благословен день месяц лето час и миг когда мой взор те очи встретил
Франческо Петрарка Сонет
LXI. Благословен день, месяц, лето, час.
Благословен день, месяц, лето, час
И миг, когда мой взор те очи встретил!
Благословен тот край и дол тот светел,
Где пленником я стал прекрасных глаз!
Благословенна боль, что в первый раз
Я ощутил, когда и не приметил,
Как глубоко пронзен стрелой, что метил
Мне в сердце Бог, тайком разящий нас!
Благословенны жалобы и стоны,
Какими оглашал я сон дубрав,
Будя отзвучья именем Мадонны!
Благословенны вы, что столько слав
Стяжали ей, певучие канцоны,-
Дум золотых о ней, единой, сплав!
Другие статьи в литературном дневнике:
Портал Стихи.ру предоставляет авторам возможность свободной публикации своих литературных произведений в сети Интернет на основании пользовательского договора. Все авторские права на произведения принадлежат авторам и охраняются законом. Перепечатка произведений возможна только с согласия его автора, к которому вы можете обратиться на его авторской странице. Ответственность за тексты произведений авторы несут самостоятельно на основании правил публикации и российского законодательства. Вы также можете посмотреть более подробную информацию о портале и связаться с администрацией.
Ежедневная аудитория портала Стихи.ру – порядка 200 тысяч посетителей, которые в общей сумме просматривают более двух миллионов страниц по данным счетчика посещаемости, который расположен справа от этого текста. В каждой графе указано по две цифры: количество просмотров и количество посетителей.
© Все права принадлежат авторам, 2000-2021 Портал работает под эгидой Российского союза писателей 18+
Ф. Петрарка, Л. Камоэнс
_Ф. Петрарка_
Сонет 61 ( )
Из цикла
Из цикла
Ф. Петрарка
Сонет 61
Благословен и год, и день, и час,
И та пора, и время, и мгновенье,
И тот прекрасный край, и то селенье,
Где был я взят в полон двух милых глаз.
Благословенно первое волненье,
Когда любви меня настигнул глас,
И та стрела, что в сердце мне впилась,
И этой раны жгучее томленье!
Благословен упорный голос мой,
Без устали зовущий имя донны,
И вздохи, и печали, и желанья,
Благословенны все мои писанья
Во славу ей и мысль, что непреклонно
Мне говорит о ней, о ней одной!
LXI
Благословен день, месяц, лето, час
И миг, когда мой взор те очи встретил!
Благословен тот край, и дол тот светел,
Где пленником я стал прекрасных глаз!
Благословенна боль, что в первый раз
Я ощутил, когда и не приметил,
Как глубоко пронзен стрелой, что метил
Мне в сердце Бог, тайком разящий нас!
Благословенны жалобы и стоны,
Какими оглашал я сон дубрав,
Будя отзвучья именем Мадонны!
Благословенны вы, что столько слав
Стяжали ей, певучие канцоны,-
Дум золотых о ней, единой, сплав!
CCLXXIX
Поют ли жалобно лесные птицы,
Листва ли шепчет в летнем ветерке,
Струи ли с нежным рокотом в реке,
Лаская брег, гурлят, как голубицы,-
Где б я ни сел, чтоб новые страницы
Вписать в дневник любви, моей тоске
Родные вздохи вторят вдалеке,
И тень мелькнет живой царицы.
Слова я слышу. «Полно дух крушить
Безвременно печалию,- шепнула,-
Пора от слез ланиты осушить!
Бессмертье в небе грудь моя вдохнула,
Его ль меня хотел бы ты лишить?
Чтоб там прозреть, я здесь глаза сомкнула».
А я без маяка, в скорлупке сирой
Сквозь шторм, который для меня не внове,
Плыву по жизни, правя наугад.
Да оборвётся здесь на полуслове
Любовный стих! Певец устал, и лира
Настроена на самый скорбный лад.
Лишь только струны Аполлон сотряс
И девять муз запели стройным хором,
Внимая лире золотой, с задором
Я взял перо и начал свой рассказ:
«Благословенны год, и день, и час,
Когда я ранен был прекрасным взором,
Благословенны страсть и пыл, с которым
Я покорился чарам этих глаз. «
Звучала песнь, но колесо удачи,
Раскрученное мстительным Амуром,
Свершило незаметный оборот.
Лучистый день застелен мраком хмурым.
Нелепо ждать, что будет все иначе,-
Ведь это значит, худших ждать невзгод.
Когда на середину небосклона
Яснейший Пастырь поднял факел свой,
И манит коз, измученных жарой,
Прохладных вод живительное лоно,
И укрывает ласковая крона
Замолкших птиц, и в тишине лесной
Одни цикады, несмотря на зной,
Унылого не прекращают звона.
Луга, леса в вечерней тишине,
Ручей, едва журчащий на просторе,
Иль тот, что в разрушительном напоре
Шумит, катясь по горной крутизне;
Граниты скал в лазурной вышине,
Согласные в своем нестройном хоре,-
Пока меня в оковах держит горе,
Отрады вы не принесете мне.
Другим стою перед тобой, природа,
Не радуясь ни краскам небосвода,
Ни весело струящейся воде.
Мне чудится пора совсем иная,
Я слезы лью, о прошлом вспоминая,
И здесь печалюсь так же, как везде.
Как лебедь умирающий поет
На зыбкой глади озера лесного,
Когда впервые, скорбно и сурово,
На жизнь глядит уже с иных высот,-
О, если б он часов замедлил ход,
О, если бы расправил крылья снова!
Но славит он конец пути земного,
Освобожденье от земных забот,-
Так я, сеньора, здесь, в пути далеком,
Уже смирясь пред неизбежным роком,
Не в силах жить, берусь за лиру вновь
И снова славлю горькими словами
Мою любовь, обманутую Вами,
И Вашу изменившую любовь.
Те очи светлые, что в час прощанья
Все о разлуке плакали со мной,
О чем теперь грустят? И облик мой
Лелеют ли в своих воспоминаньях?
И помнят ли годину расставанья
И час моих страданий роковой?
И день свиданья нашего благой
Им грезится в заветных ли мечтаньях?
Считают ли мгновенья и часы?
Для них минуты тянутся, как годы?
Взывают ли к ветрам в ночной тиши?
Обман счастливый страждущей души!
Когда печальным думам нет исхода,
Хоть ты терзанья сердца приглуши.
О, если память о земных делах
Живет в преддверье горнего предела,
Не забывай любви той, что горела
Чистейшим пламенем в моих глазах!
Моли того, кто жизнь твою пресек,
Дабы опять, как на земле когда-то,
Нас в небе он соединил навек!
Франческо Петрарка
Стихотворения, романсы и песни
______________________________
Ф. Петрарка
Сонет 61
Благословен и год, и день, и час,
И та пора, и время, и мгновенье,
И тот прекрасный край, и то селенье,
Где был я взят в полон двух милых глаз.
Благословенно первое волненье,
Когда любви меня настигнул глас,
И та стрела, что в сердце мне впилась,
И этой раны жгучее томленье!
Благословен упорный голос мой,
Без устали зовущий имя донны,
И вздохи, и печали, и желанья,
Благословенны все мои писанья
Во славу ей и мысль, что непреклонно
Мне говорит о ней, о ней одной!
Сонеты в переводе Вяч. Иванова
Из цикла «На жизнь Мадонны Лауры»
Был день, в который, по Творце вселенной
Скорбя, померкло Солнце. Луч огня
Из ваших глаз врасплох настиг меня:
О госпожа, я стал их узник пленный!
Гадал ли я, чтоб в оный день священный
Была потребна крепкая броня
От нежных стрел? что скорбь страстного дня
С тех пор в душе пребудет неизменной?
Когда в ее обличии проходит
Сама Любовь меж сверстниц молодых,
Растет мой жар,- чем ярче жен других
Она красой победной превосходит.
Мечта, тот миг благословляя, бродит
Близ мест, где цвел эдем очей моих.
Душе скажу: «Блаженство встреч таких
Достойною ль, душа, тебя находит?
Она идти к пределу горних стран
Прямой стезей дала тебе отвагу:
Надейся ж, верь и пей живую влагу».
Амур в ответ: «Коль души влюблены,
Им нет пространств; земные перемены
Что значат им? Они, как ветр, вольны».
Мгновенья счастья на подъем ленивы,
Когда зовет их алчный зов тоски;
Но, чтоб уйти, мелькнув,- как тигр, легки.
Я сны ловить устал. Надежды лживы.
Скорей снега согреются, разливы
Морей иссохнут, невод рыбаки
В горах закинут, там, где две реки,
Евфрат и Тигр, влачат свои извивы
Из одного истока, Феб зайдет,-
Чем я покой найду иль от врагини,
С которой ковы на меня кует
Благословен день, месяц, лето, час
И миг, когда мой взор те очи встретил!
Благословен тот край, и дол тот светел,
Где пленником я стал прекрасных глаз!
Благословенна боль, что в первый раз
Я ощутил, когда и не приметил,
Как глубоко пронзен стрелой, что метил
Мне в сердце Бог, тайком разящий нас!
Благословенны жалобы и стоны,
Какими оглашал я сон дубрав,
Будя отзвучья именем Мадонны!
Благословенны вы, что столько слав
Стяжали ей, певучие канцоны,-
Дум золотых о ней, единой, сплав!
И как мои не утомились ноги
Разыскивать следы любимых ног,
За грезою скитаясь без дороги?
И как для вас я столько рифм сберег?-
Которые затем порой не строги,
Что был Амур к поэту слишком строг.
Кто скажет мне: «Довольно, замолчи!
Все об одной поет твой гимн хвалебный!»-
Пусть не меня винит,- их зной враждебный,
Что иссушил другой любви ключи.
Творите вы, глаза, непобедимым
Оружие, что точит мой тиран,
И стонут все под игом нестерпимым.
Опять я шел, куда мой бог-гонитель
Толкал,- куда приводит каждый день,-
Дух в сталь замкнув, с оглядкой,- как воитель,
Засаду ждущий, скрытых стрел мишень.
«К чему твой страх?»- едва сказал в душе я,
Как луч двух солнц, под коим, пламенея,
Я в пепл истлел, сверкнул из милых глаз.
Я трепетал; не мог идущей мимо
Я благосклонных выслушать речей
И глаз поднять не смел. Но все палима
Душа той новой нежностью очей!
И болью давней сердце не томимо,
И неги новой в нем поет ручей.
Внезапную ту бледность, что за миг
Цветущие ланиты в снег одела,
Я уловил, и грудь похолодела,
И встречная покрыла бледность лик.
Молчанием сказала, взор склоня
(Иль то мечта?),- намеком сердца темным:
«Мой верный друг покинет ли меня?»
Сонм светлых звезд и всякое начало
Вселенского состава, соревнуя
В художестве и в силе торжествуя,
Творили в ней Души своей зерцало.
И новое нам солнце возблистало,
И каждый взор потупился, предчуя,
Что бог любви явил ее, ликуя,
Чтоб изощрить на дерзком злое жало.
Пронизанный очей ее лучами,
Течет эфир пылающей купиной,
И может в нем дышать лишь добродетель.
Я лицезрел небесную печаль,
Грусть: ангела в единственном явленье.
То сон ли был? Но ангела мне жаль.
Иль облак чар? Но сладко умиленье.
Затмили слезы двух светил хрусталь,
Светлейший солнца. Кротких уст моленье,
Что вал сковать могло б и сдвинуть даль,-
Изнемогло, истаяло в томленье.
И ближе небо, внемля ей, нагнулось;
И воздух был разнежен ею столь,
Что ни листка в ветвях не шелохнулось.
Тот жгучий день, в душе отпечатленный,
Сном явственным он сердцу предстоит.
Чье мастерство его изобразит?
Но мысль лелеет образ незабвенный.
Невинностью и прелестью смиренной
Пленителен красы унылой вид.
Богиня ль то, как смертная, скорбит?
Иль светит в скорби свет богоявленный?
Ее творя, какой прообраз вечный
Природа-Мать взяла за образец
В раю Идей?- чтоб знал земли жилец
Премудрой власть и за стезею Млечной.
В очах богинь игру святых лучей
Постигнет ли мечтательной догадкой
Не видевший живых ее очей?
Целит любовь иль ранит нас украдкой,
Изведал тот, кто сладкий, как ручей,
Знал смех ее, и вздох, и говор сладкий.
Глухой тропой, дубравой непробудной,
Опасною и путникам в броне,
Иду, пою, беспечный, как во сне,-
О ней, чей взор, один, как проблеск чудный
Милей дотоль мне не был лес дремучий,-
Когда б лишь солнц моих игры живой
Не застилал от глаз зеленой тучей!
Лань белая на зелени лугов,
В час утренний, порою года новой,
Промеж двух рек, под сению лавровой,
Несла, гордясь, убор златых рогов.
Сверкала вязь алмазных слов на вые:
«Я Кесарем в луга заповедные
Отпущена. Не тронь меня! Не рань. «
Прекрасная рука! Разжалась ты
И держишь сердце на ладони тесной,
Я на тебя гляжу, дивясь небесной
Художнице столь строгой красоты.
Продолговато-нежные персты,
Прозрачней перлов Индии чудесной,
Вершители моей судьбины крестной,
Я вижу вас в сиянье наготы.
Я завладел ревнивою перчаткой!
Кто, победитель, лучший взял трофей?
Хвала, Амур! А ныне ты ж украдкой
Фату похить иль облаком развей.
Вотще! Настал конец услады краткой:
Вернуть добычу должен лиходей.
Любови бог! кто, ангел сладкогласный,
Свой чрез тебя послал ей голос в дар?
Не дышит грудь, и день затмится ясный,
Когда поет царица звонких чар.
Какое солнце взор зажгло опасный,
Мне льющий в сердце льдистый хлад и жар?
Ф. Петрарка
CCXXIII
Настанет ночь. Невнемлющей все горе
Перескажу. С собой самим и с миром,
Со злой судьбой моей, с моим кумиром
Часы растрачу в долгом разговоре.
Дремы не подманить мне к изголовью;
Без отдыха до утра сердце стонет,
И, слез ключи раскрыв, душа тоскует.
Надежда, мир, отрада, огражденье?
Что ж, не посла я слышу грозный глас?
Ты ж весть несешь. Но да не будет! Спас
Тебя Господь, и лживо наважденье!
Я чаю вновь небесный лик узреть,
Дней наших солнце, славу нам родную,
И нищий дух в лучах его согреть.
Покинула ль блаженная земную
Прекрасную гостиницу?- ревную.
О, смерти, Боже! Дай мне умереть!
Повержен Лавр зеленый. Столп мой стройный
Обрушился. Дух обнищал и сир.
Чем он владел, вернуть не может мир
От Индии до Мавра. В полдень знойный
Ф. Петрарка
CCLXXIX
Поют ли жалобно лесные птицы,
Листва ли шепчет в летнем ветерке,
Струи ли с нежным рокотом в реке,
Лаская брег, гурлят, как голубицы,-
Где б я ни сел, чтоб новые страницы
Вписать в дневник любви, моей тоске
Родные вздохи вторят вдалеке,
И тень мелькнет живой царицы.
Слова я слышу. «Полно дух крушить
Безвременно печалию,- шепнула,-
Пора от слез ланиты осушить!
Бессмертье в небе грудь моя вдохнула,
Его ль меня хотел бы ты лишить?
Чтоб там прозреть, я здесь глаза сомкнула».
Ф. Петрарка
CCLXXXV
Не слышал сын от матери родной,
Ни муж любимый от супруги нежной
С такой заботой, зоркой и прилежной,
Преподанных советов: злой виной
И, ей подвигнут, вольный дух парит;
И мир мне дан с молитвой легкокрылой,
Когда святая сердцу говорит.
Ф. Петрарка
CCLXXXIX
Свой пламенник, прекрасней и ясней
Окрестных звезд, в ней небо даровало
На краткий срок земле; но ревновало
Ее вернуть на родину огней.
Проснись, прозри! С невозвратимых дней
Волшебное спадает покрывало.
Тому, что грудь мятежно волновало,
Сказала «нет» она. Ты спорил с ней.
Благодари! То нежным умиленьем,
То строгостью она любовь звала
Божественней расцвесть над вожделеньем.
А я без маяка, в скорлупке сирой
Сквозь шторм, который для меня не внове,
Плыву по жизни, правя наугад.
Да оборвётся здесь на полуслове
Любовный стих! Певец устал, и лира
Настроена на самый скорбный лад.
Восхитила мой дух за грань вселенной
Тоска по той, что от земли взята;
И я вступил чрез райские врата
В круг третий душ. Сколь менее надменной
Она предстала в красоте нетленной!
Мне руку дав, промолвила: «Я та,
Что страсть твою гнала. Но маета
Недолго длилась, и неизреченный
Что ж руку отняла и смолкло слово?
Ах, если б сладкий все звучал привет,
Земного дня я б не увидел снова!
О чем так сладко плачет соловей
И летний мрак живит волшебной силой?
По милой ли тоскует он своей?
По чадам ли? Ни милых нет, ни милой.
О, как легко чарует нас обман!
Не верил я, чтоб тех очей светила,
Те солнца два живых, затмил туман,-
Ни ясных звезд блуждающие станы,
Ни полные на взморье паруса,
Ни с пестрым зверем темные леса,
Ни всадники в доспехах средь поляны,
Ни гости с вестью про чужие страны,
Ни рифм любовных сладкая краса,
Ни милых жен поющих голоса
Во мгле садов, где шепчутся фонтаны,-
Ничто не тронет сердца моего.
Все погребло с собой мое светило,
Что сердцу было зеркалом всего.
Жизнь однозвучна. Зрелище уныло,
Лишь в смерти вновь увижу то, чего
Мне лучше б никогда не видеть было.
Преполовилась жизнь. Огней немного
Еще под пеплом тлело. Нетяжел
Был жар полудней. Перед тем как в дол
Стремглав упасть, тропа стлалась отлого.
Утишилась сердечная тревога,
Страстей угомонился произвол,
И стал согласьем прежних чувств раскол.
Глядела не пугливо и не строго
Мне в очи милая. Была пора,
Когда сдружиться с Чистотой достоин
Амур, и целомудренна игра
Ф. Петрарка
CCCXXXVI
Я мыслию лелею непрестанной
Ее, чью тень отнять бессильна Лета,
И вижу вновь ее в красе расцвета,
Родной звезды восходом осиянной.
Как в первый день, душою обаянной
Ловлю в чертах застенчивость привета.
«Она жива,- кричу,- как в оны лета!»
И дара слов молю из уст желанной.
Порой молчит, порою. Сердцу дорог
Такой восторг. А после, как от хмеля
Очнувшийся, скажу: «Знай, обманула
Ф. Петрарка
CCCXLVI
Когда она почила в Боге, встретил
Лик ангелов и душ блаженных лик
Идущую в небесный Град; и клик
Ликующий желанную приветил.
И каждый дух красу ее приметил
И вопрошал, дивясь: «Ужель то лик
Паломницы земной? Как блеск велик
Ее венца! Как лен одежды светел. «
И, мнится, ждет меня в приют священный.
За ней стремлю всю мысль, всю мощь, всю боль!
«Спеши!»- торопит шепот сокровенный.
Ф. Петрарка
CCCLXIV
Страстей меня опутавшую сеть я
Влачить устал. Подумать о добре
Давно пора. Твоей, Господь, заре
Я старости вручаю перволетья!
Зачем я жил? На что растратил дни?
Бежал ли я змеи греха ужасной?
Искал ли я Тебя? Но помяни
К Тебе мой вопль из сей темницы страстной,
Где Ты меня замкнул, и чрез огни
Введи в Свой рай тропою безопасной!
Сонет, Венок Сонетов, Корона Венков Сонетов
СОНЕТ (итал. sonetto, от sonare — звучать, звенеть) — итальянская форма стихотворения в 14 строк, возникшая в 13в. в Сицилии (предположительно). Как каноническая форма сонет достиг совершенства у Петрарки. Блестящие сонеты писали Данте и Микельанджело. Из Италии сонет перешел во Францию, где утвердился как классическая форма стиха в творчестве П.Ронсара (16в.), в Англию (В.Шекспир), в Германию (М.Опиц — 17в., И.Гете — 19в.). В России первый сонет написан В.Тредиаковским в 1735г., это — перевод с французского классического сонета Барро, перевел его Тредиаковский своим «тонизированным» тринадцатисложником с женскими рифмами. В дальнейшем сонеты писали А.Сумароков, Г.Державин, В.Туманский, А.Дельвиг, А.Пушкин, М.Лермонтов, А.Фет, Я.Полонский, К.Павлова, Ап.Григорьев. В 20в. сонеты писали К.Бальмонт, А.Блок, Вяч.Иванов, В.Брюсов, М.Волошин, М.Кузмин, Н.Гумилев, И.Анненский, А.Ахматова, С.Кирсанов, Л.Вышеславский и др.
Сонет является строгой формой четырнадцатистишия. Первая часть сонета состоит из двух катренов (четверостиший), вторая из двух терцетов (трехстиший). Стихотворный размер сонета — обычно пятистопный, реже шестистопный ямб. Каноническая форма рифмовки: для катренов две равнозвучные рифмы (опоясанная и смежная), для терцетов — две или (реже) три рифмы, отличающиеся от рифм в катренах. Рифмы в сонете должны быть звучными, звонкими, оправдывающими название этой стихотворной формы. Для строгого сонета существует правило, по которому при наличии опоясанных рифм в катренах третья строка первого терцета рифмуется со второй строкой второго терцета (ccd cdc, или cdc dcd, или ccd cdd, а при трех рифмах — ccd ede); при перекрестных же рифмах в катренах первые две строки терцетов имеют смежные рифмы, последние же строки терцетов рифмуются так: ccd ccd, или cdc ddc, а при трех рифмах — ccd eed.
Василий Кириллович Тредиаковский
(1703-1768)
Большую роль играет внутренняя композиция сонета. Каждая строфа сонета — это законченное целое. Первый катрен является экспозицией, в нем утверждается основная тема стихотворения, во втором катрене развиваются положения, высказанные в первом катрене; таким образом, оба катрена ведут линию подъема. Дальше начинается нисхождение темы: в первом терцете намечается развязка ее, во втором терцете происходит быстрое завершение развязки, которая находит наиболее яркое выражение в заключительной строке сонета, самой сильной по мысли и образности (сонетный замок). В сонете нетерпимы повторения слов или выражений, за исключением случая, когда того требует само построение стиха (анафора, параллелизм и т.п.). Несмотря на каноническую чеканку формы сонета, многие поэты стремились внести в него некоторое разнообразие. Так, Шекспир писал сонеты в форме трех четверостиший и заключительного двустишия с разнообразными свободными рифмами. Имеются варианты сонета: хвостатый сонет — два четверостишия и три терцета; сплошной сонет — на двух рифмах; опрокинутый сонет — два терцета и два четверостишия; безголовый сонет — одно четверостишие и два терцета; половинный сонет — четверостишие и терцет; хромой сонет — неравностопность четвертого стиха в катренах и т.д. Однако все эти ухищрения не поколебали классической формы стиха сонета, которая остается незыблемой. Существует своеобразная и весьма трудная циклическая форма сонета — венок сонетов, требующая от поэта огромной изобретательности и мастерства.
Вильям Шекспир
(1564-1616)
Франческо Петрарка Песнь LXI. Перевод
Benedetto sia ‘l giorno, e ‘l mese, e l’anno,
e la stagione, e ‘l tempo, e l’ora, e ‘l punto,
e ‘l bel paese, e ‘l loco ov’io fui giunto
da’ duo begli occhi, che legato m’hanno;
e benedetto il primo dolce affanno
ch’i’ ebbi ad esser con Amor congiunto,
e l’arco, e le saette ond’i’ fui punto,
e le piaghe che ‘n fin al cor mi vanno.
Benedette le voci tante ch’io
chiamando il nome de mia donna ho sparte,
e i sospiri, e le lagrime, e ‘l desio;
e benedette sian tutte le carte
ov’io fama l’acquisto, e ‘l pensier mio,
ch’; sol di lei, s; ch’altra non v’ha parte.
Francesco Petrarca (1304-1374)
Благословен и день и месяц и год,
и сезон, и время, и время, и точка,
и «красивая страна, и место, где я пришел
из двух прекрасных глаз, которые связали меня с
и благословенными быть первым сладкая печаль
ch’i «Я должен был быть с совместным Амор,
и лук и стрелы ond’i была точка,
и болячки, которые не Нет права на мое сердце.
Блаженны много голосов, которые я
называя имя моей леди я рассеянную,
и вздохи, и слезы, и желание;
и благословен все карты
слава, где я покупаю, и моя мысль, что только от нее,
так что другой не может быть ни одна часть.
Бенед’етто сья дж’орно, эль м’изэ, э л’ано
Э ла стажи’оно, эль т’емпо, э л’ора, эль п’унто
Эль бель по’эзе, э л’око ов’ийо фуй дж’унто
Да д’уо бель ‘оки, ке лег’ато м’ано
Э бенед’етто иль пр’имо д’ольче аф’ано
Ки ‘эбби ад ‘эссор кон ам’ур кондж’унто
Э л’арко, а ля са’это ‘онди фуй п’унто
Э ля пь’я ке эн ф’ин эль к’ор ми в’ано
Бенед’етто ля в’очи т’антэ к’ио
Киам’андэ иль н’омэ дэ м’иа д’онна о сп’артэ
И и сосп’иэри, э ля лагр’имэ, эль дазиё
Э бенед’еттэ сь’ен тут ле к’артэ
О вью ф’ама ла кв’исто, эль пенси’ен миё
Ке с’оль ди л’ей, си к’альтра н’он фа п’артэ
Благословен тот вечер, месяц, год,
То время, место, та страна благая,
Тот край земной, тот светлый миг, когда я
Двух милых глаз стал пленник в свой черед.
Благословенна ты, боль роковая,
Что бог любви нам беспощадно шлет,
И лук его, и стрел его полет,
Разящих сердце, язвы растравляя.
Благословенны речи все, где я
Ее назвал, печали не тая,
Желанья все, все жалобы, все стоны!
Благословенны вы, мои канцоны,
Ей спетые, все мысли, что с тоской
Лишь к ней неслись, к ней, только к ней одной.
Перевод Валерия Брюсова
Благословен день, месяц, лето, час
И миг, когда мой взор те очи встретил!
Благословен тот край, и дол тот светел,
Где пленником я стал прекрасных глаз!
Благословенна боль, что в первый раз
Я ощутил, когда и не приметил,
Как глубоко пронзен стрелой, что метил
Мне в сердце Бог, тайком разящий нас!
Благословенны жалобы и стоны,
Какими оглашал я сон дубрав,
Будя отзвучья именем Мадонны!
Перевод Вячеслава Иванова
Благословляю месяц, день и час,
Год, время года, место и мгновенье,
Когда поклялся я в повиновенье
И стал рабом ее прекрасных глаз;
Благословляю первый их отказ,
И первое любви прикосновенье;
Того стрелка благословляю рвенье,
Чей лук и стрелы в сердце ранят нас;
Благословляю все, что мне священно,
Что я пою и славлю столько лет,
И боль и слезы — все благословенно,
И каждый посвященный ей сонет,
И мысли, где царит она бессменно,
Где для другой вовеки места нет.
Перевод Вильгельма Левика
Благословляю день, и месяц, и годину,
И час божественный, и чудное мгновенье,
И тот волшебный край, где зрел я, как виденье,
Прекрасные глаза, всех мук моих причину.
Благословляю скорбь и первую кручину,
В какую вверг меня Амур в жестоком мщенье,
И страшный лук его, и стрел его язвленье,
И боль сердечных ран, с которой жизнь покину.
Благословляю все те нежные названья,
Какими призывал её к себе, — все стоны,
Все вздохи, слёзы все и страстные желанья.
Благословляю все сонеты и канцоны,
Ей в честь сложенные, и все мои мечтанья,
В каких явился мне прекрасный образ донны!
Перевод Дмитрия Мина
Благословляю день, минуту, доли
Минуты, время года, месяц, год,
И тот прекрасный край, и город тот,
Где светлый взгляд обрек меня неволе.
Благословляю имя из имен
И голос мой, дрожавший от волненья,
Когда к любимой обращался он.
Благословляю все мои творенья
Во славу ей, и каждый вздох и стон,
И помыслы мои — ее владенья.
Перевод Евгения Солоновича
Благословен и год, и день, и час,
И та пора, и время, и мгновенье,
И тот прекрасный край, и то селенье,
Где я был взят в полон двух милых глаз;
Благословенно первое волненье,
Когда любви меня настигнул глас,
И та стрела, что в сердце мне впилась,
И этой раны жгучее томленье.
Благословен упорный голос мой,
Без устали зовущий имя донны,
И вздохи, и печали, и желанья;
Благословенны все мои писанья
Во славу ей и мысль, что непреклонно
Мне говорит о ней – о ней одной!
Перевод Абрама Эфроса
Благославенны минута, секунда, мгновенье
Время года, неделя, и точка в пространстве
Красивый город, предел моих странствий
Связавшее нас чудных глаз наважденье
Благославяю пришедшей любви наслажденье
Когда юный Амур в озорном хулиганстве
Пронзил мое сердце, и я в упрямстве
Пью боли сердечной немое томленье
Блаженны воочию имена такие
Которыми я называл мою донну иногда
И вздохи, и рыдания, и грехи
Благославляю все творения моего труда
В ее славу все мысли, все мои стихи
Другой как она не может быть никогда