Чем занимались заключенные на соловках
Кого и за что сажали в Соловецкую тюрьму
Эти знаменитые застенки появились еще в далекие царские времена. Они располагались на территории действующего монастыря, содержали там особо опасных узников. В XX веке правительство СССР решило сделать на его месте новый исправительно-трудовой лагерь, который просуществовал до 1939 года. Любителям истории будет интересно, кого и за что сажали в Соловецкую тюрьму.
История тюрьмы
Самая первая партия осужденных прибыла в Соловецкий исправительно-трудовой лагерь в начале 1923 года. Это были опасные уголовники из различных архангельских тюрем. Через несколько лет заведение переименовали в лагерь особого назначения. На начало 1933 года в нем числилось более 22000 преступников. В 1937 году колония была расформирована, а ее обитатели перевезены в другие места. Руководство решило оставить на Соловках около 1500 узников для выполнения хозяйственных работ.
Между Варяжским и Биосадовским озерами в 1939 году было достроено новое здание тюрьмы. Исправительное учреждение имело 3 этажа и находилось на территории старого монастырского завода. В это время на Соловках начали действовать женские и мужские штрафные изоляторы.
После смены названия отношение к заключенным практически не изменилось. Они подвергались побоям от охраны и представителей администрации, а также выполняли тяжелую физическую работу.
Заключенные лагеря
На Соловках в разное время содержались самые различные категории осужденных лиц. Сначала это в основном были политзаключенные, к примеру, эсеры и меньшевики. Вначале 1925 года они устроили массовую голодовку и были перевезены в другие места.
Тюремный контингент лагеря делился на такие категории:
Большинство контрреволюционеров были посажены по 58 статье УК, по которой обвинялись изменники Родины и шпионы.
В основном это были:
Иногда туда попадали простые рабочие, которые были замечены во вредительстве на предприятиях. На этих заключенных не распространялось право на амнистию, а при совершении побега их сразу же расстреливали.
Тюрьма на Соловках была закрыта в 1939 году. Ее новый трехэтажный корпус никогда не применялся.
Было решено вывезти всех заключенных, а жилые здания передали военной части. Старые камеры успешно переоборудовали в солдатские казармы.
LiveInternetLiveInternet
—Поиск по дневнику
—Рубрики
—Музыка
—Метки
—Подписка по e-mail
—Интересы
—Постоянные читатели
—Сообщества
—Статистика
Соловецкий Лагерь Особого Назначения – правда и небылицы
В 1928 году ряд европейских стран, а также Социнтерн (объединение социалистических партий Европы) обратились к правительству СССР с запросами по поводу положения заключенных в советских концлагерях. Это было вызвано тем, что правительства США и Великобритании приняли решение не покупать строительный лес у Советского Союза, аргументируя это тем, что заключенные Соловецкого лагеря добывают его, находясь в нечеловеческих условиях, и огромное количество соловецких узников умирает прямо во время лесозаготовок. О таком положении дел на Соловках за рубежом узнали от самих заключенных, которым удалось бежать из лагеря с материковых командировок.
Советское правительство решило пригласить на Соловецкие острова комиссию иностранных представителей для проверки положения дел в Соловецком Лагере Особого Назначения (СЛОН), в состав которой входил известный советский писатель Максим Горький. В 1929 году эта комиссия прибыла в лагерь. Лагерное руководство хорошо подготовилось к встрече дорогих гостей. Комиссия осмотрела различные лагерные отделения, включая Детскую Трудовую Колонию и Штрафной Изолятор. Комиссия также ознакомилась с культурными достопримечательностями Соловецкого лагеря: библиотекой, многие книги которой сохранились еще от старой монастырской библиотеки; двумя лагерными театрами «ХЛАМ» и «СВОИ»; Антирелигиозным музеем и т.д.
Вернувшись в Москву, М.Горький напечатал очерк «Соловки», в котором воспел романтику лагерной жизни, превращающей закоренелых преступников и врагов Советской власти в примерных строителей нового общества.
А спустя год в 1930 в лагере была еще одна комиссия, которая занималась разбирательством злоупотреблений лагерного руководства. По результатам работы этой комиссии было вынесено 120 смертных приговоров в отношении руководителей Соловецкого лагеря.
Так что же такое СЛОН? «Романтика лагерной жизни» или «ужасы лесозаготовок»? Почему в 70-х годах в поселке Соловецкий, когда строили жилой дом для школьных учителей и, выкопав котлован и обнаружив массовое захоронение расстрелянных заключенных, Советское правительство приказало поставить на этом месте дом и запретило производить в этом месте какие либо земляные работы?
Сведений о Соловецком лагере очень много, но, тем не менее, опираясь на них, составить реальный портрет Соловков в лагерный период очень сложно, т.к. все они очень субъективны и описывают разные периоды существования Соловецкого лагеря. Скажем, мнение М. Горького, которому показывают Штрафной изолятор, и мнение заключенного этого изолятора могут сильно отличаться. К тому же театр, который показывали Горькому в 1929 году, в 30-м уже прекратил свое существование. Учитывая все эти особенности, я попытаюсь провести обзор воспоминаний очевидцев жизни лагеря и составить максимально объективное представление о Соловецком лагере.
В XV веке на пустынных Соловецких островах в Белом море преподобными Зосимой, Савватием и Германом был основан Спасо-Преображенский Соловецкий монастырь, который к моменту своего закрытия в 1920 году был одним из самых больших и известных монастырей России. Климат на Соловках чрезвычайно суров, монахам приходилось всегда вступать в противоборство с природой, чтобы выжить, поэтому труд в монастыре всегда очень ценился. Навигация в Белом море возможна лишь в летние месяцы, поэтому большую часть времени Соловецкие острова отрезаны от внешнего мира.
Эти особенности Соловков и решили использовать в своих интересах новые хозяева архипелага – Советская власть. Монастырь был закрыт, разграблен (причем с Соловков было вывезено 158 пудов драгоценных металлов и камней) и сожжен в 1923 году накануне Пасхи в Страстную Пятницу. Оскверненные и обезображенные Соловки в том же 1923 году были переданы в ведение ГПУ для организации там лагеря принудительных работ особого назначения. Еще до официального открытия Соловецкого лагеря туда уже прибыли заключенные из других концлагерей Архангельского и Пертоминского, где содержались пленные участники Белого движения. Началось обустройство концлагеря. Все монастырские постройки были переоборудованы в места для содержания заключенных, а огромное хозяйство, оставшееся после монастыря, стало производственной базой Соловецкого лагеря.
В том же 1923 году на Соловки стали ссылать и гражданских лиц, недовольных Советской властью. В основном это были, так называемые «политические», – эсэры, меньшевики, анархисты и другие бывшие соратники большевиков. Их разместили в одном из бывших монастырских скитов в Савватиево, где они находились в строгой изоляции.
«Политические» попытались поднять бунт, но он был жестоко подавлен. Красноармейцы расстреливали безоружных заключенных, из которых 8 человек погибло, и множество было раненых. Газета «Правда» описала это происшествие, как столкновение конвоя с напавшими на него заключенными. Это первый случай массового расстрела на Соловках, увы, не последний. Весть об этом расстреле попала в прессу и даже получила огласку за рубежом.
Для принудительных работ на Соловки отправляли и других гражданских лиц. Это была интеллигенция, не вписывавшаяся в новые идеологические установки. Очень много было духовенства, в частности в 1924 году прибыл в лагерь священномученик Иларион Троицкий. Взглянув на то, во что превратился славный монастырь, он сказал: «Живыми мы отсюда не выйдем» (из Соловецкого лагеря он вышел живым, вернее, полуживым и умер в пути от тифа, когда его этапировали в ссылку в Казахстан).
Присылали на Соловки раскулаченных крестьян, которые к 1927 году составляли большинство заключенных Соловецкого лагеря – около 75%. Было так же много уголовников, среди которых значительный процент составляли бывшие чекисты, осужденные за уголовные преступления. Их тут же вербовало лагерное руководство, и они становились надзирателями. В лагере они занимались тем же чем и на свободе только с особой старательностью.
Численность заключенных Соловецкого лагеря постоянно увеличивалась, если в октябре 1923 года их было 2557 человек, то в январе 1930 года в Соловецких лагерях, включая материк, насчитывалось уже 53 123 человека. Общая же численность заключенных за все годы существования лагеря до 1939 года – более 100 000 человек.
Идейным вдохновителем системы ГУЛАГ и руководителем Специального Отдела ГПУ был Глеб Бокий, а его наместником на Соловках был Ногтев – видный чекист, бывший матрос крейсера «Аврора». «Помимо своей неутолимой жестокости Ногтев славится в Соловках своей непроходимой глупостью и пьяными дебошами, в лагере его называют «палачом», – писал бывший офицер царской армии А. Клингер, проведший три года на Соловецкой каторге и совершивший удачный побег в Финляндию. О его заместителе Эйхмансе, который вскоре сам возглавил СЛОН, он пишет следующее: «Он тоже коммунист и тоже видный чекист из эстонцев. Отличительной чертой Эйхманса, кроме свойственных всем агентам ГПУ садизма, разврата и страсти к вину, является увлечение военной муштрой».
В целом же отношение Советской власти к системе ГУЛАГ можно выразить словами Кирова С.М., сказанными им в день пятнадцатилетнего юбилея ВЧК ОГПУ: «Карать по-настоящему, чтобы на том свете был заметен прирост населения благодаря деятельности нашего ГПУ». Можно себе представить, что ждало соловецких узников?
Их ждал принудительный труд, который ввиду низкой квалификации «рабочих» был мало производительным. Большие средства уходили на охрану заключенных и на «просветительскую» работу (политинформация и пр.). Поэтому поначалу СЛОН не приносил прибыли в казну Советского правительства.
Ситуация изменилась в 1926 году, года один из заключенных Н.А. Френкель (бывший госслужащий осужденный за взятки) предложил перевести СЛОН на самофинансирование и использовать труд заключенных не только на Соловецком архипелаге, но на материке. Вот тут система ГУЛАГа заработала на «полную катушку». Вклад Н.А. Френкеля Советским правительством был оценен по достоинству, он вскоре был досрочно освобожден, представлен к правительственной награде и даже возглавил один из отделов ГПУ, а в последствии НКВД.
Основными видами работ, которыми занимались заключенные: были лесозаготовки (причем к 30-м годам весь лес на Соловках был уничтожен и продан за границу, лесозаготовки пришлось перенести на материк), заготовки торфа, лов рыбы, кирпичное производство (на базе монастырского кирпичного завода, построенного еще свт. Филиппом, правда, в 30-е годы запасы глины иссякли, и кирпичное производство пришлось прекратить), и некоторые виды кустарного производства. В целом труд заключенных все равно оставался непроизводительным, но за счет беспощадной эксплуатации, можно было «выжимать» из них баснословные прибыли.
Многие заключенные не выдерживали нечеловеческих нагрузок и невыносимых условий содержания, и умирали прямо во время работ от истощения, болезней, избиений или несчастных случаев. Расстреливали на Соловках не часто, но в частых расстрелах не было необходимости. Заключенные умирали «естественным» или точнее «противоестественным» образом. К примеру, лесозаготовки на Соловках назывались «сухим расстрелом», т.к. за зимний сезон на них умирало до четверти заключенных.
«Работа и зимой, и летом начинается в 6 часов утра. По инструкции она прекращается в 7 часов вечера. Таким образом, на Соловках 12-часовой рабочий день с перерывом на обед в час пополудни. Это – официально. Но на самом деле работа продолжается гораздо дольше – по усмотрению надзирающего чекиста. Особенно часто такое происходит летом, когда заключенных заставляют работать буквально до потери сознания. В это время года трудовой день длится от шести часов утра до полуночи или часу ночи. Каждый день считается рабочим. Только один день в году считается праздником – Первое мая». Так описывал «исправительный» труд в лагере один из его заключенных С.А. Мальгасов в своей книге «Адский остров».
От заключенных требовали обязательного выполнения плана, если дневная норма не была выполнена, его на ночь оставляли в лесу: летом – на съедение комарам, зимой – на мороз. В лагере существовал целый ряд мер по принуждению заключенных к «ударному» труду: от сокращения переписки с родными и урезания пайка на определенный срок до заключения в Штрафной изолятор и высшей меры наказания – расстрела. «Я был свидетелем такого случая: один из заключенных, больной старик из «каэров» (контрреволюционеров) незадолго до окончания работ совершенно выбился из сил, упал в снег и со слезами на глазах заявил, что он не в состоянии больше работать. Один из конвоиров тут же взвел курок и выстрелил в него. Труп старика долго не убирался «для устрашения других лентяев», – писал А. Клингер.
О Штрафном изоляторе Соловецкого лагеря, который назывался «Секирка» по названию горы, на которой он находился, нужно сказать отдельно. Это бывший храм Свято-Вознесенского скита, переделанный под карцер. Заключенные, находясь в нем, не работали, они просто отбывали там наказание сроком от нескольких недель до нескольких месяцев. Но если учесть, что карцер совершенно не отапливался, а с заключенных при этом снимали всю верхнюю одежду, то фактически их там заживо замораживали. «Ежедневно на Секирке кто-нибудь из заключенных умирает от голода или просто замерзает в камере».
Жутким было положение заключенных женщин. Вот что пишет об этом узник Соловецкого лагеря бывший генерал царской и Белой армий, начальник штаба казачьего атамана Дутова, И.М. Зайцев: «На Соловках строго запрещено любовное общение между заключенными мужчинами и женщинами. На практике за это преследуют лишь рядовых арестантов. Тогда как ссыльные чекисты и сотрудники ГПУ, занимающие командные и начальственные должности, удовлетворяют свое сладострастие даже через чур. В случае если удостоенная избрания каэрка отвергнет любовное предложение, то на нее посыпятся суровые репрессии. Если же избранная каэрка примет любовное предложение высокопоставленной Соловецкой особы, например, самого Эйхманса, то этим заслужит большие льготы для себя: кроме освобождения от тяжелых принудительных работ, она может рассчитывать на сокращение срока заключения». И далее он пишет (причем выделено автором): «Амнистия через любовную связь – это пролетарское новшество, применяемое ГПУ».
А вот как заключенные вспоминают приезд М. Горького:
«Расторопные заключенные будут совать ему в карманы записки, в которых написана правда о Соловках: Горький смущенно, положит руки в карманы, засунув бумажки глубже. Многие заключенные будут жить в смутной надежде: Горький, буревестник, знает правду! Потом в Московских газетах появится статья Горького, в которой он скажет, что Соловки – это почти земной рай, и что чекисты хорошо исправляют преступников. Множество гневных проклятий родит эта статья, и во многих душах наступит потрясение…» Писал заключенный лагеря Г.А. Андреев.
А что же пишет сам Горький?
«Совнарком РСФСР постановил уничтожить тюрьмы для уголовных и применять к «правонарушителям» только метод воспитания трудом. В этом направлении у нас поставлен интереснейший опыт, и он дал уже неоспоримые положительные результаты. «Соловецкий лагерь особого назначения» – не «Мертвый дом» Достоевского, потому что там учат жить, учат грамоте и труду… Мне кажется – вывод ясен: необходимы такие лагеря, как Соловки (выделено мною). Именно этим путем государство быстро достигнет одной из своих целей: уничтожить тюрьмы».
Только по известным архивным данным в период с 1923 по 1933 год в Соловецком лагере умерло около 7,5 тысяч заключенных.
Послужив полигоном для обработки принципов гулаговской системы, в конце 1933 года СЛОН был расформирован, а заключенные, аппарат и имущество переданы Беломоро-Балтийскому ИТЛ, однако лагерь на Соловецких островах продолжал существовать до 1937 года как 8-е отделение Беломоро-Балтийского лагеря. Главным детищем этой организации стал знаменитый Беломоро-Балтийский канал. Он протянулся на 221 км, из них искусственный путь 40 км, плюс 19 шлюзов, 15 плотин, 12 водоспусков, 49 дамб, электростанции, поселки… Все эти работы были завешены за 1 год и 9 месяцев. «Сверхударно». Людей не жалели.
В конце 1937 года особая тройка УНКВД Ленинградской области постановила расстрелять большую группу заключенных СЛОНа (ББК – Беломоро-Балтийского комбината) – 1825 человек. Но руководство лагеря проявило удивительную «гуманность». Недалеко от города Медвежьегорск около поселка Сандармох было расстреляно «всего» 1111 человек. Остальных расстреляли позже. Исполнителем приговора был капитан М.Матвеев, командированный для этого Ленинградским НКВД. Ежедневно Матвеев лично расстреливал из револьвера около 200 – 250 человек в соответствии с численностью протокола Тройки (по одному протоколу в день). В 1938 году Матвеев был сам осужден и репрессирован.
С начала 1937 года по 1939 год места заключения на Соловках были реорганизованы в Соловецкую тюрьму особого назначения (СТОН) Главного управления государственной безопасности НКВД. Так что пророчество буревестника революции М. Горького о том, что исправительно-трудовые лагеря типа Соловецкого уничтожат тюрьмы, себя не оправдало.
Чем тюрьма отличается от лагеря? В лагере заключенные работают, в тюрьме – отбывают наказание. В тюремных камерах разрешалось только сидеть на кровати, не опираясь на стену, с открытыми глазами, держа руки на коленях. Разрешалась прогулка до 30 минут в день, пользование книгами из тюремной библиотеки. За малейшее нарушение следовал карцер до пяти суток или лишение прогулки до 10 дней. Заключенных водили по двору только на допрос под конвоем. Всех одели в одинаковые черные робы с надписью «СТОН». Ботинки полагалось носить без шнурков. В Соловецкой тюрьме сидели в основном «враги народа» троцкисты, т.е. бывшие ленинцы. О.Л. Адамова-Слиозберг – узница СТОНа писала, что «она коммунистка и, где бы ни была, будет подчиняться советским законам». Многие из арестованных коммунистов просили перед смертью других заключенных передать на волю: «Не виновен, умираю коммунистом». Революция пожирает своих детей.
Воспоминания очевидцев носят всегда субъективный характер. Но есть и объективные свидетельства того кошмара, который был на Соловках в лагерный период с 1923 по 1939 годы, это массовые захоронения. Об одном из них я уже упомянул. В 1929 году группа заключенных из бывших участников Белого движения решили в лагере устроить мятеж: разоружить охрану, захватить корабль и прорываться в Финляндию. Но заговор был раскрыт, а всех его участников расстреляли на монастырском кладбище, трупы сбросили в одну братскую могилу. Именно их останки были обнаружены в 1975 году при строительстве дома для поселковых учителей. На острове Анзер Соловецкого архипелага в бывшем Голгофо-Распятском скиту в лагерный период располагался медицинский изолятор. Умерших за зиму заключенных весной сваливали в одну братскую могилу на слоне горы Голгофа. Таким образом, вся гора – это одна сплошная братская могила. Зимой с 1928/29 гг. на Соловках была страшная эпидемия тифа, за эту зиму от тифа умерло более 3000 человек, среди них был свщмч. Петр (Зверев) архиепископ Воронежский. В 1999 году специальная комиссия обрела его мощи и обнаружила массовые захоронения на горе Голгофа. Летом 2006 года на горе Секирная, где в годы лагеря был Штрафной изолятор, была найдена братская могила расстрелянных заключенных.
Летом 2007 года в Соловецком монастыре побывал епископ Броницкий Амвросий, вот что он рассказал в интервью:
«Когда на горе Секирке я совершал литию о всех невинно убиенных в этом месте, скитоначальник рассказал мне о том, как совершались раскопки. Останки – светлые и желтые косточки и черепа благоговейно складывались в гробы и подобающим образом погребались. Но есть место, где невозможно было вести раскопки — страшные черные тела не разложились и издают ужасный смрад. По свидетельствам здесь расстреливали самих же карателей и мучителей невинно убиенных людей».
В 1939 году лагерно-тюремная жизнь на Соловках прекратилась, т.к. надвигалась Советско-Финская война, и могло так оказаться, что Соловецкий архипелаг мог попасть в район боевых действий. Заключенных и весь аппарат лагеря решено было эвакуировать. А с 1989 года на Соловках началось возрождение монашеской жизни.
Подытоживая выше сказанное, можно сделать неутешительные выводы. Соловецкий лагерь особого назначения – это страшное черное пятно в истории России. Десятки тысяч замученных и расстрелянных людей, сломанные судьбы, искалеченные души. Об этом свидетельствуют и сами бывшие заключенные Соловецкого лагеря, и архивные документы, и массовые захоронения. По приблизительным оценкам в Соловецком лагере погибло около 40 тысяч заключенных.
Совершенно очевидно, что восторженные реплики М. Горького о лагерях подобных Соловецкому – чистейшая профанация. Это лишь показывает, что в основе тоталитарного строя, какой был в Советском Союзе, находится не только беспощадная жестокость, но и чудовищное лицемерие. Какие мотивы побудили великого писателя лгать? Искреннее заблуждение или страх перед системой? Ответ на это мы никогда не узнаем.
Соловецкий концлагерь: как святые острова на годы превратили в адские
У людей старшего поколения с Соловками ассоциируется не столько монастырь, сколько чудовищный концлагерь, существовавший там в 20–30-е годы прошлого века и ставший символом настоящей жестокости. «Взять бы этого Канта, да за такие доказательства года на три в Соловки!» — говорит герой романа Булгакова «Мастер и Маргарита» Иван Бездомный. Так что же представлял из себя этот лагерь?
После закрытия Соловецкого монастыря в 1920 году на островах организовали трудовой лагерь «Для заключенных военнопленных гражданской войны и лиц, осужденных на принудительные работы» и совхоз «Соловки». В 1923 году в соловецком кремле произошел большой пожар, совхоз «Соловки» разорился.
С 13 октября 1923 года новым хозяином Соловков стало Управление Соловецких лагерей особого назначения (УСЛОН). Лагерю были переданы почти все постройки и угодья монастыря, начальство приняло решение «признать необходимым ликвидацию всех находящихся в Соловецком монастыре церквей, считать возможным использование церковных зданий для жилья, считаясь с остротой жилищного положения на острове». В период с 1923 по 1939 годы на архипелаге единовременно находилось до 4–5 тысяч (в некоторые годы — до 20 тысяч) заключенных. Охрана и вольнонаемные жили в военном городке. Если первая группа заключенных состояла в основном из уголовников, то потом на Соловки стали присылать тысячи репрессированных — раскулаченных, «шпионов», «террористов», рядовых членов партии, руководящих работников, чекистов, священников, аристократов, белогвардейцев…
Как чекисты учились мучить
Соловки стали полигоном, на котором ГУЛАГ вырабатывал нормы и методы содержания и «перевоспитания» осужденных, виды работ, к которым их привлекали, формы наказания, приемы допросов «с пристрастием» и психологического подавления, режимы охраны, способы расстрела и массовых захоронений трупов.
Пытки придумывали самые изощренные: выставляли «на комарики» — раздетых заключенных привязывали в лесу и оставляли на съедение комарам. Пытали холодом, выгоняя на лед в 30-40-градусные морозы — и тем, кто не умер от холода, впоследствии ампутировали ноги. Загоняли по горло в болото. Запрягали лошадь в пустые оглобли, а к оглоблям привязывали ноги наказанного. На лошадь садился охранник и гнал ее по лесной вырубке, пока измученный не умирал.
В ШИЗО — карцере на Секирной горе — охранники-уголовники заставляли людей сутками сидеть на «жердочках» — тонких перекладинах, на которых едва возможно было сохранять равновесие и совершенно невозможно спать. «Провинившихся» заворачивали в мешок, привязывали к бревну и спускали по ступеням лестницы — а ступеней было около трехсот. Вниз долетал уже переломанный окровавленный труп. В лютые морозы раздетые заключенные на Секирке в помещениях, продуваемых всеми ветрами, чтобы выжить, спали «штабелями» друг на друге, время от времени сменяя друг друга в «слоях». До утра доживали немногие, но на смену умершим привозили новых. А трупы закапывали тут же, недалеко от храма-маяка, переделанного в каземат, в ямах, которые летом «про запас» копали те же заключенные.
Сейчас у подножья Секирной горы установлен крест памяти жертв репрессий.
Все эти подробности (и множество других, не менее страшных) можно найти в многочисленных воспоминаниях бывших соловецких узников, издававшихся и на Западе, и, начиная с рубежа 80-90-х годов, у нас. В издательстве Соловецкого монастыря, начиная с 2013 года, публиковались многотомные «Воспоминания соловецких узников», их надо прочитать тем, кому вышеперечисленное кажется невероятным. Особо стоит обратить внимание на воспоминания Ивана Солоневича, Мечислава Леонардовича, Ивана Зайцева.
Охранники лагеря набирались из заключенных — красноармейцев, чекистов и уголовных элементов. Их тоже регулярно уничтожали и заменяли новыми. Почти все начальники лагеря были расстреляны.
За годы существования СЛОНа и связанных с ним карельских лагерей через них прошло около миллиона человек.
Женщины в соловецких лагерях
В 1925 году на Соловках было 600 заключенных женщин, к тридцатым годам — до 800. В первое время почти все женщины размещались в женском бараке, или корпусе прежней Архангельской гостиницы, или странноприимном доме для богомолок, и только оштрафованная часть их — на Анзере и Заяцком острове. Потом, с лета 1925 года, после вывоза с острова политических — эсеров, меньшевиков и анархистов — часть женщин переселили в Савватьево и Муксалму для использования на сельскохозяйственных работах: на скотных дворах и на огородах. Особенно доставалось так называемым «каэркам» (от аббревиатуры КР — контрреволюционер). Вот что пишет Иван Зайцев — оренбургский казак, генерал-майор, участник Белого движения, узник соловецких лагерей, автор книги «Соловки»:
«На Соловках содержалось также несколько супружеских пар, большей частью из военной среды. Им разрешались свидания на один час раз в месяц при дежурной комнате. Часто мужья возвращались со свидания с омраченными лицами, наслышавшись от жен, в каких условиях им приходится жить в обществе проституток, не дающих им покоя ни днем, ни ночью… Иногда несколько веселых и ярых девиц принимаются избивать протестующую ненавистную „аристократку“ или „буржуйку“, возмутившуюся их бесчинствами… Все эти гулящие девицы заражены венерическими болезнями… а приходится есть вместе с ними из общих бачков… Всех невзгод от совместного житья не перечислишь…»
А вот история одной «неизвестной баронессы» из книги Бориса Ширяева «Неугасимая лампада»:
«Тотчас по прибытии баронесса была назначена на “кирпичики”. Можно себе представить, сколь трудно было ей на седьмом десятке таскать двухпудовый груз…
Прошлое, элегантное и утонченное, проступало в каждом движении старой фрейлины, в каждом звуке ее голоса. Она не могла скрыть его, если бы и хотела… Она оставалась аристократкой в лучшем, истинном значении этого слова; и в Соловецком женбараке, порой среди матерной ругани и в хаосе потасовок она была тою же, какой видели ее во дворце. Она не отгораживалась от остальных, не проявляла и тени того высокомерия, которым неизменно грешит ложный аристократизм. Став каторжницей, она признала себя ею и приняла свою участь как крест, который надо нести без ропота и слез…
…Не показывая своей несомненной усталости, она дорабатывала до конца дня; а вечером, как всегда, долго молилась, стоя на коленях перед маленьким образком…
Вскоре ее назначили на более легкую работу — мыть полы в бараке…
…Когда вспыхнула страшная эпидемия сыпняка, срочно понадобились сестры милосердия или могущие заменить их. Начальник санчасти УСЛОН М. В. Фельдман не хотела назначений на эту “смертническую” работу. Она пришла в женбарак и, собрав его обитательниц, стала уговаривать их идти добровольно, обещая жалованье и хороший паек.
— Неужели никто не хочет помочь больным и умирающим?
— Я хочу, — послышалось от печки.
— А с термометром умеешь обращаться?
— Умею. Я работала три года хирургической сестрой в Царскосельском лазарете…
М. В. Фельдман рассказывала потом, что баронесса была назначена старшей сестрой, но несла работу наравне с другими. Рук не хватало. Работа была очень тяжела, так как больные лежали вповалку на полу и подстилка под ними сменялась сестрами, которые выгребали руками пропитанные нечистотами стружки. Страшное место был этот барак.
Баронесса работала днем и ночью. Трудилась так же мерно и спокойно, как носила кирпичи и убиралась в бараке. С такою же методичностью и аккуратностью, как, вероятно, она несла свои дежурства при императрицах. Это ее последнее служение было не самоотверженным порывом, но следствием глубокой внутренней культуры…
Однажды на руках и на шее баронессы зарделась зловещая сыпь. М. В. Фельдман заметила ее.
— Идите и ложитесь в особой палате… Разве вы не видите сами?
— К чему? — последовал ответ. — Вы же знаете, что в мои годы от тифа не выздоравливают. Господь призывает меня к Себе, но два-три дня я еще смогу Ему послужить…
Они стояли друг против друга. Аристократка и коммунистка. Девственница и страстная, нераскаянная Магдалина.
Верующая в Него и атеистка. Женщины двух миров. Экспансивная, порывистая М. В. Фельдман обняла и поцеловала старуху. Когда она рассказывала мне об этом, ее глаза были полны слез».
Принуждение женщин-заключенных к сожительству было в УСЛОНЕ в порядке вещей. Публицист Владимир Кузин в работе «Женщины ГУЛАГа» писал:
«Старосте Кемского лагеря Чистякову женщины не только готовили обед и чистили ботинки, но даже мыли его. Для этого обычно отбирали наиболее молодых и привлекательных женщин… Вообще, все они на Соловках были поделены на три категории: “рублевая”, “полурублевая” и “пятнадцатикопеечная” (“пятиалтынная”). Если кто-либо из лагерной администрации просил молодую симпатичную каторжанку из вновь прибывших, он говорил охраннику: “Приведи мне “рублевую”…»
По воспоминаниям Созерко Мальсагова, офицера Русской императорской армии ингушского происхождения, участника побега из Соловецкого лагеря, «каждый чекист на Соловках имел одновременно от трех до пяти наложниц. Торопов, которого в 1924 году назначили помощником Кемского коменданта по хозяйственной части, учредил в лагере настоящий гарем, постоянно пополняемый по его вкусу и распоряжению. Из числа узниц ежедневно отбирали по 25 женщин для обслуживания красноармейцев 95-й дивизии, охранявшей Соловки. Говорили, что солдаты были настолько ленивы, что арестанткам приходилось даже застилать их постели…»
Борис Ширяев подтверждает: «Женщина, отказавшаяся быть наложницей, автоматически лишалась “улучшенного” пайка. И очень скоро умирала от дистрофии или туберкулеза. На Соловецком острове такие случаи были особенно часты. Хлеба на всю зиму не хватало. Пока не начиналась навигация и не были привезены новые запасы продовольствия, и без того скудные пайки урезались почти вдвое…”
«Однажды на Соловки была прислана очень привлекательная девушка — полька лет семнадцати. Которая имела несчастье привлечь внимание Торопова. Но у нее хватило мужества отказаться от его домогательства. В отместку Торопов приказал привести ее в комендатуру и, выдвинув ложную версию в “укрывательстве контрреволюционных документов”, раздел донага и в присутствии всей лагерной охраны тщательно ощупал тело в тех местах, где, как он говорил, лучше всего можно было спрятать документы…
В один из февральских дней в женский барак вошли несколько пьяных охранников во главе с чекистом Поповым. Он бесцеремонно скинул одеяло с заключенной, некогда принадлежавшей к высшим кругам общества, выволок ее из постели, и женщину изнасиловали по очереди каждый из вошедших…»
Дети в соловецких лагерях
Среди заключенных было много детей, в основном из беспризорников. В одном из бараков располагалось «Детское отделение СЛОНа». Построен барак был, вероятно, в 1925–1928 годы. Сюда помещали несовершеннолетних заключенных Трудовой колонии, которая существовала на Соловках в 1928–1929 годах. Инициатива по созданию Трудовой колонии принадлежала заключенному, юристу Александру Колосову. «Шпанята» или «вшивники» жили по воровским правилам, никто не собирался их перевоспитывать. «Политические» подростки, чтобы выжить, перенимали у беспризорников законы преступного мира и переставали в глазах начальства быть «политически опасными».
Каждому подростку давали топчан и белье. Формально детям полагалось «усиленное питание» — стакан молока или даже мясо, но пайка до заключенных, как правило, не доходила. Подростки учились в спецшколе, но в бараках власть была у воров-малолеток, и даже тем, кто хотел учиться и как-то выкарабкиваться из тьмы, тут же подрезали крылья. Тем не менее детская трудовая колония, как ни странно, спасла подросткам жизнь — на лесозаготовках они бы долго не протянули.
Что представлял собой соловецкий лагерный барак (а барак подростков ничем не отличался от взрослых), можно понять из воспоминаний Сергея Щеголькова, человека, который в одном из них отбывал заключение.
Здесь уже не до духовной жизни. И это постоянное изматывание человека приводит к его полному уничтожению. (Всегда недоедание, усугубляемое климатом). Любоваться природой, а она на Соловках удивительно фантастически красива в любое время года, не было ни у кого ни желания, ни силы. Передвижение по территории ограничено, человек знает работу и барак. Да когда еще ждешь, что тебе добавят срок или поведут на Секирную гору, тут не до духовной пищи. Вот и весь быт».
Отдельная категория «соловецких» детей — младенцы, которые рождались у женщин-заключенных, так называемых «мамочек». Немногие из них выжили. Вот воспоминания одного из бывших узников, Андрея Зинковщука:
«В 1929 году на Соловецком острове работал я на сельхозлагпункте. И вот однажды гнали мимо нас “мамок”. В пути одна из них занемогла; а так как время было к вечеру, конвой решил заночевать на нашем лагпункте. Поместили этих “мамок” в бане. Постели никакой не дали. На этих женщин и их детей страшно было смотреть: худые, в изодранной грязной одежде, по всему видать, голодные. Я и говорю одному уголовнику, который работал там скотником:
— Слушай, Гриша, ты же работаешь рядом с доярками. Поди, разживись у них молоком, а я попрошу у ребят, что у кого есть из продуктов.
Пока я обходил барак, Григорий принес молока. Женщины стали поить им своих малышей… После они нас сердечно благодарили за молоко и хлеб. Конвоиру мы отдали две пачки махорки за то, что позволил нам сделать доброе дело… Потом мы узнали, что все эти женщины и их дети, которых увезли на остров Анзер, погибли там от голода…»
Закат Соловков
За время существования лагерь претерпел несколько реорганизаций. С 1934 года Соловки стали VIII отделением Белбалтлага — то есть системы лагерей, созданных для строительства Беломорско-Балтийского канала. В 1938–1939 годах лагерный режим изменился, и СЛОН превратился в Соловецкую тюрьму Главного управления государственной безопасности НКВД (так называемый СТОН, Соловецкую тюрьму особого назначения). В ноябре — декабре 1939 года в связи с началом советско-финской войны лагерь экстренно эвакуировали на материк.