Чем был обусловлен перевод архивов в систему нквд
Передача архивов в ведение НКВД СССР.
В 1938 г. Советское правительство постановило передать управление архивами и сеть государственных архивов в структуру НКВД СССР. ЦАУ СССР было преобразовано в Главное архивное управление (ГАУ) НКВД СССР. Это стало логическим завершением курса на тотальную политизацию и огосударствление архивов.
Госархивы – республиканского, краевого, областного, окружного – подчинялись, соответственно, народным комиссарам республик, начальникам управлений НКВД краев и областей и начальникам окружных отделов НКВД, районные архивы – начальникам районных отделов НКВД. Центральные государственные архивы передали ГАУ НКВД СССР. На него также возложили руководство работой по контролю за ведомственными архивами через архивные отделения.
На ГАУ НКВД СССР были возложены задачи более широкие, по сравнению с предыдущим периодом:
· руководство ГАФ СССР – всей совокупности документальных материалов, принадлежащих государству, независимо места их образования в той или иной союзной республики и от их значения: общесоюзного, республиканского, краевого, областного и районного;
· руководство деятельностью центральных государственных архивов СССР, ИАИ, архивных школ, научно-исследовательский лабораторий и реставрационных мастерских, создаваемых архивных отделов НКВД союзных и автономных республик, и управлений НКВД краев, областей и районов и находящихся в их ведении государственных архивов принадлежало ГАУ СССР;
· к обязанностям ГАУ относилось определение состава входящих в ГАФ СССР материалов, разрешение вопросов об их концентрации, распределение и перегруппировке между архивами, их оставлении на временное хранение в музеях, библиотеках и других научных учреждениях или о передаче их в государственные архивы, опубликование каталогов и других справочников по ГАФ СССР;
· издание журналов и исторических документов как самим ГАУ, так и через государственные архивы, организация научно-исследовательской разработки вопросов, связанных с постановкой архивного дела (Журналы: 1922 г. «Красный архив», с 1923 г. «Архивное дело» – оба журнала выходили в свет до июня 1941 г.).
· В ГАУ были образованы отделы: организационно-методический, научно-исследовательский, административно-хозяйственный, отдел кадров и центральная экспертно-поверочная комиссия.
Чтобы осознать размеры последовавших за этим событием трагедий, нужно вспомнить тот факт, что в 1937 г. в свет вышла книга, полная фальсификации и откровенной лжи – «Краткий курс истории ВКП(б)», автором которой был И.В. Сталин. На это же время приходится период активного жизнеописания самого вождя – авторами этих трудов выступали люди из ближайшего окружения Сталина – от К.Е. Ворошилова до Л.П. Берии. Не мене активно создавалась «истинная история» революции, Гражданской войны и социалистического строительства. В этой обстановке каждый новый, неконтролируемый документ расценивался уже не просто как досадная помеха, а как прямая угроза личному авторитету Сталина и его новой «истории». Писать ее можно было только на абсолютно «белых» листах, т.е. на листах, состоящих из сплошных «белых» пятен и «фигур умолчания», с вычеркнутыми раз и навсегда фактами и событиями. Документальная память, которая откладывалась помимо воли вождя и его окружения в массивах архивохранилищ, внушала страх и злобу. В этих условиях Сталин не гнушался никакими, даже самыми варварскими методами.
Впрочем, некоторые рекомендации Мальцева НКВД использовало. Это касалось, прежде всего, его предложения «ввиду засоренности архивных органов … дать указание архивным органам НКВД о политической проверки состава работников архивов всей системы». Первыми жертвами этой «проверки» пали сам Мальцев, оставшиеся в живых работники старого аппарата ЦАУ, а также почти вся масса архивистов среднего и низшего звеньев.
Проверить наличность документов специалистам из НКВД во всех архивохранилищах было достаточно сложно: в силу их невежества в профессиональных тонкостях архивного учета документации и нехватки времени. Гораздо успешнее велась работа по проверке анкетных данных по личным делам и на основании доносов осведомителей.
Пришедший на смену Н.И. Ежову новый нарком внутренних дел Лаврентий Павлович Берия сразу же после своего вступления в должность, в декабре 1938 г. ознакомился с докладом председателя «ежовской» Центральной комиссии по проверке архивных учреждений полковника Давыдова, в котором имя Н.В. Мальцева называлось первым в списке «членов контрреволюционной троцкистской организации», «лично принимавшим участие в уничтожении архивных документов и в укрывательстве исторических фильмов». В итоге в апреле 1939 г. заслуженный большевик Н.В. Мальцев был исключен из партии и уволен с работы.
Новым руководителем Главного архивного управления НКВД СССР 2 апреля 1939 г. стал капитан госбезопасности Иосиф Илларионович Никитинский, которому вскоре было присвоено звание майора ГБ, что соответствовало приблизительно генеральскому званию в общеармейских структурах.
С его приходом в полном соответствии с внутренними правилами деятельности чекистских органов практически все нормативно-распорядительные документы засекречиваются. Все, что касалось любых сторон архивной деятельности, на долгие десятилетия исключается из сферы обсуждения широкими массами архивистов и откладывается в фондах ограниченного доступа с различной степенью закрытостью.
Эта широкомасштабная секретность, повлекшая за собой отчуждение документальных массивов в архивохранилищах от общества, явилась главным и самым характерным результатом включения архивов в систему органов НКВД. Засекречивались не только данные по вопросам, составлявшими на тот период военную или государственную тайну, но и вообще все документы, содержащие в обобщенном виде сведения о работе архивов. Создавались секретные путеводители, и даже секретные сборники документов.
Вступив на должность начальника ГАУ НКВД СССР, Никитинский проводит ряд совещаний, на которых цитирует указания Берии и на основании этих цитат в качестве главной задачи архивных органов определяет: «поставить на службу социалистическому строительству все материалы архивов на врагов народа, начиная с провокаторов, филеров, жандармов, кончая троцкистами и правыми», т.е. представить эти документы «для оперативного использования органами НКВД». С этой целью в структуре ГАУ создается специальный отдел (№ 11, или «отдел секретных фондов»), который, по словам Никитинского, должен иметь «колоссальную политическую значимость». Вскоре все силы архивистов были брошены на создание карточек учета все лиц, проходивших по архивным документам определенных фондов, все данные передавались органам НКВД для проведения розыскных работ. Достаточным для ареста полагались данные, которые принято называть «установочными» (фамилия, имя, отчество, год и место рождения, место службы и род занятий в прошлом). Нелишним признавались и прочие сведения, компрометирующее данное лицо.
Есть сведения, что архивисты (иногда по собственной инициативе, иногда «по долгу службы в органах») выезжали вместе с оперативниками на аресты, за что представлялись к различным поощрениям.
К началу Великой Отечественной войны, по приводимым исследователями Корнеевой и Копыловой отчетным данным, количество выявленных таким образом «врагов народа», «провокаторов» и «шпионов» достигло колоссальных масштабов. Если в 1939 г. было выявлено и передано в оперативные подразделения НКВД сведения на 108 694 человек, то в 1940 г. их количество возросло в 13 раз – 1 399 217 человек.
В 1938 г. возникла необходимость пересмотра методических правил и инструкции по архивному делу и разработке новых, отвечающих потребностям времени.
К разработке методических указаний и других мер по упорядочению архивных материалов привлекали широкий актив архивистов. Были разработаны следующие методические рекомендации:
— «Правила составления инвентарной описи архивных материалов в государственных архивах СССР», 1938 г.;
— «Правила систематизации архивных материалов в государственных архивах СССР», 1938 г.;
— «Правила определения архивного фонда», 1939 г.»
— «Правила ревизии наличия и составления архивных материалов», 1938, 1940 гг.;
— «Указания об улучшении работы районных архивов и архивов военных учреждений», 1940 г.;
— «Положение о Центральной экспертно-поверочный комиссии ГАУ СССР и экспертно-поверочных комиссии местных архивных органов», 1940 г.
Современные специалисты отмечают, что большая часть этих разработок отличалась ярко выраженной политической окраской и невысокой практической значимостью. Т.И. Хорхордина отмечает, что правила и положения, вышедшие в свет между 1938 и 1941 гг. издавались поспешно, и носили исключительно внутриведомственный характер, т.е. практически не распространяли свое действие на архивы других учреждений и ведомств.
Среди положительных моменты выделим открытие в 1937 г. Центральных реставрационных мастерских (ЦРМ) и Научно-исследовательской лабораториипри ЦАУ. Активная их деятельность начинается в 1938 г.
Однако проблем было больше, так одной из них была проблема нехватки кадров в архивных учреждениях. Даже в центральном аппарате ГАУ, где по штатному расписанию полагалось иметь 121 сотрудника, на 1 мая 1940 г. насчитывалось только 98 человек. Еще хуже обстояли дела на местах, в низшем звене – в районных и городских архивах, где, несмотря на приказы, не удавалось укомплектовать штаты «проверенными кадрами» хотя бы с общеобразовательной подготовкой. В центр поступали сведения такого содержания: «В Воронежской орденоносной области счетоводы Боев и Косых, ведавшие по совместительству архивами, все дела и книги колхоза с 1929 г. по 1933 г. сдали в сельпо за вино; счетовод Копытин все архивные материалы за 1932 – 1937 гг. продал за табак и обклеил ими зимние рамы в «красном уголке». Зато, продрожал информатор, удалось «наладить работу по стопроцентному охвату всех райархивов социалистическим соревнованием». Видимо, для наведения порядка в архивной системе сверху донизу у чекистов не было ни сил, ни средств, ни профессиональных возможностей, ни времени.
Положение о ГАФ СССР
Механическое удерживание земляных масс: Механическое удерживание земляных масс на склоне обеспечивают контрфорсными сооружениями различных конструкций.
Общие условия выбора системы дренажа: Система дренажа выбирается в зависимости от характера защищаемого.
Архивные органы НКВД накануне Великой Отечественной войны
Поглощение всей системы отечественных архивов Народным комиссариатом внутренних дел (НКВД) в 1938 г. явилось
логическим завершением курса на тотальную политизацию и огосударствление архивов.
Не случайно именно в 1938 г. в отчетах о работе инспекционных комиссий в центральных госархивах начинает проходить одна сквозная тема: в период 1933 — 1935 гг. в результате «безграмотности, некультурности, а также и вредительства» при описаниях архивных материалов и определениях фондов были в массовом порядке допущены чудовищные, необъяснимые с точки зрения простого здравого смысла ошибки. Так, только по ЦАКА (Центральному архиву Красной Армии) при переводе с валовой системы хранения на фондовую было установлено, что
Чтобы осознать размеры следовавших за этим трагедий, нужно представить себе состояние самого вождя, который только что выпустил в свет полный фальсификаций и откровенной лжи «Краткий курс истории ВКП (б)», а его окружение в это время — от К.Е. Ворошилова и Л.П. Берия до послушных партийных историков — активно творило его «житие» вкупе с новой историей революции, гражданской войны и социалистического строительства «на всех фронтах». В этой обстановке каждый новый, неконтролируемый документ расценивался уже не просто как досадная помеха, а как прямая угроза личному авторитету Сталина и его новой «истории». Писать ее можно было только на абсолютно «белых» листах, т. е. на листах, состоящих из сплошных «белых» пятен, с вычеркнутыми раз и навсегда именами, фактами и событиями. Документальная память, которая откладывалась помимо воли «начальников» в массивах архивохранилищ, внушала страх и злобу. В этих условиях Сталин не гнушался никакими, самыми варварскими методами.
Косвенным подтверждением этому может служить единственный дошедший до нас эпизод из истории его прямого соприкосновения с архивами (по-видимому, по мере рассекречивания его личного архива их количество увеличится).
В январе 1925 г. в Киевский губархив из Управления делами Секретариата ЦК ВКП(б) поступает телеграмма: «Прошу подготовить архив Сталина, одобренный мною для сдачи к понедельнику — 16 февраля 1925 г. в 3 часа утра.
Управделами ЦК Брезановский»
В указанный срок документы были переданы Брезановскому, который лично приехал за ними в Киев и принял по акту для временного использования на период до шести месяцев. Ровно через полгода Киевский губархив запрашивает Управление делами ЦК о судьбе архивов. Тот же Брезановский отвечает (уже через Центрархив): «Управление делами Секретариата ЦК при сем сообщает, что в архив ЦК никаких материалов не поступало. 24.Х.25г.» 4
После ареста и расстрела Я.А. Берзина пост исполняющего обязанности управляющего Главархивом занимает старый большевик, ветеран дореволюционного подполья Николай Васильевич Мальцев. Именно ему некоторые современные исследователи приписывают авторство идеи подчинения архивов НКВД.
Однако обращает на себя внимание тот факт, что если в письме от 3 февраля, направленном непосредственно на имя
Было очевидно, что органы НКВД, имеющие собственные «оперативно-чекистские интересы» в архивах, не дадут им мирно существовать ни в рамках союзно-республиканской Академии
наук, ни в рамках СНК, ни в каких-либо других. В этом Мальцев был прав, Просчитался он в другом. НКВД не собирался ограничиваться только формальным подчинением архивов. Он проводил «реорганизацию» их структуры не по сценарию Мальцева и профессионалов из ЦАУ, а по собственному плану.
Так, обращает на себя внимание, что Мальцев выдвигает собственное толкование вредительства в архивном деле. Он ни словом не говорит ни о «шпионах», ни о «троцкистско-бухаринском отребье», ни о «контрреволюционерах». Он пользуется только деловым языком, ставит только деловые вопросы. И тут уже вредителями оказываются не только и даже не столько архивисты. В самом деле, пишет Мальцев, «главной вредительской линией в архивном деле до 1935 г. было сосредоточение основных усилий на составлении т. н. тематических карточек, то есть подбор архивных материалов по темам, которые предположительно должны были интересовать различные предприятия и учреждения». Но ведь выбор этого направления диктовался партийно-правительственными постановлениями, а среди самых крупных заказчиков был и НКВД. «Результаты такой работы были минимальны, вредительские же последствия огромны», — делает он довольно рискованный вывод.
Еще более серьезно звучат выдвинутые Мальцевым причины недостатков в работе архивных органов: «Ассигнования на архивное дело были ничтожны, зарплата архивных работников исключительно низка, помещения архивов были совершенно неподходящи». Мальцев пишет, что «вредительство закончилось точно 5 ноября 1935 г., когда было принято известное Поста-
новление Президиума ЦИК Союза ССР по архивному делу, поскольку именно с этого момента начинаются мероприятия «по ликвидации последствий вредительства». Как бы ведя странную и опасную игру с адресатом, Мальцев указывает на НКВД в качестве единственного крупного наркомата, не выполнившего до сих пор постановление по разработке совместно с ЦАУ СССР перечня архивных материалов с указанием их сроков хранения.
Впрочем, некоторые рекомендации Мальцева НКВД использовало. Это касалось прежде всего его предложения «ввиду засоренности архивных органов. дать указания архивным органам НКВД о политической проверке состава работников архивов всей системы». Первыми жертвами этой «проверки» пали сам Мальцев, оставшиеся в живых работники старого аппарата ЦАУ, а также почти вся масса архивистов среднего и низшего звеньев.
Проверить наличность документов специалистам из НКВД во всех архивохранилищах было достаточно сложно в силу их невежества в профессиональных тонкостях архивного учета документации и нехватки времени. Гораздо «успешнее» велась работа по проверке анкетных данных по личным делам и на основании доносов осведомителей.
Пришедший на смену Н.И. Ежову новый нарком внутренних дел Л.П. Берия сразу же после своего вступления на этот пост, 19 декабря 1938 г., ознакомился с докладом председателя ежовской» Центральной комиссии по проверке архивных учреждений полковника Давыдова, в котором имя Н.В. Мальцева называлось первым списке «членов контрреволюционной
Берия не поверил на слово только что разоблаченному «врагу народа» Ежову и поручил новой комиссии НКВД в составе капитанов госбезопасности И.И. Никитинского, Белова и Петрова (инициалы последних не установлены) еще раз проверить так называемый Акт о передаче архивных учреждений СССР. Комиссия не только подтвердила выводы «ежовской» комиссии, но и добавила в страшные списки более ста новых имен, которым выражалось «политическое недоверие». Получив 15 января 1939 г. выводы этой комиссии, Берия собственноручно наложил резолюцию: «Выделить спецгруппу следователей» — и лично подчеркнул фамилии 13 сотрудников ЦАКА, подлежащих немедленному аресту.
В итоге в апреле 1939 г. старый большевик Н.В. Мальцев был исключен из партии и уволен с работы. По неизвестны причинам его не расстреляли и даже оставили на свободе (он погиб в составе народного ополчения в 1941 г.). Трагично сложилась и судьба ветерана архивного дела, крупнейшего теоретика и методиста Б.И. Анфилова. Выгнанный в апреле 1939 г. из архивов без права на пенсию, он скончался в нищете 14 октября 1941 г. 11
Типичен такой эпизод конца 30-х годов.
Директор Центрального военно-исторического архива Б.А. Сергеев имел смелость в ответ на типовые запросы «органов» подписать всем сотрудникам своего учреждения безупречные политические характеристики. Об этом было доложено лично Берия, и специальная комиссия тут же выявила в Центральном военно-историческом архиве 23 человека; подлежащих немедленному увольнению из архива и последующей углубленной «оперативной разработке».
Новым руководителем Главного архивного управления НКВД СССР 2 апреля 1939 г. стал капитан госбезопасности Иосиф Илларионович Никитинский, которому вскоре было присвоено звание майора ГБ, что соответствовало приблизительно генеральскому званию в общеармейских структурах.
В этом, по-видимому, и кроется поразительная долговечность взгляда на НКВД как на рачительного хозяина, которому архивы обязаны своей сохранностью накануне и в ходе Великой Отечественной войны. Восстанавливать полную правду приходится только путем объективного анализа и сопоставления официальных документов, их проверки с привлечением источников
Специально исследовавшие эту проблему В.Е. Корнеев и О.Н. Копылова пришли к обоснованному выводу, что передача архивной системы в целом в ведение НКВД была непосредственно вызвана необходимостью установления прямого контроля чекистских органов над документальными массивами с целью их максимально эффективного использования в решении «узкове-
К этой работе рекомендовалось привлекать «чекистов действующего резерва и запаса». Выделялись специальные ассигнования, достигавшие сотен тысяч рублей.
готовкой. В центр продолжали поступать сведения такого содержания:
Как видно, для наведения порядка в архивной системе сверху донизу у чекистов не было ни сил, ни средств, ни профессиональных возможностей, ни времени. Тем не менее анализ целей, причин и хода передачи архивов в ведение НКВД не оставляет сомнений в том, что инициатором этого процесса явились прежде всего чекисты, выполнявшие волю партийно-правительственного аппарата и преследовавшие собственные, «узкопрофессиональные задачи». Попытки архивистов сохранить автономию в этих условиях быстро разбились о жестокую реальность.
Что касается непосредственных последствий «поглощения» архивов НКВД, то они были не столь однозначными. Дело в том, что, действительно, чекисты нуждались в наведении порядка в системе учета, хранения и контроля архивных материалов. Именно с этим связано спешное издание тех основополагающих нормативно-распорядительных документов, которые давно разрабатывались профессионалами из аппарата ЦАУ и ждали апробации на издание. Подчеркнем, что в условиях господства НКВД это были не проекты законов или законодательных актов, а документы внутриведомственного, подзаконного характера. В течение трех предвоенных лет их появляется просто неимоверное количество.
Важнейшими из них являются «Положение о ГАУ НКВД СССР», подписанное наркомом внутренних дел Л.П. Берия и утвержденное Постановлением СНК Союза ССР № 140 от
28 января 1940 г. (за подписью заместителя председателя СНК А.Я. Вышинского), а также «Положение о Государственном архивном фонде СССР», утвержденное Постановлением СНК СССР от 29 марта 1941 г.
Парадоксом тоталитаризма является то, что эти фундаментальные документы не публиковались в открытой печати и не предназначались для всеобщего ознакомления. Широкие массы архивистов и историков могли ознакомиться с ними только в извлечениях, в изложениях — и только «в части, их касающейся». К полному тексту допускалась номенклатура, в ее адрес «Положения» рассылались по особому списку. Тем самым только ограниченное число лиц могло располагать правом их истолкования и применения в полном масштабе.
В Положении о ГАУ НКВД обращает на себя внимание стремление по-военному четко определить иерархию важности функций и элементов внутренней структуры аппарата. Так были определены в качестве ведущих отделы организационно-методический и секретный (которому «по совместительству» передавался контроль за использованием архивных документов и соответственно за действиями научно-издательского отдела, а также
формально существующей отдельно Центральной экспертно-проверочной комиссии).
В результате передачи 14 центральных госархивов в НКВД они автоматически утратили статус научно-исследовательских учреждений (в структуре этого могущественного ведомства подобные подразделения не были предусмотрены). Так было формально закреплено печальное положение, по которому архивист-профессионал превращался в чиновника. Очень тяжелое положение сложилось с местными архивными органами управления и самими архивохранилищами. В «Положении» не содержалось упоминания об отделе союзных республик, отделе краевых и областных архивных учреждений, ведавшем ими на территории РСФСР, а также отделе ведомственных архивов. Тем самым была ликвидирована вся структура ЦАУ, существовавшая до 1938 г. Однако процесс создания новой структуры, несмотря на специальный приказ НКВД СССР № 208 от 23 апреля 1939 г. «О реорганизации архивных управлений союзных республик, краев и областей», протекал чрезвычайно медленно и болезненно, наталкиваясь на пассивное сопротивление местных органов НКВД, не готовых принять на себя выполнение непривычных для них функций.
Недоработки Положения о ГАУ НКВД было призвано устранить новое «Положение о Государственном архивном фонде Союза ССР и сети государственных архивов».
Следует иметь в виду, что в Постановлении СНК Союза ССР об утверждении Положения о ГАУ содержалось предложение «народному комиссару внутренних дел СССР в двухмесячный срок внести на утверждение СНК Союза ССР сеть государственных архивов СССР». За этой несколько безграмотной формулировкой скрывался вполне определенный смысл: завершить перестройку архивных органов по схеме НКВД к весне 1940 г. Работа затянулась, но уже 29 марта следующего, 1941 г. все-таки была завершена. Находившийся под грифом «для служебного пользования» документ под названием «Положение о Государственном архивном фонде Союза ССР и сети государственных ар-
хивов СССР», тем не менее, широко комментировался в открытой печати, что служит лишним доказательством абсурдности тотального засекречивания.
Накануне принятия этого «Положения» в центральном аппарате ГАУ была выработана общая концепция «коренной организационной перестройки центрального аппарата архивного управления» с целью «установления новой сети государственных архивов Союза ССР» на основе упрощения существующей сети и создания системы целостных архивов путем слияния параллельно существующих архивов». Такая сеть должна была создать «залог уверенности, ясности и устойчивости. для успешной работы по приведению в порядок по максимальному использованию архивных материалов».
Следует подчеркнуть, что формально новое «Положение» действительно было ориентировано на строжайшую централизацию всего архивного строительства в одних руках. Это породило у архивистов того времени новые, совершенно неоправданные иллюзии относительно расширения «возможности научной разработки документов как государственных архивов, так и архивов учреждений, организаций и предприятий». Так, во всяком случае, формулировал свое восприятие «Положения» В.В. Максаков. Он даже выразил надежду на то, что в новых условиях, когда ГАУ предоставляется не только «право контроля и наблюдения за постановкой документальной части делопроизводства» в
Однако, как оказалось, чисто административное провозглашение идеи полной централизации архивов в рамках даже такого могущественного ведомства, как НКВД, наталкивалось на серьезное противодействие других ведомств и ограничивалось кадровыми и материально-финансовыми возможностями ГАУ.
Главное следствие этого — в «Положении» никак не оговаривались юридические вопросы управления теми фондами, которые находились на основании специальных правительственных постановлений на постоянном хранении в таких учреждениях, как ЦК ВКП(б) или, скажем, Всесоюзный геологический фонд. Кроме того, «Положение» не подтвердило ранее имевшегося у начальника ГАУ права непосредственного доклада в правительстве, что снижало его статус.
Чекисты намеревались распорядиться этим правом достаточно своеобразно. Так, в особом разделе «Положения», которое
смело можно назвать его сердцевиной, устанавливалось, что только «архивным органам Наркомвнудел» принадлежит право на определение «политической, научной и практической ценности документальных материалов ГАФ».
Расшифровывая это положение, в центральном органе ГАУ «Архивное дело» было помещено разъяснение о том, что «темпы и качество работы» по выделению макулатуры «необходимо удесятерить». 18 апреля 1941 г. опубликованы приказ по ГАУ НКВД № 16 и «Инструкция по выделению документальных материалов, не подлежащих хранению в государственных архивах», подписанная начальником организационно-методического отдела ГАУ НКВД и председателем Центральной экспертно-проверочной комиссии М. Симкиным, которыми, по существу, была санкционирована новая «макулатурная» кампания.
Подобные разъяснения руководящих работников развязывали руки тем, кто стремился «упростить» структуру фондов, выкинув из них все «ненужное». Не помогали и принятые в 1939 г. «Правила определения архивного фонда», одобренные совещанием научных работников ГАУ НКВД СССР, центральных госу-
Таким образом, установление строжайшей централизации архивного дела на деле обернулось чисто ведомственной операцией по «упрощению» работы, не имевшей ничего общего с культурными или научными функциями архивов.
Об этом же свидетельствует и законченная в мае 1941 г. реорганизация структуры центральных госархивов СССР: ГАФКЭ и Центральный межевой архив слиты в ЦГАДА; Центральный архив революции, архив внешней политики и Особый архив объединены в ЦГИАМ; слиты в единый архив Центральный архив внутренней политики, культуры и быта (ЦАВПК) и ЦАНХ; Центральный архив профдвижения и организации труда включен в состав ЦАОР, который стал именоваться ЦГАОР и СС СССР. За все время был организован только один новый архив — Центральный государственный литературный архив (ЦГЛА), который поглотил бесценное собрание Государственного литературного музея (ГЛМ), созданного в 1933 г. усилиями престарелого ветерана партии В.Д. Бонч-Бруевича. Кстати, его уволили с поста директора ГЛМ в марте 1940 г., а сдавал все дела и все рукописные фонды ГЛМ в новый ЦГЛА занявший его место бывший цензор Главлита некий Н.В. Боев. Современные исследователи полагают, что упразднение Гослит