Харуки мураками убийство командора о чем книга
Харуки мураками убийство командора о чем книга
Харуки Мураками. Убийство Командора. М.: Эксмо, 2019. Перевод Андрея Замилова
Новый роман Харуки Мураками, наиболее вероятного претендента на Нобелевскую премию по литературе, как считают букмекеры, вышел после четырехлетней паузы — и сразу миллионным тиражом. Но это в Японии. В России мистическая, неторопливая, медитативная история о художнике, сбежавшем от городской суеты, чтобы предаться рефлексии в уединенном доме, издана в двух томах, в переводе Андрея Замилова под редакцией Максима Немцова. Наши книжные обозреватели, обычно быстрые на подъем, долго раскачивались, зато теперь отстрелялись из всех калибров. Подавляющим большинством голосов роман Мураками признан типично муракамивским, со всеми подобающими самоповторами, длиннотами, лирическими отступлениями и оборванными сюжетными линиями. Для обозревателей, которые любят автора «Убийства Командора», это стало источником неизъяснимого восторга; для тех, кто к японскому классику равнодушен, — поводом поразмыслить, что же в конце концов привлекает публику в его книгах. О том, что Мураками — безбожно переоцененный графоман, а его поклонники — идиоты, начисто лишенные чувства слова, к чести наших рецензентов, не написал никто. Это, видимо, дело будущего: подождем читательских отзывов и реплик фейсбучных экспертов. Напомним, что «Горький» тоже писал об этом романе.
Владислав Толстов в обзоре «Иностранное: новое, интересное, рекомендуемое» («БайкалИНФОРМ») признается, что не любитель Мураками, но, преодолев себя, честно пытается понять, чем зачаровывал этот удивительный японец людей определенного склада:
«Главный герой, имени которого не прозвучит, удаляется в горы, живет в доме своего товарища, переосмысляет собственную жизнь. Он к тому же еще и художник, и обнаруживает на чердаке старинную картину, на которой изображена сцена убийства Командора из „Дон-Жуана”. Я как до этого места дочитал, так и понял: Мураками решил следовать тренду „романов про картины”. Сейчас такие романы довольно часто пишут — тут и „Щегол” Донны Тартт, и „Дьюма-Ки” Стивена нашего Кинга, и „Червь” Джона Фаулза, и недавно писал про роман „Последняя картина Сары де Вогт” Доминик Смит. Как бы происходит смешение двух стихий — изобразительной и литературной, и на стыке появляются какие-то новые смыслы. На самом деле это я уже пытаюсь додумать, потому что роман Харуки Мураками мне показался затянутым, нудным, порой даже бессмысленным. Но с полным пониманием отношусь к людям, которые считают Мураками главным писателем нашего времени: все эти обстоятельные описания, неторопливые перемещения, буддистское созерцательное отношение к окружающему миру — ну, находятся люди, чей темперамент позволяет читать эти бесконечные тексты».
Сергей Кумыш в обзоре «Волшебный телескоп Харуки Мураками и вторая жизнь Карла Уве: главные книжные новинки июня» («Posta Magazine») не столь откровенен, но преследует ту же цель: разобраться, за что же «многие любят» Мураками — не за бесконечные же самоповторы и абсолютную предсказуемость:
«Мистика, неразрывность цепи локальных и глобальных событий, виски, кофе, классическая музыка. Но, помимо прочего, за постоянство идей, зарифмованность образов, бесчисленное множество реприз, автоцитат и вращение вокруг одних и тех же орбит многие его и любят. Раз за разом Харуки Мураками создает мир, предсказуемый в своей непредсказуемости; расширяющуюся вселенную, где все взаимосвязано, все подчинено одной и той же высшей авторской логике, однако чем меньше неисследованных уголков в ней остается, тем более живой интерес и восхищение, замешанное на ворожбе, вызывает она у тех, кто однажды заглянул в глазок его волшебного телескопа».
Галина Юзефович в рецензии «„Убийство командора” Харуки Мураками. Образцовый роман автора, который понравится его поклонникам и разочарует всех остальных» («Медуза») делает парадоксальный вывод: поклонники Мураками ценят в его прозе именно то, что всем остальным кажется непростительными композиционными промахами:
«Если „Убийство Командора” — не первый роман Харуки Мураками в вашей жизни, то вы, несомненно, знаете, что ожидать от писателя успешного разрешения всех сюжетных коллизий неосмотрительно. Некоторые узелки развяжутся, некоторые (на самом деле, большая часть) — нет, самые многообещающие линии просто растворятся в тумане недосказанности, а финальное мистическое странствие героя окажется не мощным финальным стаккато, но пустышкой — по сути дела, декоративной обманкой. Словом, аморфное, написанное словно бы без всякой структуры и предварительного плана „Убийство Командора” более всего похоже на пятно Роршаха, предполагающее, скажем деликатно, активное читательское сотворчество.
Однако — и это обстоятельство можно объяснить исключительно особым (и, как мы знаем, далеко не универсальным) обаянием Харуки Мураками — вопреки всему вышеперечисленному роман не кажется ни затянутым, ни рыхлым, ни разочаровывающим. Непростительные огрехи вроде бесконечной экспозиции и проваленной концовки в случае Мураками вовсе не производят впечатления досадных недочетов. В отличие от других интересных, но несовершенных книг, где недостатки балансируются достоинствами, в „Убийстве Командора” между первыми и вторыми фактически отсутствует граница. Длинноты, пустоты, сюжетные петли и самоповторы — это именно то, за что поклонники Мураками любят своего кумира, не просто прощая ему отступления от любых жанровых канонов, но попросту их не замечая. И это в очередной раз заставляет задуматься об исключительной роли большого и самобытного писательского дарования, делающего допустимым и даже привлекательным то, что никогда бы не сошло с рук крепкому ремесленнику».
Сергей Князев — не петербургский критик, а его тезка и однофамилец — в рецензии «„Убийство командора” Харуки Мураками: Шаги Командора» («Союз») кропотливо каталогизирует автоцитаты Мураками и размышляет, зачем они понадобились писателю:
«Обращает на себя внимание и то, как написан этот роман, в лучших традициях современности вобравший в себя фрагменты других произведений Мураками. Повествование о второй мировой войне и предшествовавших ей событиях звучало в „Хрониках Заводной Птицы”; тема отношений богача и по-своему гордого представителя среднего класса, равно как и таинственные посетители, появлялись в „Охоте на Овец”; особые отношения девочки и мужчины среднего возраста встречались нам в „Дэнс, Дэнс, Дэнс”; больной отец одного из героев и другой герой, умный, талантливый и в то же время инстинктивно отталкивающий, — в „Норвежском Лесу”; оригинальный способ повествования и параллельные реальности близки роману „Страна чудес без тормозов и конец света”. А еще один пласт „Убийства” связан с „Алисой в стране чудес”, так что отсылками к ней теперь могут похвастаться не только европейские и американские писатели.
И все же этот роман, набитый событиями и растянувшийся на два тома, не следует воспринимать только как повторение пройденного. Не исключено, что Мураками, как и других хороших постмодернистов, увлекла в том числе задача создать нечто новое из кусочков хорошо знакомого старого. Получилось ли это у него? Пожалуй, да: магический реализм, не чуждый, как выясняется, и Японии, до сих пор имеет немало поклонников, а сюжет романа как минимум интересен, а местами и вовсе захватывающ. И, пожалуй, он может оказаться интересным в том числе и для тех, кто давненько уже не следит за творчеством знаменитого японца».
Наталья Ломыкина в обзоре «Ю Несбё, Мураками и Фрай: 10 главных книг фестиваля „Красная площадь”» («Forbes») говорит об «Убийстве командора» как о романе, в котором автор сознательно возвращается к истокам, — что пошло двухтомнику, по мнению критика, только на пользу:
«Если вы когда-то очень любили Мураками, а потом успели от него подустать и давно не читали, то „Убийство командора” — отличный повод к прозе популярного японца вернуться. Это неспешный классический Мураками времен „Охоты на овец”, с его особым ритмом, обманчивой простотой и мелодичной песней ветра между строк. Роман, написанный от первого лица, набирающий обороты постепенно, по мере того, как сквозь бытовой реализм постепенно проступает философская основа, а из щели между мирами доносится настойчивый звон бубенцов.
Знакомство с таинственным заказчиком, венское прошлое художника Амады, опера Моцарта „Дон Жуан”, ненаписанный портрет и призывный звон — все это окажется связано в лучших традициях Харуки Мураками, который давно уже нашел способ перемещаться между мирами, будь то Восток и Запад или прошлое и настоящее, и проводить за собой читателя».
Лиза Биргер в рецензии «„Убийство Командора” — новый грандиозный роман Харуки Мураками о спасительной силе скуки» («Esquire») разбирается с неочевидными литературными приемами, использованными в «Убийстве Командора»:
Но вся эта искусно выстроенная конструкция оказывается здесь настоящим приключением, преобразующим жизнь героя. „Убийство Командора” больше напоминает „Твин Пикс”: она — о постоянном соседстве потустороннего и о том, как встреча с ним всегда оказывается испытанием, способным либо уничтожить человека, либо спасти его. Красная комната обнаруживается прямо у героя во дворе, и за приоткрытую щель лезет всякая потусторонняя хтонь: ожившие метафоры, ходячие идеи, призраки, грохочущие по ночам буддистской погремушкой. Долгое путешествие к самому себе по такой метафорической дороге всегда оказывается спасительным. Ну и как всегда у Мураками, это еще и путь мальчика к девочке с неизбежно счастливым финалом.
Здесь скучный главный герой, не умеющий связать пару слов в красивую цитату на будущее, говорит языком секса и искусства. И в итоге находит выход из всех своих бед с помощью того и другого. И получается, что „Убийство Командора” — это грандиозный роман о спасительной силе скуки, которая помогает нам обнаружить самих себя, остановившись в повседневной суете: „Я лишь горстка праха, но праха очень качественного”».
Андрей Митрофанов в обзоре «Новинки июня о космосе, мистике и „Убийстве Командора”» («Амурская правда») ищет в романе Мураками скрытые автобиографические мотивы:
«„У всего на свете есть две стороны. Хорошая сторона и, скажем так, не очень плохая”, — эти слова японский писатель Харуки Мураками написал в другой книге, но применить их можно ко всему его богатому творчеству. „Убийство Командора” — масштабное и глубокое произведение, двухтомник, в котором жизнь художника наполняется таинственными знаками, неожиданными и знакомствами и сильнейшими переживаниями.
Главный герой на пороге собственного сорокалетия оказывается печальным обладателем разнообразного набора разбитых корыт и решает удалиться от социальной суеты. „Сорок лет для человека — некий водораздел. Перевалив за него, человек не может оставаться прежним”, — рассуждает выдуманный художник, которого японский писатель по привычке наделил своими чертами. Вот только выходит, что и окружающий мир прежним оставаться не желает. Писатель, конечно, изо всех сил старается удержать утекающее сквозь пальцы время, наполняя роман хорошо знакомыми его читателю символами, от джазовых мелодий до вещих снов. Но пока в ночной тишине звенят подземные колокольчики, ничто на свете не останется неизменным. И это та самая, не очень плохая сторона».
Егор Михайлов в обзоре «Тренды: на полку» («КоммерсантЪ-Сибирь») обнаруживает в «Убийстве Командора» прямые отсылки к британской и американской классике:
«Приветов Кэрроллу в новой книге Мураками предостаточно, как и в предыдущих (одна из лучших его книг так и называлась — „Страна Чудес без тормозов и Конец Света”), но главный источник вдохновения совсем другой, хотя тоже западный. Несколько лет назад писатель перевел на японский „Великого Гэтсби”, одну из своих любимых книг. „Убийство командора” тоже можно назвать таким переводом — только не на японский язык, а на язык прозы Мураками. Параллели не нужно долго искать; рисуя отношения рассказчика с загадочным соседом, Харуки столь точно перехватывает манеру и дух прозы Фицджеральда, что порой забываешь, что действие разворачивается в Японии.
Разница, впрочем, тоже видна. „Убийство” — в отличие от стремительного „Гэтсби” (или, если на то пошло, от ранних вещей самого Мураками) — колоссальный роман, в русском издании еще и разбитый зачем-то на два тома. Впрочем, книга умудряется не провисать под собственным весом, просто неторопливость повествования не терпит суеты. Кроме того, „Великий Гэтсби” — это великий американский роман, а такие романы всегда завершаются трагедией. Писать великий японский роман Мураками ни к чему — в его переложении сюжет о человеке, который хочет, но не может выстроить собственную судьбу заново, оборачивается спокойным и даже жизнеутверждающим повествованием о человеке, которому удается найти общий язык с жизнью».
В рецензии «„Убийство командора”: новый Харуки Мураками — такой же, как и раньше, только лучше» («Афиша-Daily») тот же Егор Михайлов находит любопытную визуальную параллель к двухтомному роману:
«О некоторых писателях — и Мураками в том числе — постоянно говорят, что они пишут одну и ту же книгу. Обычно имеется в виду ленивое оскорбление: мол, автор придумал два-три приема и выжимает их раз за разом досуха. В случае Мураками эту фразу можно истолковать иначе. Он буквально пишет одну и ту же книгу, как художник, который, дождавшись, когда высохнет краска, соскабливает ее с холста и начинает заново. То, что снаружи кажется хождением по кругу, на самом деле ближе к дзенской практике. Результат виден: редко о каком писателе семидесяти лет можно сказать, что он или она на пике формы. С Мураками это так: „Убийство” — это толстенный двухтомник, который не провисает под собственной тяжестью и изящно оправдывает все ожидания.
У карикатуриста Гранта Снайдера есть примечательная картинка Haruki Murakami Bingo, где представлены ключевые для романов Мураками клише — коты, джаз, исчезновение, таинственная женщина, исчезновение котов и так далее. К „Убийству командора” эта картинка — то ли пародия, то ли шпаргалка, а скорее всего, и то и другое — тоже подходит вполне. Это, конечно, классический Мураками — с тайными подземными ходами, долгими разговорами, странными снами и джазовыми пластинками. Но за то мы его и любим: Мураками умеет сплести вокруг читателя кокон из узнаваемых деталей так, что тот и не заметит, как очутился в Стране чудес».
И, наконец, Наталья Кочеткова в обзоре «Мои борьба, тюрьма и чертовщина» («Лента.ру») использует еще более далекую от литературы метафору, чтобы передать свои ощущения о новой книге японского классика:
Убийство Командора. Книга 1. Возникновение замысла
Перейти к аудиокниге
Посоветуйте книгу друзьям! Друзьям – скидка 10%, вам – рубли
Эта и ещё 2 книги за 299 ₽
Отзывы 80
7,5 часа. Давно не припомню за собой книжного запоя. Признаюсь, поначалу было очень тяжело читать. Отвыкла от того, как пишет Мураками.
Впервые я познакомилась с творчеством автора учась в старших классах школы, и с тех пор его произведения жили в моей голове. По прошествии лет, мой интерес начал постепенно угасать, пока я и вовсе не перестала вспоминать о его книгах. В мае этого года, не знаю, что за мысль посетила мою головушку, но я взялась перечитывать некогда любимую книгу- «Цкуру Тадзаки и годы его странствий». Что ж, я не прочитала и половины. И впервые я подумала, что книги Мураками наполнены меланхолией, а её в моей жизни предостаточно и без романов некогда любимого и обожаемого автора. На том всё и закончилось.
Нужно ли говорить о том, что я испытала восторг, узнав, что «Убийца командора» наконец-то поступила в продажу. Я не собиралась покупать её, это наверняка, просто радовалась, как-никак, спустя два года после выпуска книги она появилась в продаже. По счастливой случайности, вчера я оказалась в книжном магазине, и, внимание! приобрела новый роман автора. Это было спонтанно. И это было лучшим моим решением за этот месяц.
Как я и сказала, поначалу пробираться сквозь строки было непросто. Через пару страниц я втянулась и оторваться от чтения уже не смогла. Это всё тот же Мураками: с его собственным стилем написания, вниманием к каждой детали повседневной жизни, с простыми и непредвзятыми рассуждениями о сексе, с героями, помещенными в одиночество, с глубокими мыслями, на которых заостряешь внимание, со спокойной и умиротворенной атмосферой, с мистикой, и событиями, развязки которых каждый читатель ждёт с огромным нетерпением. Именно благодаря всему этому, я с лёгкостью погрузилась в чтение. Я почувствовала, будто вернулась в давно покинутый старый дом, роднее которого для меня нет места. Незабываемые ощущения.
Что мне кажется интересным в книгах Харуки Мураками, так это то, как просто и спокойно герои его романов воспринимают столкновение с мистическими существами, явлениями. Персонажи удивляются, но проявления бурных эмоций, ошеломления, дикого страха нет и в помине. Будто всё так и должно быть, будто реальность именно такова. Переплетение бытового реализма и мистики кажется мне довольно-таки интересным приемом.
Что же касаемо самой книги, или сюжета, здесь чувствуется рука писателя и его собственный стиль. Читателю не приходится знакомиться с чем-то необычным и чужеродным. Всё тот же главный герой – мужчина, столкнувшийся с трудностью в своей жизни, для принятия которой ему нужно время и одиночество. Персонаж упивается спокойной жизнью, окружающей его природой, тишиной, он знакомится с новыми людьми, которые начинают играть важную роль в его жизни. А дальше все события закручиваются в один большой водоворот, и стремительно начинают нестись в бурлящем потоке. Исход этих событий предугадать невозможно и остается лишь внимательно следить за тем, что может произойти в следующую минуту. Думаю, это и очаровывает в произведениях автора.
Я постоянно ждала, что картина «Убийство командора» откроет перед главным героем какую-то тайну, что перевернет его жизнь с ног на голове. Ожидала чего-то невероятного и ужасающего. Мою голову не покидали мысли о склепе, находящимся за кумирней, какую роль он играет в сюжете, что или кто там было помещено, обернется ли трагедией его вскрытие, или же наоборот, принесет удачу. Так же я размышляла, что скрывает под своей маской человек по фамилии Мэнсики? Есть в нём что-то, что позволяет усомниться в искренности его помыслов. Огромное количество вопросов без ответов. С нетерпением жду покупки второй книги, чтобы получить ответы на все свои вопросы.
Несомненно, я осталась довольна тем, что прочитала эту книгу. Чуть ли не каждый эпизод порождал во мне множество тем для размышлений. Произведение помогло мне вернуть тот угасший интерес к творчеству Харуки Мураками, и от этого я испытываю безмерную радость.
«Убийство Командора»: новый Харуки Мураками — такой же, как и раньше, только лучше
В издательстве «Эксмо» выходит «Убийство Командора» — новый роман Харуки Мураками, главного японского писателя из ныне живущих. Егор Михайлов считает, что новая книга семидесятилетнего писателя вряд ли кого‑то удивит, но доставит удовольствие.
Художник, который всю жизнь мечтал заниматься абстрактной живописью, но вынужден перебиваться написанием портретов для состоятельных заказчиков. На фоне формирующегося творческого кризиса личная жизнь тоже летит под откос — от героя внезапно уходит жена. Мужчина с горя бросает телефон в речку, три недели катается по острову Хоккайдо, а потом селится в горном коттедже подальше от всех, чтобы там по-тихому пережить неурядицы.
Как это обычно бывает у Мураками, у рассказчика романа нет имени — но так и тянет назвать его Ником Каррауэем — по имени персонажа «Великого Гэтсби». Преданный поклонник Фицджеральда, Мураками всегда переживал, что в Японии его почти не читают. Чтобы как‑то поправить ситуацию, несколько лет назад он самолично перевел на японский «Великого Гэтсби», а теперь и написал собственный роман на основе любимой книги. Только там, где у Фицджеральда — стремительная трагедия о крушении американской мечты, заканчивающаяся несколькими трупами, у Мураками выходит неторопливая история о поисках гармонии — с хеппи-эндом на фоне техногенной катастрофы.
О некоторых писателях — и Мураками в том числе — постоянно говорят, что они пишут одну и ту же книгу. Обычно имеется в виду ленивое оскорбление: мол, автор придумал два-три приема и выжимает их раз за разом досуха. В случае Мураками эту фразу можно истолковать иначе. Он буквально пишет одну и ту же книгу, как художник, который, дождавшись, когда высохнет краска, соскабливает ее с холста и начинает заново. То, что снаружи кажется хождением по кругу, на самом деле ближе к дзенской практике. Результат виден: редко о каком писателе семидесяти лет можно сказать, что он или она на пике формы. С Мураками это так: «Убийство» — это толстенный двухтомник, который не провисает под собственной тяжестью и изящно оправдывает все ожидания.
У карикатуриста Гранта Снайдера есть примечательная картинка «Haruki Murakami Bingo», где представлены ключевые для романов Мураками клише — коты, джаз, исчезновение, таинственная женщина, исчезновение котов — ну и так далее. К «Убийству командора» эта картинка — то ли пародия, то ли шпаргалка, а скорее всего, и то и другое — тоже подходит вполне. Это, конечно, классический Мураками — с тайными подземными ходами, долгими разговорами, странными снами и джазовыми пластинками. Но за то мы его и любим: Мураками умеет сплести вокруг читателя кокон из узнаваемых деталей так, что тот и не заметит, как очутился в Стране чудес.
Харуки мураками убийство командора о чем книга
Харуки Мураками. Убийство Командора. М.: Экмо, 2019. Перевод с японского А. Замилова
Жил себе спокойно, никого не трогал, и тут началось. Так выглядят экспозиция и завязка более-менее любого романа Харуки Мураками — в данном случае, совсем нового. Жил себе спокойно художник, никого не трогал, и тут жена сказала, что хочет развестись. Ушел от жены, поселился в доме на горе и начал все сначала — не жизнь, а песня. Вот такая: жил-был художник один, домик имел и холсты. Но тут появился человек в белом костюме, похожий на хипстерскую версию Гэндальфа, и плеснул колдовства в хрустальный мрак бокала.
Есть ощущение, что каждую новую книгу Харуки Мураками задумывает как небольшой рассказ — и чем объемнее в итоге выходит роман, тем незначительнее должна быть сценка, из которой сюжет вырастет. На плите закипает кофе, из колонок звякают клавиши Рэя Чарльза, а тут еще сосед зашел на пять минут, чтобы поговорить о падении экзистенциальных издержек — ну не классно ли денек начинается? Зачем что-то к этому прибавлять? Книга каждый раз будто бы противится тому, чтобы в ней что-то происходило.
Но затем в повествовательной структуре неизменно что-то надламывается. Как будто автор (а вслед за ним и главный герой) превысил дозировку индийского обезболивающего, и вот уже сон о том, как ты спасаешь мир, вроде и не сон вовсе, хотя, допустим, спасаешь ты свой собственный мир, может быть, исключительно внутренний, но здесь все так крепко взаимосвязано ай как же сильно болит часть тела приму-ка еще таблетку что я такое только что выпил пожалуй суну палец в межпространственную щель. Коготок увяз — всей птичке пропааааааааа.
Кто-то из американских критиков написал, что в «Убийстве Командора» Мураками попытался — и небезуспешно — повторить «магию „Хроник Заводной Птицы”». На самом деле, если отбросить реверансы, можно выразиться конкретнее: Мураками попытался — и небезуспешно — написать на новый лад ту же самую книгу.
Тридцати-с-чем-то-летний молчун, обреченный на вынужденное одиночество. Загадочный дом, который без объяснения причин покинули прежние владельцы. Мистический двойник одного из героев, живший в годы Второй мировой. В «Хрониках» — колодец, в «Убийстве» — курган. Неверная жена, личностный (и не только) кризис, секулярная (и не только) медитация, отменно длинные, длинные, длинные диалоги. Попытка — опять же, небезуспешная — привести относительно похожую историю к совершенно иному финалу.
Главное различие заключается в том, что «Хроники Заводной Птицы» — роман, а «Убийство Командора» — антироман, только не в сартровском, а самом что ни на есть буквальном смысле. Любой роман, пускай даже откровенно слабый, предполагает ответное внутреннее движение со стороны читателя: если, скажем, нас раздражают картонные персонажи и спекулятивный сюжет, это уже хоть какая-то эмоциональная реакция. В антиромане, пускай даже очень хорошем, в целом не раздражает ничего, потому что у нас изначально нет ни потребности, ни необходимости к нему подключаться. Скажем, школьный учитель истории, чтобы донести до учеников определенную информацию и некоторые идеи, вовсе не обязан создавать живой словесный портрет Александра Македонского. Вот и Мураками просто хочет донести до нас некую историю, пользуясь теми средствами, которые ему доступны, — инструментарием художественной прозы, вымышленного сюжета, где герой и все с ним происходящее вызывают твой интерес, но никоим образом тебя не касаются. Тебя здесь интересует автор; тебе, раз уж на то пошло, просто приятно его слушать.
Помимо очевидных дорожек, ведущих из «Хроник Заводной Птицы» к «Убийству Командора», есть и менее очевидные — возможно, автор их специально и не прокладывал, но читатель, знакомый, скажем так, с его планетной системой и соседними галактиками, не может их игнорировать. И здесь возникает еще одна фигура, которую необходимо ввести в наш рассказ, — американская писательница и музыкант Патти Смит.
Дело в том, что в ее автобиографической книге «Поезд М» роман «Хроники Заводной Птицы» — фактически полноценный персонаж, в самом прямом смысле меняющий ее жизнь: задавшись по умолчанию недостижимой целью отыскать дом с колодцем во дворе, описанный в «Хрониках», однажды она не просто его находит (и не в Японии, а в пригороде Нью-Йорка) — со временем это место становится ее вторым домом. Сюжетный твист, сильно прибавляющий в цене, если учесть, что речь идет о невымышленных событиях.
На страницах «Поезда М» Патти Смит зачитывается «Заводной Птицей», мечтает познакомиться с Мураками — возможно, случайно встретиться с ним на улицах Токио, — а еще, помимо прочего, в двух азиатских ресторанах ест гречневую лапшу собу, предпочитая ее остальным блюдам, имеющимся в меню. После выхода «Поезда М» они познакомились. В Токио. Мураками-сан как раз работал над «Убийством Командора», о чем и рассказал Патти.
Читатель, знакомый с текстами «Хроник Заводной Птицы» и «Поезда М», совершенно точно не сможет пройти мимо следующей фразы в «Убийстве Командора»: «Удону предпочитаю собу, сказал он и рассмеялся». Совпадение? Безусловно, притом случайное. Но несколько таких вот случайных совпадений — и краешек одной книги неизбежно начинает просвечивать в другой.
Если два писателя по странному стечению обстоятельств угодили в одну и ту же кроличью нору (кстати, отсылок к «Алисе в Стране Чудес» в «Убийстве Командора» тоже хватает), они — так или иначе, вольно или не вольно — начинают отражаться друг в друге. Это не закон, потому никакого логического обоснования здесь нет. Но это так.
Практически каждый, кто пишет о Мураками, проговаривает неизбежную мысль, которую пытается облечь в максимально корректную и обтекаемую форму, что каждый раз приводит к вариациям на тему «жопа есть, а слова нет». Мысль на самом деле очень простая: проза Харуки Мураками — это классический пример адовой графомании. Только в его случае так называемая графомания, переизбыток навязчивых деталей, которые любой автор в здравом рассудке предпочел бы опустить, оказывается сильным, выразительным художественным приемом. У Мураками герой, разматывая перед читателем ту или иную сцену, непременно опишет все, что попадает в поле его зрения, а если ему, например, ни с того ни с сего захотелось попить, то он расскажет, как, встав с любимого дивана, отправился на кухню, наполнил прозрачный стакан прозрачной водой, выпил равномерными нежадными глотками, слегка запрокинув голову, стоя прямо у раковины, потому что решил не брать стакан с собой в комнату. И все это не будет иметь никакого отношения ни к содержанию конкретной сцены, ни к сюжету в целом.
Обложки немецкого издания романа «Убийство Командора» Фото: Dumont Verlag
Здесь нам снова придется прибегнуть к приставке «анти». Фирменное муракамиевское многословие — это, если угодно, антиминимализм, работающий, тем не менее, по принципу минимализма. Любой, кто слушал Piano and String Quartet Мортона Фелдмана, испытывал на себе этот эффект: поначалу повисающие в воздухе (не)упорядоченные атональные аккорды вызывают легкое недоумение — и что, вот так все восемьдесят минут?
Однако вскоре происходят, как бы это сказать, калибровка и стыковка: пьеса встраивается в окружающую тебя действительность, ты становишься частью звука, движением смычка по струне, фортепианной кляксой на прозрачном холсте тишины. Ты перестаешь вслушиваться, твой сердечный ритм сам собой подстраивается под то, что звучит в наушниках. И когда запись приходит к финалу — или к его отсутствию, невозможности логического завершения, это как посмотреть, — ты осознаешь, что, вроде бы ни на секунду не выпав из настоящего, в каком-то смысле все равно прожил эту музыку.
«Убийство Командора» — это картина, которую наш художник находит на чердаке дома (скелеты здесь хранятся не в шкафу, а на чердаке, но попасть на чердак можно только — та-даа! — через шкаф), где до него жил другой художник. Находке картины предшествует судьбоносная встреча с филином, лишний раз доказывающая, что совы — не то, чем кажутся. Дальше появляется вышеупомянутый Гэндальф, который на поверку оказывается скорее немолодым Гэтсби (кроме шуток: Мураками где-то говорил, что его новый роман, в том числе, оммаж главной книге Фицджеральда). По ночам из-под земли однозвучно гремит колокольчик, и приятели решают в прямом смысле докопаться до источника звука. Примерно в этот самый момент реальность говорит главному герою свое окончательное «Пока!». Взяв разгон длиной с полноценный роман, книга — начинается.