Чем выше летает чайка тем дальше она видит
Цитаты из книги Р. Баха «Чайка по имени Джонатан Ливингстон»
― Чем выше летает чайка, тем дальше она видит.
― Небеса – это не место и не время. Небеса – это достижение совершенства.
― Цена непонимания, – подумал он. – Тебя называют дьяволом или богом.
Однажды одна маленькая, но очень гордая чайка решила научиться совершенному полету. Вы знаете, чем кончилась эта история, правда? Птичку выгнали из Стаи, потому что она летала слишком высоко, и окончательно оторвалась от коллектива.
Поэтому этой Чайке пришлось найти себе новую Стаю. Такую, в которой все умели бы летать так же, как она. В которой все хотели бы научиться совершенному Полету. И у Джонатана получилось.
Зачем стоит перечитать цитаты из книги «Чайка по имени Джонатан Ливингстон»?
— Чтобы узнать, что главное для большинства чаек;
— и какова цена непонимания;
— и что такое совершенная скорость.
А потом перечитайте саму книгу, чтобы вспомнить, что на самом деле нужно, чтобы научиться летать.
― Чайки, как вы знаете, не раздумывают во время полета и никогда не останавливаются. Остановиться в воздухе – для чайки бесчестье, для чайки это – позор.
― Большинство чаек не стремится узнать о полете ничего кроме самого необходимого: как долететь от берега до пищи и вернуться назад. Для большинства чаек главное – еда, а не полет.
― Полеты – это, конечно, очень хорошо, но одними полетами сыт не будешь. Не забывай, что ты летаешь ради того, чтобы есть.
― Он почувствовал облегчение оттого, что принял решение жить, как живет Стая. Распались цепи, которыми он приковал себя к колеснице познания: не будет борьбы, не будет и поражений. Как приятно перестать думать и лететь в темноте к береговым огням.
― Темнота! – раздался вдруг тревожный глухой голос. – Чайки никогда не летают в темноте! Но Джонатану не хотелось слушать.
― Благие намерения позабыты, унесены стремительным, ураганным ветром. Но он не чувствовал угрызений совести, нарушив обещание, которое только что дал самому себе. Такие обещания связывают чаек, удел которых – заурядность. Для того, кто стремится к знанию и однажды достиг совершенства, они не имеют значения.
― Но скорость – это мощь, скорость – это радость, скорость – это незамутненная красота.
― Насколько полнее станет жизнь! Вместо того, чтобы уныло сновать между берегом и рыболовными судами – знать, зачем живешь! Мы покончим с невежеством, мы станем существами, которым доступно совершенство и мастерство. Мы станем свободными! Мы научимся летать!»
― …своим легкомыслием и безответственностью, – текла торжественная речь, – тем, что попрал достоинство и обычаи Семьи Чаек…
― Круг Позора означает изгнание из Стаи, его приговорят жить в одиночестве на Дальних Скалах.
― …настанет день, Джонатан Ливингстон, когда ты поймешь, что безответственность не может тебя прокормить. Нам не дано постигнуть смысл жизни, ибо он непостижим, нам известно только одно: мы брошены в этот мир, чтобы есть и оставаться в живых до тех пор, пока у нас хватит сил.
― Он научился спать в воздухе, научился не сбиваться с курса ночью, когда ветер дует с берега, и мог преодолеть сотни миль от заката до восхода солнца. С таким же самообладанием он летал в плотном морском тумане и прорывался сквозь него к чистому, ослепительно сияющему небу… в то самое время, когда другие чайки жались к земле, не подозревая, что на свете существует что-то, кроме тумана и дождя. Он научился залетать вместе с сильным ветром далеко в глубь материка и ловить на обед аппетитных насекомых.
― Джонатан понял, почему так коротка жизнь чаек: ее съедает скука, страх и злоба, но он забыл о скуке, страхе и злобе и прожил долгую счастливую жизнь.
― Ты можешь подняться выше, Джонатан, потому что ты учился. Ты окончил одну школу, теперь настало время начать другую.
― Эти слова сверкали перед ним всю жизнь, поэтому Джонатан понял, понял мгновенно. Они правы. Он может летать выше,и ему пора возвращаться домой.
― Достигнув двухсот семидесяти трех миль, он понял, что быстрее лететь не в силах, и испытал некоторое разочарование. Возможности его нового тела тоже были ограниченны, правда, ему удалось значительно превысить свой прежний рекорд. Но предел все-таки существовал, и чтобы его превзойти, нужны были огромные усилия. «На небесах, – думал он, – не должно быть никаких пределов».
― Небеса – это не место и не время. Небеса – это достижение совершенства.
― Совершенная скорость — это не тысяча миль в час. И не миллион. И даже не скорость света. Ибо любое число суть предел, а предел всегда ограничивает. Совершенство же не может иметь пределов. Так что совершенная скорость — это когда ты просто оказываешься там, куда собираешься направиться.
― Чтобы летать с быстротой мысли или, говоря иначе, летать куда хочешь, – начал он, – нужно прежде всего понять, что ты уже прилетел…
― Забудь о вере! – твердил Чианг. – Разве тебе нужна была вера, чтобы научится летать? Тебе нужно было понять, что такое полет. Сейчас ты должен сделать то же самое. Попробуй еще раз…
― А потом однажды, когда Джонатан стоял на берегу с закрытыми глазами и старался сосредоточиться, он вдруг понял, о чем говорил Чианг. «Конечно, Чианг прав! Я сотворен совершенным, мои возможности безграничны, я – Чайка!» Он почувствовал могучий прилив радости.
― Наконец-то ты понял, – сказал Чианг, – но тебе нужно еще поработать над управлением…
― ПОЛУЧАЕТСЯ!
― Разумеется, Джон, разумеется, получается, – сказал Чианг. – Когда знаешь, что делаешь, всегда получается. А теперь об управлении…
― Чем выше летает чайка, тем дальше она видит.
― После победы над пространством остаётся только Здесь. А после победы над временем — только Сейчас.
― Тогда, Флетч, – обратилось к нему сияющее создание с ласковым голосом, – давай начнем с Горизонтального Полета…
Часть третья
― На самом деле каждый из нас воплощает собой идею Великой Чайки, всеобъемлющую идею свободы, – говорил Джонатан по вечерам, стоя на берегу, – и безошибочность полета – это еще один шаг, приближающий нас к выражению нашей подлинной сущности. Для нас не должно существовать никаких преград. Вот почему мы стремимся овладеть высокими скоростями, и малыми скоростями, и фигурами высшего пилотажа…
― Прошел почти час, прежде чем все члены Стаи узнали о Приказе Старейшего: Не обращать на них внимания. Чайка, которая заговорит с Изгнанником, сама станет Изгнанником. Чайка, которая посмотрит на Изгнанника, нарушит Закон Стаи.
― Джонатан вздохнул. «Цена непонимания, – подумал он. – Тебя называют дьяволом или богом».
― Дело в том, Флетчер, что мы пытаемся раздвинуть границы наших возможностей постепенно, терпеливо. Мы еще не подошли к полетам сквозь скалы, по программе нам предстоит заняться этим немного позже.
/* как важно уметь вовремя исчезнуть
― Он жив! Он умер и снова жив!
― Прикоснулся крылом! Ожил! Сын Великой Чайки!
― Нет! Говорит, что не сын! Это дьявол! ДЬЯВОЛ! Явился, чтобы погубить Стаю!
― Что ты сказал? Как мы здесь очутились?
― Ты сказал, что хочешь избавиться от обезумевших птиц, верно?
― Да! Но как ты…
― Как все остальное, Флетчер. Тренировка.
― Старайся каждый день хоть на шаг приблизиться к подлинному всемогущему Флетчеру. Он – твой наставник. Тебе нужно научиться понимать его и делать, что он тебе велит.
― Не верь глазам своим! Они видят только преграды. Смотреть – значит понимать, осознай то, что уже знаешь, и научишься летать.
Конец
И ведь что интересно.
Чему как бы учат нас цитаты из книги «Чайка по имени Джонатан Ливингстон»?
Присоединяйтесь, барон. Присоединяйтесь!
Понравился пост? Любите хорошие цитаты?
Тогда давайте не будем терять друг друга!
Оставайтесь на связи:
Ссылки по теме
Что-нибудь еще? Да, их есть у меня.
Уильям Шекспир. Все цитаты. О, вспомните о славных мертвецах! Их подвиги для мира воскресите!
Плоть и кость Дзэн. Можно ли курить во время медитации?
Цитаты из Чайка по имени Джонатан Ливингстон (Ричард Бах)
На данной странице представлены цитаты из книги » Чайка по имени Джонатан Ливингстон » ( Бах Ричард ) : афоризмы, крылатые выражения, знаменитые мудрые фразы из произведения.
Ты не должен бороться за то, чтобы жить так, как ты хочешь. Живи так, как ты хочешь, и плати за это требуемую цену, какой бы она ни была.
Не верь глазам своим! Они видят только преграды. Смотреть — значит понимать, осознай то, что уже знаешь, и ты научишься летать.
Мы вправе лететь, куда хотим, и быть такими, какими мы созданы.
Когда знаешь, что делаешь, всегда получается.
Ты можешь уметь что угодно, пока ты не докажешь это — ты не умеешь ничего!
Всё ваше тело от кончика одного крыла до кончика другого — это не что иное, как ваша мысль, выраженная в форме, доступной вашему зрению. Разбейте цепи, сковывающие вашу мысль, и вы разобьёте цепи, сковывающие ваше тело.
Ты не должен любить обезумевшую стаю птиц! Ты вовсе не должен воздавать любовь за ненависть и злобу. Ты должен тренироваться и видеть истинно добрую чайку в каждом из этих птиц и помочь им увидеть ту же чайку в них самих. Вот что я называю любовью.
Почему труднее всего на свете заставить птицу поверить в то, что она свободна?
Небеса — это не место и не время. Небеса — это достижение совершенства.
Он говорил об очень простых вещах: о том, что чайка имеет право летать, что она свободна по самой своей природе и ничто не должно стеснять её свободу, никакие обычаи, предрассудки и запреты.
Джонатан понял, почему так коротка жизнь чаек: ее съедает скука, страх и злоба, но он забыл о скуке, страхе и злобе и прожил долгую счастливую жизнь.
Каждый поворот, которого ты боишься, — лишь пустота, которая прикидывается неодолимой преисподней.
Чтобы со скоростью мысли переместиться в любое выбранное тобою место, тебе для начала необходимо осознать, что ты уже прилетел туда, куда стремишься.
Чайки, от которых ты улетел, стоят на земле, они кричат и дерутся друг с другом. Они живут за тысячи миль от небес, а ты говоришь, что хочешь показать им небеса — оттуда, с Земли! Да ведь они, Джон, не могут разглядеть концов своих собственных крыльев.
Летать – это вовсе не значит махать крыльями, чтобы перемещаться с места на место. Это умеет даже. даже комар.
Но скорость – это мощь, скорость – это радость, скорость – это незамутненная красота.
Для нас не должно существовать никаких пределов.
Чем выше летает чайка, тем дальше она видит.
Он стоял на песке и думал: что если там, на Земле, есть чайка, которая пытается вырваться из оков своего естества, пытается понять, что могут дать крылья, кроме возможности долететь до рыболовного судна и схватить корку хлеба.
Мы выбираем следующий мир в согласии с тем, чему мы научились в этом. Если мы не научились ничему, следующий мир окажется точно таким же, как этот, и нам придется снова преодолевать те же преграды с теми же свинцовыми гирями на лапах.
Продолжай поиски самого себя — вот что тебе нужно, старайся каждый день хоть на шаг приблизиться к подлинному всемогущему Флетчеру.
Стая — сообщество существ, упорно не желавших открыть глаза и увидеть радость полета и поэтому превративших свои крылья в ограниченный инструмент.
Смысл жизни в том, чтобы достигнуть совершенства и рассказать об этом другим.
Ты приблизишься к небесам, Джонатан, когда приблизишься к совершенной скорости. Это не значит, что ты должен пролететь тысячу миль в час, или миллион, или научиться летать со скоростью света. Потому что любая цифра — это предел, а совершенство не знает предела.
Мы пролетаем из одного мира в другой, почти такой же, тут же забывая, откуда мы пришли, и не беспокоясь о том, куда идем. Мы просто живем текущим мгновением.
Невыдуманному Джонатану-чайке, который живет в каждом из нас.
Почему самое трудное на свете дело — убедить свободного в том, что он свободен и что он вполне способен сам себе это доказать, стоит лишь потратить немного времени на тренировку?
Истинным является лишь тот закон, который ведет к свободе. Другого нет.
Большинство чаек не стремится узнать о полете ничего кроме самого необходимого: как долететь от берега до пищи и вернуться назад. Для большинства чаек главное — еда, а не полет. Больше всего на свете Джонатан Ливингстон любил летать. Но подобное пристрастие, как он понял, не внушает уважения птицам. Даже его родители были встревожены тем, что Джонатан целые дни проводит в одиночестве и, занимаясь своими опытами, снова и снова планирует над самой водой.
Ты — редкая птица, такие встречаются в лучшем случае одна на миллион.
Самым важным в жизни было устремление к совершенству в том, что они любили больше всего.
Какая же тут безответственность — понять, в чем смысл жизни и открыть пути достижения высшей цели бытия? Скорее, наоборот — посвятивший себя этому как раз и проявляет максимум ответственности.
И каждая из птиц хитростью и силой пыталась урвать кусок пожирнее. Наступил еще один день — полный забот и суеты.
Просто продолжай искать себя и находить. Каждый день поближе узнавать свою истинную природу — настоящего Чайку Флетчера. Он — твой учитель. Нужно только понять его и тренироваться, чтобы им быть.
Очень просто, Флэтчер, как и все остальное. Практика.
Сможешь. Ибо ты обрел знание.
А когда и это будет достигнуто, ты будешь готов к самому труднодоступному, к тому, что несет в себе величайшую из всех сил, а также радость и наслаждение, равных которым не бывает. Ибо тогда ты сможешь начать восходящее движение — то самое, которым дается постижение сущности любви и доброты.
Нам не дано постигнуть смысл жизни. Очевидно же в ней лишь одно: в этот мир мы приходим для того, чтобы питаться и за счет этого как можно дольше существовать.
Они видели прорыв! Однако почести мне ни к чему. И в лидеры — тоже не хочу. Мне, пожалуй, только хотелось бы поделиться своими находками, показать всем необозримые возможности, открытые каждому из нас.
Мы свободны – и потому вольны идти куда хотим и быть самими собой везде, где бы мы ни находились.
Вот она – цена непонимания. Либо Бог, либо – дьявол.
Все ваше тело – от кончика одного крыла до кончика другого, – снова и снова повторял Джонатан, – есть собственно мысль, воплощенная в форме, доступной вашему зрению. Разорвав путы, сковывающие вашу мысль, вы разорвете и путы, сковывающие ваши тела…
Просто они, в отличие от вас, осознали свою истинную природу и стали жить сообразно своему знанию.
Чем выше летает чайка тем дальше она видит
ЧАЙКА ПО ИМЕНИ ДЖОНАТАН ЛИВИНГСТОН
который живет в каждом из нас.
Настало утро, и золотые блики молодого солнца заплясали на едва заметных волнах спокойного моря.
В миле от берега с рыболовного судна забросили сети с приманкой, весть об этом мгновенно донеслась до Стаи, ожидавшей завтрака, и вот уже тысяча чаек слетелась к судну, чтобы хитростью или силой добыть крохи пищи. Еще один хлопотливый день вступил в свои права.
Но вдали от рыболовного судна и от берега в полном одиночестве совершала свои тренировочные полеты чайка по имени Джонатан Ливингстон. Взлетев на сто футов в небо, Джонатан опустил перепончатые лапы, приподнял клюв, вытянул вперед изогнутые дугой крылья и, превозмогая боль, старался удержать их в этом положении. Вытянутые вперед крылья снижали скорость, и он летел так медленно, что ветер едва шептал у него над ухом, а океан под ним казался недвижимым. Он прищурил глаза и весь обратился в одно-единственное желание: вот он задержал дыхание и чуть. чуть-чуть. на один дюйм. увеличил изгиб крыльев. Перья взъерошились, он совсем потерял скорость и упал.
Но подобное пристрастие, как он понял, не внушает уважения птицам. Даже его родители были встревожены тем, что Джонатан целые дни проводит в одиночестве и, занимаясь своими опытами, снова и снова планирует над самой водой.
Он, например, не понимал, почему, летая на высоте, меньшей полуразмаха своих крыльев, он может держаться в воздухе дольше и почти без усилий. Его планирующий спуск заканчивался не обычным всплеском при погружении лап в воду, а появлением длинной вспененной струи, которая рождалась, как только тело Джонатана с плотно прижатыми лапами касалось поверхности моря. Когда он начал, поджимая лапы, планировать на берег, а потом измерять шагами след, оставляемый на песке, его родители, естественно, встревожились не на шутку.
— Ну и пусть, мама, от меня остались перья да кости. Я хочу знать, что я могу делать в воздухе, а чего не могу. Я просто хочу знать.
Джонатан покорно кивнул. Несколько дней он старался делать то же, что и все остальные, старался изо всех сил: пронзительно кричал и дрался с сородичами у пирсов и рыболовных судов, нырял за кусочками рыбы и хлеба. Но у него ничего не получалось.
Он изучал скорость полета и за неделю тренировок узнал о скорости больше, чем самая быстролетная чайка на этом свете.
Поднявшись на тысячу футов над морем, он бросился в крутое пике, изо всех сил махая крыльями, и понял, почему чайки пикируют, сложив крылья. Всего через шесть секунд он уже летел со скоростью семьдесят миль в час, со скоростью, при которой крыло в момент взмаха теряет устойчивость.
Раз за разом одно и то же. Как он ни старался, как ни напрягал силы, на высокой скорости он терял управление.
Подъем на тысячу футов. Мощный рывок вперед, переход в пике, напряженные взмахи крыльев и отвесное падение вниз. А потом каждый раз его левое крыло вдруг замирало при взмахе вверх, он резко кренился влево, переставал махать правым крылом, чтобы восстановить равновесие, и, будто пожираемый пламенем, кувырком через правое крыло входил в штопор.
Несмотря на все старания, взмах вверх не удавался. Он сделал десять попыток, и десять раз, как только скорость превышала семьдесят миль в час, он обращался в неуправляемый комок взъерошенных перьев и камнем летел в воду.
Он поднялся на две тысячи футов и попытался еще раз: входя в пике, он вытянул клюв вниз и раскинул крылья, а когда достиг скорости пятьдесят миль в час, перестал шевелить ими. Это потребовало неимоверного напряжения, но он добился своего. Десять секунд он мчался неуловимой тенью со скоростью 90 миль в час. Джонатан установил мировой рекорд скоростного полета для чаек!
Но он недолго упивался победой. Как только он попытался выйти из пике, как только он слегка изменил положение крыльев, его подхватил тот же безжалостный неодолимый вихрь, он мчал его со скоростью 90 миль в час и разрывал на куски, будто динамит. Невысоко над морем Джонатан-Чайка не выдержал и рухнул на твердую, как камень, воду.
Когда он пришел в себя, была уже ночь, он плыл в лунном свете по глади океана. Изодранные крылья были налиты свинцом, но бремя неудачи легло на его спину еще более тяжким грузом. У него появилось смутное желание, чтобы этот груз незаметно увлек его на дно, и тогда наконец все будет кончено.
«Чем выше летает чайка, тем дальше она видит»?
«Чем выше летает чайка, тем дальше она видит» (Ричард Бах).
И все, кто ценит Ясновидение?
«Ты можешь знать всё что угодно, но пока ты не доказал это на практике, ты не знаешь ничего! » (Чайка по имени Джонатан Ливингстон, Р. Бах).
Не стоит, правда, забывать, что «Вполне вероятно, что всё, написанное в этой книге, может показаться неправдой. «
Поле ясновидения не ограничено ничем. Чем «выше» приподнимается ясновидящий, тем дальше он видит.
«Ча́йка по и́мени Джо́натан Ли́вингстон» (англ. Jonathan Livingston Seagull) — повесть-притча, написанная Ричардом Бахом. Рассказывает о чайке, учившейся жизни и искусству полёта. Также может считаться проповедью о самосовершенствовании и самопожертвовании, манифестом безграничной духовной свободы.
Впервые опубликована в 1970 под названием «История о чайке по имени Джонатан Ливингстон» (англ. Jonathan Livingston Seagull — a story). К концу 1972 было напечатано свыше миллиона экземпляров книги. Издательство «Ридерз Дайджест» (Reader’s Digest) выпустило версию книги, которая стала бестселлером за 38 недель (по рейтингу газеты New York Times). По состоянию на 2006 год эта версия всё ещё допечатывается.
Сам Бах утверждал, что повесть написана под впечатлением реальных полётов «потрясающего» пилота Джона Ливингстона (англ. John H. «Johnny» Livingston) с 1920 по 1930 гг.
Первый русский перевод был опубликован в 1974 году, в журнале «Иностранная литература» № 12
В своём последующем произведении «Единственная» в эпизоде с Тинк Ричард Бах рассказывает, что эта повесть была ему буквально «продиктована сверху». Кроме того, очевиден разительный контраст между во многом автобиографическими книгами Баха и глубоко поэтической и иносказательной «Чайкой по имени Джонатан Ливингстон».
В советское время в Ленинграде существовала рок-группа «Джонатан Ливингстон».
«Чайка Джонатан» упоминается в романе Мариам Петросян «Дом, в котором…», а также в романе Анатолия Тосса «Американская история».
Одноименная песня есть в репертуаре итальянской певицы Мильвы. Песня вошла бонустреком в немецкоязычный сингл певицы «Der Mensch, der dich liebt» (2012). О пересечении с творчеством Р. Баха указывается на обложке сингла.
Бах является. сильным эзотериком.
“Чем выше летает чайка, тем дальше она видит”
Что мы вспоминаем, когда слышим слово “птица”?
“Отчего люди не летают. Я говорю: отчего люди не летают так, как птицы? Знаешь, мне иногда кажется, что я птица. Когда стоишь на горе, так тебя и тянет лететь. Вот так бы разбежалась, подняла руки и полетела”.
Почему эти строки, знакомые с юности, так волнуют и тревожат? Мы восхищаемся смелым Соколом, который в последние секунды жизни хотел вновь ощутить радость полёта, сочувствуем крику боли Нины Заречной: “Я — чайка”, повторяем вслед за героем очерка Короленко «Парадокс»: “Человек создан для счастья, как птица для полёта”. Почему мы признаём это как аксиому: полёт — счастье? Может быть, потому, что только в полёте мы представляем себе абсолютную свободу, сияние бескрайних небес и пьяняще-чистый холодный воздух?
Живёт на свете Ричард Бах (Richard Bach; 1936), потомок гения немецкой музыки. Служил в американских ВВС на тактических истребителях, уволился в положенное время в звании капитана. Страстно влюблённый в авиацию, стал пилотом-каскадёром, выпустил книги по эксплуатации летательных аппаратов. На своём старом одноместном самолёте не раз совершал далёкие рискованные путешествия, попадал в аварии и снова летал. А ещё писал романы, которые мало кто читал, и статьи, изредка появлявшиеся на страницах научно-популярных журналов. И вот однажды…
Как рассказывал сам Ричард Бах, прогуливаясь по берегу канала, он услышал голос, который произнёс: “Чайка по имени Джонатан Ливингстон”, и рассказал историю, ставшую одноимённой повестью-притчей.
Правда это или красивая легенда — неизвестно, но зато точно известно, что Ричард Бах написал повесть о Чайке и в 1970 году она была напечатана в журнале. Однако поначалу ни читатели, ни критики не обратили внимания на «Чайку по имени Джонатан Ливингстон» (Jonathan Livingston Seagull). Но вскоре она вышла отдельным изданием, затем была переведена на многие языки, можно сказать, побила все издательские рекорды. Её читали в Америке, в Европе, в Австралии.
Сколько ни перечитываешь эту маленькую повесть, каждый раз поражаешься глубине её содержания и законченности формы. О чём она? О том, как Джонатан Ливингстон пытался понять “всеобъемлющую невидимую основу вечной жизни”, достичь совершенства и наконец постигнуть, “что такое доброта и любовь”. Внешний же событийный ряд прост: попытки Чайки освоить фигуры высшего пилотажа, достичь совершенства в полёте и передать своё знание истины ученикам.
Проблема поиска смысла жизни, центральная в этой притче, — одна из “вечных” в литературе. В повести Р.Баха она приобретает характер конфликта между серой Стаей и гениальным Изгнанником.
Стая считает, что “нам не дано постигнуть смысл жизни, ибо он недостижим, нам известно только одно: мы брошены в этот мир, чтобы есть и оставаться в живых до тех пор, пока хватит сил”. С этим категорически не согласен Джонатан, которым движет неистребимая жажда познания: “Тысячи лет мы рыщем в поисках рыбьих голов, но сейчас понятно наконец, зачем мы живём: чтобы познавать, открывать новое, быть свободными!”
Но, конечно, Ричард Бах затронул и другие “вечные” проблемы: взаимоотношения отцов и детей, “низкие” заботы повседневности и стремление к высокому, невежество и жажда знаний, философское понимание доброты и любви.
Как только не определяла критика жанровое своеобразие этого произведения: притча, философская сказка, поэма в прозе. И всё-таки это повесть-притча, потому что события в ней, как и в других произведениях этого жанра, не определены ни хронологически, ни территориально: все полёты чаек происходят над каким-то морем, “здесь и сейчас”. Сюжет прямолинеен: не забегает вперёд, чтобы создать драматическое напряжение, не возвращается назад, чтобы сообщить дополнительные сведения. Он останавливается только на главных моментах, не отвлекаясь на подробности или описания. Но пересказать его сложно, потому что философский смысл этой притчи очень глубок и должен быть разгадан самим читателем (добавлю: каждым по-своему).
Кто-то увидит историю о бесконечном стремлении гения постичь тайну совершенства, кто-то — воплощение знаменитой фразы: “Художник, воспитай ученика, чтоб было у кого потом учиться”. А кто-то — реализованное в аллегорических образах учение Будды о достижении полной свободы тела, речи и ума. Влияние философии буддизма, на мой взгляд, сказывается в том, что Джонатану свойственно ощущение пространства как блаженства, он, как и Будда, ищет не власти, а истины, к нему приходит внутреннее, сверхчеловеческое зрение, и конечный результат его опытов — полное просветление, состояние совершенства, высшая радость (а прозвище Гаутамы “Будда” и означает “просветлённый”). Как и Будда, Джонатан учит своих последователей методам достижения просветления, перехода из одного мира в другой, чтобы, пробудившись от коллективного сна, они увидели, что нет никакой границы между сансарой (миром обусловленности) и нирваной (миром ничем не обусловленного существования) и что мир с самого начала един.
Герои этой притчи, не исключая и Джонатана, нарисованы весьма схематично. У них одна страсть — полёт, одна судьба: изгнание из Стаи — обретение Учителя — настойчивый труд — просветление (постижение истины) — достижение совершенства.
Система образов построена на противопоставлении серой Стаи (восемь тысяч глаз) и чайки Джонатана с его семью учениками (число “8” как отражение восьми заповедей буддийского образа жизни — Благого восьмеричного пути).
О Джонатане мы узнаём вначале только то, что он “голодный, радостный, пытливый”, о его единомышленниках — ещё меньше: наставник Салливан и старейший Чанг — воплощение мудрости, изгнанник Флетчер Линд, “очень молодая чайка”, — “сильный, ловкий и подвижный”, Мартин Уильям — “незаметный” и “маленький”, Кэрк Мейнгард — с поломанным крылом, а Чарльз-Роланд — “удивлённый, счастливый и полный решимости завтра подняться ещё выше”. Эти образы очень мало индивидуализированы, что, впрочем, вполне соответствует выбранному автором жанру притчи.
Интересная деталь: чайки обретают имя и фамилию, только когда становятся изгнанниками, когда Стая прогоняет их. Почему? Не потому ли, что они обретают в этот момент свою индивидуальность и бессмертную душу?
В этом произведении практически нет пейзажа. Особой “красивостью” отличается разве что первая фраза: “Настало утро, и золотые блики молодого солнца заплясали на едва заметных волнах спокойного моря”. В дальнейшем же яркие эпитеты и метафоры встречаются в повести достаточно редко.
Как в любой притче, в повести Ричарда Баха много глаголов, причастий, деепричастий и мало прилагательных — это рассказ о действии, а не о лицах и обстановке: “И вот они уже снова поднялись в воздух, тренировка возобновилась. Сделать бочку вдвоём трудно, потому что в перевёрнутом положении Джонатану приходилось, летя вверх лапами, соображать, как выгнуть крылья, чтобы выполнить оставшуюся часть оборота, сохраняя безупречную согласованность движений со своим учителем”.
Трёхчастная композиция произведения отражает три ступени духовного самосовершенствования Джонатана Ливингстона:
I часть — постижение истины, идеи свободы;
II часть — достижение совершенства;
III часть — стремление поделиться знанием высшей истины с учениками, чтобы они тоже воплотили собой идею Великой Чайки, всеобъемлющую идею свободы.
В то же время чётко просматривается треугольник земля — небеса — земля, причём “небеса — это не место и не время. Это достижение совершенства”.
Этот треугольник — одна из граней магического кристалла познания высших истин, символ всеведения.
Так всем строем своего художественного произведения Ричард Бах подводит читателя к главной мысли: “Жизнь не исчерпывается едой, борьбой и властью в Стае”, “смысл жизни в том, чтобы достигнуть совершенства и рассказать об этом другим”.
Десятки критиков в разных странах пытались, каждый по-своему, объяснить неслыханный читательский успех этой небольшой повести. Одни теории сменялись другими, а «Чайку» читали и продолжают читать до сих пор. И, наверное, ещё долго будут читать, быть может, просто потому, что идея высокого назначения человека, заложенная в этой романтической повести о птице, не может не найти отклика в сердцах людей, пробуждая Джонатана-Чайку, “который живёт в каждом из нас”.