Хармс что делать нам
Хармс что делать нам
Рассказы, сценки, наброски
Однажды Андрей Васильевич шел по улице и потерял часы. Вскоре после этого он умер. Его отец, горбатый, пожилой человек целую ночь сидел в цилиндре и сжимал левой рукой тросточку с крючковатой ручкой. Разные мысли посещали его голову, в том числе и такая: жизнь – это Кузница.
Отец Андрея Васильевича по имени Григорий Антонович, или вернее Василий Антонович, обнял Марию Михайловну и назвал ее своей владычицей. Она же молчала и с надеждой глядела вперед и вверх. И тут же паршивый горбун Василий Антонович решил уничтожить свой горб.
Для этой цели Василий Антонович сел в седло и прихал к профессору Мамаеву. Профессор Мамаев сидел в саду и читал книгу. На все просьбы Василия Антоновича профессор Мамаев отвечал одним словом: «Успеется.» Тогда Василий Антонович пошел и лег в хирургическое отделение.
Фельдшера и сестры милосердия положили Василия Антоновича на стол и покрыли простыней. Тут в комнату вошел сам профессор Мамаев. «Вас побрить?» – спросил профессор. «Нет, отрежьте мне мой горб»,– сказал Василий Антонович.
Началась операция. Но кончилась она неудачно, потому что одна сестра милосердия покрыла свое лицо клетчатой тряпочкой и ничего не видела, и не могла подавать нужных инструментов. А фельдшер завязал себе рот и нос, и ему нечем было дышать, и к концу операции он задохнулся и упал замертво на пол. Но самое неприятное – это то, что профессор Мамаев второпях забыл снять с пациента простыню и отрезал ему вместо горба что-то другое,– кажется затылок. А горб только потыкал хирургическим инструментом.
Придя домой, Василий Антонович до тех пор не мог успокоиться, пока в дом не ворвались испанцы и не отрубили затылок кухарке Андрюшке.
Успокоившись, Василий Антонович пошел к другому доктору, и тот быстро отрезал ему горб.
Потом все пошло очень просто. Мария Ивановна развелась с Василием Антоновичем и вышла замуж за Бубнова.
Бубнов не любил своей новой жены. Как только она уходила из дома, Бубнов покупал себе новую шляпу и все время здоровался со своей соседкой Анной Моисеевной. Но вдруг у Анны Моисеевны сломался один зуб, и она от боли широко открыла рот. Бубнов задумался о своей биографии.
– Хню, я хочу, чтобы у нас родился Бубнов.
– Точно так, ваше сиятельство,– ответил Фы.
Хню и Фы сели рядом и стали думать о разных смешных вещах и очень долго смеялись.
Наконец, у Хню родился Бубнов.
первая половина 1931 года
Даниил Иванович Хармс
Ольга Форш подошла к Алексею Толстому и что-то сделала.
Алексей Толстой тоже что-то сделал.
Тут Константин Федин и Валентин Стенич выскочили на двор и принялись разыскивать подходящий камень. Камня они не нашли, но нашли лопату. Этой лопатой Константин Федин съездил Ольге Форш по морде.
Тогда Алексей Толстой разделся голым и, выйдя на Фонтанку, стал ржать по-лошадиному. Все говорили: «Вот ржет крупный современный писатель.» И никто Алексея Толстого не тронул.
Даниил Иванович Хармс
Андрей Семёнович плюнул в чашку с водой. Вода сразу почернела. Андрей Семёнович сощурил глаза и пристально посмотрел в чашку. Вода была очень черна. У Андрей Семёновича забилось сердце.
В это время проснулась собака Андрея Семёновича. Андрей Семёнович подошел к окну и задумался.
Вдруг что-то большое и темное пронеслось мимо лица Андрея Семёновича и вылетело в окно. Это вылетела собака Андрея Семёновича и понеслась как ворона на крышу противоположного дома. Андрей Семёнович сел на корточки и завыл.
В комнату вбежал товарищ Попугаев.
– Что с вами? Вы больны?– спросил товарищ Попугаев.
Андрей Иванович молчал и тер лицо руками.
Товарищ Попугаев заглянул в чашку, стоявшую на столе.
– Что это тут у Вас налито?– спросил он Андрея Ивановича.
– Не знаю,– сказал Андрей Иванович.
Попугаев мгновенно исчез. Собака опять влетела в окно, легла на свое прежнее место и заснула.
Андрей Иванович подошел к столу и вылил из чашки почерневшую воду. И на душе у Андрея Ивановича стало светло.
21 августа 1934 года
Даниил Иванович Хармс
Абрам Демьянович Пентопасов громко вскрикнул и прижал к глазам платок. Но было поздно. Пепел и мягкая пыль залепила глаза Абрама Демьяновича. С этого времени глаза Абрама Демьяновича начали болеть, постепенно покрылись они противными болячками, и Абрам Демьянович ослеп.
Слепого инвалида Абрама Демьяновича вытолкали со службы и назначили ему мизерную пенсию в 36 рублей в месяц.
Совершенно понятно, что этих денег не хватало на жизнь Абраму Демьяновичу. Кило хлеба стоило рубль десять копеек, а лук-порей стоил 48 копеек на рынке.
И вот инвалид труда стал все чаще прикладываться к выгребным ямам.
Трудно было слепому среди всей шелухи и грязи найти съедобные отбросы.
А на чужом дворе и саму-то помойку найти нелегко. Глазами-то не видать, а спросить: где тут у вас помойная яма? – как-то неловко.
Оставалось только нюхать.
Некоторые помойки так пахнут, что за версту слышно, другие, которые с крышкой, совершенно найти невозможно.
Хорошо, если дворник добрый попадется, а другой так шуганет, что всякий аппетит пропадет.
Однажды Абрам Демьянович залез на чужую помойку, а его там укусила крыса, и он вылез обратно. Так в тот день и не ел ничего.
Но вот как-то утром у Абрама Демьяновича что-то отскочило от правого глаза.
Абрам Демьянович потер этот глаз и вдруг увидел свет. А потом и от левого глаза что-то отскочило, и Абрам Демьянович прозрел. С этого дня Абрам Демьянович пошел в гору.
Всюду Абрама Демьяновича нарасхват.
А в Наркомтяжпроме, так там Абрама Демьяновича чуть не на руках носили.
Хармс что делать нам
Рассказы, сценки, наброски
Однажды Андрей Васильевич шел по улице и потерял часы. Вскоре после этого он умер. Его отец, горбатый, пожилой человек целую ночь сидел в цилиндре и сжимал левой рукой тросточку с крючковатой ручкой. Разные мысли посещали его голову, в том числе и такая: жизнь – это Кузница.
Отец Андрея Васильевича по имени Григорий Антонович, или вернее Василий Антонович, обнял Марию Михайловну и назвал ее своей владычицей. Она же молчала и с надеждой глядела вперед и вверх. И тут же паршивый горбун Василий Антонович решил уничтожить свой горб.
Для этой цели Василий Антонович сел в седло и прихал к профессору Мамаеву. Профессор Мамаев сидел в саду и читал книгу. На все просьбы Василия Антоновича профессор Мамаев отвечал одним словом: «Успеется.» Тогда Василий Антонович пошел и лег в хирургическое отделение.
Фельдшера и сестры милосердия положили Василия Антоновича на стол и покрыли простыней. Тут в комнату вошел сам профессор Мамаев. «Вас побрить?» – спросил профессор. «Нет, отрежьте мне мой горб»,– сказал Василий Антонович.
Началась операция. Но кончилась она неудачно, потому что одна сестра милосердия покрыла свое лицо клетчатой тряпочкой и ничего не видела, и не могла подавать нужных инструментов. А фельдшер завязал себе рот и нос, и ему нечем было дышать, и к концу операции он задохнулся и упал замертво на пол. Но самое неприятное – это то, что профессор Мамаев второпях забыл снять с пациента простыню и отрезал ему вместо горба что-то другое,– кажется затылок. А горб только потыкал хирургическим инструментом.
Придя домой, Василий Антонович до тех пор не мог успокоиться, пока в дом не ворвались испанцы и не отрубили затылок кухарке Андрюшке.
Успокоившись, Василий Антонович пошел к другому доктору, и тот быстро отрезал ему горб.
Потом все пошло очень просто. Мария Ивановна развелась с Василием Антоновичем и вышла замуж за Бубнова.
Бубнов не любил своей новой жены. Как только она уходила из дома, Бубнов покупал себе новую шляпу и все время здоровался со своей соседкой Анной Моисеевной. Но вдруг у Анны Моисеевны сломался один зуб, и она от боли широко открыла рот. Бубнов задумался о своей биографии.
– Хню, я хочу, чтобы у нас родился Бубнов.
– Точно так, ваше сиятельство,– ответил Фы.
Хню и Фы сели рядом и стали думать о разных смешных вещах и очень долго смеялись.
Наконец, у Хню родился Бубнов.
первая половина 1931 года
Даниил Иванович Хармс
Ольга Форш подошла к Алексею Толстому и что-то сделала.
Алексей Толстой тоже что-то сделал.
Тут Константин Федин и Валентин Стенич выскочили на двор и принялись разыскивать подходящий камень. Камня они не нашли, но нашли лопату. Этой лопатой Константин Федин съездил Ольге Форш по морде.
Тогда Алексей Толстой разделся голым и, выйдя на Фонтанку, стал ржать по-лошадиному. Все говорили: «Вот ржет крупный современный писатель.» И никто Алексея Толстого не тронул.
Даниил Иванович Хармс
Андрей Семёнович плюнул в чашку с водой. Вода сразу почернела. Андрей Семёнович сощурил глаза и пристально посмотрел в чашку. Вода была очень черна. У Андрей Семёновича забилось сердце.
В это время проснулась собака Андрея Семёновича. Андрей Семёнович подошел к окну и задумался.
Вдруг что-то большое и темное пронеслось мимо лица Андрея Семёновича и вылетело в окно. Это вылетела собака Андрея Семёновича и понеслась как ворона на крышу противоположного дома. Андрей Семёнович сел на корточки и завыл.
В комнату вбежал товарищ Попугаев.
– Что с вами? Вы больны?– спросил товарищ Попугаев.
Андрей Иванович молчал и тер лицо руками.
Товарищ Попугаев заглянул в чашку, стоявшую на столе.
– Что это тут у Вас налито?– спросил он Андрея Ивановича.
– Не знаю,– сказал Андрей Иванович.
Попугаев мгновенно исчез. Собака опять влетела в окно, легла на свое прежнее место и заснула.
Андрей Иванович подошел к столу и вылил из чашки почерневшую воду. И на душе у Андрея Ивановича стало светло.
21 августа 1934 года
Даниил Иванович Хармс
Абрам Демьянович Пентопасов громко вскрикнул и прижал к глазам платок. Но было поздно. Пепел и мягкая пыль залепила глаза Абрама Демьяновича. С этого времени глаза Абрама Демьяновича начали болеть, постепенно покрылись они противными болячками, и Абрам Демьянович ослеп.
Слепого инвалида Абрама Демьяновича вытолкали со службы и назначили ему мизерную пенсию в 36 рублей в месяц.
Совершенно понятно, что этих денег не хватало на жизнь Абраму Демьяновичу. Кило хлеба стоило рубль десять копеек, а лук-порей стоил 48 копеек на рынке.
И вот инвалид труда стал все чаще прикладываться к выгребным ямам.
Трудно было слепому среди всей шелухи и грязи найти съедобные отбросы.
А на чужом дворе и саму-то помойку найти нелегко. Глазами-то не видать, а спросить: где тут у вас помойная яма? – как-то неловко.
Оставалось только нюхать.
Некоторые помойки так пахнут, что за версту слышно, другие, которые с крышкой, совершенно найти невозможно.
Хорошо, если дворник добрый попадется, а другой так шуганет, что всякий аппетит пропадет.
Однажды Абрам Демьянович залез на чужую помойку, а его там укусила крыса, и он вылез обратно. Так в тот день и не ел ничего.
Но вот как-то утром у Абрама Демьяновича что-то отскочило от правого глаза.
Абрам Демьянович потер этот глаз и вдруг увидел свет. А потом и от левого глаза что-то отскочило, и Абрам Демьянович прозрел. С этого дня Абрам Демьянович пошел в гору.
Всюду Абрама Демьяновича нарасхват.
А в Наркомтяжпроме, так там Абрама Демьяновича чуть не на руках носили.
Хармс что делать нам
Январь — март 1925 г
Читай сидя за столом и имей при себе карандаш и бумагу. Записывай мысли из книги, а также и свои, мелькнувшие из-за чтения или по другой какой причине. (Папа)[1]
Часто женщина отказывает в том, что сама страстно желает. (Куприн)[2]
монтеристика (по пальцам)
херософия (по ногтям)
Глупый не может выделить существенное из случайного.
Хвастовство глупого человека искренно: хвастовство умного — носит злой, несимпатичный характер.
16 марта. Продал Виктору[4] велосипед и куртку за 25 руб. 6 руб. — долой.
Вторник 8 ч. у Туфанова. D.S.O.[5]
В четверг, 19 марта, в 8 вечера, быть у Марселя.[7] Он сыграет танго.
Вампир. Вален. Крученых.[8]
Письмо к Э. Русаковой
Сегодня 18 марта 1925 г.
Ни слова о Богдадском Воре.
Но по дороге я (не знаю как ты) все время думал о нем и мне было смешно. Чорт тебя дери из-за твоей образины и Риты, мне пришлось убивать время за этим идиотским письмом. Варшавского, ясно, куда-то унесло, а, чтоб тебе лопнуть, я обречен на писание.
Положение безвыходно! Я как честный человек и друг в целях чести минета, без примеси других извращений не иду в залу за своим пальто, а сижу на твоем ложе и хвалю себя за свою честность.
Книги из Библиотеки новых книг:[9]
Аристофан.[10] — Об искусстве поэзии;
Баррэт У. — Загадочные явления человеческой психики;
Баумгартен Ф. — Психотехника, ч. 1-ая;
1) Введение в метафизику
2) Психофизический параллелизм и позитивная метафизика
— Вопросы философии и психологии.
— Время и свобода воли.
— Длительность и одновременность.
Материя и память. Исследования об отношении тела к духу. Непосредственные данные сознания, т. II. Творческая эволюция.
Бергсон. Смех в жизни и на сцене.
Бернштейн А. Клинические приемы психологического исследования душевно-больных.
— Объективное изучение личностей. Вып. I.[12]
— Основы учения о функциях мозга. Вып. III.
Бард и Фоквелль. — Половая слабость как вид неврастении;
И. Блох. — Половая жизнь нашего времени;[13]
Василевский Л. М. — К здоровому половому быту;
Василевский Л. М. Половое извращение;[14]
Вейнингер О. — О Генр. Ибсене и его произведениях;
Вейнингер Отто. — Пол и характер;
Вейнингер — О. — Последние слова;
Афанасьев. Заветные сказки. «Стыдливая барыня».[15]
Гегар А. — Половое влечение;
Проф. Герцеги. — Женщина в физиолог., патолог., и нравст. отнош.;
Левенфельд Л. — Сексуальные проблемы:
Ленц А. К. — Стыд и его знач. для полового чувства;
Мейер А. — Гигиена бездетного брака;
Freud Z. — Теория полового влечения;
Ковалевский. — Половая психология;[16]
Havelock Ellis. — Geschlechtstrieb und Schamgefuehl.
Чехов. «Без заглавия».[17]
Скоро кони мочатся —
значит им так хочется.
Mann Thomas. Herr und Hund. 1919. Berlin.
Hegeler Wilh. Der vershuettete Mensch. 1924. Berlin.
Инбер В. Цель и путь.
Мариенгоф А. Имажинисты, 1925.[20]
Иван Павлович Ювачев (1860–1940) оказал важное влияние на духовное формирование Хармса. По воспоминаниям Е. И. Грицыной, сестры поэта, отец был прежде всего его учителем, но отношения между ними оставались достаточно сложными:
«Народовольческое прошлое Ивана Павловича несколько шокировало его сына, — свидетельствует в своих воспоминаниях В. Н. Петров. — Но какое-то сходство в стиле мышления у них, должно быть, все-таки было. Через много лет один из наших общих друзей рассказывал мне, как однажды, в его присутствии, Иван Павлович попросил у сына какую-нибудь книжку. Тот предложил ему „Аврору или зарю в утреннем восхождении“ Якова Беме. Вскоре старик вернул ему книгу, сказав, что не понял в ней ни Бе, ни Me. Так сострить мог бы и сам Хармс. Впрочем, у Даниила Ивановича была, как мне кажется, совершенно особенная и отдельная жизнь, и он держался несколько в стороне от своих родственников.» (Петров В. Н. Д. И. Хармс / Частное собрание, г. Ленинград)
Отметим, что религиозность Хармса, на наш взгляд, связана с последовательными православными воззрениями И. П. Ювачева, хотя имеет отнюдь не каноническую форму.
И. П. Ювачев опубликовал ряд религиозных трудов: «Между миром и монастырем» (1903), «Паломничество в Палестину к гробу Господню», «Тайны царства небесного» (1910), «Война и Вера» (1917) и др., которые А. А. Александров в безапелляционном предисловии к массовому изданию Хармса, не упоминая, характеризует как «постные рассуждения о тайнах царства небесного.» (Хармс Д. Полет в небеса. Л., 1989. С. 10)
Источник цитаты не установлен.
Графолог становится одним из «говорящих» персонажей в рассказе «Власть» (1940).
Ср. неопубликованный набросок:
«Один графолог, черезвычайно любящий водку, сидел в саду на скамейке и думал о том, как было бы хорошо прийти сейчас в большую просторную квартиру, в которой жила бы большая, милая семья с молоденькими дочерьми, играющими на рояле. Графолога бы встретили очень ласково, провели бы в столовую, посадили бы в кресло около камина и поставили бы перед ним маленький столик. А на столике бы стоял графин с водкой и тарелка с горячими мясными пирожками. Графолог бы сидел, и пил бы водку, закусывал ее горячими пирожками, а хорошенькие хозяйские дочери играли бы в соседней комнате на рояле и пели бы красивые арии из итальянских опер»
(ГПБ. Ф. 1232, ед. хр. 219, л. 28 об)
По рассказу И. В. Бахтерева среди знакомых Хармса был графолог по прозвищу Нонесма.
Ср. также в романе К. К. Вагинова «Труды и дни Свистонова»: «По вечерам Психачев подрабатывал в трактире в качестве графолога.» (Вагинов К. Козлиная песнь. Труды и дни Свистонова. Бамбочада. М., 1989. С. 330)
Александр Васильевич Туфанов (1877 — не ранее 1941) — поэт, «Председатель Земного Шара Зауми». Сын крестьянина Архангельской губернии. «Родился в эпоху расцвета Великого Новгорода в XV столетии во время разбойных походов невольников на ушкуях и во время переселения их в Заволочье на р. Сев. Двину», — писал он в автобиографии. (ИРЛИ. Ф. 172, ед. хр. 348)
В 1900 закончил Учительский институт. С 1905 г. занимался журналистикой, печатал театральные обзоры и судебную хронику в газете «Сын отечества». В 1913 — 17 гг. был редактором журнала «Обновление школы». В 1915 г. руководил литературной частью журнала «Северный гусляр», где печатал статьи и стихи. Печатаются также под псевдонимами «Sitentium» и «А. В. Беломорский» в журналах «Вершины», «Природа и люди», «Жизнь для всех», «Рудин», газетах «Современное слово», «Вечерняя копеечная газета». «Таганрогский вестник», «Сочинский листок».
В 1917 г. на собственные средства выпустил 1-й сборник стихотворений «Эолова арфа», в предисловии к которому провозгласил творческую независимость: «Да я — никто, а потому не должен. Моя душа — нигде, а потому я не должен». Стихи этой книги, проникнутые влиянием Бальмонта, Северянина и Малларме, вместе с тем явились важным этапом в создании Туфановым собственной теории творчества. Их музыкальность — как одна из необходимых черт поэзии («нам нужна музыкальная теория стиха») — была проявлением «текучести стиха» — важнейшей характеристики теории Туфанова. Развивая «научно-символически» идеи Хлебникова, он вырабатывает свою систему семантизации фонем, когда фонемы становятся «материалом искусства». Манифестом его теоретических воззрений стала выпущенная им книга «К зауми» (Л., 1924), в предисловии к которой он формулирует основные положения своей школы.
Видимо, именно в это время Хармс знакомится с Туфановым. Причиной для знакомства и сближения, с одной стороны, могло быть преклонение перед Хлебниковым (см. написанный Туфановым некролог Хлебникова: А. В. Т-в. Памяти Велимира Хлебникова / Новости 1922, 17 июня; и объявление о создании «Кружка памяти поэта Хлебникова» (Новости 1922, 24 июня)), а с другой, безусловно, важнейшая для Хармса идея консолидации «левых сил» в искусстве. К сожалению, встречи Хармса и Туфанова практически не документированы (нам неизвестно содержание «неразобранного» фонда Туфанова в ИРЛИ). Без сомнения, они встречались на чтениях в Союзе Поэтов, возможно, в ГИИСе.
В марте 1925 г. Туфанов создает «Орден Заумников DSO». «„Орден заумников“ в Ленинграде возник после моего выступления в Ленингр[адском] отделении Союза Поэтов в марте 1925 г., — писал он в письме к неизвестному собирателю материалов о литературных группировках 20-х годов. — […] DSO — значение заумное: при ослаблении вещественных преград /D/ лучевое устремление /S/ в века при расширенном восприятии пространства и времени /О/. В ядро группы входят трое: я, Хармс и Вигилянский: Хармс и Вигилянский — ученики, постоянно работающие в моей студии. Есть еще 6 человек, имеющих уклон к Зауми и занимающихся предварительной подготовкой. Затем в Ленинграде есть еще Терентьев, ученик Крученых, сейчас отошедший от нашей работы, работающий в театре и имеющий ученика Введенского (на подготовительной стадии). Терентьев считает меня „единственным теоретиком в Зауми“, таким образом, в Ленинграде заумников — 11 человек, и мои сообщения можно считать исчерпывающими.» (Частное собрание, г. Ленинград; подготовлено к печати Т. Л. Никольской и Ж.-Ф. Жаккаром в составе тома А. В. Туфанова «Ушкуйники» (в печати))
В этом же письме Туфанов писал о «соприкосновениях» «Ордена заумников DSO» с группой «Зорвед» (Зоркое ведание), возглавляющейся М. В. Матюшиным через художника Бориса Эндера и «Орденом ленинградских Имажинистов», во главе которого стоял Г. Б. Шмерельсон, через поэта Ивана Афанасьева-Соловьева (см. прим. 54). Теоретические положения декларации «Ордена заумников DSO» были опубликованы и прокомментированы Т. Л. Никольской. (Никольская Т. Л. Орден Заумников / Russian Literature. XXII (1987), No. 1. С. 85–96. В журнале статья неверно атрибутирована Сергею Сигову)
17 октября 1925 г. в Союзе поэтов прошел Вечер ленинградских заумников, где был оглашен «Манифест», в котором была определена методология теории Туфанова — «расширенное восприятие мира и непространственное восприятие времени», а заумники (и экспрессионисты) были названы единственно революционными в поэзии (см. текст в Приложении).
В декабре 1926 г. по предложению Хармса и Введенского, который вошел в «Орден Заумников DSO» летом 1925 г. название группы было заменено на «Фланг Левых», в январе 1927 г. принявшее окончательную форму «Левый фланг». Вскоре, однако, предположительно после ссоры между Введенским и Туфановым, он покидает «Левый фланг», сохранив за собой название и вернувшись к положению «Кружок — я сам», как он писал в 1924 г. в анкете Союза Поэтов. (ИРЛИ. Ф. 491)
В 1927 он выпускает третью и последнюю книгу «Ушкуйники (фрагменты поэмы)» и продолжает свои теоретические штудии.
В декабре 1931 г. Туфанова арестовывают по одному делу с Хармсом и весной 1932 г. ссылают в Новгород, который он, видимо, выбирает сам как место ссылки.
В 1933 г. его привлекают на допросы в местное НКВД в связи с «делом Новгородского музея» (см. воспоминания директора музея Н. Г. Порфиридова. «Новгород» (Л., 1987)). В Новгороде он заведует Историческим кабинетом в Педагогическом институте. В ноябре 1941 г. Туфанов исчез, дальнейшая судьба его неизвестна.
См. о нем: Никольская Т. Л. Указ. соч.
В этом году в серии «Berkeley Slavic Specialities» выйдет переиздание книги «Ушкуйники» с добавлением основной информации об авторе (статьи, биографические материалы), научно подготовленное Ж.-Ф. Жаккаром и Т. Л. Никольской.
Жизнь как диагноз. Гениальный сумасшедший Даниил Хармс
30 декабря исполнилось 115 лет со дня рождения феноменального персонажа советской культуры
Есть те, кто считает: Хармс в литературе – это что-то вроде «Черного квадрата» Малевича в живописи: ерунда, а все ахают. Но серьезные люди уже не один десяток лет изучают чудом сохранившийся архив Хармса (он же Даниил Иванович Ювачев) и говорят о его влиянии на таких знаковых наших соотечественников, как, например, Борис Гребенщиков или Виктор Пелевин. Почему-то кажется, что самому Хармсу, если он, как человек при земной жизни очень набожный, действительно заслужил вторую жизнь на небесах, глубоко все равно – влияет он или нет, серьезный он литератор или сочинил сущую ерунду. Он думал о себе совершенно определенным образом: «Почему, почему я лучше всех?»
Сын революционера
Свое рождение Хармс позже обрисовал в таких подробностях, что без подготовки может и затошнить. Дескать, папа его несколько раз «подкатывал» к маме именно первого апреля, чтобы ребенок родился в Новый год. Но на первый раз в шутку поздравил маму с Днем дурака, и поэтому пару лет Надежда Ивановна уклонялась от физической близости и только в апреле 1905 года смилостивилась. Однако дитя родилось на четыре месяца раньше срока. Далее версии по Хармсу разнятся: то ли он в полуэмбриональном состоянии сидел на вате в инкубаторе, то ли его запихнули обратно, а через какое-то время матери дали слабительное и он вышел на свет подобно сами понимаете, чему.
Даниил Ювачев упорно считал днем своего рождения 1 января, но на самом деле он родился по старому стилю 17-го, по новому 30 декабря 1905 года, и отцом его был вовсе не записной шутник. Достаточно сказать, что Иван Павлович Ювачев был знаком со Львом Николаевичем Толстым и Антоном Павловичем Чеховым.
Отец Хармса Иван Павлович Ювачев. Источник: Wikipedia
Постепенно бывший народоволец превратился в духовного искателя, возлюбил Бога, писал серьезные книги и много путешествовал. Его избранница Надежда Колюбакина, хоть и была молоденькой дворяночкой, но тоже отличалась глубоким отношением к жизни и взяла под свою опеку женщин – узниц петербургских тюрем.
Знали бы Иван Павлович и Надежда Ивановна, что их сын умрет не просто в тюрьме, а в тюремной психушке …
Тот, который не вписывался
Петершуле (Петришуле). Фото 1910 г. Источник: Wikipedia
Маленький Даниил отличался такой экстравагантностью в поведении, что отец отдал его в самое «дисциплинированное» учебное заведение Санкт-Петербурга – «Петершуле». Это не мешало Дане приходить на уроки с валторной и играть на ней, или прогуливаться по карнизам. Позже отец с большим трудом пристроил отпрыска в техникум, но и оттуда Даниил Ювачев вылетел, так как не вел никакой общественной работы и вообще «не вписывался». Зато он поступил на курсы кино.
Уже в 16 лет Ювачев выбрал себе псевдоним Хармс. Впрочем, псевдонимов у него было множество: Чармс, Карл Иванович Шустерлинг, даже Даниил Заточник. Некоторые считают, что обилие псевдонимов связано с психическим расстройством личности у Хармса, но, вполне возможно, что ему просто так нравилось.
Уже в 20 лет Хармс вместе со своими товарищами начинает выступать на всяких литературных вечерах, коих тогда было множество. Точно так же выступали и Маяковский, и Есенин, но вот такой славы и известности Хармсу и его товарищам по ОБЭРИУ («Объединение реального искусства», основанное Даниилом Хармсом) не перепало. Единственным заметным событием в жизни обэриутов стало выступление 24 января 1928 года. Это оказалось настолько заметно, что неформальными поэтами заинтересовались соответствующие инстанции.
Афиша знаменитого поэтического вечера ОБЭРИУ. Источник: Wikipedia
Впрочем, Хармс и так усиленно привлекал к себе внимание. Он мог стоять у собственного окна, ничем не занавешенного, абсолютно голым, любил ходить по Ленинграду в бриджах, гетрах и высоких английских ботинках, покуривая трубочку причудливой формы. Кланялся фонарным столбам, мог залезть на дерево с красным флажком в руке, а когда его уговаривали слезть, отвечал: «Мне некогда!».
Женщины и дети
Теперь, когда многие ранее не опубликованные произведения Хармса широко известны, предельно ясно: они и не могли быть напечатаны. Там нет прелестных пейзажей, как у Есенина, никакой нежной любви, тем более – ничего революционно-призывного, как у Маяковского, например.
Обэриуты искренне считали именно свое искусство реальным: вокруг – бардак, абсурд, и в их творениях бардака и абсурда в избытке. Тошнотворные физиологические подробности, троллинг, садизм, называйте, как хотите.
Вот достаточно невинная выдержка из рассказа «Лекция»:
«…- Я думаю так: к женщине надо подкатываться снизу. Женщины это любят и только делают вид, что они этого не любят.
Тут Пушкова опять стукнули по морде.
— Да что же это такое, товарищи! Я тогда и говорить не буду,— сказал
Пушков.
Но, подождав с четверть минуты, продолжал:
— Женщина устроена так, что она вся мягкая и влажная…»
Кстати, женщины Хармса очень даже любили. Поэт и ученый Дмитрий Быков утверждает: чем больше Хармс уважал свою спутницу, тем меньше испытывал к ней вожделение. Так или не так, мы теперь не узнаем, но женат Хармс был неоднократно. А вот детей не оставил.
Интересно, что даже в застойные советские годы были хорошо известны детские стихи Даниила Хармса, некоторые из них положены в сценарии мультиков, любили их читать и в суперпопулярной детской программе «Радионяня». К творчеству для детей Хармса и других обэриутов, которые рисковали умереть с голоду, привлек Самуил Маршак. Причем, пожалуй, только Хармс относился к этому направлению очень серьезно. Детей же он при этом терпеть не мог и говорил о них, например, так: «Травить детей – это жестоко. Но что-нибудь ведь надо же с ними делать?».
Воля хуже тюрьмы
Фото из дела Хармса от 1931 г. Источник: Wikipedia
Но бывший «политкаторжанин» Иван Ювачев напряг свои связи и выхлопотал для сына и его друзей мягкие приговоры. К тому же Хармса уже тогда наверняка всерьез принимали за душевнобольного. В общем, он отправился в город Курск. Там же находился его друг и коллега по ремеслу Александр Введенский. Несмотря на то, что литераторы жили впроголодь, Хармс не менял своих привычек и разгуливал по Курску в таком же «англицком» обличье.
Хармс вернулся в Ленинград осенью 1932 года. Обэриуты были разогнаны, но они по-прежнему творили, обсуждали, критиковали друг друга, однако все «взрослые» произведения складывались в основном «в стол». Да и с творчеством для детей всё стало намного напряженнее. Со своей последней супругой Мариной Малич Хармс жил в жуткой нищете и был вынужден распродавать вещи, включая свою любимую фисгармонию, на которой литератор недурно играл. Хармс вообще был знатоком музыки, а его любимым композитором был Бах.
Даниил Иванович мог бы как-то заработать на жизнь, ведь он владел иностранными языками, вообще был, при отсутствии дипломов, человеком образованным. Но последние годы он пребывал в полном безразличии и бездействии и, видимо, такое поведение уберегло его от репрессий 1977-38 гг.
Владимир Гринберг. Портрет Даниила Хармса, сделанный в 1941 г. Источник: Wikipedia
С началом Великой Отечественной войны Хармс стал пророчествовать. Он утверждал, что Ленинград разбомбят, что «мы будем уползать без ног, держась за горящие стены». Говорил он это в узком кругу литераторов, но и там нашлись осведомители. Считается, что Хармса «заложила» некая Оранжереева, переводчица и агент НКВД.
Хармс был вторично арестован 23 августа 1941 года. После допросов его поместили в психиатрическую больницу при знаменитой питерской тюрьме «Кресты». Его супруга Марина иногда с трудом носила ему мешочки с крохами еды, но однажды в феврале ей вернули передачу, сказав, что супруг скончался.
Официальной датой смерти Хармса считается 2 февраля 1942 года. На самом деле как и когда он умер, не известно. То ли от голода и истощения, то ли брошенный на произвол судьбы в ужасах блокады, то ли его съели крысы…
А вот архив Хармса спасли Марина Малич и бывший обэриут Яков Друскин. Они вынесли рукописи из разбомбленного дома. Марина позже покинула Ленинград по «Дороге жизни», на, казалось бы, благодатном, Кавказе попала под оккупацию и угодила в Германию. Свои дни она окончила в Западной Европе аж в 2002 году.