в тени завтрашнего дня хейзинг
ЧИТАТЬ КНИГУ ОНЛАЙН: В тени завтрашнего дня
НАСТРОЙКИ.
СОДЕРЖАНИЕ.
СОДЕРЖАНИЕ
В тени завтрашнего дня
Habet mundus iste noctes suas et non paucas. У этого мира есть темные ночи, и их много.
Предисловие к первому и второму изданиям
Содержание этой книги представляет собой в переработанном виде доклад, прочитанный мною 8 марта 1935 года в Брюсселе. Вполне возможно, что по прочтении этих страниц многие назовут меня пессимистом. На это могу ответить лишь одно: я оптимист. Лейден, 30 июля 1935 года
Предисловие к седьмому изданию.
Хотя эта книга по прошествии трех с лишком лет переиздается без каких–либо изменений, было бы ошибкой сделать из этого вывод, что автор оставил без всякого внимания ту критику, которую навлекла на себя его позиция. Как прежде, так и теперь он отдает себе отчет в том, что его изложение не свободно от пробелов, а доводы не всегда убедительны. Но дело все в том, что эту книгу о проблемах столь жгучих, как те, которые трактуются ниже, это сочинение, возникшее столь явно из оценки одной определенной эпохи, коль скоро и по прошествии трех лет спрос на него еще не иссяк, должно либо переписать наново и, стало быть, полностью переиначить, либо оставить его таким, каким нашло оно впервые дорогу к читателю. Для первого моя оценка эпохи еще до конца не созрела: нынешние времена выглядят много запутанней, чем когда–либо прежде. Это новое предисловие имеет единственной целью дать краткое разъяснение по нескольким пунктам. Многие спрашивали меня: вы видите нашу эпоху и нашу культypy в таком мрачном cвeтe и тем не менее называете себя оптимистом? Мой ответ таков: да, я оптимист. Ибо я называю оптимистом не того, кто, невзирая на самые угрожающие признаки упадка и вырождения, восклицает беспечно: «Ах, оставьте, дела обстоят не так уж и дурно! Все опять войдет в свою колею!» Оптимистом я называю того, кто и тогда, когда едва различим путь, выводящий из тупика, не теряет надежды на лучшее. Многие говорили мне: «Вы ставите диагноз недуга, но не даете ни прогноза, ни средств исцеления». Что я был просто не в силах давать какой–либо прогноз, мне самому уже доводилось заявлять. Еще большей дерзостью было бы отважиться на терапию, когда болезнь зашла так далеко. Самое большее, на что я готов был решиться, — это указать на возможность выздоровления. Несколько подробнее коснулся я данной проблемы в своей статье «Der Mensch und die Kultur» («Человек и культура»), Schriftreihe «Ausblicke» (Stockholm, Bermann–Fischer Verlag, 1938). Пусть каждый сам себе ответит на вопрос, как он оценивает шансы на исцеление от недуга. И независимо от того, возросли они в его глазах или нет, самым важным в конечном счете остается одно — хранить мужество, верить и выполнять свой долг. Лейден, 11 декабря 1938 года
I. В ожидании катастрофы
Мы живем в мире одержимости. И мы это знаем. Ни для кого не было бы неожиданностью, если бы однажды безумие вдруг прорвалось в слепое неистовство, которое оставило бы после себя эту бедную европейскую цивилизацию отупелой и умоисступленной, ибо моторы продолжали бы вращаться, а знамена — реять, но человеческий дух исчез бы навсегда.
Повсюду царит сомнение в прочности общественного устройства, внутри которого мы живем, неясный страх перед ближайшим будущим, ощущение упадка культуры и грозящей человечеству гибели. Это не одни кошмары, что посещают нас в ночную пору, когда бездействует разум и огонек жизни только теплится. Это и трезвые ожидания, взвешенные на весах наблюдения и здравого смысла. Нас прямо–таки захлестывают события. Мы воочию видим, как шатается все то, что казалось прежде незыблемым и священным: истина и человечность, право и разум. Мы видим, как перестают функционировать государственные институты, хиреют производственные системы. Мы видим, как продолжают отчаянно работать вхолостую общественные силы. Грохочущая машина этого неистового времени того и гляди начнет буксовать.
Но здесь тотчас же напрашивается противопоставление. Никогда прежде человек не сознавал столь же ясно, как теперь, повелительную необходимость сообща трудиться над сохранением и совершенствованием земного благополучия и культуры. Никогда прежде не был в таком почете труд. Человек никогда еще не был так готов трудиться и дерзать, в любую минуту принести свое мужество и саму личность на алтарь всеобщего блага. И он не утратил надежды.
Если эта цивилизация будет спасена, если она не потонет в веках варварства, но, сохранив свои высшие ценности, доставшиеся ей по наследству, перейдет в обновленное и более прочное состояние, тогда совершенно необходимо, чтобы ныне живущие отдавали себе отчет в том, насколько далеко зашла угрожающая этой цивилизации порча.
Настроения грозящей миру гибели, прогрессирующего разложения культуры стали повсеместными сравнительно недавно. Большинству людей основания для подобных мыслей дал экономический кризис, который они испытали на собственной шкуре (у большинства шкура чувствительнее духа, и с этим ничего не поделаешь). Ясно как божий день, что те, кто имеет обыкновение размышлять о человеческом обществе и культуре, как–то: философы и социологи, уже задолго до этого знали, что с высокохваленой современной цивилизацией отнюдь не «все в порядке». Для них было заведомо очевидно, что экономический разлад есть только одно из проявлений гораздо более обширного культурного процесса.
Первые десять лет нынешнего века еще почти не знали боязливых ожиданий относительно будущности культуры. Как всегда, и в то время бывали разногласия и угрозы, потрясения и страхи. Но, пожалуй, кроме опасности Революции, выдвинутой в качестве перспективы мирового развития марксизмом, все эти опасности не представлялись тем злом, что грозит разрушением всего миропорядка, да и сама Революция казалась ее противникам опасностью, которую можно предотвратить и отвести, меж тем как ее сторонники видели в ней вовсе не пагубу, а благо. Декадентские настроения 90–х годов прошлого века не распространились дальше сферы влияния литературной моды. Анархизм словно утолил жажду деятельности убийством Мак–Кинли, умерив свою ярость. Социализм, судя по всему, развивался в направлении реформаторства. Первая конференция в защиту мира, несмотря на англо–бурскую и русско– японскую войны, возвестила, как тогда чаялось, наступление эры международной гармонии. Лейтмотивом общих настроений в культуре оставалось твердое упование на то, что мир, возглавляемый белой расой, ступает по верному и широкому пути к единению и процветанию в свободе и человечности; порука ему в этом — научное знание и потенциал общества, которые достигли к тому времени, казалось, едва ли не высшей своей точки. Единение и процветание? Да — при условии, что политика сохранит здравый смысл. Но этого она не сделала.
Даже мировая война не внесла в эти настроения резких перемен. Действительно, все внимание в те годы было нацелено на ближайшую задачу: продержаться, выжить, напрягши силы, а затем, когда война будет позади, мы все поправим, жить станет лучше, да, и навеки! Первые годы после войны для многих протекли в оптимистических — по–прежнему – надеждах на благостыню интернационализма. Наступивший впоследствии мнимый расцвет промышленности и торговли несколько лет еще сдерживал общий культурный пессимизм, пока сам не был оборван кризисом 1929 года.
«Тени завтрашнего дня» Йохана Хёйзинги: о чём нас предупреждал философ
Превращение людей в зрителей, потребителей досуга, но не его творцов, неспособность человека обрабатывать огромные потоки информации и формировать собственные суждения, повышенная визуальная внушаемость — кто только не говорит сегодня об этих проблемах нашего века. Однако повестка не нова — ещё в 1935 году нидерландский философ и культуролог Йохан Хёйзинга выпустил эссе “Тени завтрашнего дня” с подзаголовком “Диагноз духовного недуга нашего времени”, где осмыслил эти процессы и дал им свою оценку. Перечитываем его эссе и смотрим, изменилось ли что-нибудь за последние 90 лет.
Эссе “Тени завтрашнего дня” с подзаголовком “Диагноз духовного недуга нашего времени” было выпущено в 1935 году. Нидерландский философ, историк, теоретик культуры Йохан Хёйзинга, как и хороший врач, не только поставил неутешительный диагноз — обнищание и упадок западной цивилизации, — но и предложил пути к выздоровлению.
85 лет прошло, но тропки к свету, намеченные им, не только не протоптаны, их сверху завалило пластиковыми трубочками, вынесенными океаном, средствами индивидуальной защиты и разнокалиберной шелухой повседневной новостной повестки. И хотя поводов для оптимизма у нас, может, ещё меньше, чем было во времена Хёйзинги, но давайте, не теряя надежду, посмотрим, изменилась ли наша способность к суждению почти за 100 лет. Идёт ли нам на пользу наша осведомленность обо всём на свете? Обратимся к седьмой главе его эссе “Всеобщее ослабление способности суждения”.
Я знаю, что знаю всё
Мы живём в удивительное время, правда. 24 часа в сутки (только если вы не ребёнок, наказанный родителями отчуждением от смартфона, или не человек, сознательно урезающий “Экранное время”) у нас есть доступ к любой информации: можно посмотреть, как рождаются носороги, узнать, как стать йогом, взглянуть на фрески тысячелетней давности, разглядеть структуру кости динозавра, выяснить, чем завтракает Дженнифер Лопес или как сода поможет быстро похудеть, — короче, узнать всё, на что хватит фантазии и сил.
Да, может, мы и узнали с утра, какое дерево самое прочное в мире, сможем на дружеской сходке блеснуть эрудицией, но давайте вспомним любимую сентенцию многих преподавателей: “Наша задача — дать вам не знания, а умение ими пользоваться”. Перефразируя, можно получить ведро рыбы и быть счастливым, пока рыба не закончится, а можно получить удочку и научиться ловить себе рыбу каждый день. Чувствуете разницу? Это об умении критически мыслить, которое помогало бы нам выносить суждения, анализировать, видеть несостыковки. Такой щит можно использовать для борьбы почти с любыми инфо-химерами.
Но в итоге наша информационная рыбалка зачастую заканчивается тем, что мы обгладываем кости, попавшись на кликбейт, поглощаем информацию в большом количестве, относясь к ней, как потребители. И она не дает нам ничего, кроме подозрительного осадка бессмысленности. Это и есть наша хваленая осведомленность обо всём на свете?
Вот что по этому поводу пишет Хёйзинга:
“В обществе с обязательным народным образованием, всеобщей и немедленной гласностью событий повседневной жизни и широко проведенным разделением труда средний индивидуум всё реже и реже оказывается в условиях, где от него требуются собственное мышление и самопроявление…”
“Средний житель в странах Запада сегодня информирован обо всём понемногу. Рядом с завтраком на столе у него лежит утренняя газета, и достаточно протянуть руку, чтобы включить радиоприемник. Вечером его ждет синематограф, карточная игра или компания, и это после того, как он целый день, провел в конторе или на заводе, ничему существенному его не научивших…”
“…там, где его воодушевляет искреннее стремление к знанию или красоте, из-за назойливого действующего аппарата культуры ему грозит реальная опасность приобрести свои понятия и суждения извне, в абсолютно готовом виде. Такое пестрое и в то же время поверхностное знание, такой духовный горизонт, слишком широкий для глаз, не вооруженных критической оптикой, должны неминуемо привести к упадку способности суждения”.
Читайте также Минутка тишины, или как инфошум убивает нашу способность мыслить творчески
“Я не участник сейчас, а зритель…”
Был и другой факт, тревожащий Хёйзинга — это превращение людей в зрителей, потребителей досуга, но не его творцов. Историк пишет, что в предшествующих общественных формах человек был “и швец, и жнец, и на дуде игрец”: он пел, танцевал, играл на рояле вечером для всей семьи или, если отмотать ещё дальше, принимал участие в Олимпийских играх (к участию допускались все свободнорождённые греческие граждане).
“В современной культуре почти всё сместилось: люди развлекаются тем, что для них поют, танцуют, играют другие”.
Спору нет, и на гладиаторов в Древнем Риме приходили смотреть зрители, они не принимали участия в боях. Но со временем из активного зритель превращается в пассивного. Вместо похода на хоккей — просмотр игры дома между делом, вместо театра, способного привести к очищению искусством и погружению в “здесь и сейчас”, — заэкранная жвачка в виде сериала на десятки сезонов, и даже вместо компьютерной игры — просмотр обзора на прохождение игры. Вместо личного и непосредственного опыта нам проще вынести суждение о фильме из обзора, о книге — из рецензии, о спортивном матче из отчета и счёта.
С одной стороны, это попытка современного человека справиться с огромным количеством информации, который обработать одному невозможно, но здесь мы снова возвращаемся с царству количества, а не качества.
“Сама драматургия почти целиком переносится во внешнюю зрелищность, а произносимое слово играет всего лишь вспомогательную роль. Искусство созерцания сведено теперь к умению быстро схватывать и понимать беспрерывно меняющиеся визуальные образы”.
Идея Хёйзинги о меняющихся визуальных образах наводит на мысль о современных клипах. Видео с наложением музыки делали ещё на заре кинематографа. С распространением телевидения клипы превратились в рекламу для музыки, то есть видеоролики с удачными ракурсами артистов или сюжетом помогали песне попадать в мировые чарты, вызвать всеобщую любовь и покупку пластинок, как было, например, с The Beatles. С появлением MTV артист рекламировал не только песню, но и сам превращался в некий продукт.
Читайте также Потребление и отчуждение: 8 статей от философов, психологов и экономистов
Сегодня, как известно, креатив и бюджеты брошены лишь на то, чтобы в видеоролике промелькнул товар. Клип из рекламы музыки и музыканта превратился в рекламу продукта. Нас привлекает мельтешащая картинка или лицо любимчика, а сделано всё лишь для того, чтобы мы запомнили, какие часы были на нём или какой напиток он пил.
Хёйзинга в своём эссе так размышляет об этом:
“Именно повышенная визуальная внушаемость, суггестивность является той ахиллесовой пятой, по которой бьет современного человека реклама, пользуясь ослаблением eгo способности суждения, способности самостоятельно думать и оценивать. Это равно относится и коммерческой, и к политической рекламе. Своими захватывающими образами рекламные объявления вызывают мысль о выполнимости какого-то желания. Реклама максимально насыщена чувственностью и экспрессией. Она возбуждает некое настроение и затем требует подтвердить его оценочным суждением, которое реализуется моментально, беглым взглядом. Если задать себе вопрос, как же, собственно говоря, воздействует реклама на индивидуума и каким образом выполняет она свою функцию возмещения, то ответ будет не таким уж и простым. Как узнать, решает ли индивидуум и в самом деле купить рекомендуемый товар после того, как рассмотрит или прочитает текст рекламного объявления? Или же в мозгу этого индивидуума фиксируется некое воспоминание, на которое он механически реагирует?”
В заключение Хёйзинга резюмирует:
“Наша эпоха, таким образом, стоит перед лицом тревожного факта: два больших завоевания культуры, о которых как раз и шла тут речь, — всеобщее образование и современная гласность — вместо того, чтобы неуклонно поднимать культурный уровень, напротив, несут в своем развитии определенные симптомы вырождения и упадка”.
Заключение от автора
После прочтения эссе Хейзинги “Тени завтрашнего дня” я несколько месяцев садилась работать над статьей, и каждый раз с новым настроением. Если после первого прочтения оставался горькое послевкусие с пессимистичным: “Ничего не изменилось”, “Всё стало ещё хуже”, “Мир катится вниз, а до дна никак не докатится”, то сейчас мне больше хочется смотреть вверх и вправо и напомнить себе и другим, что его эссе — это социальная критика, она не может быть светлой.
У нас есть возможность всматриваться не только в темноту и притягивать в подтверждение печальные факты, но и смотреть на обратную сторону процесса и искать способы преодоления намеченных и проявленных проблем — ограждать себя от инфошума, развивать критическое мышление и становиться творцами и участниками событий, а не их пассивными зрителями.
Если вы нашли ошибку, пожалуйста, выделите фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.
В тени завтрашнего дня
Трактат «В тени завтрашнего дня» был впервые опубликован хаарлемским издательством «Тьенк Виллинк» в 1935 году и выдержал еще до конца десятилетия 7 изданий. В это же время он был переведен на немецкий, английский, шведский, испанский, итальянский, норвежский, венгерский, чешский и французские языки, то есть превзошел в 30–е годы популярностью даже «Человека играющего».
Хотя эта книга по прошествии трех с лишком лет переиздается без каких–либо изменений, было бы ошибкой сделать из этого вывод, что автор оставил без всякого внимания ту критику, которую навлекла на себя его позиция. Как прежде, так и теперь он отдает себе отчет в том, что его изложение не свободно от пробелов, а доводы не всегда убедительны. Но дело все в том, что эту книгу о проблемах столь жгучих, как те, которые трактуются ниже, это сочинение, возникшее столь явно из оценки одной определенной эпохи, коль скоро и по прошествии трех лет спрос на него еще не иссяк, должно либо переписать наново и, стало быть, полностью переиначить, либо оставить его таким, каким нашло оно впервые дорогу к читателю. Для первого моя оценка эпохи еще до конца не созрела: нынешние времена выглядят много запутанней, чем когда–либо прежде. Это новое предисловие имеет единственной целью дать краткое разъяснение по нескольким пунктам. Многие спрашивали меня: вы видите нашу эпоху и нашу культypy в таком мрачном cвeтe и тем не менее называете себя оптимистом? Мой ответ таков: да, я оптимист. Ибо я называю оптимистом не того, кто, невзирая на самые угрожающие признаки упадка и вырождения, восклицает беспечно: «Ах, оставьте, дела обстоят не так уж и дурно! Все опять войдет в свою колею!» Оптимистом я называю того, кто и тогда, когда едва различим путь, выводящий из тупика, не теряет надежды на лучшее. Многие говорили мне: «Вы ставите диагноз недуга, но не даете ни прогноза, ни средств исцеления». Что я был просто не в силах давать какой–либо прогноз, мне самому уже доводилось заявлять. Еще большей дерзостью было бы отважиться на терапию, когда болезнь зашла так далеко. Самое большее, на что я готов был решиться, — это указать на возможность выздоровления. Несколько подробнее коснулся я данной проблемы в своей статье «Der Mensch und die Kultur» («Человек и культура»), Schriftreihe «Ausblicke» (Stockholm, Bermann–Fischer Verlag, 1938). Пусть каждый сам себе ответит на вопрос, как он оценивает шансы на исцеление от недуга. И независимо от того, возросли они в его глазах или нет, самым важным в конечном счете остается одно — хранить мужество, верить и выполнять свой долг. Лейден, 11 декабря 1938 года
Йохан Хейзинга: В тени завтрашнего дня
Здесь есть возможность читать онлайн «Йохан Хейзинга: В тени завтрашнего дня» весь текст электронной книги совершенно бесплатно (целиком полную версию). В некоторых случаях присутствует краткое содержание. категория: Культурология / на русском языке. Описание произведения, (предисловие) а так же отзывы посетителей доступны на портале. Библиотека «Либ Кат» — LibCat.ru создана для любителей полистать хорошую книжку и предлагает широкий выбор жанров:
Выбрав категорию по душе Вы сможете найти действительно стоящие книги и насладиться погружением в мир воображения, прочувствовать переживания героев или узнать для себя что-то новое, совершить внутреннее открытие. Подробная информация для ознакомления по текущему запросу представлена ниже:
В тени завтрашнего дня: краткое содержание, описание и аннотация
Предлагаем к чтению аннотацию, описание, краткое содержание или предисловие (зависит от того, что написал сам автор книги «В тени завтрашнего дня»). Если вы не нашли необходимую информацию о книге — напишите в комментариях, мы постараемся отыскать её.
Йохан Хейзинга: другие книги автора
Кто написал В тени завтрашнего дня? Узнайте фамилию, как зовут автора книги и список всех его произведений по сериям.
Возможность размещать книги на на нашем сайте есть у любого зарегистрированного пользователя. Если Ваша книга была опубликована без Вашего на то согласия, пожалуйста, направьте Вашу жалобу на info@libcat.ru или заполните форму обратной связи.
В течение 24 часов мы закроем доступ к нелегально размещенному контенту.
В тени завтрашнего дня — читать онлайн бесплатно полную книгу (весь текст) целиком
Ниже представлен текст книги, разбитый по страницам. Система сохранения места последней прочитанной страницы, позволяет с удобством читать онлайн бесплатно книгу «В тени завтрашнего дня», без необходимости каждый раз заново искать на чём Вы остановились. Поставьте закладку, и сможете в любой момент перейти на страницу, на которой закончили чтение.
В тени завтрашнего дня
Habet mundus iste noctes suas et non paucas. У этого мира есть темные ночи, и их много.
Предисловие к первому и второму изданиям
Содержание этой книги представляет собой в переработанном виде доклад, прочитанный мною 8 марта 1935 года в Брюсселе. Вполне возможно, что по прочтении этих страниц многие назовут меня пессимистом. На это могу ответить лишь одно: я оптимист. Лейден, 30 июля 1935 года
Предисловие к седьмому изданию.
Хотя эта книга по прошествии трех с лишком лет переиздается без каких–либо изменений, было бы ошибкой сделать из этого вывод, что автор оставил без всякого внимания ту критику, которую навлекла на себя его позиция. Как прежде, так и теперь он отдает себе отчет в том, что его изложение не свободно от пробелов, а доводы не всегда убедительны. Но дело все в том, что эту книгу о проблемах столь жгучих, как те, которые трактуются ниже, это сочинение, возникшее столь явно из оценки одной определенной эпохи, коль скоро и по прошествии трех лет спрос на него еще не иссяк, должно либо переписать наново и, стало быть, полностью переиначить, либо оставить его таким, каким нашло оно впервые дорогу к читателю. Для первого моя оценка эпохи еще до конца не созрела: нынешние времена выглядят много запутанней, чем когда–либо прежде. Это новое предисловие имеет единственной целью дать краткое разъяснение по нескольким пунктам. Многие спрашивали меня: вы видите нашу эпоху и нашу культypy в таком мрачном cвeтe и тем не менее называете себя оптимистом? Мой ответ таков: да, я оптимист. Ибо я называю оптимистом не того, кто, невзирая на самые угрожающие признаки упадка и вырождения, восклицает беспечно: «Ах, оставьте, дела обстоят не так уж и дурно! Все опять войдет в свою колею!» Оптимистом я называю того, кто и тогда, когда едва различим путь, выводящий из тупика, не теряет надежды на лучшее. Многие говорили мне: «Вы ставите диагноз недуга, но не даете ни прогноза, ни средств исцеления». Что я был просто не в силах давать какой–либо прогноз, мне самому уже доводилось заявлять. Еще большей дерзостью было бы отважиться на терапию, когда болезнь зашла так далеко. Самое большее, на что я готов был решиться, — это указать на возможность выздоровления. Несколько подробнее коснулся я данной проблемы в своей статье «Der Mensch und die Kultur» («Человек и культура»), Schriftreihe «Ausblicke» (Stockholm, Bermann–Fischer Verlag, 1938). Пусть каждый сам себе ответит на вопрос, как он оценивает шансы на исцеление от недуга. И независимо от того, возросли они в его глазах или нет, самым важным в конечном счете остается одно — хранить мужество, верить и выполнять свой долг. Лейден, 11 декабря 1938 года
I. В ожидании катастрофы
Мы живем в мире одержимости. И мы это знаем. Ни для кого не было бы неожиданностью, если бы однажды безумие вдруг прорвалось в слепое неистовство, которое оставило бы после себя эту бедную европейскую цивилизацию отупелой и умоисступленной, ибо моторы продолжали бы вращаться, а знамена — реять, но человеческий дух исчез бы навсегда.
Повсюду царит сомнение в прочности общественного устройства, внутри которого мы живем, неясный страх перед ближайшим будущим, ощущение упадка культуры и грозящей человечеству гибели. Это не одни кошмары, что посещают нас в ночную пору, когда бездействует разум и огонек жизни только теплится. Это и трезвые ожидания, взвешенные на весах наблюдения и здравого смысла. Нас прямо–таки захлестывают события. Мы воочию видим, как шатается все то, что казалось прежде незыблемым и священным: истина и человечность, право и разум. Мы видим, как перестают функционировать государственные институты, хиреют производственные системы. Мы видим, как продолжают отчаянно работать вхолостую общественные силы. Грохочущая машина этого неистового времени того и гляди начнет буксовать.
Но здесь тотчас же напрашивается противопоставление. Никогда прежде человек не сознавал столь же ясно, как теперь, повелительную необходимость сообща трудиться над сохранением и совершенствованием земного благополучия и культуры. Никогда прежде не был в таком почете труд. Человек никогда еще не был так готов трудиться и дерзать, в любую минуту принести свое мужество и саму личность на алтарь всеобщего блага. И он не утратил надежды.
Если эта цивилизация будет спасена, если она не потонет в веках варварства, но, сохранив свои высшие ценности, доставшиеся ей по наследству, перейдет в обновленное и более прочное состояние, тогда совершенно необходимо, чтобы ныне живущие отдавали себе отчет в том, насколько далеко зашла угрожающая этой цивилизации порча.