аэм тиллмари дата рождения

«Странная дочь Михаила Ефремова» и я — это два разных человека»: история Аэм Тиллмари

Аэм Тиллмари, ранее известный под именем Анна Мария, — ребенок актера Михаила Ефремова. Не так давно он сделал каминг-аут в публичном пространстве как небинарный человек. Аэм рассказал про небинарность, поколение двадцатилетних, отношения и активизм в гомофобной стране и о том, как пережить травлю.

О небинарности

«Здравствуйте, меня зовут Аэм Тиллмари, пожалуйста, обращайтесь ко мне в мужском роде»: такая формулировка для обычного человека пока звучит странновато, поэтому я не употребляю ее в бытовых ситуациях, в магазине или такси, но говорю так при знакомстве с людьми, в которых чувствую ауру безопасности. Я вижу, что могу быть с ними таким, какой я есть, — и заявляю о себе.

Просто задумайтесь на секунду: не пропаганда ли то, что вы постоянно видите вокруг себя? Бесконечные фотографии со свадеб ваших друзей, установки, что вам нужно родить или воспитать ребенка, что вам обязательно нужно завести «мужика» или «бабу», создать «нормальную» семью, взять ипотеку. Вам постоянно диктуют, что вы должны быть нормальными, типичными — но это не так. Всегда есть иной путь.

Я не могу судить, перебешусь я или нет. На протяжении всей своей осознанной жизни я ощущал себя иным. Просто подростком был довольно сильно подвержен влиянию социума и очень долго в себе это подавлял.

Недавно я создал себе настоящее имя — набор приятных лично для меня звуков. Сочетание «аэм» для меня символизирует что‑то похожее на дождь или туман, а мне приятно определять себя ближе к стихиям воздуха и воды, которые постоянно меняют свои состояния.

О детстве

Как я воспитывался? Да никак. Точно не могу сказать, было ли моей матери ***** [наплевать] на меня или нет, потому что не помню. Я не помню большую часть своего детства, а то, что помню… Лучше бы не помнил, честное слово.

Фактически мою морально-этическую систему заложила пара-тройка интернет-форумов, на которых я тусил с детства, в том числе и тот самый оранжево-серый «Двач». Естественно, у меня был неконтролируемый доступ к интернету, но мой психиатр говорит, что на моей психике это особо не сказалось, в отличие от неоднократных эпизодов того, как меня ******* [били].

Не люблю относиться к своему прошлому серьезно. Наверное, вы хотите услышать сопливые истории в духе «мать морила меня голодом, о боже, как это страшно», но спешу вас разочаровать: единственное, что дал мне абьюз в детском возрасте, — это отличное чувство юмора и довольно внушительные суммы, потраченные на психотерапию. Это мои личные проблемы — и я предпочитаю рассказывать о них сам, когда приходит время.

А что отец? С отцом до аварии мы виделись, как это бывает во всех обычных семьях после развода: он посещал меня раз в неделю-две. Довольно стандартная фигура отдаленного отца, как у многих в России.

Про хейт и травлю

На фотографии, которую они приложили к анкете, был очень худой подросток с длинными волосами и кошачьими ушками. Полились ехидные комментарии. Скриншот анкеты распространился по пабликам, дошел до «Пикабу» и потом попал на «Двач». А там любят фриков.

Меня быстро деанонимизировали. Но имени и фамилии им оказалось мало — они нашли мои социальные сети, номер телефона и тогдашний адрес проживания.

Травля продолжалась где‑то три месяца и закончилась так же быстро, как началась. Хотя темная фигура в плаще ходила за мной еще месяца два. После того случая у меня до сих пор иногда вылезает бред преследования и желание радикальной изоляции от социума. Наплыв журналистов после аварии [с участием отца] с этим не очень помог.

Впрочем, у моего мозга хорошие защитные механизмы: все плохие события он вымещает в небытие. Потом как‑нибудь разберусь. Травма не должна мешать мне заниматься ЛГБТ- и фем-активизмом.

Сейчас я активен в соцсетях и время от времени продолжаю сталкиваться с травлей, но вполне научился с этим справляться. Я хорошо понимаю, что в хейтерах тоже говорит любовь и что на самом деле за хейтом скрывается обеспокоенность : когда люди агрессивно реагируют на отличающегося от них человека, они просто… волнуются. «Шшш, сядь на место и прикрой свою цветную голову, я боюсь, что тебе навредят, мы приматы и должны держаться вместе».

Недавно мне написали искреннее письмо, которое меня очень тронуло: «Раньше я относилась к тебе с резкой агрессией, подписалась, потому что мне было забавно на тебя кринжить. А потом задумалась, откуда у меня этот приступ агрессии. И поняла, что просто хочу быть таким, как ты, хочу не стесняться самовыражаться».

В итоге я пришел к очень правильному отношению: спасибо, теперь я буду стараться быть собой еще больше — ради тебя.

О российских телешоу

Впервые я рассказал о своей жизни и насилии в ней в эфире НТВ, это была программа «Секрет на миллион». Мы пришли туда с моей на тот момент хорошей подругой. Нам предложили — почему бы не поучаствовать? Это было ради забавы, я не думал, что это вызовет такой фурор, там были гораздо более эпатажные участники.

Нет, конечно, я прекрасно понимал, что будут монтировать, — и мне было интересно, как именно они это сделают. В итоге я выглядел очень и очень странно, потому что некоторые мои слова остались без контекста, вырезали какие‑то мои шутки. Это был довольно интересный жизненный опыт. На самом телешоу ты хорошо понимаешь, что ты этим людям не всрался, что они тобой попользуются — и выкинут как дешевую игрушку, которую купили на заправке. И мне было интересно. Зачем? Почему вы так со мной общаетесь? Почему так обращаетесь с другими? Зачем вы пытаетесь проявить ложные эмоции, если у вас их на самом деле нет? Такое отношение очень неприятно. Оставляет скользкие, мерзкие мурашечки по всему телу.

Естественно, мне неприятно, что мою историю продают и перекраивают на заголовки, но моя ли она? То, как они меня воспринимают, — это не я.

Очень интересно жить, когда вся известность, которая у тебя есть, принадлежит не тебе, а твоему отцу. И люди знают про тебя либо потому, что ты ******** [ненормальный], либо из‑за того, что знают про твоего батю. А я, между прочим, музыку еще пишу и стихи сочиняю.

То, что я рассказал о себе, можно было бы использовать для привлечения внимания к социальным проблемам — инициировать разговор о домашнем насилии, о насилии над детьми. Но никому не интересно решать эти проблемы. Такие телешоу используются не для решений — только для хайпа. А я хочу про все это рассказывать не с позиции хайпа, а с позиции активизма. Однако проблема в том, что у меня такая семья. Как бы ты ни пытался сделать из этого активизм — все равно получается хайп.

В России всем выгодно не решать проблемы, а продолжать шоу — потому что это гораздо эффективнее затуманивает людям мозг. Очень сложно думать о проблемах, с которыми сталкиваются жертвы изнасилований, когда на повестке дня — очередной виток скандала с [Дианой] Шурыгиной, где ее выставляют безграмотной дурой, которая хочет на этом хайповать. А у нее может быть вполне себе травма. Сложно думать о пострадавших от насилия, когда за людей заранее формируют их мнение обо всех подобных случаях. Это осознанная пропаганда.

«Дочь Ефремова объявила себя лесбиянкой», «Дочь Ефремова сменила пол», «Дочь Михаила Ефремова стала сыном». Подобные заголовки проще и понятнее людям, наверное. Ведь кто сейчас попытается понять, о чем новость «Небинарный активист Аэм объявил о смене имени»? А вот когда есть фамилия, знак принадлежности, инфоповод — появляется возможность это продать и набрать кликов. И хорошо, вкусно это сожрать. Приятного аппетита.

Я бы хотел, чтобы мои слова имели какое‑то социальное влияние — помогли принятию закона о домашнем насилии, убедили пролайферов больше заботиться о живых детях, чем о еще не рожденных. А не просто «странную дочь Ефремова ******* [избивала] ногами мать».

Ненавижу людей, которые говорят: «Ты это все делаешь, чтобы опорочить светлое имя отца и матери». Я так спокойно о многом говорю, потому что уже лишен болезненных ощущений по поводу того, что пережил. Но, думаю, я еще приду в себя и осознаю, какой это был ****** [ужас].

К абьюзу, который происходил не со мной, я отношусь серьезно. А то, что было со мной, я сейчас воспринимаю скорее как повод для шуток. Когда рассказываешь о каких‑то довольно жутких вещах, то чувствуешь себя как ветеран боевых действий, который показывает сыну фотки сослуживцев и абсолютно спокойно говорит: «Вот смотри, это Васян, был прикольный — жалко, ему башку оторвало и расплескало кишки».

Мой диагноз — ПТСР. Ты вроде бы забываешь о произошедшем травмирующем событии и пытаешься жить нормальной жизнью, не обращая внимания на кошмары и общее состояние печальной тяжести, но ровно до того момента, пока тебе в лицо не пихают триггеры, связанные с этим событием. И бывает сложно с собой совладать, когда их видишь.

Об отношениях и сексе

Недавно мне впервые пришлось сделать каминг-аут. Я долго думал, проводить ли с одним моим близким человеком «тот самый» чертов разговор.

Ненавижу неловкие жизненные ситуации и все, что связано с необходимостью объясняться перед другими людьми. Но важный мне человек (это женщина) в гримерке после спектакля сказала: «Анна, я слышала, вы выбрали себе какое‑то новое имя…» И мне пришлось пережить все девять кругов ада неловких объяснений. Вообще я планировал подождать еще хотя бы две недели — ну или отложить это до бесконечности.

Когда ты не знаешь, как человек отреагирует, предпочитаешь надеть социальную маску: типа тебе вроде нормально с тем, как тебя называют. Это такое интересное пограничное состояние, когда ты ставишь свое паспортное имя в «Яндекс.Такси», и таксист к тебе обращается «девушка».

Я не знаю, почему людям есть дело до того, кто с кем спит, — и, в частности, до того, с кем сплю я. Но мне всегда за этим интересом забавно наблюдать. Как если бы из обыденной части вашей жизни сделали сенсацию. Вот у вас есть собака? Представьте, если бы из вашего с ней любого взаимодействия делали новость.

Один раз мне написал человек: он смотрел интервью со мной, а после этого сделал каминг-аут перед своей бабушкой — и она его приняла. Вот это одно-единственное сообщение, которое мне пришло в тиктоке, перевешивает абсолютно всю ненависть ко мне, которая была, которая есть и которая будет. Простое осознание, что ты повлиял на жизнь человека, и он решился на такой рискованный шаг — и что его приняли близкие, прекрасно восстанавливает самооценку после прочтения сотен сообщений с ядреной ненавистью.

Про активизм

Я веду активистскую борьбу: разрабатываю и публикую материалы, делюсь важной информацией с людьми, участвую донатами и физическим присутствием на митингах и пикетах, а если меня приглашают на какие‑то мероприятия — готов выступить.

Люди пока не готовы воспринимать отличных от себя. Любая инаковость всегда кажется признаком угрозы. Если человек другой — значит, нам что‑то угрожает. Я встречал такое и у людей из ЛГБТ-сообщества — в их случае это могло быть направлено на мигрантов, на школьных учителей, даже на собственных родителей.

От этого нужно долго и осознанно отучаться. Помню самого себя в тринадцать лет, когда я ненавидел всех религиозных людей, считал, что православие — это неизбежный путь в рабство. Если я слышал церковный звон, внутри меня просыпалась куча маленьких бесят. Чтобы принять, что другая позиция имеет право на существование, требуется много ментальных усилий.

Если вы хотите существовать в цивилизованном обществе, надо разговаривать ртом и постараться в процессе разговора не сорваться на агрессию. Задача каждого отдельного активиста — объяснить, что те устои, в которых вам уже комфортно, могут стать еще более комфортными: и вот смотрите, как это сделать.

Я очень люблю экспрессивную манеру поведения, люблю рисовать на лице, красить волосы в радужные цвета, люблю носить много бренчащих блестящих штук — просто я помесь гоблина и сороки. Из‑за этого меня не всегда воспринимают как настоящего активиста, я не выгляжу как серьезный деятель в очках с чемоданчиком и кучей научных документов. Я выгляжу как немного ******** [странный] человек, который говорит о чем‑то своем.

Я хочу донести до большинства, что их концепция мира не всегда комфортна для всех, что в мире существуют не только счастливые гетеросексуальные цисгендерные семьи из рекламы. А есть еще и очень странные ребята — и такие ребята тоже имеют право на существование.

Все, что не гетеросексуальное, в России называют нетрадиционным. Это дурацкая формулировка. Но она существует в силу того, что у нас очень мало видимых ЛГБТ-персон в искусстве, в медиа, в государственном аппарате — из‑за этого многие не воспринимают ЛГБТ как определенный вариант нормы.

О жизни в России

Я прекрасно понимаю, как рискованно быть ярким в России — и готов брать на себя риск быть затоптанным сапогами прекрасных молодых людей со светлыми лицами и хорошими мыслями. У меня много подавленной агрессии — просто так, без борьбы, я не позволю наехать на меня в подворотне. Я очень маленький, злобный, агрессивный чихуа-хуа. А мои волосы — это такая своеобразная токсичная окраска: «Не влезай, убьет».

Я гражданин России. Россия — моя страна, делайте с этим что хотите. Я не боюсь только потому, что я ******* [ненормальный]. Мое чувство страха атрофировано в силу детской травмы, поэтому у меня вот такое интересное поведение.

Я неоднократно слышал предъяву: раз ты позиционируешь себя как парень, то почему ты красишься? Довольно забавно: люди считают, что кому‑то из‑за другой формы гениталий запрещено прикасаться кисточкой с пигментом к своему лицу.

Во-первых, я не парень и не девушка. Во-вторых, макияж, который я наношу, никогда не имеет цели привлечь кого‑то или сделать меня более красивым. Я почти всегда использую элементы театральности и драга. Красные полоски — сильная штука в плане символов, это такой своеобразный защитный элемент.

Иногда мне кажется, я знаю, как живет Россия. У меня был опыт взаимодействия с обычными московскими школами, с типовыми орущими преподавателями, с бесполезными предметами.

Есть путешественники во времени, а я путешественник по социальным классам. Однажды утром я проснулся в общаге у своего хорошего друга: он затянул песню под гитару, пока я готовил нам доширак, а потом он мне туда порезал сосисочку. Я поел и начал собираться в аэропорт. Уже вечером я сидел в дорогом ресторане в Сочи, рядом со мной была моя крестная Рената Литвинова, какие‑то ее друзья. Они обсуждали проблемы театра, называли неизвестные мне фамилии и какие‑то бренды. Я ел дорогое блюдо, название которого даже в душе не *** [не знаю]. Рядом лежали дополнительные приборы, назначение которых мне неизвестно. Это, конечно, было очень вкусно, но не так вкусно, как сосиски в общаге.

Я не испытываю никакого желания демонстрировать свое социальное положение — носить бренды, использовать дорогую косметику. Существую, как и другие двадцатилетние, потому что не всегда понимаю, что в моих руках такие ресурсы. Довольно много трачу на благотворительность и очень люблю счастливое выражение лиц у других живых существ — дарю подарки друзьям.

Если бы я родился в регионе, а не в Москве, и в другой семье, то осознание небинарности произошло бы у меня в более позднем возрасте, но оно так или иначе произошло бы — от этого ощущения никуда не скроешься. Ты можешь попытаться его подавить, жить вне его рамок, но ты все равно понимаешь: с тобой что‑то не так. Поэтому мои причуды никуда бы не делись, будь я богатым или бедным.

Мне не хочется переезжать, потому что лично для меня это было бы актом трусости. Да, я бы уехал на время — получить дополнительное образование. Но даже не надейтесь, что я свалю.

Материал подготовлен социальным проектом «Гласная», который направлен на преодоление гендерных стереотипов в современном российском обществе. Подпишитесь на проект в инстаграме и фейсбуке, чтобы узнать больше историй.

Источник

Анна Мария Ефремова во младенчестве с отцом и матерью. Кадр передачи «Прямой эфир»

Личный архив

Подобные увлечения Анна Мария назвала одной из главных причин дальнейшего ухудшения состояния матери. По словам девушки, вернувшись из Индии в очередной раз, ощущая потерю былой известности и недостаток общения в России, Ксения Качалина впала в сильную депрессию, которую пыталась заглушить спиртными напитками.

Михаил Ефремов несколько раз пытался помирить дочь с матерью, но, увидев стойкое нежелание Анны Марии, поселил её в отдельную квартиру.

Я прекрасно понимаю, что он не может уделять мне достаточно внимания. Я не обижаюсь. С мамой пересекаюсь примерно раз в пять месяцев, иногда чаще, иногда реже».

Инстаграм Анны Марии Ефремовой, сменила ли она пол

Соцсети

С подачи Варвары Анна Мария недавно стала гостьей федерального телеканала, где дала о себе довольно подробное интервью:

«Мы пошли туда, как сейчас выражаются молодые люди, «рофла» ради. Изначально идея пойти туда вдвоём была её, потому что письмо пришло именно ей. А я подумал, что да, это был бы интересный опыт. На тот момент у моего отца была и так странная репутация, так что я не думаю, что это ему навредило.

Анна Мария Ефремова в передаче «Секрет на миллион»

Почему я начал говорить о себе так открыто на федеральном телевидении? Ответ прост. Кто, если не я? Я существую. Я есть.

Ненависть ничего мне не сделала и не сделает, даже если меня убьют. Я не буду молчать, потому что сотворение мира начиналось со слова «А я хочу сотворить тот мир, в котором жить смогут все»».

Данная позиция продиктована скандальным флёром, тянущимся за девушкой уже несколько лет. Стартовал он с 2016 года, когда Анна Мария выложила пост на одном из сайтов знакомств, фактически ставший каминг-аутом.

«Ты же девочка, не ходи туда, не делай это, красивая, уберись, замажь, переоденься, видно соски, маленькая попа, ты же девочка, нормальные трусы, лифчик режет плечи, некрасивая, нет карманов на платьях, нужно брить всё. Девочка, девочка, девочка…

Все эти маленькие детали складываются в одну большую картину, как частицы пазла, — и в определённый момент тебя начинает это настолько раздражать, что ты посылаешь всё на девятый круг к дьяволу или куда подальше.

Потом, естественно, проходишь через период бунта: я, наверное, мальчик, раз мне это не нравится. Но обнаруживаешь, что и там, по сути, то же самое. Ты же мальчик, почему ты красишься? Ты недостаточно агрессивен. Почему ты с нами, ты же вроде пацан? Не по-пацански. Бей его! Мне нужно быть более уверенным. Ты же мальчик. Мальчик. Мальчик!

Ты понимаешь, что тебе не подходит ничего из дихотомии «мужское — женское».

Но культура подбрасывает тебе сюрпризы. Месопотамская мифология, египетские секхеты, хиджры, гермафродит, коренные американцы с двумя душами, маху, Томас Холл, Джемима Уилкинсон и многие, многие другие. Именно тогда ты узнаёшь про третий вариант. И облегчённо вздыхаешь. Потому что помимо голубого и розового есть ещё жёлтый — и так ты находишь себя».

Из-за этого, говоря о себе, Анна Мария использует как мужской, так и женский род. Хирургически менять пол она не собирается, хотя определённое недовольство телом у неё есть:

«Гендерная дисфория? Есть, конечно, но не такая сильная, как у твоего трансгендерного товарища. Он хочет отрезать себе грудь, и ему больно. Постоянно больно. А вот тебе вторичные и первичные половые признаки приносят всего-то лёгкий дистресс. Мне, скорее всего, просто повезло с телом, так как я довольно андрогинный человек».

В личной жизни, по словам Анны Марии, у неё всё стабильно:

«Сильнее всего меня поддерживает моя девушка. Имя, к сожалению, не могу раскрыть: она опасается остракизма со стороны семьи. Её смех, нежные руки, её ум и самая лучшая улыбка на земле — вот что помогает мне жить дальше.

Она учит меня любви и спокойствию каждый день. Она очень поддержала меня в первые моменты и помогла справиться с травлей и со всем остальным. Мы встречаемся уже три года и планируем свадьбу. Она — светлый луч маяка надежды для моего корабля во время шторма».

Позднее Анна Мария всё же раскрыла личность своей возлюбленной. Ей оказалась музыкант, ЛГБТ-активист Женя Велько.

Соцсети

Что касается реакции отца на её ориентацию, то, по словам Анны Марии, скандалов Михаил Ефремов не устраивал:

«Он не гомофобный человек и очень спокоен в адекватном состоянии. Даже вполне приемлемо шутил на эту тему. Никакой трагедии в этом никогда не было: ты особо не переживаешь за наличие внуков, когда у тебя шесть детей».

26 марта 2021 года Анна Мария объявила, что отныне считает себя ближе к мужскому гендеру. В своём новом инстаграм-аккаунте дочь Михаила Ефремова заявила:

Нет, я не планирую операции. Но планирую гормональную терапию».

Анна Мария Ефремова и ДТП Михаила Ефремова

Новость о смертельном ДТП с участием отца, само собой, застигла Анну-Марию врасплох: «Когда я узнал об аварии, я, естественно, почувствовал шок. Любой бы его почувствовал. Узнал я о ней от подруги, которая мне позвонила».

Девушка выпустила серию постов, ставших популярными благодаря сочетанию экстравагантности и принципиальной позиции. Кстати, судя по содержанию поста, новость Анне Марии сообщила Варвара Якубович.

Подобная позиция вызвала одобрение у многих пользователей. Особенно отметили пост, написанный после того, как выяснилось, что пострадавший в ДТП водитель Сергей Захаров скончался.

О своих дальнейших действиях Анна Мария рассказала следующее:

«Я посещал его со словами поддержки. Он чувствует себя не очень хорошо. Даже очень нехорошо. Он готовится принести официальные извинения семье пострадавших и работает над корректной формой высказывания.

Я пыталась связаться с семьёй погибшего через работодателя Сергея. За это время мне написали пять мошенников. Работодатель передал мои контакты и слова, но мне так до сих пор и не ответили.

Со своей стороны я приношу соболезнования и искренние извинения. Мне очень тяжело найти корректные слова, потому что нет таких фраз, которые могли бы помочь вам вернуть близкого человека. Но я надеюсь, что жизнь и время помогут вам пережить эту потерю. Я надеюсь, вы сохраните в сердце добрую память и любовь к Сергею. Пожалуйста, пусть вас хотя бы немного утешит то, что сегодня с вами скорбят очень многие.

Я не религиозный человек и даже активно признаю вред религии. Но не так давно я поставила свечку в православном храме, потому что, насколько я знаю, Сергей был православным человеком. И мне бы хотелось почтить его память так, в какой форме почтили бы её вы. Я не прошу у вас прощения для своего отца. Это ваше личное дело. Но я выражаю вам сопереживание и сочувствие. Вы не одни».

Кроме того, Анна Мария рассказала о недобросовестных действиях прессы и том, что справиться с ними ей помогла крёстная, актриса Рената Литвинова:

«Неприятно было посещать отца в первый раз с момента трагедии из-за огромного скопления журналистов у дверей. Мы приехали туда с моей крёстной Ренатой Литвиновой — она хотела поддержать меня и передать слова поддержки отцу, а уехала минут через 20–30 после того, как узнала, что конкретно ей посещать его нельзя.

Когда я открывал дверь, за нами увязалась журналистка «Москвы 24». Она возмутилась, что мы попытались закрыть дверь подъезда прямо перед ней, и солгала о том, что она здесь живёт на четвёртом этаже. Она прошла за нами и начала сразу нас снимать на мобильный телефон, задавая бестактные и невежливые вопросы.

Я был на неё очень зол в тот момент, хоть и понимал, что это её работа и она просто выполняет обязанности. Но выполнять обязанности можно по-разному, правда? Мне было неловко её отстранять, но Рената уже была, скажем так, закалённым в боях человеком и не дала ей зайти за нами в квартиру».

Общее ощущение от происходящего у Анны Марии очень тяжёлое:

«Такое ощущение, что всё это происходит не со мной и не существует за пределами мобильного телефона. Хочется вернуться домой, где мой отец никого не убивал, где я спокойно веду блог и учусь. Но дома уже нет. И не будет».

Источник