Хрононимы что это такое
Донецкий институт рынка и социальной политики
C емантические особенности хрононимов Великобритании и США
Образование данного типа онимов связано со стремлением человека зафиксировать особо важные в социальном и культурном плане события в памяти поколений.
Хрононимы как особый ряд онимов возникают еще в доисторическое время, имеет многовековую историю. С течением времени хрононимы, как и другие лексические единицы, притерпевают изменения и отражают основные этапы развития языка на всех его уровнях.
Можно выделть два основополагающих признака, характеризующих денотат хрононима:
1. четкие хронологические рамки отрезка времени;
2. присущая последнему историческая или социальная значимость.
Каждому хронониму соответствует денотат с конкретными временными границами:
Mexican War – ( американо-мексиканская война 1846-48), началась после того как США включили в свой состав Техас, незадолго до этого отделившийся от Мексики [3, c. 308 ] ;
Holy Innocent’s Day – церк. Избиение младенцев (28 декабря день памяти младенцев, убитых по приказу Ирода) [1,c.242].
От нарицательных имен, обозначающих различные отрезки времени (зима, июнь, вторник, полдень), хрононимы отличаются конкретностью денотата.
Чтобы быть хрононимом, собственное имя должно обозначать хронологически- конкретный отрезок времени, обладающий соотнесенностью с определенным событием или отражающий особенности культуры и быта народа.
1. Великобритания: Лингвострановедческий словарь.- М.: Русский язык, 1999г. – 632с.
2. Суперанская А.В. Общая теория имени собственного. – М. 1973г. – 366с.
3. США: Лингвострановедческий словарь. – М.: Русский язык, 1999г. – 57 5 с.
Хрононимы и геортонимы как отражение национальной картины мира
Автор: Пользователь скрыл имя, 10 Апреля 2012 в 19:57, дипломная работа
Описание работы
Данная курсовая работа посвящена изучению хрононимов и геортонимов как отражению национальной языковой картины мира.
Содержание
ВВЕДЕНИЕ
ГЛАВА 1 ЛИНГВИСТИЧЕСКИЙ СТАТУС ГЕОРТОНИМОВ И ИХ МЕСТО В ОНОМАСТИЧЕКОМ ПРОСТРАНСТВЕ
1.Современные лингвистические представления об ономастическом пространстве и поле
2.Ядро и периферия ономастического пространства. Характерные черты периферии
3.Геортонимы как периферийный разряд ономастического пространства
1.3.1. Отнесенность геортонимов к различным разрядам имен
1.3.2. Класс геортонимов
ГЛАВА 2 ГЕОРТОНИМЫ КАК ОТРАЖЕНИЕ НАЦИОНАЛЬНО –ЯЗЫКОВОЙ КАРТИНЫ МИРА
2.1. История возникновения геортонимов
2.2. Структура англоязычных геортонимов
2.2.1. Основные способы словообразования геотронимов
2.2.2. Отапеллятивные геортонимы
2.2.3. Модели геортонимов
2.3. Особенности семантики наименований англоязычных геортонимов
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
СПИСОК ТЕОРЕТИЧЕСКИХ ИСТОЧНИКОВ
СПИСОК ЛЕКСИГРОФИЧЕСКИХ ИСТОЧНИКОВ
Работа содержит 1 файл
курсовая 3 курс.doc
Термин «ономастическое пространство» получил дальнейшее развитие в работах А.В. Суперанской. Так, в монографии «Общая теория имени собственного» автор представляет таблицу, содержащую обозначение классов называемых объектов и соответствующих им ономастических разрядов: люди – антропонимы, животные – зоонимы, географические объекты – топонимы и т.п. А.В. Суперанская особо выделяет собственные имена праздников, юбилеев, торжеств и т.д. [40,с. 173-205].
Расширяя толкование данного термина, А.В. Суперанская характеризует его уже как сумму имен собственных, употребляющихся для именования объектов и их отдельных состояний, воспринимаемых предметно. Сюда же она относит имена отдельных живых существ, коллективов, неодушевленных предметов, мест на поверхности земли, под землей и за пределами Земли, звуков, движений, идей [46, с. 9].
Н.В. Подольская под ономастическим (онимическим) пространством понимает «комплекс имен собственных всех классов, употребляемых в языке данного народа в данный период для именования реальных, гипотетических и фантастических объектов» и указывает, что «онимическое пространство состоит из множества онимических полей (частей онимического пространства, включающих онимы определенного класса)» [55, с. 95].
По мнению Ю.Н. Подымовой, этот научный термин позволяет говорить об объёме ономастического пространства, о его структуре, в частности, о классах составляющих его названий, их большей или меньшей представленности в языке, о строении разных разрядов ономастической лексики и т.д.
Известно, что ономастическое пространство не является замкнутой системой, и вышеприведенная классификация А.В. Суперанской может быть дополнена новыми объектами. Исходя из того, что данная категория исторически изменяется, ономастический материал рассматривается в синхронном и диахроническом аспектах.
Несмотря на то, что между некоторыми разрядами прослеживаются
несколько размытые отношения, ономастической лексике все-таки свойственна системность, вот почему системный подход к изучению всех разрядов ономастического пространства стал приоритетным в ономастике, утверждает Ю.Н. Подымова.
Автор также указывает на то, что подтверждением данного свойства может служить сама терминологическая система ономастики: словообразовательная структура слов, которые являются обозначением ономастических объектов, включает в себя греческий элемент «онома»: эргонимы, порейонимы, фалеронимы, гемеронимы [33].
Как полагает А.В. Суперанская: «Многочисленные неоднородные объекты необходимо разделить на различные секторы, а затем выделить в них различные зоны или поля» [40].
Представляется, что для ономастических исследований наиболее приемлемо толкование поля А.А. Реформатским, поскольку собственные имена – это, прежде всего лексика, при этом лексика, обладающая особой системностью со сложными отношениями параллелизма и контраста, а также с ослабленной связью с понятийной сферой. Поэтому использование терминов «понятийное», или «ассоциативное», поле применительно к ономастической лексике возможно лишь в ограниченном числе случаев, когда имеются в виду имена с всеобщей известностью, которые могут в ряде ситуаций переходить в нарицательные.
Поле в ономастике – это определенная сфера соотнесенности имени. Для участников речевой ситуации она обычно бывает определена экстралингвистически. Знание границ и иерархии ономастических полей необходимо для правильного употребления и понимания имен. Там, где границы полей не ясны, затруднено и восприятие имен [36].
Все выше изложенное позволяет сделать вывод, что ономастическое пространство — это весьма сложная система, включающая в себя множество подсистем, объекты которых обладают как общими для всех членов ономастического поля признаками, так и индивидуальными. Наличие же разных точек зрения свидетельствует о том, что решение проблемы ономастического пространства сопряжено с субъективными факторами, которые проявляются в большей или меньшей мере.
Ономастическое пространство в наше время характеризуется постоянным обновлением и расширением. Собственные имена получают все новые и новые объекты номинации: виды товаров, магазины, банки, учреждения, транспортные средства, политические партии и блоки, творческие коллективы, средства массовой информации, торжественные мероприятия.
Введение термина «ономастическое пространство» в научный оборот стимулировало исследование разных разрядов ономастической лексики, находящихся в некотором удалении друг от друга [23].
Как уже было отмечено ранее, первая систематизация подобного рода была проведена А.В.Суперанской в монографии «Общая теория имени собственного». В главе «Ономастическое пространство и классификация имен» автор представляет ставшую широко известной классификацию имен по характеру именуемого объекта. А.В. Суперанская выделяет 19 ономастических разрядов, среди которых «наиболее частотными являются личные имена собственные, которые изучаются в антропонимике, и географические названия, которые изучаются в топонимике» [40, с. 173-205].
Известно, что ядерно-периферийные отношения свойственны всем единицам языка. «Что касается собственных имен, то ядерно-периферийные отношения присущи ономастическому пространству как полевой структуре в целом, а также отдельным ономастическим разрядам», – полагает Ю.Н. Подымова [33].
Точка зрения других ученых несколько отличается от вышеизложенного мнения. Так, И.В. Крюкова считает, что топонимы, наряду с космонимами, астронимами и хрематонимами, расположены близко к центру. А разряды онимов, которые «не всегда называют четко отграниченными друг от друга единичными материальными объектами» (фалеронимы, документонимы, гемеронимы и прочие), занимают периферийное положение [24, с. 20-21].
Мы разделяем точку зрения тех ученых, которые рассматривают структуру ономастического пространства как своеобразную систему, развивающуюся и подвижную, имеющую центральную и периферийную части. В отношении каждого разряда онимов проблема структурирования может быть решена с учетом его структурно-языковой специфики.
Следует отметить, что с конца XX века многие ученые (В.И. Супрун [44], И.В. Крюкова [24], В.Г. Гак [13], А.Г. Лыков и другие) стали рассматривать ономастическое пространство как полевую структуру, выдвигая при этом на первый план ядерно-периферийные отношения. «Полевая структура основана на ядерно-периферийных отношениях, которые являются проявлением бинарной универсалии языка симметрии-асимметрии», – утверждают исследователи».
Однако, согласно мнению известного ученого В.Г. Гака, выделение центра (ядра) и периферии следует считать феноменом асимметрии в языке. Будучи универсалией языка, данный феномен проявляется в различных аспектах. Собственного говоря, асимметризм и выступает в качестве их основного и отличительного свойства, которое объясняет изменение языковых единиц, развитие и системные связи между собой [13, с. 47].
Новый шаг в изучении данной проблемы сделал лингвист В.И. Супрун, предложивший полевую модель для комплексного описания ономастического пространства современного русского языка. По его мнению, ономастическое поле обладает такими характеристиками, которые едины для всей совокупности входящих в него единиц и для каждого конституента отдельно наличием:
На первый план при анализе ономастического поля при этом он выдвигает ядерно-периферийные отношения. Ядро предполагает концентрацию признаков системы, а периферия – их ослабленность, так как:
Итак, ссылаясь на материалы диссертации Ю.Н. Подымовой, структуру ономастического пространства попытаемся представить в виде концентрических кругов, имеющих центр и периферию. Центр (ядро) составляют антропонимы. Периферию представляют секторы большого круга – ономастические поля топонимов, зоонимов, мифонимов, космонимов, теонимов, идеонимов, хрематонимов. Поля в свою очередь также имеют ядро и периферийную части. Так, например, при пересечении поля мифонимов с полем топонимов периферию будут составлять мифотопонимы; соответственно также выделяются мифофитонимы, мифозоонимы и другие [33].
Необходимо также заметить, что количество периферийных разрядов относительно, поскольку этим именам тоже свойственна подвижность (они могут находиться рядом с любым другим полем, в результате чего появляются объекты второй периферии, ядром для которых являются объекты первой периферии). Переход из одного разряда в другой, изменяемость, увеличение числа объектов, вызванное развитием общества, –это характерные признаки периферийной части [33].
Так, например, периферийное положение в ономастическом поле занимают названия транспортных средств – порейнонимы, товаров – прагматонимы, средств массовой информации – гемеронимы, различных мероприятий – геортонимы, наград, орденов, премий – фалеронимы, произведений искусства – артионимы, названий деловых объединений – эргонимы [55].
Кроме того, подвергая тщательному анализу периферийную зону, И.В. Крюкова выделяет в ней объекты, которые называет пограничными разрядами. К таким разрядам относятся названия предприятий, обществ, транспортных средств, товаров, средств массовой информации, различных мероприятий, документов, произведений литературы и искусства, наград, орденов, премий [24, с. 4].
Между пограничными (смежными) ономастическими разрядами особенно сложно провести границу. К примеру, названия различных знаменательных событий занимают промежуточное положение между хрононимами, обозначающими отрезки и точки времени, и геортонимами, обозначающими праздники, фестивали и другие торжественные мероприятия.
Подводя итоги, отметим, что во-первых, значительной проблемой, связанной с употреблением термина «ономастическое пространство», является отсутствие четких границ между отдельными его разрядами, а во-вторых, невозможность составить классификацию онимов в связи с именуемым объектом, которая смогла бы избежать взаимного пересечения разных классов имен собственных. Кроме того, познание сфер ономастического пространства продолжается беспрерывно, заставляет пересматривать отношения разрядов и включать в систему новые.
1. 3. Геортонимы как периферийный разряд ономастического пространства
1.3.1. Отнесенность геортонимов к различным разрядам имен. Следует особо отметить, что в зависимости от различных точек зрения, исследователи относят геортонимы либо к «идеонимам», либо к «рекламным именам».
Так, по мнению Н.В. Подольской, к идеонимам относятся собственные имена, имеющие денотаты в сфере умственной, идеологической и художественной деятельности человека такие как: артионимы (названия произведений искусства), гемеронимы (названия органов периодической печати), геортонимы (названия праздников и памятных дат), хрононимы (названия исторически значимых отрезков времени), документонимы (названия отдельных документов) и прочие [55].
Ю.Н. Подымова разделяет эту точку зрения и добавляет, что выше перечисленные имена собственные сближаются с нарицательной лексикой, так как идеонимы способны охарактеризовать предмет, получить определенные коннотации, и поэтому их функциональные свойства несколько иные, чем у других разрядов собственных имен [33].
Русская народная хрононимия: системно-функциональный и лексикографический аспекты тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 10.02.01, кандидат филологических наук Атрошенко, Ольга Валерьевна
Оглавление диссертации кандидат филологических наук Атрошенко, Ольга Валерьевна
РАЗДЕЛ I. Русская народная хрононимия как семантическая система.
Глава 1. Семантическая модель хрононима.
1.1. Лексико-прагматическая семантика.
1.1.1. Семантические уровни.
1.1.2. Сквозные семантические компоненты.
1.2. Системная семантика.
1.3. Синтаксическая семантика.
Глава 2. Денотативная семантика хрононимов.
2.1. Календарные периоды.
2.2. Точки годового круга (день, ночь, вечер).
Глава 3. К вопросу о мотивационной семантике хрононимов.
3.1. К построению мотивационной классификации хрононимов.
3.2. Процессы деэтимологизации и реэтимологизации хрононимов.
Гпава 4. Коннотативная семантика хрононимов.
Глава 5. Оценочный компонент в семантической структуре хрононимов.
РАЗДЕЛ II. Русская народная хрононимия: функциональный аспект
Глава 1. Внутрисистемное функционирование хрононимов.
1.1. Фонетико-акцентологический уровень функционирования хрононимов.
1.2. Структурно-словообразовательный уровень функционирования хрононимов.
1.3. Морфолого-синтаксический уровень функционирования хрононимов.
1.4. Лексический уровень функционирования хрононимов.
Глава 2. Хрононим как источник семантико-словообразовательной деривации.
2.1. Структурно-семантическая характеристика хрононимических дериватов.
2.2. К семантической реконструкции хрононимических дериватов.
Глава 3. Функционирование хрононимов в календарном фольклоре
Глава 4. Русская народная хрононимия в советском и постсоветском идеологическом пространстве.
4.1. Влияние идеологии на лексикографическое описание русской народной хрононимии.
4.2. Традиционное и советское в номинативной календарной системе русской деревни.
4.3. Влияние идеологии на номинативную календарную систему публицистических и фольклорных текстов.
Глава 5. К специфике локального функционирования хрононимической системы (на материале Бабаевского района
РАЗДЕЛ III. Русская народная хрононимия: лексикографический аспект.
Глава 1. К истории лексикографического описания хрононимии.
Глава 2. Словарь русских народных календарных наименований.
2.1. Источники словаря.
2.3. Макро- и микроструктура словаря.
2.4. Орфографические особенности подачи хрононимов.
РАЗДЕЛ IV. Календарное время в зеркале языка и культуры: этнолингвистические этюды.
Глава 1. Семёнов день.
Глава 2. Крестопоклонная неделя.
Глава 4. Мотив пограничности в русской народной хрононимии.
Глава 5. Костромские лексемы мерзлогузы/мерзлогузые, мерзлоглазы/мерзлоглазые: этнолингвистический комментарий.
Рекомендованный список диссертаций по специальности «Русский язык», 10.02.01 шифр ВАК
«Специфика функционирования обрядовой лексики в фольклоре юго-западных районов Брянской области» 2016 год, кандидат наук Белугина Ольга Владимировна
Мифопоэтические основы славянского народного календаря. Весенне-летний цикл 2002 год, доктор филологических наук Агапкина, Татьяна Алексеевна
Семантическое поле ‘ПРАЗДНИКИ’ в говорах архангельского региона 2015 год, кандидат наук Панина Жанна Александровна
Тамбовская масленица как текст: семантика, символика и терминология обрядов: На общерусском фоне 2002 год, кандидат филологических наук Алпатова, Полина Николаевна
Русская энтомологическая лексика в этнолингвистическом освещении 2007 год, кандидат филологических наук Кривощапова, Юлия Александровна
Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Русская народная хрононимия: системно-функциональный и лексикографический аспекты»
В настоящее время в кругу лингвистических дисциплин, обращенных к языку с позиций антропоцентризма, особое место занимает этнолингвистика. Она позволяет рассматривать связь «языка и духовной культуры, языка и народного менталитета, языка и народного творчества, их взаимозависимости и разные виды их корреспонденции» [Толстой 1995, 27]. Сосредоточенность данной дисциплины на содержательной стороне культуры обусловливает комплексный характер этнолингвистических исследований, обращенных к языковому, фольклорному, предметному, обрядовому кодам [Толстой 1995, 39]. Важнейшей задачей этнолингвистики «является «субъектная» реконструкция культуры и изучение менталитета ее носителей (субъектов), их способов концептуализации мира, запечатленных в языке» [Бартминьский 2005, 33]. Этнолингвистика обращена к народной традиции, которая является этнически маркированной.
В отечественном языкознании принято разводить «широкую» и «узкую» этнолингвистику (термины предложены Н. И. Толстым). «Широкая» этнолингвистика рассматривает концепты культурного пространства по данным как вербальных, так и невербальных культурных кодов: «.Этнолингвистика также может пониматься как комплексная дисциплина, предметом изучения которой является «план содержания» культуры, народной психологии и мифологии независимо от средств и способов их формального воплощения (слово, предмет, изображение)» [Толстой 1995, 39]. При этом объектом изучения становятся все формы культуры, репрезентирующие ментальную сферу того или иного этноса, народную психологию, народные представления об окружающей действительности, их взаимосвязи на концептуальном уровне и т. д. Рассмотрение культуры в семиотическом ключе характерно для Московской этнолингвистической школы Н. И. Толстого и С. М. Толстой.
Объектом «узкой» этнолингвистики является собственно язык в его взаимосвязях с духовной культурой, народным менталитетом и т. д. 4
В отличие от «широкой», «узкая» этнолингвистика обращается к языку не как к инструменту, а как к объекту исследования. При таком подходе с опорой на семантику и мотивацию слов, факты деривации, на системные связи лексем, фразеологические сочетания выявляются этнокультурные представления об объектах действительности.
Системе названий единиц календарного времени посвящено настоящее исследование, которое проводится в рамках «узкой» этнолингвистики. Обращение к их структуре и семантике позволит нам выявить основные народные представления о календарном времени, так как именно язык, в силу своей емкости и коммуникативной нагруженности, является хранителем наиболее социально значимой культурной информации. Кроме фактов языка, в некоторых случаях необходимо привлечение фольклорных данных (паремий, примет, запретов и др.), которые помогают уточнить мотивацию для названий с темной внутренней формой, показывают связь временного отрезка с событиями «большой истории», а также бытовыми (хозяйственными) ситуациями народной жизни.
Данная цель потребовала решения следующих задач:
1 Об орфографической подаче хрононимов см. параграф 2.4 в главе 2 раздела 3.
1) с возможной на настоящее время полнотой выявить корпус русских народных хрононимов;
2) разработать принципы составления этнодиалектного словаря русской народной хрононимии, составить на их основе идеографический словарь хрононимов и фрагмент толкового словаря;
3) охарактеризовать семантическую модель хрононима;
4) проанализировать отношения лексической системности в сфере хрононимии;
5) описать специфику семантической и семантико-словообразовательной деривации на основе хрононимов;
6) выявить особенности функционирования хрононимии в текстах различной временной приуроченности и идейной направленности;
7) охарактеризовать культурную символику отдельных календарных дат на основе всей системы их наименований;
8) осуществить семантико-мотивационную реконструкцию ряда хрононимов и отхрононимических дериватов, имеющих затемненную внутреннюю форму.
Анализируются следующие источники информации о функционировании и системных отношениях хрононимов:
1) мотивационные признаки, положенные в основу наименований единиц календарного времени (обнаружение этих признаков требует семантико-мотивационной реконструкции разной глубины);
2) экстралингвистические (культурологические) сведения о календарных отрезках времени;
4) фразеологические сочетания и паремии с участием хрононимов (к примеру, Вербница свернется ‘о перемене погоды с шестой недели Великого поста’);
5) контексты, раскрывающие внутреннюю форму хрононимов или их системные взаимосвязи.
Следует сказать, что еще в XIX в. народный календарь привлекал внимание этнографов, историков, фольклористов. В этнографических трудах приводились календарные гадания, приметы, пословицы о временных отрезках, описывалась обрядность того или иного промежутка времени, календарная терминология. Этнографические работы можно разделить на календарные сборники (месяцесловы) и этнокультурные исследования.
Существуют этнографические труды исследовательского плана, посвященные календарю. Системное описание польской календарной культуры дается в дипломной работе А. Ракитянской «Польский народный календарь в этнолингвистическом освещении» [Ракитянская 1989]. Восточнославянской календарной обрядности и фольклору посвящены, к примеру, работы В. К. Соколовой «Весенне-летние календарные обряды русских, украинцев и белорусов. XIX- начало XX в.» [Соколова 1979], О. А. Пашиной «Календарно-песенный цикл у восточных славян» [Пашина 1998].
Взаимодействие русских народных и православных праздников рассматривали В. Я. Пропп [Пропп 1963], А. Н. Афанасьев [Афанасьев 1982],
В. Колесникова [Колесникова 1998] и др. Последовательное описание всех дней года осуществлено А. Некрыловой в работе «Русский традиционный календарь» [Некрылова, 2007]. Кроме календарного фольклора, описания обрядов и обычаев, быличек, песен, в работе приводятся народные наименования временных отрезков. Для разъяснения внутренней формы народных календарных названий используются фольклорные данные, а также жития святых.
В лингвистическом и этнолингвистическом аспекте народные наименования временных отрезков недостаточно изучены, что обусловлено как собственно лингвистическими, так и экстралингвистическими факторами. К числу собственно лингвистических причин следует отнести в первую очередь сложность определения статуса хрононимов: этот класс имен собственных находится на периферии ономастики, поскольку их денотатами являются не объекты реальной действительности, а единицы календарного времени. Экстралингвистической причиной в советское время явилось вытеснение из активного употребления (и, как следствие, из поля внимания ученых) календарной лексики, поскольку она относилась к религиозной сфере.
Некоторые исследователи на базе сравнительного анализа попытались охарактеризовать тематику, семантику и мифологические основы славянского народного календаря. В рамках комплексного этнолингвистического подхода крупными исследованиями являются монографии Т. А. Агапкиной «Мифопоэтические основы славянского народного календаря» [Агапкина 2002] и Т. В. Махрачевой «Народный календарь Тамбовской области» [Махрачева 2008].
В первой монографии народный календарь рассматривается сопоставительно на материале всех славянских традиций и в совокупности всех его составляющих культурных кодов (языкового, фольклорного, мифологического и обрядового). Акцент сделан на смысловой стороне календаря: описаны мифопоэтические темы и сюжеты (сквозные архетипические идеи), которые дают межславянские сходства и выражаются в разных кодах культуры.
В монографии Т. В. Махрачевой рассматривается этнолингвистическая структура тамбовского народного календаря, которая представлена материалом полевого архива автора. Каждая из глав книги посвящена одному из четырех времен года, компонентами которых являются праздничные даты. Даты характеризуются с точки зрения их наименований, связанных с ними легенд, поверий, обрядов, запретов, паремий и фольклорных песен. Для календарных компонентов отмечаются сквозные темы и мотивы.
В рамках «широкой» этнолингвистики выполнено достаточно большое количество работ, посвященных обрядности и культурной символике конкретного временного отрезка: статьи Т. А. Агапкиной «Великопостная обрядность в традиционном календаре славянских народов», «Юрьев день в Полесье: ритуальные выходы в поле» [Агапкина 1992; Агапкина 1994], Т. А. Агапкиной, О. В. Беловой «Семенов день» [Агапкина, Белова 1999], В. Е. Добровольской «Праздник Вознесения в Пошехонье» [Добровольская 1999], Е. В. Миненок «Обряд Духова дня в селе Троицком Калужской области» [Миненок 1995], В. Г. Холодной «Роль Петровского поста в разграничении «женского» и «мужского» времени в западноукраинской весенне-летней обрядности» [Холодная 1999] и др.
Известны славянские исследования, объектом которых стала терминология календарной обрядности (хрононимы, названия обрядовых действий, лиц, предметов): диссертация М. М. Валенцовой «Терминология календарной обрядности чехов и словаков» [Валенцова 1996], курсовая работа М. М. Гончаренко «Терминология словацкой календарной обрядности» [Гончаренко 1987], диссертация Л. О. Занозиной «Терминология календарных обрядов годичного цикла в этнолингвистическом освещении» [Занозина 1991]; статья С.М.Толстой «Март великопостный: названия недель Великого поста в южнославянских языках» [Толстая 2009] и др. В последней работе представлены собственно хрононимы- названия недель Великого поста и составляющих их дней с мотивационными контекстами, в которых зачастую устанавливаются «родственные» хрононимические связи.
Выявлению народных представлений о календарном времени с опорой на народные наименования временных отрезков посвящена курсовая работа М. Ф. Евчик, выполненная на кафедре русского языка и общего языкознания Уральского университета. В работе приводится мотивационная классификация севернорусских хрононимов и их дериватов [Евчик 2004].
Взаимодействие хрононимов с невербальными кодами культуры является также предметом современных этнолингвистических разысканий [Андреева 2003; Кабакова 1983; Страхов 1983; Страхов 2003 и др.]. С одной стороны, в центре внимания оказываются календарные ритуалы и верования, легшие в основу народных хрононимов. С другой стороны, обычаи и поверья рассматриваются в связи с переосмыслением внутренней формы календарных наименований либо сближением календарных дат в народной культуре, что зачастую находит воплощение в фольклоре. Ряд работ С. М. Толстой выполнен в русле данной проблематики [Толстая 1987; Толстая 2005; Толстая (в печати) и др.]. К примеру, некоторые обычаи возникают вследствие народной интерпретации евангельского события, заложенного во внутренней форме хрононима: На Вознесение куличи, пироги, яща готовят до полудня, поскольку они предназначаются «богу на дорогу» (полес.) [Толстая 2010, 165]. Появление некоторых святых или характеристики известных святых могут быть обусловлены функционированием хрононимов в народной культуре: у болгар святой по имени Младен имеет хрононимическое происхождение, ср. болг. Младенцы ‘день сорока мучеников, 9/22 марта’ [Толстая 2010, 189].
Культурной символике и оценке календарных хрононимов посвящены статьи А. В. Черных «»Грозные» летние праздники народного календаря и связанные с ними запреты у русских Пермского Прикамья» [Черных 20096], Н. А. Брегадзе «К интерпретации «поганых дней»: новогодний праздник в аграрном календаре» [Брегадзе 1994], И. А. Седаковой «Святочные «нечистые» дни у болгар: терминология, демонологические представления и ритуальная практика» [Седакова 1985].
Жанровому и лингвистическому своеобразию календарного фольклора посвящены разделы в монографиях В. К. Харченко, Е. Е. Тонковой «Лингвистика народной приметы» [Харченко, Тонкова 2008]; Т. С. Садовой «Народная примета как текст» [Садова 2003]. С точки зрения грамматики, лексического наполнения и прагматики характеризуются календарные паремии и приметы, рассматривается их культурная семантика.
Ряд исследователей обращается к системным особенностям хрононимии, выявляя структурно-словообразовательные, мотивационные и денотативные модели. Так, П. Чеснокова в работе «Поле названий праздников. (на материале чешского и русского языков)» [Чеснокова 2011] рассматривает хрононимы с точки зрения структуры и деривационной активности.
В диссертации «Народные названия церковных праздников в русской и болгарской православной традиции» Е. Ю. Терентьева [Терентьева 2012] освещает морфологические и лексико-синтаксические особенности народных геортонимов (названий церковных праздников). Автор разрабатывает геортонимическую формулу, в которой выделяет опорную лексему и периферийные компоненты (атрибутивы, приложения и т. д.). По опорной лексеме производится мотивационная классификация названий. Последние разбиты на две группы: названия праздников-«памятей» (в честь святых) и наименования праздников-«воспоминаний» (в честь христианских событий). Стоит заметить, что такое деление геортонимов вытекает скорее не из внутренней формы, указывающей на конкретного святого или конкретное событие <Иванов день, Троица, Рождество), а из «виртуального» сигнификата (родового понятия для событий церковного календаря, определяемых денотатом). Особое внимание Е. Ю. Терентьева уделяет языковым процессам, сопровождающим образование народных геортонимов (трансонимизация, замена генитивных форм на номинативные при переходе геортонимов из церковного календаря в народный (великомученика и г/елителя Пантелеимона и Палей), контаминация (Макрида и прп. Макрины), деминутивация (Марфуъиа, Ильюшенко) и др.) [Терентьева 2012, 13].
В диссертации О. С. Андреевой «Семантико-стилистические особенности функционирования геортонимов в современном русском языке» [Андреева 2004] рассматривается пребывание названий православных праздников в языковой системе (на материале современного русского языка): выделяются структурно-словообразовательные и семантико-мотивировочные модели, описываются парадигматические отношения. Автор отмечает периферийность геортонимов в ономастической системе. Помимо этого, анализируется функционирование геортонимов в паремиях и в русских художественных текстах Х1Х-ХХ вв. Выделяются следующие функции геортонимов: эстетическая, изобразительная; объективация и конкретизация передачи события; создание торжественной атмосферы повествования. Говоря об организации пространства геортонимов, автор выделяет три основные лексико-семантические группы (ЛСГ): общехристианские, аграрные, обрядовые геортонимы. Такие наименования ЛСГ, на наш взгляд, не являются рядоположенными: в третью группу названий могут попадать хрононимы, мотивированные обозначениями и христианских, и земледельческих обрядов.
Некоторые исследователи обращаются к взаимоотношению хрононимии с другими классами собственных имен. В. В. Алпатов в статье «Календарные даты в английских топонимах» [Алпатов] характеризует случаи «присутствия» хрононимов в структуре топонимов. Это возможно либо благодаря метонимии (например, время использования объекта), либо благодаря метафоре (ассоциация географического объекта с временным отрезком).
В диссертации «Язык православной сферы: современное состояние, тенденции развития» [Бугаева 2010], помимо денотативной классификации эортонимов (названий церковных праздников) (Господские, Богородичные, в честь святых), И. В. Бугаева определяет их место в сакральном ономастиконе (теонимы, агиоантропонимы, агиотопонимы, иконимы, экклезионимы’3). Автор делает вывод о том, что агионим является гиперонимом по отношению ко всем сакральным именам собственным.
Особо следует сказать о «календарных» работах С.М. Толстой, объединенных в ее книге «Полесский народный календарь» [Толстая 2005]. С. М. Толстая предложила продуманный и лингвистически корректный опыт лексикографического описания хрононимии (на полесском материале). Кроме того, ею описаны некоторые важные собственно лингвистические особенности хрононимии, выявлен обширный блок народных представлений, связанных с календарным временем.
Несмотря на значительное количество работ, посвященных названиям временных отрезков, в отечественной лингвистике отсутствуют сводные исследования, оперирующие материалом всех русских говоров. В настоящей
2 К примеру, хрононимы день Акулины-Задери хвосты, Бориска рассматриваются как грубовато-просторечные формы.
Наглядной и удобной основой для системно-функционального анализа лексического материала является его словарное представление. Как представляется, для описания народной хрононимии наиболее приемлем жанр этнодиалектного словаря, имеющего собственно толковую и идеографическую части. Подобный подход реализован в упоминавшейся выше монографии С. М. Толстой «Полесский народный календарь» [Толстая 2005]. Он был принят нами на вооружение при составлении словаря русских народных хрононимов, но специфика нашего исследования потребовала выработки несколько иных, чем в словаре С. М. Толстой, принципов подачи материала.
Материал исследования извлекался из диалектных словарей русского языка и этнографических источников по русской территории путем фронтального просмотра. Словарными источниками послужили Словарь русских народных говоров, Толковый словарь живого великорусского языка В. И. Даля, Словарь говоров Русского Севера, Архангельский областной словарь, Словарь русских говоров Карелии и сопредельных областей, Словарь вологодских говоров, Словарь русских говоров Среднего Урала (и дополнения), Словарь говоров уральских (яицких) казаков Н. М. Малечи, Словарь брянских говоров, Новгородский областной словарь, Псковский областной словарь с историческими данными, Словарь смоленских говоров, Словарь современного русского народного говора (д. Деулино Рязанского района Рязанской области), Словарь воронежских говоров, Словарь орловских говоров, Словарь русских говоров Башкирии, Фразеологический словарь русских говоров Нижней Печоры, Словарь русских говоров на территории Мордовской АССР, Словарь русских говоров Приамурья, Словарь русских говоров Алтая, Словарь говоров русских старожилов Байкальской Сибири, Словарь русских говоров Кузбасса и др. (всего 56 словарей). Основной массив материала взят из словарей севернорусского наречия (архангельских, вологодских, вятских, пермских, новгородских, псковских и др. говоров), поскольку данные говоры наиболее полно представлены в лексикографии и ареальной этнолингвистике.
Для семантической реконструкции общенародных хрононимов привлекались словари русского литературного языка, а также исторические словари: Толковый словарь русского языка Д. Н. Ушакова, Современный словарь русского литературного языка, Материалы для словаря древнерусского языка по памятникам XI-XIV вв. И. И. Срезневского, Большой академический словарь русского языка, Словарь русского языка С. И. Ожегова, Большой толковый словарь русского языка С. А. Кузнецова, Современный толковый словарь русского языка Т. Ф. Ефремовой.
В работу включены неопубликованные или частично опубликованные материалы картотек: картотеки Словаря говоров Русского Севера (КСГРС), лексической картотеки топонимической экспедиции (ЛКТЭ) по территории Костромской области, картотеки фольклорных и этнографических материалов ТЭ УрФУ, картотеки Словаря русских народных говоров, картотеки Лексического атласа русских народных говоров, личного архива Т. В. Махрачевой (полевые материалы Тамбовской и Орловской областей). Значительный массив полевого материала собран участниками Топонимической экспедиции Уральского федерального университета в Архангельской, Вологодской, Костромской областях по специальной программе, разработанной автором настоящей диссертации с учетом опыта полесских экспедиций Института славяноведения РАН. Автор диссертации участвовал в 8 полевых выездах (2005-2012 гг.)4.
Кроме того, использовались электронные источники: Каргопольский архив этнолингвистической экспедиции РГГУ, Фольклорный фонд ГГПИ. Интернет-ресурсы также применялись для получения этнокультурной информации: статьи с сайта Российского этнографического музея, материалы о конкретных праздниках (Е. В. Тихомировой, Н. П. Грановской, Т. В. Гусаровой, Г. В. Медведевой, О. А. Павленко), Национальный корпус русского языка (НКРЯ), Информационный портал Барнаула и Алтайского края.
Источниками этнографического материала стали монография Т. В. Махрачевой «Народный календарь Тамбовской области», сборники по русскому народному календарю И. И. Шангиной, Ф. Болонева, А. В. Черных, И. М. Снегирева, А. С. Ермолова, Н. И. Бондаря, А. Е. Бурцева, Г. С. Виноградова, М. М. Забылина, К. К. Логинова.
Привлекались материалы из периодических этнографических изданий «Живая старина», «Этнографического сборника, издаваемого РГО», «Этнографического обозрения».
На данный момент русский народный календарь системно описан в этнографических сборниках И. И. Шангиной, А. Ф. Некрыловой. Хрононимам как языковым фактам посвящены этнодиалектные словари О. В. Вострикова, С. Ю. Дубровиной, А. Макаренко, Т. В. Махрачевой, А. В. Черных, материалы которых также включены в наше исследование. Эти словари составлены по отдельным территориям России.
К вопросу о терминологии. Базовыми для данного исследования являются термины хрононимия и хроионимы. Следует заметить, что в
Хрононимы, как имена собственные, призваны номинировать, индивидуализировать временные отрезки и идентифицировать их из ряда подобных. Для исследования не берутся наименования сезонов, поскольку данные временные промежутки не имеют «числовой» закрепленности в народном календаре (ср. подсока ‘ранняя весенняя пора, когда у деревьев добывают сок’), следовательно, их трудно идентифицировать в годовом круге.
Названия дней недели не включаются в данное исследование, так как они не являются хрононимами (именами собственными временных отрезков). Во-первых, они составляют короткий ряд (семь дней в неделе), что не вызывает трудности их идентификации. Имена же собственные, как правило, выделяют объект из длинного ряда ему подобных. Во-вторых, наиболее крупной и законченной единицей времени является год, единицы которого маркированы календарными числами. Наименования дней недели (,понедельник, вторник и т. д.) не имеют числовой закрепленности в годовом цикле. К тому же, слова понедельник, вторник и т. п. могут обозначать первый и второй дни любой недели в году, т. е. они не выполняют функции индивидуализации даты и идентификации ее в масштабе годового времени.