Хвостова жесткой одой что значит
Обнажённым пришёл граф Хвостов
К 180-летию со дня кончины «отца зубастых голубей»
«Отцом зубастых голубей» графа Хвостова ехидно назвал Пушкин – в одной хвостовской басне голубок зубами (!) разгрызал силки. В другой – осёл карабкался на дерево, цепляясь когтями. У Хвостова уж «становился на колени», змей был «плечист». По случаю 180-летия со дня смерти вспомним «короля российских графоманов».
Хороший человек
Всё же начнём с того, что Дмитрий Иванович Хвостов (1757–1835) был хороший человек. Не профессия? Ничего, тоже немало. А говоря о профессии (точнее, о службе) – чиновником граф выказал себя вполне дельным. Не воровал, взяток не брал, поручаемые вопросы осваивал быстро. Был добр, участлив к людям. Ну да – писал плохие стихи. Зато доносов не писал. Подлянок никому не делал. Дослужился до тайного советника, пик карьеры – должность обер-прокурора Синода в 1799–1802 гг. (это, по нынешним меркам, уровень примерно замминистра).
И его задушевная дружба с великим Суворовым – не очередное чудачество гениального полководца. Хвостов когда-то женился на любимой племяннице Александра Васильевича – отсюда знакомство, перешедшее в искреннюю взаимную приязнь. Суворов, например, в письмах Хвостову даже описывает свои сны – абсолютная доверительность! Великий воин в личной жизни был несчастлив, с блудливой супругой со скандалом расстался, после чего препоручил Хвостовым заботу о своих детях. Буйное же стихотворчество друга полководца не смущало – сам грешил рифмой, поэтов уважал. Хвостов-чиновник и числился довольно долго «при Суворове» (хотя в походы не ходил), дослужился до подполковника. По просьбе генералиссимуса Екатерина II пожаловала «Митю» в камер-юнкеры (заметив – «для Суворова я бы его и фрейлиной сделала!»), сардинский король даровал титул графа. Так худородный Дмитрий Иванович стал аристократом. И умер Суворов (см. справку) действительно в его доме.
По обычаю поэтов
Беда Хвостова не в том, что он писал стихи, а в том, что уж больно с ними ко всем навязывался. Издавал за свой счёт сборники и собрания сочинений, рассылал коллегам по перу, значимым людям, напрашивался на добрые отзывы, заказывал и щедро оплачивал восторженные рецензии о себе (и сам в них верил). Граф искренне считал себя если не гением, то, как минимум, недооценённым талантом – и всячески старался, чтобы «дооценили». Установил свой мраморный бюст в Кронштадтской флотской библиотеке, развешивал на почтовых станциях свои портреты, добился, чтобы даже корабль назвали «Граф Хвостов»… Ну и превратился в анекдотического персонажа.
Причём он, чудак, ещё и полагал, что собратья по музе – содружество светлых, чистых людей, восторженно, как и сам Хвостов, служащих прекрасному. И это про поэтов с их традиционным во все века обычаем «в круг сойдясь, оплёвывать друг друга»! А поскольку граф действительно подставлялся, оттачивал на нём остроумие кто угодно. Вспомним пушкинские усмешки. То ироничные: «поэт, любимый небесами». То злые – Дельвиг, мол, умер, а Хвостов всё «торчит каким-то кукишем похабным». То с точным адресованием графовой поэзии – в сортире «грешную дыру (…) Хвостова жёсткой одой, хоть и морщуся, да тру». Но Пушкин хоть подкалывал Хвостова-поэта. Крылов же, например, всем на потеху, изысканно издевался над Хвостовым-человеком. А сколько было насмешников, которые сами по таланту недалеко от графа ушли!
Нос вороны
Тут, кстати, вопрос интересный. Готовя данный текст, автор честно полез в хвостовские сочинения – в поисках, понятно, чего-нибудь прикольненького. Но очевидных глупостей оказалось не так много. Просто выспренно-архаичная тягомотина (а иногда встречаются и вполне ничего себе строки). Не шедеврально, но и не столь ужасающе. Чуть ниже тогдашнего среднего уровня. Начал листать литературоведов. Выяснилось: масса приписываемых Хвостову идиотских виршей (вроде знаменитого «по стогнам там валялось много крав (коров. – Ред.), кои лежали тут и там, ноги кверху вздрав») – подделки, передразнивания. Кроме того, многое определяли традиции эпохи. Современников потешали графовы «прыг», «скок», «вмиг» – но тогда считалось, что подобные просторечия в принципе неуместны в поэзии. «Зубастые голуби»? Басня есть басня, в ней действуют не конкретные звери и птицы, а аллегорические символы – граф в творческом вдохновении своих персонажей так и воспринимал, потому запросто «очеловечивал» их. И вообще… Да, «зубы голубя» – это забавно. Но у того же Крылова Ворона сыр держит «во рту», а не в клюве, и Лиса хвалит её «носок» (нос), а не клюв. Стилистические огрехи найдутся у кого угодно – разве дело в этом? Хвостов раздражал – вот и угодил во всеобщие «мальчики для битья».
Призрак бродит
Дело вкуса
Мне лично славный шотландец напомнил застенчивого пожилого амбала Вову – грузчика из соседнего хлебного, который в пору моей юности захаживал в редакцию, где я тогда работал. Тоже на всё откликался рифмованным словом. Помню чеканные строки из поэмы, обличавшей Америку: «А двух Кеннеди-братов / Задавили, как котов».
Хотя на самом деле – ну и что? Миллионы людей во всём мире пишут «для себя» стихи или прозу, кто-то лучше, кто-то хуже – что ж плохого? Написанное хочется опубликовать (вариант – выставить в Интернете), показать другим – тоже совершенно нормально. Обвинять всех в графомании? Тогда литературный процесс вообще остановится. Маргарет Митчелл, решившись наконец показать издателю рукопись «Унесённых ветром», изводилась, боялась насмешек, провала, требовала вернуть. Хотя создала на самом деле великолепный роман. Творчество вообще материя тонкая. Штангенциркулем не померяешь, критерии относительны, дело вкуса, одному нравится, другому нет. Пушкину казалось самоочевидным, что Хвостов – плохой поэт, а тот же Суворов, очень может быть, считал наоборот! Что показатель? Мнение авторитетов? Но Толстой восхвалял крестьянского писателя Семёнова и издевался над Шекспиром, Набоков – над Хемингуэем и Шолоховым. Официальная признанность? Ну перечитайте на досуге большинство лауреатов Сталинской премии. Коммерческий успех? Ах, извините! Булгарин по тиражам перекрывал Пушкина, какие-нибудь забытые ныне Потапенко с Брешко-Брешковским –Чехова. Тут уж примерам несть числа – а мы вспомним историю совсем «химически чистую»…
Из анекдотов о герое
Умирает друг Дмитрия Ивановича – великий Суворов. Зовёт Хвостова. «Хороший ты человек, Митя, – говорит, – добрый, честный… Об одном тебя перед смертью прошу – плохие у тебя стихи получаются, не пиши их больше». Рыдающий Хвостов выходит из комнаты, все к нему бросаются: «Как Александр Васильевич?» Граф смахивает слезу: «Совсем плох! Бредит…»
Хотели как хуже
Одно утешает: действительно хороший «Крёстный отец» М. Пьюзо тогда, в 1969-м, в списке читательских предпочтений всё же обошёл «Незнакомку». Хотя ненамного.
Одиозные эпиграммы Пушкина
«Наше всё» Александр Сергеевич Пушкин отличался двумя пренеприятными для власть предержащих качествами: острым словом и тем, что не лез за ним в карман. 
Жанр эпиграмм
Эпиграммы не публиковались, а изустно, благодаря своей лёгкой запоминаемости, распространялись в высшем свете, агитируя не хуже современных средств массовой информации. Поскольку подпись автора за таким произведением не стояла, оно было как бы анонимным. Но благодаря связям, а чаще всего – легко узнаваемому авторскому стилю – все знали, кто сочинитель. Ещё одна деталь – в эпиграмме, тем более враждебной, не всегда назывался точно её адресат. Но его черты были прорисованы настолько метко и убедительно, что, опять же, все умные люди догадывались, кто он. Рано или поздно кто-то из светских остряков записывал текст эпиграммы – редко для передачи кому-то, чаще себе в дневник. Благодаря этому они сохранились для истории.
Пушкин-эпиграфист
За свою жизнь Пушкин написал, вероятно, около 600 эпиграмм, авторство которых несомненно. Литературоведы спорят об авторстве Пушкина ещё насчёт 300 сохранившихся эпиграмм.
Чаще всего Пушкин писал эпиграммы шутливого, временами задиристого, сатирического свойства на личных друзей и знакомых. Это было обычным явлением, чаще всего прощалось (хотя иногда могло послужить поводом для вызова на дуэль), наиболее приветствуемым ответом на эпиграмму была другая колкая эпиграмма. Но когда объектом эпиграммы становился кто-то из сильных мира сего, дело могло дойти до суда и до каторги. Пушкин, в силу своей несдержанности, иногда оказывался перед такой перспективой.
Желчные, но ужасно смешные, эпиграммы Пушкина приклеивались к объекту насмешек мгновенно и на века. Их запоминали, пересказывали друг другу и через пару дней уже весь город хохотал над очередной жертвой остроумия поэта.
Ланов
«Бранись, ворчи, болван болванов,
Ты не дождешься, друг мой Ланов,
Пощечин от руки моей.
Твоя торжественная рожа
На бабье гузно так похожа,
Что только просит киселей».
Князь Дундук
Когда в 1835 году вице-президентом Императорской Академии Наук был назначен князь Михаил Дондуков-Корсаков, в обществе распространилась такая о нём эпиграмма Пушкина:
В Академии Наук
Заседает князь Дундук.
Говорят, не подобает
Дундуку такая честь.
Отчего же заседает?
Оттого что ж..а есть!
Воронцов
«Полу-милорд, полу-купец,
Полу-мудрец, полу-невежда.
Полу-подлец, но есть надежда,
Что будет полным наконец».
Знаменитая эпиграмма на новороссийского генерал-губернатора гр. Михаила Семеновича Воронцова, который был сыном русского посла в Лондоне и имел материальный интерес в операциях Одесского порта. Но тут Пушкин оказался неправ, о чем я уже рассказывала. Пожалуй, это самая знаменитая эпиграмм. Пушкин питал неприязнь к наместнику Бесарабии, своему высшему начальнику по службе во время южной ссылки. Не будем судить, насколько справедливы нападки поэта, ведь Воронцов проявил себя как умелый и радеющий за свою вотчину губернатор, всю жизнь отдавший служению Отечеству. Вероятно, личная вражда, до конца не ведомая обществу, стала причиной столь обидной остроты, вошедшей в историю.
Орлов и Истомина
Орлов с Истоминой в постеле
В убогой наготе лежал.
Не отличился в жарком деле
Непостоянный генерал.
Не думав милого обидеть,
Взяла Лаиса микроскоп
И говорит: «Позволь увидеть,
Чем ты меня, мой милый, е* ».
Помимо того, что Истомина была выдающейся балериной, она считалась одной из самых красивых женщин Петербурга и была окружена толпами поклонников. По одной из версий мишенью поэта был генерал А. Ф. Орлов, к которому Пушкин ревновал красавицу-танцовщицу. Хотя и ей самой тут тоже досталось — он назвал её Лаисой, дав имя знаменитой греческой гетеры, прославившейся красотой и корыстолюбием.
Аглая Давыдова
«Иной имел мою Аглаю
За свой мундир и черный ус,
Другой за деньги — понимаю,
Другой за то, что был француз,
Клеон — умом её стращая,
Дамис — за то, что нежно пел.
Скажи теперь, мой друг Аглая,
За что твой муж тебя имел?»
Бойкая француженка, одна из многочисленных возлюбленных Пушкина, была объектом короткой, но мучительной страсти поэта. Похоже, она не приняла ухаживаний поэта и дала ему отставку — иначе с чего поэт он стал бы осыпать её такими колкими эпиграммами?
Сатира на Александра I, в которой больше достаётся Хвостову
Я же грешную дыру
Не балую детской модой
И Хвостова жесткой одой,
Хоть и морщуся, да тру.
Кюхельбекер
«За ужином объелся я,
А Яков запер дверь оплошно —
Так было мне, мои друзья,
И кюхельбекерно и тошно».
(Яков — слуга Жуковского). Наверное, все помнят, как доставалось от великого поэта Кюхле — лицейскому товарищу Пушкина, Вильгельму Кюхельбекеру.
Когда в «Лицейском мудреце» появилась пушкинская эпиграмма, намекавшая на то, что Вильгельм пишет очень скучные и занудные стихи, несчастный Кюхельбекер хотел утопиться в пруду, но был вовремя оттуда извлечен. После другой известнейшей эпиграммы Пушкина — про «кюхельбекерно и тошно» — взбешенный Вильгельм потребовал сатисфакции. Но секунданты дуэлянтов зарядили пистолеты клюквой и никто не пострадал. Кюхельбекер не запечатлелся в литературе как значимый поэт, не смотря на то, что писал талантливо и был весьма плодотворен. Его стихи во многом архаичны, сложны для восприятия.
Усталость
Мне нужно забвенье, нужна тишина:
Я в волны нырну непробудного сна,
Вы, порванной арфы мятежные звуки,
Умолкните, думы, и чувства, и муки…
Эта особенность его творчества также была подмечена и высмеяна Пушкиным:
Вильгельм, прочти свои стихи,
Чтоб мне заснуть скорее…
А вообще у Пушкина редкий год обходился без вызова на дуэль, причем повод к поединку нередко давал сам поэт.
Карамзин
«В его „Истории“ изящность, простота
Доказывают нам, без всякого пристрастья,
Необходимость самовластья
И прелести кнута».
Несчастный Карамзин даже расплакался, когда получил от своего 18-летнего любимца такую квалификацию «Истории государства российского» – книги, которая до сих пор считается одной из лучших по истории России.
Злословие на Государя и его ближайшего сотрудника
В 1835 году Пушкин, находясь на казённом содержании по ведомству иностранных дел, уже понимал, кого из высокопоставленных можно язвить без личной опасности для себя. А начинал он в молодости с первых лиц государства. Сам Александр I, после возвращения из Заграничного похода 1813-1815 гг., удостоился у него нескольких неслабых издёвок. Не все из тех, что приписываются Пушкину, принадлежат его перу лично. Но вот одна из несомненных пушкинских эпиграмм, высмеивающих политические и личные качества царя: Александр I был прекрасно осведомлён о пушкинских эпиграммах на него – если не обо всех, то о некоторых. Отчасти это послужило одной из причин решения о ссылке поэта в Одессу. Самым страшным человеком, которого Пушкин затронул в своих эпиграммах, был, конечно, временщик второй части царствования Александра I – граф Алексей Аракчеев. Достоверна одна эпиграмма на Аракчеева, написанная Пушкиным также до одесской ссылки. Кроме Аракчеева, она прямо оскорбляет также самого императора.
Всей России притеснитель,
Губернаторов мучитель
И Совета* он учитель,
А Царю он – друг и брат.
Полон злобы, полон мести,
Без ума, без чувств, без чести.
Кто ж он? Преданный без лести
Б..ди грошевой солдат.
(*Совет – Государственный Совет, высшее законосовещательное учреждение Российской империи)
Говорят, что когда Аракчееву доложили, что в обществе гуляет такая эпиграмма Пушкина о нём, и спросили, какому наказанию он подвергнет крамольника, граф только усмехнулся и сказал: «Самым несносным для него наказанием будет не обращать на его пасквили ни малейшего внимания».
«Без лести предан» — девиз аракчеевского герба. Под «б**ю» подразумевалась Настасья Минкина — знаменитая жестокостью любовница Аракчеева и получившая известность благодаря изложению её истории в книге А. И. Герцена «Былое и думы». Характерно, что у более зрелого Пушкина Аракчеев вызывал чуть ли не симпатию. Отзываясь на его кончину, Пушкин писал жене: «Об этом во всей России жалею я один — не удалось мне с ним свидеться и наговориться». Хотя и эту цитату можно трактовать двояко – ведь неизвестсно о чём именно мечтал «наговориться» поэт.
энциклопедия жизненных ответов
мы стараемся находить самые интересные вопросы и давать на них исчерпывающие ответы. заходите к нам почаще и вы всегда будете находить для себя что-нибудь новое и интересное.
темы вопросов
актуальные комментарии к ответам
Какое значение имело слово афедрон у А.С. Пушкина?
Афедрóн (др.-греч. αφεδρων, от απο — от и εδρα — стул, седалище) — 1) истор. туалет, отхожее место в Древней Греции и Византии (в латинском языке именовался латриной — latrina).
Так как слово встречается только два раза в Новеньком Завете (Мф. 15:17 — «еще ли не осознаете, что все, входящее в уста, проходит в чрево и извергается вон [εις αφεδρωνα]» и Мк. 7:18-19 — «Он произнес им: неуж-то и вы так непонятливы? Неуж-то не разумеете, что ничто, снаружи входящее в человека, не может опоганить его? Так как не в сердечко его заходит, а в чрево, и выходит вон [τον αφεδρωνα], чем очищается всякая пища») и не было понятно в традиционных текстах, появились трудности в его осознании.
В латинском переводе Нового Завета Иеронима применен эвфемизм secessus — «укромное место»: non intellegitis quia omne quod in os intrat in ventrem vadit et in secessum emittitur. В церковно-славянском переводе Евангелия слово оставлено в отсутствие перевода, однако передано творительным падежом: «Всяко, еже заходит во уста, во чрево вмещается и афедроном исходит» (Мф. 15:17). В российском синодальном переводе «уста» и «чрево» оставлены, а существительное «афедрон» пропущено: «все, входящее в уста, проходит в чрево и извергается вон». Но в церковно-славянском и синодальном переводах ветхозаветной 4 книжки Царств это слово употребляется в правильном значении — «место нечистот»:
и разбиша кумiры Вааловы, и низвергоша домъ Вааловъ, и определиша его на Афедронъ даже до дне этого.
Синодальный перевод: И раз-били скульптуру Ваала, и разрушили капище Ваалово; и сделали из него место нечистот, до этого дня [4 Царств, 10:27, ц.-сл. и рус.]
(в греческом переводе ВЗ — Септуагинте — применено другое греческое слово: λυτρων, либо λουτρων, которое считают схожем лат. latrina.)
Основатель Реформации Мартин Лютер перевел в собственной Библии «афедрон» как «кишечник». Следовательно, до начала ХХ века теологи Запада считали, что данное слово было эвфемизмом для обозначения людского кишечного тракта либо заднепроходного отверстия. Но открытие и публикация надписи в Пергаме послужили подтверждением, что «афедрон» обозначало уборную:
ΟΙ ΑΣΤΥΝΟΜΟΙ ΕΠΙΜΕΛΕΙΑΝ ΠΟΙΕΙΣΘΩΣ ΑΝ ΤΩΝ ΤΕ ΔΗΜΟΣΙΩΝ ΑΦΕΔΡΩΝΩΝ, ΚΑΙ ΤΩΝ ΕΞ ΑΥΤΩΝ ΥΠΟΝΟΜΩΝ ΚΑΙ ΕΑΝ ΤΙΝΕΣ ΜΗ ΣΤΕΓΝΟΙ ΚΑΙ ΕΑΝ ΤΙΝΕΣ ΜΗ ΣΤΕΓΝΟΙ ΥΠΑΡΧΩΣΙΝ ΚΑΙ ΤΩΝ … (дальше текст обрывается).
Перевод: в обязанности астиномов [городских чиновников, осуществлявших надзор за городскими зданиями, дорогами и т.п.] заходит сооружение публичных уборных [ΔΗΜΟΣΙΩΝ ΑΦΕΔΡΩΝΩΝ] и сточных канав из их. И в том случае некие из уже имеющихся не покрыты [крышками]…
«Контрабандой» вошедшее в российский язык непóнятое греческое слово получило значение «задний проход», «ягодицы». Так, ок. 1670 г. опальный протопоп Аввакум писал своим гонителям, представителям официальной (Никоновской) церкви — митрополиту Павлу Крутицкому и архиепископу Илариону Рязанскому:
Разумныи! Мудрены вы со сатаной! Нечего рассужать. Да нечева у вас и слушать доброму человеку: все говорите, как продавать, как куповать, как есть, как пить, как баб блудить, как робят в олтаре за афедрон хватать. А другое мне и молвить тово сором, что вы делаете…
По воззрению комментаторов, имеются в виду безнравственные поступки неких греков, участвовавших в церковном соборе 1666-1667 гг. Так, по слухам, греческий архимандрит Дионисий, склонный к содомскому греху, «блудил» в Успенском соборе с мальчиками-алтарниками. Об этом Аввакум тщательно пишет во 2-ой челобитной царю.
В XVIII в. в одном из писем В.К. Тредиаковский, иронизируя над употреблением слова «седалище» в катастрофы А.П. Сумарокова, пишет:
«[Князь] Кий просит, пришед в последнее изнеможение, чтобы ему подано было седалище. О, рассуждение слепого мудрования! Знает создатель, что сие слово есть славенское, и употреблено в псалмах за стул: не знает, что славенороссийский язык, которым создатель все свое пишет, соединил с сим словом сейчас скверную идею, а конкретно то, что в Писании названо у нас афедроном. Как следует, чего Кий просит, чтобы ему подано было, то пускай сам Кий, как трагическая личность, введенная от создателя, обоняет».
Употребляет его схожим образом и А.С. Пушкин в собственном шуточном стихотворении «Ты и я»:
…Не имея в век хлопот,
Ты живешь в большом доме;
Я ж средь горя и морок
Провожу дни на траве.
Ешь ты сладко всякой день,
Тянешь вины на свободе,
И для тебя не изредка лень
Подходящий долг дать природе;
Я же с черствого кусочка,
От воды сырой и пресной,
Сажен за 100 с чердака
За нуждой бегу известной.
Окружен рабов массой,
С суровым деспотизма взглядом,
Афедрон ты жирный собственный
Подтираешь коленкором;
Я же порочную дыру
Не балую детской модой
И Хвостова жесткой одой,
Хоть и морщуся, да тру.
В XIX — начале XX вв. слово «афедрон» сохранялось как эвфемизм в жаргоне семинаристов.
Новый всплеск энтузиазма к полузабытому слову связан с присуждением Букеровской премии 2010 г. скандальному роману Елены Колядиной «Цветочный крест», который начинается словами:
— В афедрон не давала ли.
Задавши сей вопрос, отец Логгин смешался. И для чего он спросил про афедрон? Однако слово это так нравилось 21-летнему папе Логгину, так отличало его от черной паствы, знать не знающей, что для подперделки, подбзделки, срачницы, жопы и охода есть благолепное наречие — афедрон. Срака — от коварного. От Бога — афедрон!
Источники и Полезные ссылки:
Дополнительно на New-Best.com:
Дополнительно на New-Best.com о значении слов и выражений:
Если вы нашли ошибку, пожалуйста, выделите фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.
Добавить комментарий Отменить ответ
Для отправки комментария вам необходимо авторизоваться.
proshakov
proshakovАндрей Прошаков
Иногда для Пушкина эпиграммы были лишь шалостью — он не всегда понимал, как глубоко могут ранить его слова. Но чаще это была продуманная литературная месть и тут уж поэт отлично знал, что делает. Желчные, но ужасно смешные, они приклеивались мгновенно и на века — их запоминали, пересказывали друг другу и через пару дней уже весь город хохотал над очередной жертвой остроумия.
Даже корректные и изящные эпиграммы Пушкина были очень обидны, ибо били не в бровь, а в глаз. Но очень часто они были ещё вопиюще грубы и откровенно неприличны, что, впрочем, делало их только смешнее.
Вот несколько несчастных, попавших под острое перо гения.
1. Ланов
«Бранись, ворчи, болван болванов,
Ты не дождешься, друг мой Ланов,
Пощечин от руки моей.
Твоя торжественная рожа
На бабье гузно так похожа,
Что только просит киселей».
«В Академии наук
Заседает князь Дундук.
Говорят, не подобает
Дундуку такая честь;
Почему ж он заседает?
Потому что ж**а есть».
Ходили упорные слухи, что своим назначением вице-президент академии наук князь Дондуков-Корсаков был обязан протекции министра просвещения Уварова, известного своими гомосексуальными наклонностями. Сила пушкинского слова такова, что до сих пор все уверены, что бедный князь был глупым как пробка, к тому же мужеложцем и хамом. Что странно – у Дондукова было десять детей, и человеком он был по крайней мере воспитанным и незлопамятным, а скорее всего и очень неглупым — по крайней мере не стал преследовать Пушкина, а напротив сделал много хорошего для его журнала.
Кстати, досталось Дондукову, потому что Пушкин считал, что князь чинит цензурные препятствия его стихам.
3. Воронцов
«Полу-милорд, полу-купец,
Полу-мудрец, полу-невежда.
Полу-подлец, но есть надежда,
Что будет полным наконец».
Знаменитая эпиграмма на новороссийского генерал-губернатора гр. Михаила Семеновича Воронцова, который был сыном русского посла в Лондоне и имел материальный интерес в операциях Одесского порта.
4. Аракчеев
«Всей России притеснитель,
Губернаторов мучитель
И Совета он учитель,
А царю он — друг и брат.
Полон злобы, полон мести,
Без ума, без чувств, без чести,
Кто ж он? Преданный без лести,
Б**и грошевой солдат».
«Без лести предан» — девиз аракчеевского герба. Под «б**ю» подразумевалась Настасья Минкина — знаменитая жестокостью любовница Аракчеева и получившая известность благодаря изложению её истории в книге А. И. Герцена «Былое и думы».
Характерно, что у более зрелого Пушкина Аракчеев вызывал симпатию. Отзываясь на его кончину, Пушкин писал жене: «Об этом во всей России жалею я один — не удалось мне с ним свидеться и наговориться».
5. Орлов и Истомина
Орлов с Истоминой в постеле
В убогой наготе лежал.
Не отличился в жарком деле
Непостоянный генерал.
Не думав милого обидеть,
Взяла Лаиса микроскоп
И говорит: «Позволь увидеть,
Чем ты меня, мой милый, е* ».
Помимо того, что Истомина была выдающейся балериной, она считалась одной из самых красивых женщин Петербурга и была окружена толпами поклонников. По одной из версий мишенью поэта был генерал А. Ф. Орлов, к которому Пушкин ревновал красавицу-танцовщицу. Хотя и ей самой тут тоже досталось — он назвал её Лаисой, дав имя знаменитой греческой гетеры, прославившейся красотой и корыстолюбием.
6. Аглая Давыдова
«Иной имел мою Аглаю
За свой мундир и черный ус,
Другой за деньги — понимаю,
Другой за то, что был француз,
Клеон — умом её стращая,
Дамис — за то, что нежно пел.
Скажи теперь, мой друг Аглая,
За что твой муж тебя имел?»
Бойкая француженка, одна из многочисленных возлюбленных Пушкина, была объектом короткой, но мучительной страсти поэта. Похоже, она не приняла ухаживаний поэта и дала ему отставку — иначе с чего поэт он стал бы осыпать её такими колкими эпиграммами?
7. Сатира на Александра I, в которой больше достаётся Хвостову
Я же грешную дыру
Не балую детской модой
И Хвостова жесткой одой,
Хоть и морщуся, да тру.
Графа Дмитрия Ивановича Хвостова можно назвать ветераном бранного поля пушкинских эпиграмм – он неоднократно становился мишенью для остроумия поэта. Вот ещё одно хлёсткое четверостишье — эпиграмма на перевод Хвостова «Андромахи» Расина, изданный с портретом актрисы Колосовой в роли Гермионы:
8. Хвостов и Колосова
«Подобный жребий для поэта
И для красавицы готов:
Стихи отводят от портрета,
Портрет отводит от стихов».
Но порой от безжалостного остроумия поэта страдали невинные. Самые яркие примеры – Кюхельбекер и Карамзин.
8. Кюхельбекер
«За ужином объелся я,
А Яков запер дверь оплошно —
Так было мне, мои друзья,
И кюхельбекерно и тошно».
Наверное, все помнят, как доставалось от великого поэта Кюхле — лицейскому товарищу Пушкина, Вильгельму Кюхельбекеру.
Когда в «Лицейском мудреце» появилась пушкинская эпиграмма, намекавшая на то, что Вильгельм пишет очень скучные и занудные стихи, несчастный Кюхельбекер хотел утопиться в пруду, но был вовремя оттуда извлечен. После другой известнейшей эпиграммы Пушкина — про «кюхельбекерно и тошно» — взбешенный Вильгельм потребовал сатисфакции. Но секунданты дуэлянтов зарядили пистолеты клюквой и никто не пострадал.
Вообще у Пушкина редкий год обходился без вызова на дуэль, причем повод к поединку нередко давал сам поэт. Недавно мы публиковали список дуэлей, которые упоминаются в исторических документах или мемуарах — воистину он впечатляет!
«В его „Истории“ изящность, простота
Доказывают нам, без всякого пристрастья,
Необходимость самовластья
И прелести кнута».
Несчастный Карамзин даже расплакался, когда получил от своего 18-летнего любимца такую квалификацию «Истории государства российского», кстати, до сих пор остающейся одной из лучших книг по истории России.
Впрочем, Александр Сергеевич и к самому себе относился с юмором. Эту шуточную эпитафию самому себе он сочинил, когда ему было 16 лет.
10. Пушкин
Здесь Пушкин погребен; он с музой молодою,
С любовью, леностью провел веселый век,
Не делал доброго, однако ж был душою,
Ей-богу, добрый человек.