населения (хуту и тутси). И, всё же, в центре социальное положение хуту стало ниже, чем у тутси, но, до прихода колонизаторов, говорить об окончательно сложившимся разделении, тем более о складывании отдельных народностей, нет повода[14].
Тутси, начало 20-го века
Согласно Рене Лемаршан, нельзя говорить о «племенах», поскольку тутси и хуту не противостояли друг другу в горизонтальном плане (как это бывает практически везде в Африке). Наоборот – мы имеем дело с социальным противостоянием, «когда меньшинство (тутси) притязает на львиную долю богатства и статуса, а большинство (хуту) занимает более скромное положение на традиционном тотемном столбе». Это различие усиливается разницей в хозяйственной сфере между скотоводческими и земледельческим хозяйствами (в частности тем, что первое требует больше земли и более затратно)[15].
Что же случилось потом? Потом были колонизаторы. И немцы, и бельгийцы обнаружили, что большинство племенной знати называет себя «тутси», более того – у них «европезированный тип лица». Для Европы 19 века, где по пригодности к прогрессу тщательно ранжировались человеческие расы – это было важной отличительной чертой. Именно из числа «европезированных» местных протофеодалов и набирались кадры для системы косвенного управления Руандой-Урунди (прим. «косвенное управление» — используемая колонизаторами система, задействующая местную знать, традиции, обычаи, культы для решения задач управления покоренной территорией; в её результате, между колонизаторами и покоренным населением складывался промежуточный слой, состоявший из отобранных из числа местных чиновников; такого рода система оказывалась часто ещё более жестокой и грабительской, чем прямое колониальное господство)[15].
Наконец, в 1930-х годах бельгийцы решили провести тутсификацию системы управления, окончательно установив монополию тутси на отправление управленческих функций. Только администрацией дело не закончилось: католическая церковь стала преимущественно набирать в свои школы детей-тутси, отказывая в этом хуту. Важной особенностью тутсификации был заявительный характер, что значит – до разделения четких этнических критериев по тому, кто «тутси», а кто «хуту» не было. В результате проведенных меры выяснилось, что в Руанде 85% населения идентифицировали себя как хуту, 15% как тутси, 1% как тва (пигмеи)[16]. После регистрации населения, переход из одного состояния в другое оказался невозможен. Границы социального и этнического были жестко проведены и усилены нарастающей диспропорцией в доступе к административным должностям, образованию и т.д. Схожий процесс шел и в Урунди (Бурунди). В результате искусственного этногенеза в обеих группах появляется свой миф, который разводит по разные стороны оба «народа», которые чем дальше, тем больше считают себя обособленными этно-социальными группами[17].
Это универсальное орудие, расовая теория, то, что поможет определить, кто стоит перед «сахибом»: «тутси» или «хуту».
Деколонизация и образования своих партий у тутси, а в особенности у хуту (в первую очередь Пармехуту – Партия движения за эмансипацию бахуту), привнесет свои особенности в процесс складывания национального самосознания. У хуту произойдет выворачивание наизнанку старого расистского мифа о «волнах хамитов, привносящих цивилизацию». Ясное дело, что хамитами колонизаторы считали «более европезированных» тутси. Хуту этот миф начинают трактовать не как привнесение цивилизации, а как нарушение исторической справедливости. Если у колонизаторов тутси выступали в качестве своеобразных «культуртрегеров», то у хуту в качестве завоевателей, незаконно узурпировавших власть у коренного населения[17].
В силу того, что хуту, занимавшие самые низкие этажи у основания классовой пирамиды руандийского общества, были большинством населения, а тутси – меньшинством, – для хуту национальное освобождение мыслилось и как ликвидация колониального господства, и как ликвидация господства «завоевателей-тутси». Последнее дало повод некоторым исследователям говорить о дуализме национально-освободительного «проекта хуту», который одновременно апеллировал к прошлому (вернем старое доброе время, время до господства тутси) и был революционным (ликвидация колониального господства, монархии тутси, всех связанных с ними форм дискриминации, эксплуатации, передел собственности и т.д.) Со своей стороны тутси «поддерживали» хуту, оправдывая своё господство теорией своего «расового превосходства над покоренными хуту».
Этнизация классового конфликта была настолько глубокой, что в Руанде партии были организованы строго по «этническому» принципу. Партия, которая бы объединяла в себе представителей двух групп, как это было в Бурунди (партия Упрона), просто не было. Не было даже общенациональных фигур-посредников, которые, если и не примирили бы, то хотя бы пытались наладить диалог между двумя разлетающимися друг от друга «этносами». Столкновения на этнической почве по мере движения Руанды к независимости становились всё неизбежней[18].
В последующей истории важное значение имеет Социальная революция 1959 года в Руанде. Она быстро переросла в восстание крестьян-хуту против феодалов-тутси, сопровождаясь первой резней тутси и первым их исходом из страны. Дальше уже начали действовать колонизаторы. Бельгийцы, чтобы сохранить своё влияние в стране, решили помочь большинству хуту захватить власть. Они помогли им сформировать полицейский корпус (не смотря на первоначальные заявления, он был на 100% сформирован из хуту), передали половину административных постов. После победы партии Пармехуту на местных (лето 1960г.) и парламентских (сентябрь 1961г.) выборах, когда хуту стали полностью доминировать на всех политических уровнях в общенациональном масштабе, была ликвидирована (15.09.1961) монархия-тутси (бельгийцы и тут не вмешались). Тутси оказались в прямом смысле этого слова не у дел. В 1963 году, после нападения тутси из Бурунди на лагерь руандийских военных, последовала резня лидеров общины тутси в стране. В результате за 4 года в Руанде сформировалось этнократическое государство, которое выражало интересы и обеспечивало господство только одного этноса – хуту[19].
Господство большинства над меньшинством обеспечивалось несколькими способами:
Результаты такой политики не замедлили сказаться: чистки, беженцы, дискриминация привели к падение доли тутси в руандийском обществе с 17,5% в 1952 г. до 8,4% в 1991г.[20]
Как известно, «свобода каждого есть гарантия свободы всех». От многопартийной буржуазной демократии Руанда быстро скатилась к однопартийной, мало чем ограниченной, кроме внутреннего круга, власти президента. Концентрация власти в руках президента только усилилась после свержения в 1973 году генералом Жювеналем Хабьяриманой президента Грегуара Кайибанды[20].
Тутси были только началом, как быстро выяснилось, кланы, доминировавшие в руандийском обществе ещё в 19 веке, никуда не делись. Президент Кайибанда опирался на кланы хуту из Южной Руанды, при генерале-президенте Хабьяримане опора сместилась на север Руанды, прежде всего в префектуру Гисеньи. Выходцы оттуда стали быстро доминировать в политике страны и довели своё представительство в органах власти до 1/3 всех высших госпостов[21].
Кланы делили власть, меньшинство (тутси) маргинализировалось и дискриминировалось. Пока цены на кофе росли – режим не испытывал каких-либо трудностей в оплате поддержки среди своих сторонников-клиентов и представителей кланов. Экономическим прологом к геноциду было обрушение кофейного рынка и необходимость найти того козла отпущения, на которого можно было бы свалить вину за резкое ухудшение жизни большинства руандийцев.
Как мы видим, его не пришлось искать долго – тутси были под боком, их было мало, на них, в конечном итоге, и отыгрались. В тоже время, первобытная жестокость, с которой интерахамве (партийная милиция, состоявшая из безработной молодежи столицы Руанды, её окрестностей и беженцев – то бишь деклассированного элемента), импузамугамби (милиционные формирования радикальных хуту-националистов) и примкнувшие к ним обрушились на тутси, прямо лежит в «этнической компоненте» конфликта, вытащить который на поверхность активно помогала колониальная администрация (вначале немцы, потом бельгийцы) и привнесениепоследней расистского мифа, который был обработан прямо по месту (миф о хамитах, как «носителях цивилизации»), а потом усвоен и развит будущими сторонами конфликта.
беженцы, солдаты, безработная молодежь — социальная основа «интерахамве»
Социально-классовый конфликт начал восприниматься как национальный, где на одной стороне было большинство, представленное «побежденной расой», а на другой – меньшинство из «расы-победителя». Соответственно, национально-освободительная борьба мыслилась не просто как цветные против белых, угнетенные против колонизаторов, а как «угнетенная раса», против колонизаторов и «завоевателей-угнетателей». В последних (тутси), хуту видели своих расовых врагов, которых надо было истребить. Борьба против феодалов, чиновников колониальной администрации и колонизаторов стала оборачиваться «расовой войной», итогом которой стал геноцид тутси.