в один прекрасный день я все долги отдам все письма напишу на все звонки отвечу
В один прекрасный день я все долги отдам все письма напишу на все звонки отвечу
В один прекрасный день я все долги отдам,
Все письма напишу, на все звонки отвечу,
Все дыры зачиню и все работы сдам —
И медленно пойду к тебе навстречу.
Там будет мост — дорога из дорог —
Цветущая большими фонарями.
И на перилах снег. И кто б подумать мог?
Зима и тишина, и звёздный хор над нами!
1947
Комментариев нет
Похожие цитаты
Поправка корректора: «Отелло любило, ревновало и убило Дездемону».
————
Моя семипудовая кузина, ожидая примерки нового платья в приемной у знаменитого портного Швейцера, целовала образок Николая-угодника: «Сделай, чтоб хорошо сидело»…
И маленький глоток свободы на ночь
Из милой книги наскоро хлебнуть.
Усни, усни… Разбудят утром рано.
Закрыта книга. Пробую уснуть.
И вот пошло — заныла, закачала
Медлительная ласковая мгла,
И жизнь моя вся началась сначала,
Но не такой, какой она была.
Все те же камни, те же волны, птицы,
И обещанья шумные лесов.
Но властью сна дано осуществиться
Пророчеству нестройных голосов.
Любовь не раной, а самой любовью.
Доверчиво она не ждет конца.
… показать весь текст …
Отелло любиЛО, ревноваЛО, убиЛО
парадоксы советской (начала века) корректорской деятельности
Лидия Корнеевна Чуковская, писатель, переводчик и мемуарист.
Приведем несколько цитат из книг Лидии Корнеевны:
Поправка корректора из СССР:
«Отелло любило, ревновало и убило Дездемону».
Я никогда не любила видеть свои стихи в печати. Если на столе лежала книжка «Русской мысли» или «Аполлона» с моими стихами, я ее хватала и прятала. Мне это казалось неприличным, как если бы я забыла на столе чулок или бюстгальтер…
Я пожаловалась, что не понимаю одного стихотворения: «Я пришла тебя сменить, сестра».
— И я его не понимаю, — ответила Анна Андреевна. — Вы попали в точку. Это единственное мое стихотворение, которого я и сама никогда не могла понять.
… показать весь текст …
В один прекрасный день я все долги отдам все письма напишу на все звонки отвечу
И все-таки я счастлива бываю.
Не странно ли о счастье говорить?
Я путаюсь, сбиваюсь, я не знаю,
Каким стихом тебя определить.
Показать полностью.
Ты не весна. В холодное жилище
Давно уже нет доступа весне.
Ты не любовь. Меня испепеливши,
Любовь забыла думать обо мне.
Спокойно, друг! Спокойнее дыханье,
Хотя дышать, чем дальше, тем больней,
Хотя судьбы ясны предначертанья…
За ясность я и благодарна ей.
Живем, не разнимая рук.
Опасности не избегая.
Обыденное слово «друг»
Почти как «Бог» воспринимая.
Увы, всё реже на пороге
Спасительные эти боги.
Мой день расчислен по минутам.
Но что теперь мне делать с ним —
С удавом этим, с этим спрутом,
Со днем расчисленным моим?
Показать полностью.
Так дней теперь осталось мало,
Что не поймешь, куда спешить?
За что хвататься? За начало?
Когда минут я не считала,
Когда растратчицей бывала,
И это называлось — жить…
Летит, серебрится снежок.
Квадратная ходит лопата.
Опять этот нежный ожог —
Снег, неба с землёю расплата.
Показать полностью.
За праздно проли́тую кровь
Не будет ни мзды, ни прощенья.
Небесная сыплет любовь —
Снег, белое это забвенье.
Бессонницу благословляю
Стихотворения, Москва, Горизонт / 1992
Лидия Чуковская.
Бессонницу благословляю.
Показать полностью.
Утраченной жизни черты
Отчетливей я различаю
При свете ночной темноты.
Ну что же сказать в оправданье?
Она не из легких была.
А впрочем, к чему причитанья?
И то хорошо, что прошла.
И вот уже стонет четыре
Сквозь чей-то соседский уют.
А тени в предутреннем мире
Шатаются, шепчут, живут.
Всегда со мной
По эту сторону смерти, YMKA-PRESS / 1978
…Всегда со мной
Моя бессонница, моя тревога,
Показать полностью.
Мой труд — и дом и вечная дорога,
Сквозь шумный мир, смиренный тишиной
Мир отпустил, мир отступил немного,
И есть и нет. Тень ветра у порога.
Иль смутный «чижик пыжик» за стеной.
*****
А те, кого я так любила,
Кем молодость моя цвела, —
Всех деловитая могила
По очереди прибрала.
Показать полностью.
Я к ним хочу, к моим убитым.
Их голоса во мне звучат.
На пустырях тайком зарытым
Рукой безстрастной палача.
И к ним, в боях под Ленинградом
Наш грех искавшим искупить.
Я к ним хочу. Я с ними рядом
Достойна голову сложить.
Быть может, эта берёза
Из милого выросла тела.
Показать полностью.
Так нежно она лепетала
Над бедной моей головой.
Быть может, босая девчонка
Твоими глазами глядела,
Когда, надышавшись морем,
Я возвращалась домой.
По эту сторону смерти,
Рукою держась за сердце,
По эту сторону смерти
Я вести торжественной жду.
Я слышу памяти шорох,
Я слышу цоканье белок.
Такая бывает ясность
Сознания — только в бреду.
В один прекрасный день я все долги отдам все письма напишу на все звонки отвечу
Поправка корректора: «Отелло любило, ревновало и убило Дездемону».
————
Моя семипудовая кузина, ожидая примерки нового платья в приемной у знаменитого портного Швейцера, целовала образок Николая-угодника: «Сделай, чтоб хорошо сидело»…
И маленький глоток свободы на ночь
Из милой книги наскоро хлебнуть.
Усни, усни… Разбудят утром рано.
Закрыта книга. Пробую уснуть.
И вот пошло — заныла, закачала
Медлительная ласковая мгла,
И жизнь моя вся началась сначала,
Но не такой, какой она была.
Все те же камни, те же волны, птицы,
И обещанья шумные лесов.
Но властью сна дано осуществиться
Пророчеству нестройных голосов.
Любовь не раной, а самой любовью.
Доверчиво она не ждет конца.
… показать весь текст …
Редактор должен с особой тщательностью воспитывать в себе чуткость, слух к нарушению жизненной и вместе с ней художественной правды, ко всякой фальшивости — в описываемой обстановке, в психологии действующих лиц, в их интонации или в голосе самого автора. Ведь каждое нарушение ослабляет идейный заряд — силу воздействия литературы на читателя.
В один прекрасный день я все долги отдам,
Все письма напишу, на все звонки отвечу,
Все дыры зачиню и все работы сдам —
И медленно пойду к тебе навстречу.
Там будет мост — дорога из дорог —
Цветущая большими фонарями.
И на перилах снег. И кто б подумать мог?
Зима и тишина, и звёздный хор над нами!
1947
Кроме самоотверженной щедрости, кроме умения находить талант и радоваться ему, объединяла Горького и Короленко в их редакторской работе ещё одна черта — беспощадность, непреклонность требований. В тех случаях, когда рукопись представлялась им дурной, а человек — неталантливым, оба писателя-редактора считали своей обязанностью не скрывать своего мнения, а говорить автору резкую и точную правду.
Отелло любиЛО, ревноваЛО, убиЛО
парадоксы советской (начала века) корректорской деятельности
Лидия Корнеевна Чуковская, писатель, переводчик и мемуарист.
Приведем несколько цитат из книг Лидии Корнеевны:
Поправка корректора из СССР:
«Отелло любило, ревновало и убило Дездемону».
Я никогда не любила видеть свои стихи в печати. Если на столе лежала книжка «Русской мысли» или «Аполлона» с моими стихами, я ее хватала и прятала. Мне это казалось неприличным, как если бы я забыла на столе чулок или бюстгальтер…
Я пожаловалась, что не понимаю одного стихотворения: «Я пришла тебя сменить, сестра».
— И я его не понимаю, — ответила Анна Андреевна. — Вы попали в точку. Это единственное мое стихотворение, которого я и сама никогда не могла понять.
… показать весь текст …
Ян Твардовский Лидия Чуковская
Грозы никакой не бойся
ведь говорит нам разум
молния бьёт в святого
в грешника реже гораздо
В один прекрасный день
я все долги отдам,
Все письма напишу,
на все звонки отвечу,
Все дыры зачиню
и все работы сдам —
И медленно пойду
к тебе навстречу.
Там будет мост —
дорога из дорог —
Цветущая большими фонарями.
И на перилах снег.
И кто б подумать мог?
Зима и тишина,
и звёздный хор над нами!
Другие статьи в литературном дневнике:
Портал Стихи.ру предоставляет авторам возможность свободной публикации своих литературных произведений в сети Интернет на основании пользовательского договора. Все авторские права на произведения принадлежат авторам и охраняются законом. Перепечатка произведений возможна только с согласия его автора, к которому вы можете обратиться на его авторской странице. Ответственность за тексты произведений авторы несут самостоятельно на основании правил публикации и российского законодательства. Вы также можете посмотреть более подробную информацию о портале и связаться с администрацией.
Ежедневная аудитория портала Стихи.ру – порядка 200 тысяч посетителей, которые в общей сумме просматривают более двух миллионов страниц по данным счетчика посещаемости, который расположен справа от этого текста. В каждой графе указано по две цифры: количество просмотров и количество посетителей.
© Все права принадлежат авторам, 2000-2021 Портал работает под эгидой Российского союза писателей 18+
Лидия Чуковская. Дорога из дорог
Сегодня 110 лет со дня рождения Лидии Корнеевны Чуковской
Приблизительное время чтения: 4 мин.
Фото Александра Карзанова
В архиве поэта и филолога Валентина Берестова сохранилась маленькая рукопись под названием «Благодарность». Ныне этот текст доступен широкому читателю благодаря интернет-сайту «Отдав искусству жизнь без сдачи». Большое сетевое собрание посвящено легендарному и трудолюбивому семейству Чуковских. Текст Валентина Дмитриевича — о Лидии Корнеевне. Он знал её ещё со своей юности, ещё с Ташкента.
«…Как мне кажется, всю свою жизнь она была поэтом. Это проявлялось не только в том, что Лидия Чуковская писала стихи, но и в том, что стихи классиков нашей поэзии буквально не сходили с ее уст, со страниц любой ее работы. Даже умирая, она читала Блока. За столь долгую жизнь она могла бы написать намного больше стихов, чем оставила нам. Но дело тут не в горестных обстоятельствах времени. Просто для выражения своих чувств ей обычно хватало любимых стихов других поэтов — от Гавриила Державина до Владимира Корнилова. Свои стихи она писала лишь тогда, когда чувствовала, что никто другой таких стихов не писал и не напишет».
Читатель наших «Строф» может почувствовать это, прочитав четыре строчки 1983 года из цикла, посвященного отцу («Дом»), и — согласиться с Берестовым: таких стихов в русской поэзии еще не было. В последние годы жизни Лидии Корнеевны её дочь просила маму закончить «Записки об Анне Ахматовой», которые так и не были завершены. И в очередной раз на эти уговоры мама ответила: «А мне дороже всего те читатели, которые любят мои стихи». И это удивительно, ведь таких читателей и слушателей было и есть — совсем немного. К счастью, среди них были поэты: Анна Ахматова, Борис Пастернак, Инна Лиснянская, Лариса Миллер. Вот — Берестов.
…Не знаю, был ли я дорог ей как читатель, но стихи эти любил и люблю. Дважды писал о них при её жизни. Помню, пылко назвал их однажды поэтическим молитвенником той, что всегда считала себя неверующей. В этой возвышенно-строгой, драматичной и чистой лирике — её живая душа, которая, повторю вослед за Берестовым — «не знает возрастов, а лишь удивляется им».
Рисунок Марии Заикиной
* * *
Какую я очередь выстояла –
Припомнить и то тяжело,
Какой холодиной неистовой
Мне бедные руки свело.
Какими пустынными стонами
Сквозь шум городской он пророс,
Далекими, смутно знакомыми, —
Бензином пропахший мороз!
Какие там мысли обронены
И ветром гудят в проводах.
Какие там судьбы схоронены
В широких безмолвных снегах.
* * *
В один прекрасный день я все долги отдам,
Все письма напишу, на все звонки отвечу,
Все дыры зачиню и все работы сдам —
И медленно пойду к тебе навстречу.
Там будет мост — дорога из дорог —
Цветущая большими фонарями.
И на перилах снег. И кто б подумать мог?
Зима и тишина, и звёздный хор над нами!
* * *
…Опять чужая слава
Стучит в окно и манит на простор.
И затевает важный, величавый,
А в сущности базарный разговор.
Мне с вашей славой не пристало знаться.
Ее замашки мне не по нутру.
Мне б на твое молчанье отозваться,
Мой дальний брат, мой неизвестный друг.
Величественных строек коммунизма
Строитель жалкий, отщепенец, раб,
Тобою всласть натешилась отчизна, —
Мой дальний друг, мой неизвестный брат!
Я для тебя вынашиваю слово.
День ото дня седее голова.
Губами шевелю — и снова, снова
Жгут губы мне, не прозвучав, слова.
* * *
Маленькая, немощная лира.
Вроде блюдца или скалки, что ли.
И на ней сыграть печали мира!
Голосом ее кричать от боли.
Неприметный голос, неказистый,
Еле слышный, сброшенный со счета.
Ну и что же! Был бы только чистый.
Остальное не моя забота.
Слушая радио
На Олимпийских играх в Монреале
Кому-то первенства не удержать.
Кому-то не дали. Кому-то дали.
Олимп! А я? Ни плавать, ни бежать!
Другой игрой в монастыре зелёном
Я занята под грохот тишины.
И присягала я не стадионам.
Мне никаких медалей не должны.
* * *
Мой день расчислен по минутам.
Но что теперь мне делать с ним —
С удавом этим, с этим спрутом,
Со днем расчисленным моим?
Так дней теперь осталось мало,
Что не поймешь, куда спешить?
За что хвататься? За начало?
Когда минут я не считала,
Когда растратчицей бывала,
И это называлось — жить…
Из цикла «Дом» (отцу)
Ночные поиски очков
Посереди подушек жёстких.
Ночные призраки шагов
Над головой — шагов отцовских.
Его бессонницы и сны,
Его забавы и смятенья
В причудливом переплетенье
В той комнате погребены.
А стол его упёрся в грудь
Мою — могильною плитою,
И мне ни охнуть, ни вздохнуть,
Ни встать под тяжестью такою, —
Под бременем его труда,
И вдохновения, и горя,
И тех легчайших дней, когда
Мы, босиком, на лодке, в море.
Я ещё на престоле, я сторожем в доме твоём.
Дом и я — есть надежда, что вместе мы,
вместе умрём.
Ну, а если умру я, а дом твой останется жить,
Я с ближайшего облака буду его сторожить.