Как сделать ток шоу
enasiwa
enasiwaКак сделать ток-шоу успешным.
Рецепты от шеф-редактора «Пусть говорят» Михаила Шаронина.
Тема
– На слово «тема» у нас табу, мы рассказываем истории. Главное условие: история должна быть актуальна, обсуждаться в прессе – например, как скандал с Кристиной Орбакайте и Русланом Байсаровым, которые делили сына. На разработку каждого сюжета – максимум неделя, дальше он «протухнет». Но бывают и исключения: так, экс-директора Софии Ротару, которая обвиняется в краже денег у певицы, мы уговаривали сняться почти год. И добились: именно в эфире «Пусть говорят» она высказала свою точку зрения.
Время
– 50 минут – продолжительность шоу, которая позволяет удержать зрителя у экрана. За это время события в студии развиваются динамично – человек у телевизора не успевает заскучать. Все, что больше часа, смотреть уже тяжелее. Так как хронометраж шоу ограничен, редакторы проговаривают с участниками программы время выступления. Так, вступительное слово – не больше 5–7 минут.
Гости
– Иногда у нас один главный герой, иногда – несколько. В каждом выпуске обязательно присутствуют юрист, эксперты по теме, если нужно – чиновники. Если главный герой – обычный человек, то зовем еще и звезду со схожей историей. Зрителю всегда интересно мнение известного человека на бытовые темы.
Сценарий
– Как такового сценария нет, прописывается лишь последовательность запуска гостей в студию: сначала – главного героя, через определенный промежуток времени – его оппонента, затем – группу поддержки, дальше – звезду с похожей историей. У ведущего есть подробный список гостей с резюме на участников и правильными ударениями в каждой фамилии.
Драки
– Они происходят нечасто и не по сценарию. Но на всякий случай в студии всегда есть два-три администратора, следящих за порядком. Так, в выпуске с названием «Гарем» две женщины, которые жили с одним мужчиной, в студии не поделили его. На съемках завязалась драка, в результате которой одна из участниц потеряла клок волос. Рейтинг передачи эта история подняла.
Зрители в зале
– Стать зрителем в студии может любой желающий. Самые активные сидят в первых рядах, они могут высказать мнение или задать вопрос гостям. Об этом надо договориться заранее с редактором по публике.
Ведущий
– Это не просто говорящая голова, а непосредственный разработчик истории. Каждая тема согласуется с Андреем. Бывает, герой программы не верит, что ему звонят из «Пусть говорят», и не соглашается приехать. В этих случаях с ним договаривается Андрей.
В передачу «Спасти Алсу» мы пригласили поклонника певицы Юрия Латенко, который на протяжении трех лет писал ей любовные письма, а потом начал угрожать, потому что она ему не отвечала. Накануне съемки мы поселили его на ночь в гостиницу. Так он вышел в Интернет, на сайте Алсу написал, что намерен рассказать правду о ней, и указал, в какой гостинице поселился. Сообщение не осталось незамеченным. В ту же ночь в гостиницу приехал муж Алсу Ян Абрамов с милицией, и героя забрали на допрос. Съемки оказались под угрозой срыва. Андрей Малахов пытался вызволить его из кутузки, но безуспешно. Поэтому в программу вместо Латенко мы срочно вызвали его маму.
Передвижение
– Во время шоу Андрей может свободно передвигаться по всей студии – расположение камер позволяет избегать «мертвых» точек.
В ухо из аппаратной ведущему идут указания. Обычно сообщают хронометраж программы, иногда подсказывают какие-то вопросы. Со стороны может быть виднее, динамично ли развивается программа. И острый вопрос в тему усиливает градус обсуждения.
Почти все ток-шоу строятся по аналогичным принципам. Ведущие-конкуренты рассказали, чем выделяется именно их программа.
Провокация. Она вызывает непредсказуемое противодействие. Например, на программе о курении я зажег сигарету и стал дымить прямо в студии. Вот это был пример грубой провокации.
Личный опыт. Задача любого шоу – раскрыть типаж гостя. Каждый из них – индивидуальность, и мой опыт диктует мне модель поведения в той или иной ситуации. В итоге шоу получается интересным.
Профессионализм ведущего. Это необходимо, чтобы не тратить себя всего на каждой программе и не сдохнуть после ее окончания. Я готовлюсь к каждой передаче и досконально знаю точку зрения, которую будут отстаивать участники в студии. Поэтому мне несложно найти контраргументы для каждого гостя.
Искренность. Люди смотрят программу и понимают, что каждый человек в зале не подставное лицо, а такой же обычный зритель.
Внешность ведущего. Зрителю приятно смотреть на человека, который разрушает стереотипы.
Практичность советов. Мы говорим о вещах, которые касаются каждого простого человека. И мало того что мы обсуждаем эти проблемы, еще даем конкретную пошаговую инструкцию к действию в той или иной ситуации. Например, недавно был разговор про платное образование. Мы четко ответили людям на вопросы, куда идти, если у вас конфликт с руководством вуза, и как перевестись с платного отделения на бесплатное.
Первая фишка нашего ток-шоу – импровизация. Когда начинается программа, я не знаю, чем она закончится и какие выводы сделаю в финале. У нас есть список гостей, тема, основные вопросы, которые стоит обсудить в программе. Все остальное – экспромт.
Мой непрофессионализм – как бы странно ни звучало. Я человек независимый.
Фантастическая команда, которая помогает мне готовить и вести ток-шоу.
Парад пристрастий
О чем хотите высказаться?
Дмитрий Бабаев («Другие новости», «Первый канал»):
– О коммунальном хозяйстве, о тарифах. Почему они постоянно растут?
Анастасия Мельникова («Участок», «Первый канал»):
– Как помочь старикам. У нас огромное количество брошенных, беспомощных людей, которые сами не могут себя обеспечить.
Юлия Куварзина («Дворик», «Россия 1»):
– Поговорила бы о детях. Моей дочке Елизавете исполнилось два года, поэтому все, что связано с воспитанием, для меня очень важно.
Дмитрий Губерниев, телеведущий («Россия 2»):
– О том, что перед праздниками перекрывают центр города. Я по 5 часов не могу добраться до работы.
Виктория Дайнеко, певица:
– О хамстве на дорогах. Видят девушку за рулем, грубят сильнее.
Правда, о которой вы не знали: как на самом деле снимают популярные ток-шоу
Даже те, кто редко смотрит телевизор, наверняка слышали о таких популярных шоу, как «Прямой эфир», «Пусть говорят», «На самом деле» и так далее. Несмотря на то, что многие относятся к подобным передачам скептически, их популярность не падает. Впрочем, «подогревать» интерес зрителей помогают специальные секреты.
Участникам шоу платят гонорар
— В большинстве случаев участники шоу действительно получают гонорар. Кроме того, всем им оплачивают перелет и проживание (например, в «Пусть говорят»). В этом нет ничего удивительного, ведь многие гости из других городов не могут себе позволить такие траты, и организаторы передачи, будучи заинтересованными в рейтингах, берут основные расходы на себя.
— Звезды получают за участие в ток-шоу больше, чем «обычные» участники. По информации инсайдеров, герои обычных бытовых скандалов могут получить за участие около 100 тысяч рублей (+/- в зависимости от ситуации, и «важности» гостя).
В то же время, звезды, которых знает вся страна, могут получить более крупные гонорары, которые порой достигают миллиона рублей. Речь идет о резонансных историях, вроде «Развод Джигарханяна», «Внебрачный сын Спартака Мишулина», «Скандал между семьей Фриске и Шепелевым» и так далее. Причем, многие знаменитости признавались, что отказывались «полакать свое грязное белье» на потеху публике даже за большой гонорар — например Мария Шукшина, которая якобы не признавала внука.
— По словам участников рейтинговых шоу, организацией занимаются не менее 15 человек, которые встречают гостей, размещают их в съемных квартирах или гостиницах, отвечают за питание и так далее.
Где ищут истории для шоу и реальны ли они
— Раньше многие шоу, вроде «Окон» не задавались целью рассказать о реальных случаях — в передаче участвовали актеры, и некоторые из них даже примеряли на себя разные роли, в разных выпусках. Сейчас организаторы темы подходят более ответственно и добросовестно к этому пункту.
— Практически у каждого шоу есть свой сайт, куда люди могут присылать заявки на участие. Если тема кажется авторам интересной, то они начинают работать над ней. Также есть резонансные истории, о которых слышала вся страна — например, об изнасилованной Дианы Шурыгиной, изувеченной мужем Маргарите Грачевой или пропавшем Владиславе Бахове. Тогда журналисты сами связываются с участниками, либо их семьями, и договариваются о съемках. Если тема резонансная, то материал могут собрать за 2−3 суток непрерывной работы. В остальных случаях подготовка может занять около 2-х недель.
— Редактор одного из популярных шоу анонимно признался, что обычно они работают над темами о каком-либо бытовом конфликте, так как позитивные истории находят гораздо меньший отклик у публики.
Все по сценарию?
— Если брать в целом, то — да. Как ни парадоксально, истории обычно реальные, но рассказывать их нужно по определенному сценарию, ведь у каждой передачи должна быть своя структура.
— Участникам шоу «На самом деле» предлагают заранее пройти полиграф, и ответить на все вопросы, которые прозвучат в выпуске. На съемках их лишь подключают к пульсометру. Эксперты во время записи эфира уже располагают всей необходимой информацией.
— Если в «Пусть говорят» приглашены две стороны, находящиеся в стадии конфликта, им стараются не говорить о том, что они встретятся. Сотрудникам приходится приложить некоторые усилия, чтобы те не пересеклись в съемочном павильоне раньше необходимого времени.
— Обычно даже скандалы и «побег» героев из студии заранее прописаны командой редакторов.
— Перед съемкой участники и эксперты узнают примерный сценарий будущего выпуска. Обычно он разворачивается по всем канонам драматургии: завязка, развязка, кульминация, интрига, основной вопрос. Конечно, участники ток-шоу зачастую не являются профессиональными актерами, поэтому история может немного отклониться от сценария.
Непростая массовка
— Например, в массовке передачи «Пусть говорят» присутствует группа зрителей, которые в действительности являются сотрудниками канала, и им необходимо контролировать очень много аспектов.
— Среди зрителей присутствует человек, которому нужно «запустить» волну аплодисментов. Таким образом, заранее определяется, какую сторону якобы поддерживает большинство, и тем самым формируется общественное мнение.
— С отдельными сотрудниками шоу, которые попали в массовку, заранее работает редактор, который готовит их к позиции «за» либо «против». Обычно эти люди сидят в третьем ряду. Когда они выкрикивают заранее заготовленную фразу, к ним подходит ведущий, чтобы поинтересоваться их мнением.
— Массовку для разных программ собирают модераторы, работающие с публикой. Зачастую, это одни и те же люди, которые ходят по разным шоу. Также их могут искать и на специализированных сайтах, вроде «Массовка.ру». За свое участие они получают около 500 рублей.
Откуда берутся эксперты
— Как рассказал СМИ бывший сотрудник Первого канала, одним экспертам платят за участие, а другие и сами готовы заплатить, чтобы «засветиться» в эфире. И чем выше рейтинг у темы, тем дороже эфирное время. Часто такими экспертами становятся адвокаты, у которых есть цель «раскрутить» себя.
— Иногда случаются ситуации, что приглашенный гость только в гримерке узнает о том, какая тема будет обсуждаться в эфире. С похожим случаем недавно столкнулась Лера Кудрявцева, которая участвовала в программе «Звезды сошлись» и лишь перед самим эфиром узнала, что темой обсуждения станет скандал, вспыхнувший между Любовью Успенской и ее дочерью. Позже она извинялась перед певицей за этот слуай. Также писательница Елена Съянова признавалась, что приехала на эфир «Пусть говорят», чтобы обсудить связи Британской империи с нацистской Германией, а в итоге выпуск был посвящен личной жизни принцессы Дианы.
Бонус: Первое шоу такого жанра появилось в США в 1967 году по чистой случайности: беседуя с героем своей передачи, Фил Донахью обратился за помощью к публике, которая сидела в зале, так как у него самого закончились заготовленные вопросы. Впоследствии этот формат породил множество ток-шоу.
Голова-ящик: как устроены российские политические ток-шоу
1. Постправда
Что «они», мы уже не слышим — начинается эфир. После короткой приветственной речи Скабеева повторяет свою заготовку про «большую мозолистую русскую руку», и на этот раз Трегубов все-таки успевает ответить. «Да все не так было», — говорит он.
Дело в том, что никакой истории с большой русской рукой не происходило, и лично Трегубов никого не посылал. Просто пару дней назад в интервью «Спорт-экспрессу» он пожаловался журналистам, что иностранные спортсмены не хотят здороваться с русскими, и добавил: «Мне вообще по фигу. Не здороваются, ну и пошли в жопу». Американские спортсмены, скорее всего, даже не узнали об этом. Зато для российских СМИ и ток-шоу эта фраза стала сенсацией, а Трегубов — человеком, который послал американцев.
Позже и сам Трегубов возмутится: «…Я говорил на официальной тренировке пять минут, а все прицепились к одной только моей фразе… Все начали звонить, писать… с каких-то каналов даже, звали на шоу. Захожу в интернет, смотрю — огненная новость. Думаю, что за бред…»
Но в эфире программы на эту маленькую несостыковку внимания особо не обращают. Скабеева просит спортсмена показать руки — они в мозолях, потому что ему самому пришлось точить коньки, ведь тренеров не допустили до Олимпиады. «Мы же допинговые злодеи», — иронизирует Скабеева. Никита признает: да, без тренеров сложно, никто не помогает. Но вообще-то руки у него постоянно в мозолях, потому что он всегда сам точит коньки, не только на этой Олимпиаде. Еще одна несостыковка, но она тоже не так важна. Прямой эфир не терпит запинок, и шоу продолжается.
2. Будни массовки
«60 минут» — программа, которая выходит на телеканале «Россия 1» дважды в день. Это общественно-политическое ток-шоу, где обсуждаются главные новости дня — или те, которые создатели программы считают главными. Как и на других передачах в зале сидит платная массовка. Я затесалась в нее по заданию редакции и теперь подслушиваю, о чем говорят мои соседи. Оказывается, в зале никто не обсуждает события Олимпиады. Слева от меня мужчина по имени Игорь рассказывает соседям, что «на Западе проституция, однополые браки и использованные трусики продаются в консервных банках», и наша молодежь скоро будет такая же, потому что «теряет идеалы, ведь мужчина должен выполнять свою роль, а женщина — свою». Постепенно публика разбредается. На утреннем и вечернем эфире присутствуют одни и те же зрители. Между съемками — перерыв в несколько часов, и большинство участников массовки в это время ездят на Савеловский рынок — он как раз не очень далеко. Главное, успеть вернуться к вечернему эфиру, иначе не получишь «гонорар» — 600 рублей. И это еще не самое страшное.
За участниками массовки тщательно следят бригадиры. Они набирают платных зрителей на форумах, составляют списки, проводят воспитательную работу. Бригадира «60 минут» зовут Жанна Аркадьевна, и ее здесь очень уважают. «Она у нас строгая и всех помнит! — объясняет мне женщина по имени Надя. — Как-то летом двое сбежали после дневного эфира, так она их больше не пускает на программу».
Сама Надя ходит на эфиры «60 минут» уже несколько лет. Однажды она осталась без работы, и эти 600 рублей в день ее выручали. Постепенно втянулась. В эту передачу попасть довольно трудно. Все, кто приходит на съемки, записываются и на следующий день, так что студия обеспечена зрителями на всю неделю. Прийти «со стороны» можно, только если вдруг образовались свободные места.
В каждом ток-шоу свои правила и свой дресс-код. Везде обязателен официально-деловой стиль. Но на НТВ рубашки должны быть не черными и не белыми — допускаются голубые, серые, желтые и любых других цветов, но не яркие. На «Первом» нельзя быть в юбке — в правилах написано, что все обязаны приходить в строгих брюках. А вот на «России 1» все довольно демократично, и рубашка может быть даже белой.
Запись обычно ведется с запасом. Составляется огромный список имен из тех, кто оставил заявку на форуме. Все они приходят в назначенное время, а дальше среди них отбирают лучших — часто с позиций сексизма и эйджизма. Абсолютное большинство массовщиков — женщины в возрасте от 40 до 60, так что, если вы молоды или вы мужчина, ваши шансы попасть в студию значительно возрастают.
Если на «НТВ» и «Россию 1» я без проблем прошла, записавшись в массовку через форум massovki.net, то на передачу «Время покажет» («Первый канал») рискнула попробовать пройти в открытую, как журналист. Позвонила девушке, которая работает с массовщиками, представилась и рассказала, что хочу написать текст о том, как снимаются общественно-политические ток-шоу. Сначала она попросила перезвонить на следующий день, чтобы согласовать все «с руководителем программы», потом написала сообщение, что ответит позже, а дальше просто перестала реагировать.
Тогда я решила, что все-таки снова воспользуюсь форумом massovki.net. В комментариях к постам, где набирали массовку, я несколько дней подряд оставляла свои данные. Через несколько часов в обсуждении появлялся список тех, кто записан на съемки, и в нем была моя фамилия. А еще через пару часов она как по волшебству исчезала. Мне так и не удалось побывать в студии программы «Время покажет». Остается только догадываться, какую секретную технологию скрывают ее создатели.
3. Хорошо смеются все
«Все просто. Вы главное подтяните на себе все и не чешитесь. В нужные моменты вам нужно будет говорить: «Ужас, кошмар, да когда же это закончится», а в другие моменты — смеяться», — инструктирует меня густо накрашенная девушка. — Мы вместе стоим в очереди на программу «Место встречи». Я уточняю: «А как я пойму, в какой момент смеяться? А если мне будет не смешно?». Она улыбается: «Не волнуйтесь, вы поймете. Мы заранее отрепетируем». На фоне других участников массовки она выглядит очень молодой и ухоженной. Я пытаюсь угадать: «Вы что, работаете тут, на НТВ?», но она не отвечает — только продолжает улыбаться и расчесывать волосы гребешком.
В студии бригадир, рассадив массовщиков (точнее, массовщиц) по местам, проводит воспитательную беседу. Он примерно в два раза младше тех, кто сидит в зале, но возникает впечатление, что он общается со школьниками: «Я не понимаю, что происходит. Ваша болтовня уже второй день меня настораживает. Может, мне набирать по полстудии новеньких, чтобы вам было не с кем пообщаться? Мы здесь все-таки собрались поработать, а не заниматься болтовней на лавочке».
Дальше весь зал репетирует «реакцию»: по команде нужно начать громко возмущаться, аплодировать или смеяться. Бригадир ворчит: смеются недостаточно активно. «У нас ведущий очень много шутит, а вы забываете посмеяться, — наставляет он зал. — Анекдот, бывает, хороший, а полстудии сидят так, как будто непонятно, зачем он это рассказывает. Да это для вас в первую очередь, чтобы вам было не скучно здесь».
Начинается прямой эфир, а я по-прежнему не понимаю, когда именно нужно возмущаться. Но ситуация быстро проясняется: когда ведущие сообщают, что американский президент 20 лет игнорировал форум в Давосе, где-то над ухом звучит громкий рассерженный голос: «Да лааадно!», и весь зал подхватывает, каждый на свой лад: «Ну ничего себе!», «Да как так можно!». Понаблюдав, я замечаю, что в зале сидят несколько «заводил», которые первыми начинают громко гудеть или смеяться, иногда даже в неожиданные моменты. Например, фраза ведущей «По-моему, выволочка будет устроена Трампу» вызывает бурный смех, а когда один из гостей замечает, что рубль — не конкурент доллару на мировой арене, поднимается волна возмущения.
В программе «Место встречи», как и на остальных политических ток-шоу (за исключением, пожалуй, программы Владимира Соловьева), участники сидят друг напротив друга, как бы разделенные на два лагеря. С одной стороны — условные «государственники», сторонники действующей российской политики. С другой — «либералы» и «оппозиционеры». Иногда во время программ оппоненты называют их «скамейкой хунты». Как правило, им достается больше возмущенных возгласов из зала.
«Помню, как я впервые пришел на эту передачу, — говорит Кирилл Гончаров, представитель партии «Яблоко» и завсегдатай «Скамейки хунты». — Я услышал этот гул за спиной и почти заплакал — одновременно и от ужаса, и от смеха. За время программы я дважды порывался уйти. Но не хотелось подставлять ребят, которые меня пригласили. Постепенно я привык».
4. «Перебежчик»
«Однажды, когда я был в Бельгии, я показал местным правозащитникам политическое ток-шоу с моим участием, — вспоминает Гончаров. — Они были в шоке: на экране все перебивали друг друга, говорили на повышенных тонах, никто никого не слушал, чуть ли не лезли в драку. Мои знакомые сначала попросили меня перевести, что происходит, а потом стали ходить по офису и показывать всем это видео».
Действительно, неподготовленного зрителя может удивить формат российских политических ток-шоу. Например, в феврале 2015 года ведущий «Места встречи» Андрей Норкин в прямом эфире подрался с украинским политологом Дмитрием Суворовым. Все началось с обсуждения боевых действий на Донбассе. Один из гостей сказал, что там погибли сотни детей. Украинский политолог начал в довольно агрессивной манере требовать доказательств, а закончилось все масштабной потасовкой. Если включить видеозапись этой драки и нажать на паузу, можно насчитать не меньше десяти человек, которые разнимают ведущего с гостем.
Когда я общалась с участниками массовки, я спросила, не беспокоит ли их, что люди в студии кричат друг на друга, а иногда даже дерутся. Они все ответили: «Да это же сценарий, все заранее договорились, кто на кого будет кричать и кто кого ударит». Такое мнение есть и среди телезрителей. Но все постоянные гости телешоу, с которыми мне удалось поговорить, утверждают, что это не так.
«Да, уровень дискуссии не очень высокий, — признает Гончаров. — Но заранее никто ни о чем не договаривается. Мне звонят с телеканала и узнают мою позицию по определенному вопросу, проводят небольшое интервью. Дальше я прихожу на программу и озвучиваю эту позицию. Все происходит в прямом эфире. Поэтому я точно знаю, что мои слова по крайней мере не вырежут. Так что есть смысл приходить на такие передачи и высказываться. Это шанс найти отклик у тех избирателей, которые даже не знают о нашем существовании».
Как утверждает телеведущий Андрей Норкин в интервью Esquire, некоторая агрессивность программы обусловлена ее местом в сетке вещания и запросами аудитории. «У ток-шоу есть разные форматы, они все идут в разное время, — говорит Норкин. — «Место встречи» — это дневная программа, которую смотрит определенная часть зрителей. Никто не будет в такое время смотреть научный диспут в формате круглого стола. У нас, кроме рациональной составляющей, должны быть эмоции. Конечно, не каждый человек может внятно донести свою позицию, и часто гости начинают кричать. Иногда случаются и драки. Но драка — это последний аргумент, когда вам уже нечего сказать и вы идете на оппонента с кулаками. Часто — потому что он вас спровоцировал. Если я скажу, что мы поощряем драки и ругань, это будет неправда. Но если я скажу, что мы не заинтересованы в эмоциональной дискуссии, это тоже будет неправда. Задача — найти золотую середину. Периодически яркий, даже агрессивный спор между оппонентами допустим. Но он не должен затягиваться больше, чем на одну-две минуты. Тем более, что в такие моменты все пытаются говорить одновременно, и зритель перестает улавливать смысл. Нам нужно показать эмоции, но не дать обсуждению превратиться в скандал».
Норкин — опытный телеведущий, карьера которого началась еще в 1990-е годы. Многие знают его как человека, который работал еще на «старом» НТВ, до последнего сражался за телеканал, а когда пришла новая администрация, вместе с другими коллегами ушел на RTVI. Он считался нонкомформистом и защитником свободы слова. Поэтому, когда он сначала выступил против телеканала «Дождь», а потом во время «Прямой линии» с Путиным предложил усилить патриотическое воспитание и сказал, что коллеги критикуют его позицию насчет Крыма, о нем заговорили как о перебежчике.
Сам Норкин, рассуждая о случившихся переменах, объясняет, что история с НТВ оказалась обманом: «А я в 2000-м ходил свободу слова защищать и своего работодателя, который дал мне работу моей мечты. А оказалось, я защищал чужой кошелек. Гусинский позже честно признался мне, сказал: «Ты что, дурак? Какая свобода слова? Я все равно бы вас продал, когда мне это было выгодно».
По мнению телеведущего, проблема так называемого «либерального» лагеря — в том, что он слишком многое на себя берет. «В 90-е годы у многих журналистов сложилось ощущение, умышленно подогреваемое некоторыми работодателями, будто мы — мессии, на наших плечах ответственность за зрителей и правда исключительно на нашей стороне, — говорит Норкин. — Сейчас эта история осталась, как мне кажется, в основном в либеральной среде. Вообще либеральная история в целом ставит человека на другое место. У каждого есть некое представление об обществе и о его собственной роли в нем. В свое время нас учили, что «Я» — последняя буква в алфавите. А потом, с распространением либеральных взглядов, появилось убеждение, что главное это как раз я, мое благополучие. Вовсе не государство и даже не семья. Такие убеждения — очень благодатная почва для мессианства».
Что же касается обвинений в пропаганде, то, по мнению Норкина, само значение слова «пропаганда» носит не такой уж и негативный смысл. «Я считаю, что государство имеет право на свою точку зрения и ее пропаганду. И не вижу ничего плохого в слове «пропаганда», есть просто разные трактовки. Вот, например, что плохого в пропаганде здорового образа жизни? Или мира во всем мире? Другое дело, что пропаганда может быть разного качества. Можно просто поливать грязью всех, кто с тобой не согласен, а можно задавать вопросы, разбираться. Вот говорят: «Путин замучил всех налогами». А кто устанавливает налоги, президент или правительство? А какие налоги существуют в других странах и на что?».
Впрочем, считать ток-шоу «Место встречи» пропагандой Норкин все равно отказывается — говорит, что в программе «слишком много веселья». Впрочем, добавляет: «Хотя, если если, посмотрев программу, люди делают для себя какие-то выводы, я этому рад».
5. Один день на скамейке хунты
Оуэн Мэтьюс — обозреватель журнала Newsweek — открывает мне дверь и с порога предупреждает: «Я не выспался и в ужасном настроении». В ответ на мои вопросы он поясняет, что только что вернулся с дневного эфира программы «60 минут», и там «сегодня был особенный лоходром». Мэтьюс — британский журналист с русскими корнями. Он матерится по‑русски с акцентом, но, тем не менее, виртуозно. Я слышу удивительные речевые конструкции, пока он наливает мне чай. Успокоившись, он начинает рассказывать о сегодняшнем эфире: «Там был американский эксперт в кавычках. Выступал на тему оборонной политики и почему-то блестяще говорил по‑русски, — объясняет журналист. — Я про него никогда не слышал. Поискал в «Гугле». Оказалось, он действительно работал в Пентагоне. Но он был там переводчиком! А теперь пишет посты для каких-то блогов про католичество. И он эксперт! Такие идиоты приходят, что просто смешно».
Если поискать на YouTube записи с Мэтьюсом, можно найти видео с такими названиями: «Британский журналист Оуэн Мэтьюс защищает фашистов», «Англо-пиндосский журналист Мэтьюс», «Английский журналист в бешенстве сорвал прямой эфир». Он — далеко не любимец у телезрителей. Хотя Мэтьюс любит Россию, на телевидении его взгляды считаются глубоко «антироссийскими». Поэтому, как правило, на ток-шоу его постоянно перебивают и обвиняют в русофобии. Приходится нелегко. Если учесть, что Мэтьюс — успешный писатель и журналист, совершенно непонятно, зачем ему принимать участие в подобных программах.
«Действительно, за участие в ток-шоу мне платят 20 тысяч рублей в час, — говорит Мэтьюс. — Такие же деньги я мог бы получить в другом месте, так что это не способ заработка. Я мог бы вообще не брать денег, но тогда мое участие было бы уже политическим актом, а я этого не хочу». Когда он согласился участвовать в политических ток-шоу, его в первую очередь интересовали связи, объясняет Мэтьюс. Не то чтобы за кулисами он встречал лиц первой величины, но в Останкино вполне можно познакомиться с кем-то из Госдумы, поболтать в гримерке и узнать свежие сплетни. «Можно считать, что я внаглую беру у людей интервью за кулисами», — говорит Мэтьюс.
Еще одна причина — попробовать разобраться, «как работает эта кухня, изучить пропаганду изнутри». Мэтьюс цитирует Солженицына: «Чтобы делать зло, человек должен прежде осознать его как добро или как осмысленное закономерное действие». Российские телеканалы Мэтьюс при этом считает злом: «Что происходит в головах у этих людей, которые показывают откровенное вранье про распятого мальчика?». Но, по мнению журналиста, это не глупость и не чистый цинизм. «Мне кажется, начальство телеканалов правда думает, что это — такой способ поддержать Россию», — предполагает он.
С точки зрения Мэтьюса, в политических ток-шоу есть несколько главных приемов, которые хорошо работают. Например, обсуждать Европу, Украину или США, чтобы отвлечь внимание от первостепенных проблем, воровства в стране и коррупции. Еще показывать Россию как крупного игрока. Цитировать западные СМИ, которые пишут о России, хотя часто это какие-то небольшие блоги. Объяснять действия Запада русофобией и страхом. В итоге у зрителей формируется образ большой и мудрой державы, на которую давят, потому что она демонстрирует независимость.
Все это сначала было очень интересно, но постепенно Мэтьюсу разонравилось выступать на ток-шоу. «Мне на улице говорят: «Я ради вас смотрю эти передачи», — говорит журналист. —Ради вас и Майкла Бома. Допрыгались, вот с кем меня ассоциируют! Вы не думайте, я уважаю Майкла. Но он ведь даже не журналист, он страховой агент! А я-то считаю себя писателем!».
Долгое время Мэтьюс считал, что все равно есть смысл ходить на ток-шоу: он может обратиться к российскому народу, сказать людям то, чего больше никто не скажет. Но в последнее время из-за его походов на съемки случаются сплошные курьезы. Недавно в магазине журналиста узнал какой-то покупатель и ехидно сказал: «Ну что, посмотрим вас сегодня вечером». А потом добавил: «Не обижайтесь, я же знаю, что вы не такой, это просто все сценарий». «Я ему говорю: «Нет, не сценарий», — смеется Мэтьюз. — Давайте вы мне предложите, про что сказать в прямом эфире, и я специально для вас скажу». Так вот, этот мужчина попросил: «А вы скажите про масонов!». Пришлось ответить ему, что он прав, про масонов я говорить действительно не буду».
Мэтьюс раздумывает, что бы ему такого сделать, чтобы его перестали приглашать в ток-шоу. «Как вы думаете, что можно сказать в эфире вопиющего, чтоб больше не звали?», — спрашивает он у меня. Но тут звонит телефон: журналиста ждут на вечернем эфире «60 минут», за ним прислали машину, и она уже у подъезда. Мэтьюс допивает чай и идёт надевать пальто.
6. Эпоха войны.
Когда невидимая рука «Первого канала» не пустила меня в студию программы «Время покажет», я подумала, что не стоит и рассчитывать на интервью с ведущим Артемом Шейниным. Он — один из самых известных людей на российском телевидении. Те, кто не смотрит его ток-шоу, обычно знают его как человека, который «принес в студию ведро с говном», «сказал в эфире, что убивал людей» и «схватил за шею Майкла Бома». В общем, человек неординарный.
К моему удивлению, Шейнин моментально отвечает на письмо и соглашается на интервью. Но сначала уточняет, в курсе ли я, что читатели журнала Esquire считают его «ангелом ада».
Мы встречаемся после вечернего эфира «Время покажет». Шейнин извиняется за то, что будет сидеть с мобильным телефоном: работа не отпускает. Он очень вежлив и не похож на телеведущего с репутацией агрессора. Я спрашиваю у Шейнина, что он имеет в виду, когда говорит про «ангела ада». Он объясняет: «Сегодня аудитория очень грубо, очень примерно разделена на две части. Это разделение четко проявилось примерно после событий 2014-го года. Про одну из этих частей Николай Усков тогда же сказал: «Вы ссать в очко научитесь сначала, дебилы» и обозвал «разбуженной психбольницей». Так вот, по моим ощущениям, для аудитории журналов Esquire и «Сноб» я и есть представитель этой самой разбуженной психбольницы. Для этих людей шейнины — это беснующиеся патриоты, готовые поругаться со всем миром. Представителям той, другой части приятно думать, что они олицетворяют собой разумное, доброе, вечное. А я — воплощение всего, что они представляют себе с другой стороны, чему себя противопоставляют. Говорят, что я гопник, пришел в студию с пистолетом. Они реально ненавидят эту противоположную сторону, хотя лично я к ним таких же чувств не испытываю».
О том, чтобы стать ведущим, Шейнин задумывался давно. Еще в середине 1990-х он по объявлению в газете пришел гостем на программу о путешествиях. Внезапно ему предложили поучаствовать в кастинге на роль ведущего. Он поразился: неужели вот так, в одночасье, можно взять и стать ведущим? В тот раз у него не получилось, хотя, как он говорит, «шансы были». Не то чтобы это было его мечтой. Но с тех пор 20 лет, работая редактором на телевидении, он не выбрасывал из головы эту мысль.
Шейнин не отрицает, что в эфире он ведет себя довольно агрессивно, может начать давить на гостей, с которыми не согласен. Но, по его словам, он ничего не выдумывает, он такой и в жизни. Историк по образованию, он смотрит на события с исторической точки зрения: ничто в мире не происходит само, а «ведущий «Первого канала» Артем Шейнин» — это просто продукт своего времени. Сегодня телевидению нужен такой ведущий — вспыльчивый, резкий.
«Раньше телевидение переживало эпоху гламура, а теперь наступила эпоха войны. Не в том плане, что все друг друга убивают. А в том, что есть две стороны, которые постоянно друг с другом спорят, — считает Шейнин. — Раньше, до наступления «эпохи войны», невозможно было представить, чтобы человек с моей внешностью и темпераментом стал телеведущим. Я появился тут только потому что изменились времена, дискурс и потребности аудитории. Я не подстраивался под обстоятельства, я был таким. И я оказался в кадре на месте ведущего, потому что в силу времени понадобился такой человек. В конце концов, мои намерения и раньше ни для кого не были секретом. Но ведущим я не становился. 20 лет назад, например, мне говорили, что для этого мне нужно будет сделать пластическую операцию — поменять форму глаз. Но я не хотел ни под кого подстраиваться и дальше делать этого не собираюсь».
За время нашего разговора Шейнин много раз повторяет слова про «разбуженную психбольницу». Видно, что его по‑настоящему задело это высказывание. Хотя при этом утверждает, что невосприимчив к критике.
«Меня не интересует, что обо мне говорят, — говорит Шейнин. — Я сам себе уже давно все доказал. Мне 52 года. Даже 20 лет назад, когда я пришел на телевидение, я уже был человеком сформировавшимся. Люди, чье мнение для меня важно, были знакомы со мной еще со школы, университета или армии. Моя работа на ТВ для них не играет никакой роли. Поэтому пусть про меня пишут и говорят что угодно. Но вот фраза Ускова меня правда зацепила. Потому что он говорил не про меня, а про огромное количество людей, целый пласт. Я думаю, именно поэтому у условных либералов меньше сторонников. Они не могут повести за собой народ. Они умные и во многом правы, но остальных считают быдлом и психбольницей. И вот это отношение, по‑моему, и есть источник той самой «войны».
При этом сам Шейнин утверждает, что он ни с кем не воюет. Просто высказывает свою позицию. Иногда размахивая пистолетом. Иногда принося в студию ведро с говном. Но, по его собственным словам, все это — метафоры.
Да и в «ведре с говном» на самом деле был шоколад. Но такие детали быстро забываются.
Шейнин знает: «эпоха войны» рано или поздно пройдет. «Сегодняшний водораздел случился, потому что мы не успели отрефлексировать многие события. Приватизация, Афганская война, война в Чечне… Когда такой огромный исторический проект как СССР ломается моментально и катастрофически, рефлексии не происходит, она копится. И в итоге выливается в такое противостояние. Но я думаю, мы с вами еще успеем застать тот момент, когда «эпоха войны» закончится. Уже даже сейчас страсти не такие, какими были в 2014-м и 2015-м. Интонации сменились, люди больше не сшибаются стенка на стенку. Становится ясно, что надо искать точки соприкосновения. Я думаю, что все, кто болеет за страну и государство, однажды смогут договориться по главным вопросам, а потом разойтись по своим идеологическим квартиркам и спорить дальше сколько угодно».
Шейнин надеется, что страсти улягутся уже через год другой. «Но я понимаю, что тогда будет новое телевидение, и для него нужны будут более спокойные и уравновешенные люди. И, возможно, для меня места там уже не останется», — говорит ведущий.
Это не значит, что вне «эпохи войны» Шейнину нечего сказать. В конце концов, он антрополог, много где бывал: на Чукотке, на Сахалине… Он хотел бы снимать документальное кино или передачу о путешествиях. Если, конечно, это будет кому-нибудь нужно.