Чем важен крым для россии
Крым российский. Что дал полуостров России
17 марта была провозглашена независимая Республика Крым (включавшая бывшую АРК и Севастополь). Днем ранее, 16 марта 2014 года, в Крыму и Севастополе прошёл референдум о вхождении Крыма в состав России.
Но вхождение Крыма в состав России — дорога с двусторонним движением. Оно бы никогда не состоялось, если бы предполагалось, что только Россия будет давать, а полуостров выступит исключительно получателем различных благ. Думаю, что пришло время поговорить и о том, что Крым дал России.
Часто отмечают возвращение на Родину русских людей. Но русские есть и в Прибалтике, и в Белоруссии, какое-то их количество уцелело даже в Средней Азии и Закавказье. Да и на Украине не только Крым был русским регионом. Даже если не считать русским население древнерусских земель, захваченных в своё время Великим княжеством Литовским, то вся Новороссия (от Одессы до Донецка через Днепропетровск) присоединялась и колонизовалась тогда же, когда и Крым (многие земли даже чуть раньше). И потоки колонистов, и национальный состав населения на этих территориях во многом совпадали.
В Крыму, который всегда был «всесоюзной здравницей», любят подчёркивать уникальный климат и рекреационные возможности полуострова. Но россияне и в Сочи прекрасно отдыхали. Кстати, многие считают, что крымский сервис до сих пор ещё далёк от сочинского уровня, хоть, конечно, мнения есть разные, а на вкус и цвет товарищей нет. До коронавируса многие россияне предпочитали отдыхать в Испании, Италии и Франции (кто победнее — в Турции и Египте). Поскольку Европа проходит пандемию значительно хуже России, есть основания считать, что после коронавируса подешевевший «испанский отдых» смогут позволить себе куда как больше россиян. Так что Крыму придётся выдержать серьёзную конкуренцию с европейцами, оголодавшими и готовыми обслуживать русских на своих курортах, как турки в лучшие годы, только дешевле.
В Крыму не было каких-то эксклюзивных промышленных мощностей или полезных ископаемых. Всё, что там есть, есть на материковой территории России в куда как большем количестве.
Так что, когда мы говорим о том, что дал Крым России, мы должны вспомнить историю его первого присоединения Екатериной Великой. Императрицу не интересовали весьма сомнительные в то время красоты Южного берега. Если вы внимательно изучите гравюры и картины того времени, то обнаружите, что сегодняшний цветущий край тогда состоял в основном из практически лысых, покрытых скудным кустарником гор, спускавшихся к малозаселённому морскому побережью. Редкое население ЮБК промышляло рыбной ловлей и морской, преимущественно контрабандной, торговлей.
Зато первое, что было создано и показано Екатерине в Крыму, — оборудованная морская гавань в Севастополе и русский Черноморский флот. Во все века и в наше время главная уникальность Крыма — его военно-стратегическое положение. Тот, кто владеет полуостровом, контролирует всё Чёрное море со всеми его побережьями. Флот из Крыма способен попасть в любую точку акватории в кратчайшие сроки, а также перехватить любую военно-морскую экспедицию любого противника, отправляющегося к любому берегу России. С появлением авиации и ракетных комплексов значение Крыма только усилилось. Сегодня с его территории можно контролировать Балканы, Турцию, Закавказье, Ближний Восток и всё Восточное Средиземноморье.
Крым — центр российской позиции на южном фланге — главный бастион, обеспечивающий безопасность страны. Пока в Крыму находится российский гарнизон, никакие «ракеты и танки под Брянском» не могут появиться. Спросите у гитлеровских генералов, которые не считали возможным прорываться на Кавказ и к Волге, пока Манштейн не взял Севастополь. Крым — слишком серьёзная угроза глубокому приморскому флангу и тылу любой наступающей через Украину сухопутной группировки, чтобы им можно было пренебречь при планировании кампании против России.
Не то чтобы без Крыма Россия совсем уж не смогла бы обеспечить свою безопасность на Юге. Но пришлось бы создавать в регионе избыточные военные мощности, призванные компенсировать стратегическую важность Крыма. Теперь же компенсационные мероприятия должен просчитывать любой российский противник. Крым нивелировал значение украинского плацдарма и банально сэкономил российской обороне такое количество денег и ресурсов, что любые вложения в него окупаются с лихвой. Всё остальное — от памятников истории и культуры до рекреационных возможностей ЮБК — приятный бонус к стратегическому значению полуострова.
До Крыма наши западные «партнёры» считали, что Россия никогда не пойдёт на прямую конфронтацию с Западом. Даже Пятидневную войну 2008 года они считали случайным недоразумением — следствием неадекватной информационной политики Саакашвили, который признался в агрессии раньше, чем Запад успел объявить его обороняющейся стороной.
Молниеносный бросок российских войск в Крым, полная блокада и бескровная ликвидация сопоставимой по численности и формальным боевым возможностям группировки ВСУ, недопущение к крымским берегам «любопытствующих» кораблей НАТО (а они пытались подойти туда, ещё когда Крым формально считался украинским, референдум ещё не прошёл), готовность Москвы к санкционной войне с коллективным Западом — всё это уже в 2014 году показало, что Россия закончила «сосредотачиваться» и готова отстаивать свои стратегические интересы в любой точке планеты с применением всех доступных российскому государству сил и средств. Кроме того, это позволило потенциальному противнику увидеть в деле российскую армию и понять, что перед Западом стоит вопрос не как победить Россию в случае прямого военного столкновения, а как устоять перед ней.
Возможно, в этом вразумлении Запада роль собственно Крыма косвенная — он оказался пунктом военного противостояния России и Запада, в ходе которого Запад вынужден был отступить, фактически признав своё поражение без военных действий. Но ведь Крым потому и был выбран Западом как место столкновения, что его стратегическое значение для России было огромным, и, если бы Москва проиграла здесь, вопрос дальнейшего противостояния был бы решён в пользу Запада.
Так что Крым — это не только «кузница и здравница», в первую очередь это форпост России, неприступный бастион, контролирующий ключевой с точки зрения глобальной политики Ближневосточный регион. Кроме того, это место тихой и бескровной победы России в генеральном сражении с Западом, победы, на годы, а то и на десятилетия обеспечившей мирное развитие нашей страны.
Но, безусловно, всё это вдвойне приятно сознавать, отдыхая в тени парков на берегу ласкового моря.
Все за сегодня
Политика
Экономика
Наука
Война и ВПК
Общество
ИноБлоги
Подкасты
Мультимедиа
Политика
Белорусский политолог Артем Шрайбман предложил версию того, почему Лукашенко назвал Крым российской территорией
Напоминать Москве о своей лояльности Лукашенко нужно будет постоянно, а с признанием Крыма в меню риторических и символических уступок мало что осталось
В интервью Дмитрию Киселеву Александр Лукашенко сделал несколько заявлений, которые даже по его стандартам тянут на сенсацию. После семи с половиной лет балансирования по крымскому вопросу Лукашенко наконец четко проговорил, что «Крым де-факто — это российский Крым, а после референдума и де-юре Крым стал российским».
Лукашенко также пообещал «экономически, юридически, политически» быть в одной связке с Россией, если на нее нападет Украина, и анонсировал совместные с Москвой учения у ее границы.
С 2014 года неоднозначная позиция Лукашенко по вопросу «чей Крым?» позволила Минску не только стать площадкой переговоров по украинскому конфликту, но и заинтересовать Запад своим новым миротворческим обликом, особенно на фоне опасной Москвы.
Но времена той оттепели ушли. Политический кризис после выборов 2020 года, запрет европейским самолетам летать в белорусском небе и пророссийский крен Лукашенко сделали Минск непригодной площадкой для переговоров.
Достижения пятилетки активной белорусской многовекторности (2014-2019) девальвировались. Бонусов, которые давало дистанцирование от России, больше нет и не предвидится, учитывая силу нового раздражителя для Запада — кризиса с правами человека. Зато можно вызвать раздражение в Москве, если в такой ситуации продолжать играть в нейтралитет.
Сегодня именно от доброй воли и широкого кошелька Кремля зависит, насколько спокойными будут оставшиеся Лукашенко годы во власти и будущий транзит. Поэтому приоритетом Минска стало добиться благосклонности Москвы, сдав в процессе минимум суверенитета.
Лукашенко решил добиваться этого двумя способами. Делать сильные символические жесты, вроде признания Крыма, и еще глубже втягивать Россию в геополитическое противостояние с Западом. Средства на белорусский бастион, гордо стоящий на пути врагов к Москве, будут выделять куда охотнее, чем на вечно балансирующего союзника, который просто хочет хорошо жить и не реформировать свою экономику.
Контекст
Поляки: Минск трубу перекроет, а мы будем на коленях умолять Путина дать нам газ (Gazeta)
Лукашенко: в Белоруссии готовы сделать все для беженцев, попавших в беду (БелТА)
Есть две версии, объясняющие, почему именно сейчас таких заявлений стало много и Лукашенко оказался готов на уступку по Крыму. Во-первых, идут переговоры о новом трехмиллиардном кредите для Минска по линии Евразийского банка развития, который контролирует Москва.
Как и многие аналитики, в белорусской власти, вероятно, посчитали совет от Путина признаком какого-то недовольства. Оно могло возникнуть, например, из-за попыток Минска превратить и так затянутую, но обещанную Москве конституционную реформу в механизм продления власти Лукашенко на новом посту.
Так или иначе, оставлять Россию чем-то недовольной сейчас — не лучшая идея, пока обсуждаются кредиты, а Запад вводит новые пакеты санкций, которые надо обходить совместными усилиями союзников.
Если бы Лукашенко признал Крым российским до 2020 года, это вызвало бы удивление западных государств и гнев Украины. Сейчас же в этих странах он приобрел репутацию отчаянного и нелегитимного деспота, который готов на все ради выживания. В логике скатывания вниз по воронке самоизоляции признание Крыма было неизбежным.
А белорусские соседи — Литва, Польша и сама Украина — и так давно перестали воспринимать Минск как самостоятельного игрока. В их оптике заявления Лукашенко — лишь приведение формы белорусского режима в соответствие с его пророссийским марионеточным содержанием.
Глава МИД Украины Дмитрий Кулеба в ответ и вовсе подразнил Лукашенко, заявив, что нет смысла реагировать на его «поток сознания», а надо судить по делам. Видимо, Киев готовится к демаршам после того, как Лукашенко, следуя своим обещаниям, поедет в Крым в нарушение украинских законов.
Последствия будут, но не стоит ждать полного разрыва отношений. Вполне вероятно, что Киев снизит уровень представительства в Минске — отозвав своего посла и отправив домой белорусского. Возможны какие-то новые персональные санкции за поездки на полуостров и торговые войны, но главную статью белорусского экспорта на украинский рынок — нефтепродукты — Киев перекрывать не готов.
Заместить их для Украины в обозримой перспективе нечем. Своя нефтепереработка только начала восстанавливаться. Наращивать импорт из России взамен белорусского было бы странно, если проблема в Крыме. А нефтепродукты из Польши были бы слишком дорогими.
Не будет, скорее всего, и отдельных западных санкций за крымский эпизод. Минск уже находится в другой санкционной лиге — ограничения вводят за угрозы региональной стабильности, вроде перехвата самолета Ryanair или ситуации с мигрантами. На этом фоне риторика Лукашенко по поводу российских территориальных споров с соседями вторична.
Вероятно, именно из-за осознания, что терять с Западом и Украиной, по большому счету, нечего, Лукашенко и набрался смелости сделать долгожданный для самой проимперской части российской элиты жест.
Учитывая сегодняшний контекст, заявления Лукашенко вряд ли приведут к чему-то прорывному и в отношениях с Кремлем.
Поддержка российской позиции по Крыму была бы оценена по достоинству, если бы проявилась тогда, когда она чего-то стоила Минску. А дружеский жест от безысходности, когда многовекторность перестала давать плоды, оставляет ощущение не самого искреннего шага.
При этом Москве, разумеется, выгоден и приятен любой кризис в отношениях Минска и Киева. Это снижает как вероятность каких-то согласованных действий двух транзитных стран в будущем, так и свободу маневра Минска, его шансы вернуться к какому-то подобию многовекторности.
С заявлениями Лукашенко о признании Крыма, как и с некоторыми другими обязательствами, которые он на себя берет, есть и другая проблема — устойчивость после смены режима.
Кризис легитимности Лукашенко означает, что у завтрашней или послезавтрашней власти будет соблазн отказаться от каких-то из обещаний и шагов прежнего режима, сославшись на то, что их делал узурпатор от своего имени.
Это уже сегодня звучит в риторике белорусской оппозиции: мы будем выполнять только те из обязательств, взятых Лукашенко после августа 2020 года, которые выгодны белорусскому народу. И если за кредиты Януковичу можно было хотя бы судиться, с таким политическим (а не международно-правовым) актом, как признание Крыма российским, это невозможно.
Время покажет, повлияет ли этот шаг Минска на финансовую уступчивость Москвы. Белорусскому государству предстоит выплатить 3,4 миллиарда долларов по долгам в следующем году и больше 4 миллиарда долларов — в 2023-м. Учитывая эффект западных санкций и состояние валютных резервов, без новых российских займов не обойтись.
Проблема в том, что напоминать Москве о своей лояльности Лукашенко нужно будет постоянно, а с признанием Крыма в меню риторических и символических уступок мало что осталось.
Дальше придется либо жертвовать чем-то священным, вроде госсобственности или кусков суверенитета, либо идти на такую эскалацию с соседями, чтобы у Кремля не было возможности оставаться в стороне. Пока кажется, что Лукашенко склоняется ко второму пути, и это сегодня главный источник рисков для региона.
Статья подготовлена в рамках проекта, реализуемого при поддержке Посольства Дании в России
Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ.
Что для России Крым?
Когда на её месте появилась бандеровская Краина, Крым законным образом вернулся в состав России, и этим был спасён от бандеровского погрома. Но что всё-таки имел в виду Владимир Владимирович, когда говорил о глубоко просчитанном решении?
Во-первых, Крым занимает стратегическое положение в бассейне Чёрного моря, позволяет контролировать всю его акваторию, это «ключ» ко всем его дверям. Кроме того, Крым открывает путь на Босфор и Дарданеллы, в Средиземное море. Ещё он нависает над бандеровской Краиной, и даёт России стратегическое преимущество в случае непредвиденного развития событий.
Бандеровский же Крым стал бы американской морской, авиационной и ракетной базой (информация об этом уже была), нацеленной на Юг и Кавказ России. И легко блокировал бы ЧФ в Новороссийске.
Большое значение для России имеет и внутриполитическое значение «Крыма».
«Докрымская» Россия постепенно поглощалась Западом в культурном и ценностном плане, развращалась и растлевалась, несмотря на всё сопротивление консервативных сил и законодательные ограничения, просто в силу «добрых» отношений.
«Крым» позволяет политически отстраниться от Запада и поэтому с большим успехом отвергать его гей-ценности. Другими словами, «Крым» может стать началом отрезвления России от европейской всё более содомистской «культуры».
Политически «Крым» также сбросил маски с западной свободы и демократии, за которыми открылись вполне фашистские, нацистские лики. «Скажи мне, кто твой друг?» — говорит мудрость веков. Друзьями западных «либералов и демократов», а также их российских друзей, оказались бандеровские неонацисты.
В этом смысле «Крым» может стать идеологическим козырем, который позволит России с успехом противостоять Западу на идеологическом поле, выдвинув против него тяжелое обвинение в поддержке бандеровского неонацизма. И нанести политическое поражение его «друзьям» в России.
Россия «до Крыма» и «после Крыма» — это две разные России. «Крым» для России стал Рубиконом, как и для Гая Юлия Цезаря, после которого назад дороги нет. Не только для Путина, как нам лжёт западная пропаганда, но и для всей России. Сегодня уже невозможно вернуться в ситуацию «до воссоединения Крыма»: Россия стала другая, да и мир стал другим под санкциями Запада.
«Крым» — это и «момент истины» во взаимоотношениях Запада и России. Он сделал пробоину в корпусе Запада, и в него хлынула вода бандеровского неонацизма, а Донбасс может «взорвать» Европу. Артиллерийские расстрелы городов бандеровцами вопиют, и чаша терпения России и мировой общественности скоро переполнится. На последнем саммите стран «золотого миллиарда» в Германии демонстранты несли плакаты: «К чёрту G7. Мы любим Путина!»
«Крым» — это «глубоко просчитанное решение» принять «бандеровский» вызов Запада на Украине, потому что дальше отступать было нельзя: это окончание отступления и первый контрудар.
Запад кричит, что никогда не признает Крым российским… Но контрудар не требует признания. Если его не признают и в реальной политике, то получают новые неожиданные осложнения. Россия, кстати, не требует такого признания, как и снятия санкций.
Это не предмет торга. Россия просто идёт по послекрымскому пути, сближаясь с Китаем, Индией и другими странами БРИКС, ШОС и Латинской Америки, то есть всем миром. А с Запада Россия уходит, оставляя его на произвол геям и мигрантам с разбомбленных Западом стран Ближнего Востока и Африки.
Крым Россию отрезвил,
Вежливости научил,
И теперь её спецназ
Даёт миру мастер-класс!